Неделько Григорий Андреевич : другие произведения.

Одним щелчком

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    [+ сюрреализм (жуткий такой, сродни кошмарам, из-за него-то произведение и помещено в эту категорию). Относится к "Тому, что поновее (прозе)". Хотели бы вы обладать пультом, с помощью которого можно управлять реальностью? Со всеми вытекающими... Не прошёл в финал "Конкурса Опытных Авторов" и получил довольно низкую оценку.]

Григорий Неделько

Одним щелчком

  
   Мастер мне сразу не понравился: небритый; руки грязные и за всё хватается; говорит глупости, которые считает шутками; противно лыбится. И ещё заигрывает с Джессикой.
   "Почему бы тебе не установить кабельное и не убраться на том мусоровозе, который тебя привёз?"
   Я стоял, скрестив на груди руки, и хмурился. Меня никто не замечал. И неважно, что устанавливали кабельное на мои деньги, что, вообще-то, я кормлю всю семью. "Папа, мы хотим кабельное ТВ. Дай денег. Спасибо, а теперь отвали".
   Вот я пишу это и злюсь, но не на электрика и не на Джессику с Браяном. Я зол на себя, причём очень сильно. Всего-то и надо было: не поддаваться на уговоры и отстаивать свою позицию. Да, может, немного испортились бы отношения с семьёй, но всего этого не случилось бы. А что делать теперь?
   Что мне делать теперь?
   ...Вот как всё произошло...
   Я сидел на кухне, смотрел футбол и потягивал кофе со сливками (две ложки сахара без горки). Англичане продували финнам, причём с крупным счётом. Как такое возможно - не представляю. Но это было лишь первым из чудес.
   Тут дверь открылась, и вошёл Браян.
   - Привет, па, - сказал он с миной непроницаемости на лице. У парня переходный период, и он думает, что ты тем круче, чем бесстрастнее твоё лицо. Ну, не знаю, мне все эти ужимки казались скорее смешными, чем серьёзными.
   - Угу. - У меня на работе выдался неприятный денёк. Хотя правильнее было бы сказать: опять выдался неприятный денёк.
   Чемпионат Европы проводится раз в четыре года, и мне хотелось в спокойной обстановке насладиться футболом.
   А сын хотел ко мне поприставать.
   - Смотри, па.
   Он протянул мне какую-то разноцветную бумажку.
   В штрафной англичан сбили финна - началось разбирательства. Игроки препирались с судьёй, судья хмурил брови.
   - Па! - увидев, что я не реагирую, громко сказал Браян.
   - А? Что?
   - Чемпионат смотришь?
   А что, не видно? Браян никогда не интересовался футболом - вряд ли он пришёл, чтобы обсудить игру.
   - Чего надо?
   - Смурной ты какой-то.
   И, прежде чем я ответил, Браян снова сунул мне под нос ту бумаженцию.
   - Вот, гляди.
   Бумаженция оказалась рекламным проспектом. Пока я вертел его в руках, финны забили гол.
   - Ну, и что? - раздражённо сказал я, бросая проспект на стол.
   - Там больше ста каналов: спорт, комедии, ужасы, телешоу...
   - Где там?
   - Ты рекламку-то читал? Предлагают установить кабельное телевидение "Satellite Plus". Больше ста каналов: спорт, комедии, ужасы...
   - Понятно. И что, я должен дать денег?
   - Да.
   - Нет.
   Я отвернулся и переключился на игру.
   - Пап, - настойчиво сказал Браян.
   - Ну?
   - Ты задолжал мне подарок на ДР. Или спросить его с Санта-Клауса?
   - Отстань, дай телевизор посмотреть.
   - Кстати, насчёт телика: ты обещал маме починить видеодвойку в большой комнате.
   - Чё ты ко мне пристал? Ты хоть знаешь, как меня мурыжили сегодня с отчётностями?
   - Пап, - сказал Браян, принимая серьёзный вид, - ты обещал маме разобраться с видеодвойкой. Если она узнает, что ты соврал, тебе влетит.
   - Ты как со мной разговариваешь? Кто тут, в конце концов, отец, а кто - сын?..
   - Па, не надо вот этих вот детских разговоров. Ты не починишь телик, мама на тебя обидится и будет потом лет пять компостировать тебе мозги твоим пустобрёхством. Ну, помнишь, как после того случая, с газонокосилкой.
   Вот уж о чём я не хотел слышать, так это о даче и обо всём, что с ней связано.
   Я не отрывал взгляда от экрана, мечтая перенестись к англичанам и финнам, туда, где нет моих близких родственников. Но эта мечта, конечно, была из разряда неосуществимых.
   - Сколько тебе надо?
   - Там же написано...
   - Кошелёк в кармане куртки. Возьми сам и дай посмотреть игру.
   - Угу, - копируя меня, буркнул Браян.
   И ушёл, не закрыв за собой дверь.
   Я терпеть не могу, когда люди ведут себя некультурно. А если они к тому же подражают мне, это меня просто бесит.
   Англичане закатили в ворота финнов мяч, первый за всю игру. Естественно, этот гол я тоже пропустил.
   Я встал, налил кока-колы и до конца матча просидел, стиснув стакан в руке. Больше голов не было.
  
