В это летнее утро, изменившее всю ее жизнь, Настя Громова быстро шла вдоль городского парка в сторону Дворца Молодежи, где вела студию детского творчества. Внезапно ее ослепила красно-голубая вспышка, асфальт под ногами задрожал и рванулся вверх, уши заложило от грохота. Падая, она слетела с бордюра на проезжую часть и покатилась под колеса москвича. Отчаянно взвизгнули шины, из приоткрытой дверцы высунулся водитель и блаженно, с облегчением заорал:
- Ты что, бля, охуела совсем?!
Настя с трудом подняла ошалевшее от удара тело, на ободранных ногах попятилась к тротуару. Движение возобновилось, мимо снова помчались, прижимая морды к земле, похожие на гончих псов автомашины. Сбитая с ног и с толку, Настя опасливо оглядывалась по сторонам. Вывески, деревья, дома - все выглядело как обычно. Очевидно, никто, кроме нее, не пострадал от странного катаклизма.
В методическом кабинете, куда Громова зашла за журналом, возились у ксерокса двое: дежурный администратор Надя и Коля Бельский, художник-оформитель. Помогая себе жестами, Настя поспешно изложила историю дорожного приключения:
- ... И тут рванул взрыв! Я была уверена, что увижу рядом руины какого-нибудь здания, горящую иномарку или что-то в этом роде. Что самое удивительное, ничего не было!
- Пацаны запустили петарду, а ты и обделалась, - предположила администратор.
- Возможно, что-то случилось на заводе "Химволокно", - вздернул облупленный на солнце нос Бельский. - Там уже лет пять оборудование в аварийном состоянии. Но, даже если была авария, в СМИ об этом трубить не станут.
Настя ощутила внезапное, как тошнота, разочарование. Что-то ведь должно было измениться. Взрыв мог совершить что-нибудь хорошее, например, снести к чертям собачьим всю ложь ее жизни, ограду из
правильных дел и слов, которую она старательно строила год за годом, чтобы стать, наконец, как все.
Этот приступ был не первым. Ту же острую тоску и невозможность и секундой больше длить свою жизнь она ощутила однажды в октябре, вечером, когда возвращалась с работы. Ее судьба в образе девочки с хвостиками, девицы с амбициями и, наконец, дамы в джинсах на усыпанной рыжими искрами дорожке между гаражами показалось ей глупым и бессмысленным сном. Она не замечала, что идет, чуть согнув в коленях ноги, сжав кулаки, бросая короткие взгляды по сторонам, как передвигался бы спешенный посреди боя всадник.
С площадки у магазина доплеснулась волна пьяного гомона. Внезапно воздух пронзил, как нож, испуганный вскрик, затем послышался топот, Настя ускорила шаг, торопясь выбраться из-под арки деревьев к бледному свету фонарей. Размахивая на бегу женской сумочкой, навстречу ей несся костлявый верзила с выступающим кадыком. Когда они поравнялись, Настя почему-то рванула за ремень чужой сумочки и ударила бегуна носком туфли в промежность. Тот согнулся, она врезала ребром ладони по шее, потом еще несколько раз пнула поверженного врага.
Когда Настя с победным воплем вышла к светофору, голова ее была в тумане.
- Мне показалось, лишь теперь я проснулась: я, воин, стрелок, иларх над своим отрядом... Этот парень, я видела его и раньше, во сне... Он служит наемником в войсках, а родился где-то на севере. Его забрали еще ребенком и обучили воинскому искусству.
- Жесть, - завистливо вздохнула, выслушав, подруга Таня, - Отправить в нокаут качка без шокера или баллончика с газом...
- Да ладно, качок. Мне повезло, что он не ждал такой дикой реакции.
- Да уж, не каждый день прохожие набрасываются на маньяков. На кого он похож, твой альтер-эго из снов? Может, на Дина Винчестера из сериала "Сверхъестественное"?
- Я не подвинута на американских сериалах, как ты. Знаешь, чтобы ударить человека, женщине нужно преодолеть что-то в себе, сломать тысячелетний стереотип. Не думала, что смогу так легко переступить через этот внутренний барьер. Наконец, меня не учили драться, Таня. Откуда что взялось?