  
   А на следующий день пришёл этот мастер - вечером, когда все уже были дома. Поздоровался с Джессикой, пожал руку Браяну и сдержанно, словно с неохотой, кивнул мне. Мне это не понравилось. И я ушёл на кухню смотреть хоккей.
   - Ого! Что вы сделали с несчастной видеодвойкой! - крикнул электрик так громко, что наверняка услышали и на последнем этаже...
   Потом он стал заигрывать с Джессикой, рассказывая ей разные байки.
   - А вам все эти разговоры не мешают? - спросил я, нависая над ним, как утёс над морем.
   Мастер возился с какими-то проводами.
   - Нет, - сказал он беззаботно. - У вас есть что-нибудь горло промочить?
   - Колы хотите? - тут же откликнулась Джессика.
   - Ага.
   - Джим, принеси.
   Я зыркнул на жену так, чтобы она упала на колени и начала молить о пощаде. Вместо этого она кокетничала с электриком...
  
  
   Когда он наконец убрался, оставив чернющие следы на ковре и ужасный запах во всей квартире, я был безмерно счастлив. Открыл все балконы и форточки - в надежде, что вонь когда-нибудь выветрится, - и спросил у домочадцев, довольны ли они.
   - А видеодвойку ты так и не починил, - сказала Джессика, листая каналы.
   Мне надо было выпустить пар. Я ушёл к себе, включил компьютер и стал разбираться с отчётностями.
   В соседней комнате Джессика и Браян смотрели кабельное. Телевизор работал так громко, что, казалось, сейчас начнут рушиться стены.
   Я разобрался с отчётностями - удивительно, как злоба и агрессия повышают работоспособность. Включил сапёра и успел сыграть пару раундов, прежде чем в комнату вошёл Браян и сказал:
   - Пап, с теликом чё-то не так.
   Я угукнул, не без удовольствия. А этот мастер-ломастер говорил, что починил видеодвойку, да ещё содрал с Джессики лишнюю десятку. Хорошо, что у нас раздельный бюджет: не люблю бессмысленно тратить свои деньги.
   Я нарвался на мину и начал новую игру.
   - Пап?
   - Что "пап"? Не работает? Позовите того австралопитека - пусть ещё раз починит.
   - Па, хватит строить из себя умника и нести чепуху. Пойди посмотри. С теликом реально какая-то фигня.
   И почему я жёсткий и решительный только на словах? Почему я ни разу не влепил своему сынульке оплеуху? Если я буду лупить его время от времени, глядишь, из него вырастет что-нибудь путное.
   Я нехотя поплёлся в комнату.
   - Ну, что тут... О, чёрт.
   Джессика сидела, закусив губу, с выражением потерянности и страха на лице. И её можно было понять. По телевизору показывали... ту самую комнату, в которой мы находились. Вот только всё, что было на экране, словно вывернули наизнанку. Стены из зелёных превратились в красные. Джессика стала толстой лысой старухой. Вазы с цветами исчезли с подоконника, а вместо них стояли жуткие фарфоровые куклы. Комната уменьшилась в размерах; окно, наоборот, увеличилось. Браян изменился до неузнаваемости, превратившись в сморщенного лилипута в зелёных штанах и грязно-коричневых ботинках. А я...
   Я отвернулся. Удивляюсь, как меня не стошнило. Я-в-телевизоре был на самом деле вывернут наизнанку. Почему после такого зрелища меня-настоящего наизнанку не вывернуло, понятия не имею.
   Борясь с отвращением, я нажимал на пульте кнопки. Телевизор никак не реагировал. Я пробовал переключать каналы, делал звук тише и громче, копался в настройках... Нет, телевизор был мёртв. Или пульт. Или они оба.
   Я попробовал выключить телевизор - безрезультатно. Тогда я отдал пульт Браяну и выдернул штепсель из розетки. Изображение замерло, как будто было нарисовано красками на мониторе, и через секунду исчезло. Я вставил штепсель обратно, забрал у сына пульт, нажал красную кнопку. Телевизор молчал. Я нажал ещё несколько кнопок, но экран так и не пробудился от своего сна.
   Джессика сжалась в комок и была похожа на маленького испуганного зверька.
   Браян сглотнул и произнёс - просто чтобы нарушить эту тягостную тишину:
   - Хорошо хоть эту мерзость больше не показывает.
   - Всё, конец бедняге, - сказал я, имея в виду телевизор. - Можно хоронить.
   Я направил пульт на люстру и нажал кнопку выключения. Да, я люблю театральные эффекты - но не такие, которые меня пугают.
   Свет в плафонах потух, и комната погрузилась в темноту.
   Я выронил пульт...
  
  
   Браян то увеличивал, то уменьшал громкость электрического чайника.
   - Вот, теперь он работает бесшумно. Красота. А так кажется, что гейзер бурлит.
   - Родной, сделай потише, - зажав уши, попросила Джессика.
   Я помешивал чай ложкой, отстранённо глядя перед собой и пытаясь понять, что же всё-таки произошло...
   ...Когда Браян поднял пульт, направил его на люстру и нажал красную кнопку, свет загорелся.
   - Выкинь его! - тут же сказала Джессика. Она считала, что в пульт вселился демон.
   Я с выводами не спешил, но тоже чувствовал присутствие чего-то... жуткого, потустороннего. Словно бы нечто незримое проникло в комнату извне, издалека и нашло себе пристанище в пульте. Джессика боялась, что это подчинит нас своей воле, превратит в ходячие телевизоры.
   Не знаю уж, какие демоны залетели в нашу квартирку, только не каждый день я вижу пульт, с помощью которого можно управлять реальностью. Моё любопытство оказалось сильнее осторожности.
   Браян уже вовсю экспериментировал: включал и выключал люстры в коридоре, лампочки в туалете и ванной, компьютер. Подошёл к подсвечнику, нажал кнопку - и свечи загорелись. Ещё одно нажатие - и они потухли, тотчас, мгновенно.
   - Обалдеть...
   Я молча забрал у Браяна пульт.
   Но сын не стал гундосить и не сделал обиженное лицо.
   - Попробуй погасить фонари, па, - сказал он. Подбежал к окну, отдёрнул занавеску. - Давай! Вот будет круто, если получится.
   Я поджал губы, посмотрел на пульт, на окно.
   - Выброси его, дорогой, - тихо сказал Джессика.
   Она дрожала, её лицо было перекошено от ужаса, но это не вызвало в моей душе ни малейшего всплеска жалости. Всего полчаса назад эта женщина обращалась со мной, как со своей игрушкой, которую можно заставить сделать что угодно.
   Я подошёл к окну и прицелился в фонарь.
   - Внимание. - Я даже улыбнулся. Нажал на кнопку.
   Фонарь погас.
   - Вау! Да, да, да! - Браян не находил себе места от радости.
   Я включил фонарь. Повернулся к жене и, повинуясь бесконтрольному порыву, направил пульт на неё. Её глаза расширились и стали похожи на два бильярдных шара. Это меня позабавило. Я нажал красную кнопку, но на сей раз ничего не произошло.
   Тогда я попробовал выключить сына.
   - Эй, пап, ты чего? - Браян отшатнулся.
   Немного поколебавшись, я всё-таки "выстрелил" в себя. Ничего.
   Нет, похоже, на людей пульт не действует. Ну и хорошо.
   - Дорогой, - сказала Джессика, с опаской глядя на меня, - что ты делаешь?
   Теперь, значит, я "дорогой"?
   - А знаешь что? - сказал я Браяну. - Давай посмотрим, что ещё он может.
   Браян улыбнулся: он уже простил мне "покушение".
  