- Самовнушение - убойная сила. Ты вообразила себя крутым перцем - и вуаля! Под гипнозом люди и не такое вытворяют. Блин, мне бы такие сверхспособности, когда мой пьяный урод лезет с кулаками.
- Да ты и одной кухонной утварью неплохо управляешься. Помню, как сковородкой по башке его треснула в прошлый раз, а потом орала, что это он руки распускает.
- Знаешь, Настя, иногда мне хочется его прикончить. Но когда этот мудак наутро просыпается, ничегошеньки не помня, и смотрит с таким
испугом и обожанием... Может, ему тоже кажется, что вечером куролесил не он, а другой, плохой парень?
- И этого плохого парня зовут алкоголь, Танюшка.
Они посмеялись. Любовь - это слабость, в который раз думала Настя. Болезнь, которая очевидна всем, кроме тебя. Ослепительная иллюзия. Кого - отца, сына, братишку видит Таня в своем муже, этом ничтожестве? Или она и впрямь знает о нем что-то, чего не знают другие? Настя не любила ни первого мужа, ни второго. Любовь казалась ей чем-то вроде прыжка в пропасть, капитуляцией, поражением, и почему-то связывалась с невыносимой болью и утратой.
- Послушай, а что ты будешь делать с трофеем, с этой сумочкой? - прервала ее размышления Таня.
- Сдам в полицию, - пожала плечами Настя. - Скажу, что нашла.
Собираясь на стадион, Настя надела футболку поверх купальника. В их спальном районе дома выходят окнами в загородный лес, где прячется озеро Орешек, поросшее осокой и тальником. Пробегав свои круги, Настя потрусила к озеру. Разделась, зашла в темную, как травяной настой, воду, распугивая странных стрекоз с ярко-синими тропическими крыльями. Игра света и тени на воде, ее мерцающая глубина всякий раз ввергали ее в блаженное состояние отрешенности и безмолвия. Ради этих минут, возможно, она и приходила теплыми летними вечерами на берег.
Впрочем, с недавних пор ее одиночество кончилось. Белокожий, сутулый блондин с впалой грудью под выцветшей майкой и в очках с жуткой диоптрией, стал появляться здесь часов в восемь, так же, как Настя. Вот и сегодня его длинная тень вытянулась рядом, он присел на корточки и, глядя поверх ее мокрых каштановых волос, без выражения отметил:
- Красивые у тебя оттенки.
- Привет. Пай, - кивнула Настя, уже привыкшая к его манере вести разговор.
Как обычно, Пай высыпал из туго набитого мешочка и разложил на песке мелкие цветные камешки-кругляши. За этой странной игрой они проводят то время, когда обсыхают. Правила простые: нужно выставить свои камни напротив камней противника таким образом, чтобы сложился определенный узор. Как только это удается, один из чужих камней исчезает и считается съеденным. Много раз пыталась Настя проследить, куда при этом девается камень, но тщетно: ее взгляд успевал заметить лишь слабую вспышку или, скорее, голубоватый дымок на месте, где только что он лежал.
В этот раз игра закончилась вничью. Настя тряхнула кистью, чтобы избавиться от ощущения покалывания в пальцах; Пай убрал последние камни в мешочек. Они пошли купаться. Пай плывет ровным сильным брасом, Настя бесшумно скользит чуть позади. Озеро пустынно. Вдруг Настя замечает длинную змеящуюся тень прямо под собой. Она сворачивает в сторону. С томительной медленностью туловище продолжает двигаться мимо нее в
воде, наконец, плеснув, исчезает в темной пасти озера. Настя хочет крикнуть Паю, но его нет поблизости. А может, трехметровая тварь утащила его под воду? Еще несколько испуганных, судорожных движений, и она хлебнула воды и закашлялась. Сбилось дыхание. В довершение ко всему, Насте показалось, кто-то пристально разглядывает ее из глубины, словно опутывает сетью. Она в панике замолотила руками по воде, теряя силы. И вдруг, мгновенно отрезвев, поняла, что может сегодня утонуть.
"Перевернись на спину!", - приказала сама себе.
Некоторое время лежала, с усилием втягивая в себя воздух и стараясь держать спину прямой. Она смотрела в лиловое небо, пока дыхание не выровнялось. Потом нашла глазами берег и по-мужски, сильными саженками поплыла туда, выбросив из головы трусливые мысли. Когда ступила на песок, мышцы ныли от напряжения.