  
   Как выяснилось, пульт умел не только гасить и зажигать (свет, там, или огонь).
   С помощью кнопок изменения громкости можно было управлять любым звуком. И превратить, скажем, шум льющейся воды в грохот водопада, а рёв гитары с дисторшном - в тихое шуршание песка.
   Я нажал "Mute" и выключил звук у холодильника. Наконец-то! Как же меня доставало это постоянное "брр, брр", от которого не скрыться ни в одной комнате и которое то и дело будило меня по ночам.
   Кнопки переключения каналов переключали не только каналы (на работающем телевизоре), но и станции - на радио, и музыкальные треки - в Media Player'е.
   Кнопки меню: используя их, я вызывал настройки электронных приборов и компьютерных игр, а также цветов, шумов, запахов - чего угодно.
   Зум - он воздействовал на моё зрение, приближая и отдаляя любую вещь...
  
  
   ...Мой чай уже остыл, а я всё ещё размышлял - теперь уже о том, как бы мне повыгоднее использовать этот чудо-пульт. Конечно, внутренний голос говорил мне, чтобы я сломал эту штуковину и выбросил в мусоропровод. Нашёптывал мне, что я зря во всё это ввязываюсь, что меня ждут неприятности. Но я сказал себе: нет, во всём виноваты мои страхи. Я страдал от них всю жизнь - пора уже с ними разобраться. Я оказался в новой и очень необычной ситуации и не знаю, как поступить, но неужели я откажусь от подарка, которым наградила меня судьба? Все эти годы я жил не для себя. И вот у меня в руках - шанс, у меня в руках - пульт, подобного которому нет ни у кого. Неужели я готов выкинуть его на помойку, а вместе с ним - свою жизнь? Ну уж нет. Хватит с меня чужих проблем - буду, наконец, помогать самому себе.
   Браян вовсю экспериментировал с пультом. Выключал проезжавшие под окном машины и долго смеялся, наблюдая за водителями. Те вылезали из своих металлических повозок, открывали капоты и искали поломку. У них ничего не получалось, они злились, матерились и били по шинам ботинками. Тогда Браян включал мотор и смеялся ещё громче, когда лица у водителей вытягивались и становились похожими на лошадиные. С помощью кнопки увеличения Браян мог в деталях рассмотреть каждую гримасу. Затем он стал разглядывать ножки девушек. Когда ему это надоело, он ушёл к себе в комнату и врубил на всю катушку рок. Но этого ему было мало, и он увеличил громкость с помощью пульта. Соседи, не сговариваясь, в едином порыве заколотили швабрами - кто по полу, кто по потолку, кто по стенам. Раньше Браян расстроился бы. Он любил шумную музыку, и ему нравилось слушать её громко. Другие, считал он, должны разделять его пристрастия. Соседи так не думали. Однако теперь у Браяна был пульт, и это его не особо волновало. Выключив стук швабр, он наслаждался воплями своего тёзки Джонсона.
   Я вошёл в комнату.
   - Представляю, какие у них лица! - проорал Браян, перекрывая хард-роковое грохотание. - Как думаешь, у кого-нибудь случился приступ? Надеюсь, что да.
   Я его понимал: я сам когда-то был подростком и слушал "AC/DC", "Van Halen", "Iron Maiden". Предкам такая музыка не нравилась, соседям - тоже. Чтобы накопить деньжат на плеер, я несколько месяцев расклеивал объявления и рассовывал рекламки по почтовым ящикам. Наконец, я его купил. В тот же день я уволился с работы. Пришёл домой, лёг в одежде на кровать, вставил наушники и весь вечер слушал на предельной громкости "Black Sabbath". А утром обнаружил, что плеер накрылся...
   - Дай мне пульт.
   - Щас. - Браян устроил себе светомузыку: быстро включал и выключал лампочки.
   - Не балуйся с электричеством.
   - Па, не занудничай...
   - Давай его сюда.
   Браян сморщил нос, но отдал мне пульт.
   - Лучше не баловаться с этой штуковиной - мы же понятия не имеем, что это такое.
   Браян фыркнул.
   - Пульт это. - Сын обиделся на меня.
   - И сделай потише.
   - Ты говоришь прям как мама.
   Даже если бы захотел, Браян не смог бы придумать что-нибудь более обидное.
   Я вошёл в спальню, открыл дверцу тумбочки и похоронил пульт под грудами бумаг. Пусть лежит тут. Пока не разберёмся с этой штукой, трогать её не стоит, подсказывал мне внутренний голос. И сейчас моё чувство опасности было с ним солидарно.
   Мне вдруг стало нехорошо, как будто в голову налили ртути. Вставили воронку в ухо и залили горячий жидкий металл прямо в меня. Тело сковала странная слабость.
   Я тряхнул головой, сделал несколько глубоких вдохов, досчитал про себя до десяти. Организм потихоньку успокоился, но предчувствие беды никуда не делось. Кто-то, живущий во мне и более умный, чем я, сказал: "Возьми пульт, сломай и выброси. Выброси его!" Этот "кто-то" говорил настойчиво и убедительно. Но ещё раньше я убедил себя, что этот пульт - мой единственный шанс изменить жизнь к лучшему.
   И я сделал, как обычно: прислушался к себе, а не к своим ощущениям. Выключил свет и вышел из комнаты.
  
  
   На следующий день пульт пропал.
   Мы с Браяном перерыли всю квартиру.
   Я повыкидывал с антресоли коробки, пакеты и ящички, побросал на пол пыльные игрушки, обветшалые постеры из музыкальных журналов, старую, никому не нужную одежду. Я чихал, как больная гриппом собака, но всё равно продолжал рыться в кучах пыли, глотать воздух, наполненный странными, непонятного происхождения запахами. Меньше всего мне хотелось копаться в этом мусоре. Я пытался забыть, что у нас есть антресоль, напоминающая заброшенный склеп. Если бы я о ней вспомнил, пришлось бы её разбирать, возиться в грязи, выбрасывать тонны мусора. Это работа дня на два - не меньше. Но, пока искал пульт, я справился с ней за два часа. Куда же он подевался? Я не имел представления, но помнил, что за штука этот пульт. Может быть, он переместился из ящика в какое-нибудь другое место? На антресоль, в галошницу, в холодильник. Или попросту исчез - из этой квартиры, из этого мира, и перенёсся... один чёрт знает куда. Никогда ещё мне не было так паршиво. Вам знакомо такое чувство: будто счастье, которого вы добивались годами, кто-то выхватил у вас из-под носа своими грязными узловатыми руками? И, раззявив рот, с потрескавшимися губами, со страшными обломанными зубами, рассмеялся прямо вам в лицо. Мне казалось, что я падаю в пропасть, из которой нет возврата. А кто-то внутри продолжал нашёптывать: не беспокойся, не ищи, всё хорошо... Но я не хотел его слушать - я хотел найти пульт. Вернуть его! Вернуть свои иллюзорные возможности!
   - Пап, его нигде нет. - Бравада Браяна куда-то подевалась - ей на смену пришло уныние. Его глаза больше не горели и не блестели - они потухли и превратились в два тёмно-серых, залитых дождём уголька.
   - В горшках смотрел?
   - Я всю землю перерыл и потом полчаса вымывал грязь из-под ногтей.
   - Меня не волнует грязь под твоими ногтями!..
   - Пап! Я даже в мусоросборнике пылесоса смотрел.
   - И что? - Мой голос дрожал; живот сводило в диких приступах - словно бы кишки и желудок вдруг сгнили, а кровь протухла. И то, что осталось от них, давило на меня, пытаясь вырваться наружу. Я попал в водоворот, и водоворот выкручивал, выворачивал меня изнутри.
   - Его нет. Пап, успокойся. - Сын положил руку мне на плечо. Ему - всего шестнадцать, а он уже почти с меня ростом.
   - Куда он мог деться?