- Я чуть не утонула на твоих глазах! - набросилась на Пая.
- Но ведь ты не звала на помощь, - он лениво помахивал зеленым прутиком.
- Если бы принялась орать, точно бы утонула!
- Тогда бы я спас тебя.
- Я думала, тебя самого какая-то тварь утащила на дно!
- Маленькая такая акула?
- Честно, я ее видела, Пай!
- Брось, здесь ничего, кроме окуня, отродясь не водилось. Чем бы оно обедало, твое чудище? Лягушками?
- Может, на дне озера живет старый гигантский сом, - предположила Настя, пытаясь спасти свою теорию, - и иногда он выплывает погулять...
Внезапно она прижала ладони к щекам. Ей показалось, лицо ее дрожит. Мелкая дрожь ощущалась в голове, пальцах рук, глубоко в груди. Казалось, внутри самих костей работает невидимая бормашина. Наощупь ничего нельзя было понять, и она обратилась к спутнику:
- Погляди, у меня голова не трясется, как при болезни Паркинсона?
- Ты что, замерзла? Или так сильно струхнула? - Пай внимательно ее оглядел.
Дрожь и тонкое покалывание перекинулись на пятки. Но сильнее всего тряслась, как ей казалось, кожа лица. Она торопливо натянула одежду на мокрый купальник.
- Выпей перед сном чего-нибудь крепкого, - крикнул ей в след Пай.
Насте снился удивительно яркий сон. На ней было надето зеленое украшенное жемчугом платье, она кружилась в танце под нежную мелодию скрипок и флейт. Кавалер, молодой повеса, сын лорда, совсем потерял голову от любви, раз пригласил ее в родовой замок, несмотря на предостережения местных жителей. Краем глаза она следила за происходящим на другом конце залы, где слуга разносил напитки. В бургундское был подмешан яд из аконита, приготовленный ею самой. За дверью, она знала, ждали сигнала
вооруженные люди, переодетые в платье прислуги. Все шло по отработанной схеме, но ей было тошно от мысли, что веселый смуглый парень, который говорит будто не с ней, а с другой, детской ее душой, через голову преступницы и воровки, что он умрет, и вокруг нее снова сомкнется свинцовое одиночество. Она потянула его за руку, чтобы спрятать, спасти, и они побежали по гулким каменным коридорам, а чувственная музыка все лилась, минута бежала за минутой, он звал ее по имени и смеялся, потом остановился, прижал к стене, чтобы поцеловать. Тогда она достала нож, он отступил в замешательстве, она прикрикнула, и так, водя лезвием и угрожая, все же вытолкала его прочь из замка, где уже гуляла резня.
Она проснулась в слезах. Перед глазами долго стояло его искаженное ненавистью лицо.
Вернулся с дежурства муж, водитель на "Скорой помощи". Она зашла на кухню, чтобы приготовить ему яичницу, а себе кофе.
Муж служил ей вечным напоминанием, что она не умеет строить отношения с мужчинами. Настя видела в них соперников в битве за успех - в лучшем случае, чаще - тупых животных, способных думать лишь о еде и сексе. Потому ее семейная жизнь была функциональна до цинизма и представляла лишь способ вести совместное хозяйство. Она подозревала, впрочем, что муж ее по-своему любит, и относилась к этому с опаской, как если бы на лесной тропинке перед ней виляла хвостиком гадюка. Разговоры о чувствах, которые муж иногда заводил, заставляли ее изнывать от скуки.
- Прикинь, вчера кто-то вызвал "Скорую", сказал, человек без памяти лежит на Олимпийском около моста. Ну, я завел мотор, поехали. Смотрим, а этот чудик уже оклемался, сидит на бордюре и твердит, что его оглушило взрывом. И весь зеленый, будто блевать собрался. Ну, бригада решила, что нарик. Отвезли на всякий случай в травмпункт. Так он, слышь, оказался тем учителем, с кем ты шашни водила.
- Какой учитель? - рассеянно отозвалась Настя.
- Он к нам еще заходил один раз, на какой-то праздник, цветочки тебе припер. Ну, у тебя, блин, память совсем девичья!
- А, Сергей Одинцов, - дошло до нее, наконец. Одно время они делили часы по истории искусств в художественной школе. - Так что, никакого взрыва не было? - уточнила.