   - Пап... Если бы он был в квартире, мы бы его нашли. Если только он не переместился в тебя или в меня.
   - Да, - сказал я. - Ко мне в мозги или к тебе в сердце.
   - Или наоборот.
   - Да, - повторил я.
   И тут Браян хлопнул меня по плечу.
   - Слушай! Мы ведь совсем забыли о маме! А что, если она...
   - Нет, нет... - Я мотал головой - я не хотел этого слышать.
   - ...выбросила его?
   - Нет...
   - Давай позвоним ей.
   Джессика была у своей подруги, которая жила на другом конце города. Я бы предпочёл, чтобы моя жена не просиживала джинсы (дома или нет - неважно), а работала бы, приносила пользу и деньги. Но она баловала Браяна, командовала мной и встречалась с подружками. Её всё устраивало. Ещё бы: кому не понравится такая жизнь?
   Я пересилил себя и позвонил Джессике на сотовый. Мне нужно задать ей вопрос, всего один вопрос. Злость разрывала меня, как тёмное существо с длинными когтями. Джессика была тут ни при чём. Но кого ещё я мог ненавидеть? Судьбу - нечто эфемерное и безликое? Или пульт, бездушную штуковину? И я проецировал злобу на жену.
   - Алло.
   - Джессика, - проговорил я сквозь сжатые зубы.
   - М?
   - Я хотел спросить...
   - Ты не мог бы говорить побыстрее - меня Сара ждёт. Мы выкройкой занимаемся.
   Вот и появился повод разозлиться. Как мне хотелось закричать на неё - впервые за девятнадцать лет. Но я сдержался. Пока что я сильнее своего подсознания.
   - Джессика, ты брала пульт?
   - Не трогала я вашу игрушку. - Это слово, "игрушка", вобрало в себя весь иррациональный ужас и чудовищное омерзение, которое вызывал у неё пульт.
   - Ты выбросила его?
   - Джим, успокойся.
   - Ты взяла его, да? - Подсознание ухмылялось и подмигивало мне. Ну давай, говорило оно, ещё немного, и я освобожусь из плена разума.
   - Ты бредишь.
   Я молчал и пытался понять, откуда во мне взялась эта ярость. Ненавижу ли я Джессику? Или я ненавижу себя за то, что когда-то женился на ней? Или причина совсем другая - более глубокая, более сложная? Будь проклят тот день, когда пульт изменился и всё это началось. Нет, всё началось раньше... когда пришёл электрик. Да. Вот она, исходная точка. А может быть, так было предначертано с самого начала
   Я сел на корточки, закрыл глаза.
   - Я не брала пульта, Джим. А теперь иди, отдохни - тебе это нужно.
   И, не попрощавшись, прервала связь.
   Я отдал сотовый Браяну, пошёл в спальню и упал на кровать...
  
  
   Джессика вернулась вечером, чуть раньше обычного, и в руках у неё был пульт.
   Я подбежал к ней, выхватил чёрный пластмассовый предмет и прижал его к груди, как самую драгоценную вещь в своей жизни.
   До этого глаза Джессики лучились сочувствием, но, как только я вырвал у неё пульт, её лицо ожесточилось. Она сухо сказала:
   - Мусорное ведро у подъезда переполнено. Он лежал на самом верху. Я чисто случайно его заметила.
   - Но ты ведь... ты ведь его не выбрасывала?
   Джессика посмотрела на меня - отвращение, жалость и обида смешались в этом взгляде - и ушла на кухню.
   Браян попросил у меня пульт. Я сомневался, стоит ли ему давать этот бесценный предмет. А что, если он его потеряет? Ведь в следующий раз нам может не повезти - никто не пройдёт рядом с мусорным ведром и пульт не будет лежать на самом верху, на горе мусора.
   - Пап, я буду с ним осторожен.
   Я кусал губы. С трудом я оторвал от себя эту чёрную искусственную частичку и отдал её сыну. Он улыбнулся - уголками губ - и ушёл к себе в комнату.
   Джессика варила овощной суп. Я положил руку ей на бок, хотел обнять. Но она вывернулась и, даже не взглянув на меня, продолжила готовить ужин.
   - Извини... - понурив голову, сказал я. - Я... я не думал, что это ты, просто...
   - Просто больше обвинить было некого, так?
   - Извини, - сказал я.
   - В холодильнике остались котлеты - если хочешь, погрей. Вряд ли ты наешься одними овощами.
   Я кивнул, хотя она этого не видела.
   В дверях я обернулся.
   - Но если это сделала не ты, то кто?
   Руки Джессики механически орудовали ножом: резали сельдерей, помидоры, петрушку...
   - Может быть, тот же, кто заставил тебя положить пульт в ящик?
   - Но кто это?
   Джессика не ответила. Могла ли она что-нибудь сказать?
  
  
   Я вошёл в комнату Браяна. Я думал, что он развлекается и безобразничает: выключает у соседей звук шагов или что-нибудь вроде этого. Но он сидел в кресле и, свесив голову на грудь, спал. Пульт он держал в руках. Браян никогда не любил темноты, в детстве он очень сильно боялся её, однако сейчас в комнате царил густой мрак. Поздний вечер... И только окна дома напротив боролись с чёрной мглой. Бесстрашно, но бессмысленно.
   Я осторожно вынул пульт из руки сына. Браян даже не шелохнулся. Я вышел и бесшумно закрыл за собой дверь.
  
  
   ...- И чтобы отчитались мне за весь квартал. Ясно? - Мистер Стивенсон тряхнул пузом, поправил очки и направился к выходу.
   Сегодня он устроил нам очередную выволочку. Ему было без разницы, что во всём банке мы - единственный отдел, который хоть чем-то занимается. И это - моя заслуга. Я весь день, без устали, порчу себе настроение, только чтобы эти бездельники делали работу, за которую им неплохо платят. При этом я не получил ещё ни одной премии, если не считать регулярные выволочки. Не знаю, надоело ли Стивенсону устраивать их, но выслушать его претензии мне надоело определённо
   Я взял сотовый, набрал номер шефа.
   Пульт лежал у меня в кармане. Какая удобная вещь - брюки с глубокими и широкими карманами. Я нажал кнопку увеличения громкости и очень долго её не отпускал.
   У Стивенсона зазвонил телефон...
   Никогда не забуду этого вопля. Дикого, нечеловеческого. Небось, Стивенсону показалось, что в его кармане зазвонило в унисон несколько церковных набатов. Все тут же выбежали из кабинета - спешили на помощь любимому шефу. Я уменьшил звук его сотового и неторопливо последовал за ними.
   Стивенсон лежал на полу и трясся. Его потные руки елозили под рубашкой, как вымазанные в мазуте ужи. У него случился приступ.
   Возможно, я перестарался. Но ведь он сам нарвался, не так ли?..
  