- Откуда? Голубой огонь, говорит, повсюду полыхал... Во люди ширяются.
- Во сколько за ним поехали, не помнишь?
- Чего это я не помню? Десять утра было.
Закончив с уборкой, Настя набрала номер Сергея. Вчера в десять ее чуть не сбила машина. Значит, он попал под ту же взрывную волну, что она.
- Да, очень похоже, - согласился Сергей, выслушав ее историю. - Как ты думаешь, что это было?
- У меня три версии: взрыв на каком-то заводе в городе; авиакатастрофа, о которой не пишут... ну, или военные испытания.
- Стоп, - перебил ее Сергей, - одна неувязка. - Находясь в разных районах города, мы заметили яркую вспышку огня, но, кроме нас, ни один человек этого не видел.
- Что же это, парный психоз? - с раздражением спросила Настя. - Очень смешно.
- Послушай, а ты не ощущала с тех пор ничего странного?
- Например?
- Ну... - он смущенно откашлялся, - что-то вроде гудения и вибраций во всем теле...
- Да... Точно, трясучка!
- Так дрожит горячий воздух над костром. Но реально ничего нет. Я специально стоял у зеркала. Думаю, вибрации связаны не с физическими тканями, а с энергетическим телом. Иногда мы ощущаем эти потоки внутри себя острее, чем остальные люди. Может быть, и взрыв произошел на уровне энергий, которые другие просто не воспринимают?
- Но я реально проехалась по асфальту, Сергей. От солнечных вспышек так не бывает.
- Других объяснений у меня нет.
- Что ж, по крайней мере, рада, что теперь не одна. Давай держаться вместе. На случай новых катаклизмов, - дружески улыбнулась телефонной трубке Настя.
Объясняя детям, как передать движение вылепленной из глины фигурки, Настя поймала себя на том, что держит стеку в кулаке, чуть отведя руку назад, как если бы сжимала нож. Сегодня она рассказывала ученикам об азиатских походах Александра Македонского, его любимой жене, бактрийской княжне Роксане, об основанной в Согдиане второй Александрии, с фонтанами и дворцами, полными восточных чудес.
Ее сознание совсем незаметно вновь расщепилось надвое, и один из двоих, может, Джекилл, а может, Хайд, пошатываясь, вышел из походного шатра. Перед ним, будто смятая лихорадкой простынь, лежала Ливийская пустыня. Глаза застилало бешенство. Этот молокосос не смеет скалить зубы. Не разумывая, он повернулся, выхватил меч из ножен, и вслед за хрустким звуком удара его друг молча повалился на золотистый песок. Ветер завыл, как стая голодных шакалов. Кто-то ошеломленно кинулся к упавшему. А дальше в памяти лишь черный обрыв, слепящая ярость и боль.
- Настасья Викторовна, а правда, у меня здорово получилось? - она перевела затуманенный взор на одного из близнецов. Он вылепил сцену убийства. Жертва отчаянно вскинула руку, пытаясь закрыться от удара.
- Очень выразительно, Саша. А кто эти вояки?
- Два друга по пьяне поссорились, и один раскроил другому черепушку. Обычное дело. Правда, потом он впал в депресняк, потому, что убитый был ему как брат и всегда прикрывал в бою.
- Ты сам придумал эту историю?
- Да вы же нам только что рассказывали! - с недоверчивой улыбкой напомнил Саша.
Через несколько дней позвонил Сергей и надиктовал свой адрес, попросив срочно приехать. Его голос был таким взвинченным и мрачным, что у Насти оборвалось сердце. Что-то еще случилось. На вибрации она научилась не обращать внимания, они без всякого графика появлялись и исчезали, их даже можно было вызвать самой, сосредоточась на своих ощущениях.
Сергей жил в панельном доме у станции, довольно далеко. Еще с тех времен, когда дочка была маленькой, и ее сильно укачивало в транспорте, Настя привыкла добираться буквально до любой точки города пешком.
Дойдя до павильонов торгового комплекса, она поняла, что все больше замедляет шаг. А что, если Сергей живет не один, а с родителями или взрослыми детьми? Или с толстой женой в бигудях? Она уже готова была пуститься в обратный путь, когда мобильник рассерженно заверещал.
- Настя, ты скоро? Я ведь просил побыстрее! - в голосе Сергея звенели явно истерические нотки. Он напуган. Настя буркнула:
- Уже лечу, - и остановила-таки маршрутку.
Он ждал ее в дверях.
- Ты должна это увидеть, - пробормотал, ведя Настю на кухню.
- Что у тебя там? Тараканы размером с курицу?
- Смотри. Ты его видишь?
- Кого?
- Вот здесь, в простенке между раковиной и холодильником.
- Сергей, давай без паники. Поставь чайник и спокойно расскажи, что случилось, - сладким голосом доктора Айболита предложила Настя.
- Значит, ничего не видишь? Здравствуй, подружка-шизофрения, - он дрожащими пальцами размазал пот по лбу. - Тогда нет смысла говорить. Извини, что трачу твое время.
- Подожди, - севшим голосом вдруг прошептала она, уставясь на кафельную плитку с отколотым краем, - там правда что-то есть! Какое-то мерцание... Но я не могу сфокусироваться. А что видишь ты?
Он побледнел еще больше, если это было возможно.
- Неважно. Я тоже вижу его неотчетливо. Главное, не я один.
- А что, если на камеру снять?
- Пробовал. Ничего не видно.
- Эта цифровая техника - барахло. Надо было из дому старый фотик с чувствительной пленкой захватить.
- Ладно, фиг с ним, - с облегчением выдохнул Сергей. Ты вроде как у меня в гостях, так что прошу к столу. Я тут кофе заварил. С печеньем.
Из прихожей послышался слабый шум, как будто ключ поворачивали в замке. Печенька замерла над чашкой.
- Жена из командировки вернулась? - криво усмехнулась Настя.
- Не может быть. Она погибла. - Сергей вскочил со стула, одновременно в дверной проем просунулась голова с надетой на нее картонной маской зайца.
- Здрасьте! Да тут хозяева, оказывается, - заяц глухо матюкнулся и помахал перед собой пистолетом.
- Чем обязан? - машинально спросил Сергей.
- Руки на стол! Не двигаться! Это ограбление, - утробным голосом скомандовала маска.
"Нельзя делать резких движений, - подумала одна часть Насти, - иначе этот клоун потеряет контроль над собой". Но другая ее часть уже выхватила балисонг и в одно движение оказалась около грабителя. Тот отклонился от удара и отскочил назад, в коридор. На шум выбежал его напарник. Настя крутанулась и с силой впечатала каблуком по руке, сжимавшей пистолет. Гулко жахнул выстрел. А дальше она помнит только красный горячий туман, над которым, как белое крыло чайки над морем, сверкало единственное слово: "убивай".
Она очнулась от внезапно наступившей тишины. Сергей ошалело оглядывал разгромленную квартиру.
- Вот это адреналин, - задумчиво произнес, связывая руки лежавшим без движения грабителям. - Надеюсь, они живы. Надо звонить в отделение. Слушай, ну ты даешь. Где научилась так махаться?
- А ты? Кажется, мы та еще парочка. - Настя смыла под краном кровь с ножа, вытерла и сложила лезвие.
- У тебя ссадина на лице, - сказал Сергей. Дай, перекисью помажу. Кстати, отличный балисонг, но его длина явно превышает предельно допустимую для легального ношения.
Сергей набрал номер своего друга, Михаила Курганова, начальника отдела уголовного розыска:
- Здорово, Миша. Ты сейчас на службе? У меня тут попытка ограбления была, которую я, так сказать, своими силами пресек... Нет, к прошлым делам отношения не имеет. Короче, отправь наряд на Циолковского, 9-12. Из новичков кого-нибудь.
Настя с несчастным видом склонилась над поверженным зайчиком, чья маска валялась, растоптанная, рядом:
- Боже мой, я могла его убить! Но ведь они первые напали, правда?
- Настя, скажи мне, откуда этот замечательный нож-бабочка, который ты носишь в сумочке?
- Нет, я не могла это сделать! Это ведь не я, это ты, правда?!
- Ладно, расскажешь как-нибудь. А сейчас тебе лучше уйти. Я сам разберусь.
- Сергей, я чуть не убила человека...
- Мы только защищались. Давай, вали отсюда, - он крепко сжал ее руку.
- Сергей, ты само благородство, но тебе не кажется, что наша парочка скоро очнется, а языки-то мы им не отрезали?
- Черт! Я туплю. Тогда оставайся. Но убери, ради бога, подальше свое оружие. За одно его ношение можно срок схлопотать.
Несколько дней Настя ходила в отделение полиции, как на работу. После бесконечного ожидания в коридорах, заполнения протоколов и очной ставки с потерпевшими она чувствовала себя настолько паршиво, что, когда в один из вечеров Пай обвиняющим тоном объявил о пропаже двух синих камней из набора и стал сверлить ее злыми глазами, она смогла лишь истерически расхохотаться.
- Пай, я в одном купальнике! Как ты думаешь, куда бы я засунула твои дурацкие камни? Хочешь, скажи, где брал игру, я съезжу, куплю еще один набор.
- Их нельзя купить. И ты со своим дружком еще пожалеете, что в это ввязались!
"Он ревнует, - вдруг озарило Настю, - Парнишка на меня запал".
- Слушай, Пай, разве я никогда не упоминала, что у меня есть семья? - он повернулся к ней спиной. - И мои отношения с людьми тебя не касаются!
Он сделал быстрое движение и снова уставился на нее. За стеклами очков глаза казались расплывчатыми и по-рыбьи мутными.
- Ты наша девочка.
- Чья это наша? - агрессивно спросила Настя.
- Узнаешь, - зловеще обронил он, и под тусклым немигающим взглядом Настя ощутила вдруг, как все ее тело начинает невыносимо вибрировать изнутри, грозя расслоиться, распасться, как распадается в призме солнечный луч и апельсин в миксере. Бледное лицо спутника, чахлая трава на берегу, темная плоскость воды - все задрожало, замерцало, теряя резкость, и в какой-то миг она увидела вместо Пая нечто змееобразное, с тупой треугольной мордой и длинным, уходящим под воду хвостом.
Когда она, пытаясь взять себя в руки, крепко зажмурилась и прикусила губу, а затем открыла глаза и выплюнула кровь, ни рептилии, ни Пая рядом не было. Все еще испуганная, Настя достала балисонг. Это был подарок Пая. Он сделал его, когда в разговоре Настя похвасталась, что отняла добычу у налетчика.
- Раз ты сама нарываешься на неприятности, лучше носить с собой какое-нибудь оружие. - Легким движением он подбросил нечто на ладони, и в воздухе затрепетали, подобно крыльям бабочки, тонкие металлические пластины. Секунда - и в руке Пая блеснуло узкое жало ножа.
Подарок сразу очаровал Настю.
- Какой толк, если я не сумею его даже раскрыть в случае опасности? - слабо сопротивлялась она.
- Ничего, потренируешься. Твоя рука умеет им пользоваться.
- Кажется, ты знаешь обо мне больше, чем я сама. Откуда?
Несколько раз он тренировал ее в глухом месте около заброшенной фермы. Сначала Настя боялась, что проткнет Пая, или что кто-то их заметит. Потом все мысли улетучились, осталось лишь движение, похожее на чарующий танец. С удивлением она поняла, что бой на ножах вводит ее в транс, так же легко, как бег по стадиону или плавание.
Потом они метали ножи.
- Бросать балисонг сложнее, чем обычный нож. Но эта модель достаточно хорошо сбалансирована благодаря облегченной рукояти.
К концу тренировки с нее лился пот. А вот Пай выглядел свежим, как огурчик. Чем больше Настя припоминала, тем более странным казалось ей все, связанное с этим парнем. Кто он на самом деле? Может, мафиозный преступник, и собирается впутать в свои темные дела Настю? Ей лучше избавиться от опасного подарка. Балисонг снова взлетел в воздух, послушно лег в руку. Но не сейчас, конечно. Как-нибудь потом.
Она мылась в душе, когда позвонила мама близнецов, что занимались у нее в студии. Дети госпитализированы с подозрением на отравление.
Настя что-то говорила, стараясь успокоить мамочку, но у самой сердце отчаянно колотилось. Напрасно она уверяла себя, что не имеет к этому никакого отношения. Слишком много странных событий для одной недели, и все они не случайны. Может быть, неприятности посыпались на нее потому, что она все чаще стала ощущать себя другим человеком, наемником из снов?
Ее приятельница Таня работала в педиатрии. Вместе они прошли в палату, где лежали дети.
- У тебя мания величия, Настя, если думаешь, что можешь вызвать у детей такие симптомы. В пробах глины, которую вы используете для лепки, не было обнаружено опасных примесей. Я бы предложила комиссии начать работу с проверки условий, в которых содержатся дети. Наверняка проводят слишком много времени возле компьютера и телевизора, отсюда ВСД и церебральная гипертония.
Вечером того же дня Настя всхлипывала в кресле напротив Сергея. Комиссия запретила занятия в студии до окончания расследования.
- Это я во всем виновата! Близнецов мучили кошмары, в которых они бежали от ведьмы, что варит зелье из крови детей. Якобы я рассказывала такое на занятии. Но это неправда, Сергей, ты мне веришь?
- Верю, верю. Даже если рассказывала, что с того? Сны вообще-то не приводят на больничную койку. Знаешь, у меня мелькнула мысль: если бы у
ребенка усилилась активность энергетического тела, так же, как у нас, смог бы его организм адаптироваться?
- Ты считаешь, детей поразил тот же взрыв? Но с тех пор прошла неделя.
- Мы ничего не знаем о механизмах этого явления. Так, теперь моя очередь плакаться. Вчера, поднимаясь по лестнице, сосед со второго этажа сломал ногу.
- И ты думаешь, что в этом виноват?
- Разумеется, он ведь направлялся ко мне в гости.
- Ты параноик, - сквозь слезы улыбнулась Настя.
- Сама такая.
- Понимаешь, Сергей, почему-то, когда рассказываю детям истории из мифов или сказок, я всегда выбираю двусмысленные и страшные сюжеты. Например, о том, как Ангел смерти шел по столице Египта и убивал детишек в тех домах, где двери не были помазаны кровью. И я то и дело ставлю под сомнение их веру в Бога, который царит в небесах и приглядывает за нами, чтобы вовремя наказать, но никогда, засранец этакий, не дарит конфет. Я подрываю те жалкие моральные принципы, которые родители пытаются им привить.
- И теперь Бог, вкурив наконец, кто ставит ему палки в колеса, объявил на тебя охоту? - усмехнулся Сергей.
- Когда я, по секрету от всех, принялась хихикать над идеей бога-папочки с его раздутым ангельским штатом, это могло ему не понравиться. Или не ему, а кому-то другому, у кого есть сила и власть, чтобы вмешаться в мою судьбу. Ведь не думаешь же ты, что люди - единственные разумные существа на планете?
- У тебя к тому же ксенофобия. В определенном смысле разумно любое существо, а некоторые считают, что мозги есть даже у атомов. А значит, разумно абсолютно все, что существует в мире. Но ты, наверно, имеешь в виду тот специфический разум, который позволяет людям пользоваться унитазом, ходить в магазин и зарабатывать деньги? Боюсь, подобных нам существ на Земле нет.
- Раз имеется столько видов явно глупее человека, почему бы не быть и таким, что поумнее его?
- Если они и есть, то с ними вряд ли столкнешься на улице или в очереди за пивом. Или тебя достают с визитами волновые формы жизни? Докучает тонкий мир?
- Сергей, а что ты видел в тот раз, на кухне?
- Не могу ответить, извини. Что, и у тебя появился такой опыт?
- Или иллюзия опыта.
- А может, это нечто как раз хочет выглядеть, как иллюзия? Ведь это здорово: быть неотличимым от массовых суеверий и культурных клише.
- Как клоун с воздушными шариками у Кинга? А что, это могло бы объяснить, почему так много инопланетян прилетает, чтобы похитить и трахнуть какую-нибудь семидесятилетнюю бабку, - она рассмеялась.
Он как раз собирался шутливо привлечь ее к себе и сказать, что она до чертиков забавная, как вдруг зазвонил мобильник.
- Это у тебя.
- Нет, у тебя.
- Блин, да они оба звонят!
Настя первая поднесла телефон к уху.
- Слушайте сюда, голубки. Или вы идете с повинной и рассказываете операм, как безжалостно резали моих добродушных и доверчивых мальчиков, которые зашли к тебе, козел, в гости, и не собирались потрошить твою вонючую хату, или я посылаю за вами ребят, и они вас найдут и прикончат. Тебя, шалава, это особо касается!
Настя бросила телефон, как будто он был горячей картофелиной. По лицу Сергея было видно, что он прослушал ту же запись.
- Что будем делать? - нарушила напряженное молчание Настя.
- Надо позвонить другу, - Сергей вышел в другую комнату.
Через несколько минут вернулся, еще более мрачный:
- Отморозки, которых мы порезали, входят в группировку некого Крота, известного авторитета. Он собирается их защищать и нанял лучшего в городе адвоката. Давить будут на то, что наша самозащита была на порядок выше нормальной реакции законопослушного гражданина. Прямых улик, доказывающих, что те двое планировали ограбление, помимо наших слов, нет. Изъятый как вещдок пистолет был лишь пневматической пукалкой. Наконец, признано, что резаные и колотые раны нанесены с особой жестокостью и силой. Так что ситуевина у нас не ахти.
- Что же делать, Сережа?
- Мишка советует уехать куда-нибудь, пока все не уляжется. Если этих придурков вылечат и оправдают, вопрос как бы потеряет актуальность.
- Если обвинения будут сняты, их дружки не станут нам мстить? - уточнила Настя.
- Вероятно, да.
- А может, мне одной пойти с повинной?
- Не гони ерунду. Хочешь сесть за решетку вместо настоящих преступников? Скажи лучше, тебе есть куда уехать?
- Дочка учится в Москве, сейчас на летней практике. Брат в Италии.
- А поближе?
- На Украину можно съездить, маму навестить... А ты?
- Поеду к старикам в Ставрополь. Все, по домам. Звякни перед отъездом. Ты, это... будь осторожна, Настя, лады?
- Ты тоже, Сережа. И прости, пожалуйста. Это из-за меня все.
- Да ладно тебе. Пока.
Почему-то Сергей совсем не удивился, когда Настя позвонила на следующий день с подробным пересказом телепередаче по СТС, героиней которой была знаменитая целительница из Владимирской области.
- Она видит ауры и лечит на энергетическом уровне, Сергей. Я бы привезла ей фото и истории болезни близнецов. Но самое главное, она бы глянула, что не так с нами. Разве тебе не интересно разобраться, Сергей?
- Давай конкретнее. Чего ты хочешь?
- Чтобы мы вместе к ней съездили и тем самым на время избавили от себя поисковую команду.
- В принципе, это вариант, - прикинул Сергей. - Тогда так: выезжаем на моей тачке завтра утром. Ты на работе договорилась?
- Да, у меня только хозрасчетные кружки.
- А твой муж?
- Я ему сказала, еду в Троице-Сергиеву Лавру, помолиться святым угодникам.
- Не, нормально! Вот так дурят нашего брата... Настя, а если бы я не согласился?
- Одна бы поехала. Думаешь, ты мне больно нужен? - огрызнулась она.
- Да нет, я просто так. Возьми с собой термос с кофе и что-нибудь пожевать.
- Ладно.
Сергей тоже приготовился к поездке. Смазал и зарядил полученный на время спецоперации "Макаров". Пушку и патроны рассовал по карманам куртки. Газовую гранату "Черемуха" спрятал в бардачок джипа.
- Мы с ребятами будем ехать следом за тобой так, чтобы не бросалось в глаза. Как только появятся люди Крота, дашь сигнал по мобиле. Но даже если не успеешь это сделать, мы будем поблизости и возьмем их на месте преступления.
- Приманкой при ловле на живца мне еще не доводилось быть, - хмыкнул Сергей.
- Да брось, бывало и хуже, - возразил, закуривая, Курганов. - Помнишь засаду около складов с китайским шмотьем, когда они девкой-заложницей прикрывались?
- Ты бы еще Чечню вспомнил, - отозвался Сергей. В той операции они потеряли двоих, зато повязали неуловимого Юрчика, бывшего в розыске уже год. А через неделю члены той же группировки всадили обойму в жену Сергея.
- Формально ты сейчас гражданский, - напутствовал его Миша, - так что забудь про статью 37 УК РФ и ни в коем случае не убивай нападающих. Теперь вот что. Я ознакомился с личным делом твоей красотки и не нашел ни одной зацепки. 38 лет, за плечами Строгановский институт, много мест работы, связанных с искусством, и никогда - с боевыми искусствами.