  
   Я пару раз, в самый неожиданный момент, выключал в кабинете свет или увеличивал звук работающего принтера. Все так забавно на это реагировали: вздрагивали и вскрикивали, волновались. А я уже не чувствовал никакого опустошения. Упадок сил и нервное истощение исчезли, как вчерашний день. Вот почему мне был так нужен этот пульт. Но нельзя довольствоваться только этим, надо придумать, как ещё его использовать, как изменить свою жизнь...
  
  
   ...Автобус вёз меня домой.
   Я смотрел в окно, на плывущие, словно в незримом потоке, деревья, дома, людей, машины... И вместе с ними в другое русло перетекли мои размышления.
   Я мог бы купить автомобиль - тогда бы я не тратил на дорогу так много времени, не стоял бы в пробках. Но отчего-то я терпеть не мог легковушки. Я их даже избегал. Это был какой-то инстинктивный, необъяснимый страх. Возможно, персональная машина являлась для меня воплощением личной смерти. Я не хотел отрываться от общества - мне нравилось сознавать, что я в безопасности. А в автомобиле ты предоставлен сам себе, твоя жизнь зависит только от тебя. Мне казалось, что, если я куплю авто, произойдёт что-то непоправимое.
   В любом случае, мне больше нравилось ездить на общественном транспорте, быть в контакте с окружающим миром, наблюдать за людьми. А теперь ещё и воздействовать на них.
   Какие-то два пацаненка, чтобы повыпендриваться друг перед другом, матерились на весь салон. Я направил пульт на двери автобуса, вызвал меню, изменил звук открывающихся дверей на нестерпимый визг (задрал хорошенько высокие частоты), а потом увеличил громкость. Остановка. Двери открываются - шипя, как двести гигантских гадюк, и ударяются о бортики - с таким звуком ржавый "Боинг" врезается в землю, в то время как чья-то невидимая лапища разрывает его на части.
   Видели бы вы этих пацанят! Они подскочили на месте, примолкли и вжались в спинки кресел. Они затравленно озирались и не могли понять, что же случилось.
   Я нажал кнопку увеличения. Изменений, которые произошли с юнцами, никто, кроме меня, не видел, лишь перед моим внутренним взором их лица растянулись, раздулись, и стало видно дрожащие губы, мечущиеся, точно в припадке, зрачки. Гипсовые головы вместо настоящих.
   Я снова воспользовался зумом, и два застывших от ужаса шара сдулись. Весь воздух вышел. Не настолько они интересные, чтобы разглядывать их так долго.
   Перепуганные до смерти пассажиры перешёптывались, тыкали в двери пальцами. Кто-то подошёл к водителю и, заикаясь от волнения, рассказал о происшедшем. Зачем? Водитель сам всё слышал. Глупое у него, наверное, сейчас лицо. Можно увеличить отражение в зеркальце заднего вида...
   Но мне хотелось отдохнуть от развлечений.
   Отстранившись от остальных людей и их узкого мирка, я безразличным взглядом провожал лавочки, домики, деревца, а они бежали и бежали...
  
  
   Я снял крутку, бросил её на пуфик.
   - Дорогая, я до...
   - Что на этот раз случилось с бедным телевизором? Может, вы его ненавидите и так ему мстите?.. О господи. Ну и ну. Это такая шутка, да? - произнёс незнакомый голос.
   Хотя нет, не незнакомый - чужой.
   Я быстро скинул ботинки и вбежал в комнату.
   - А что такое? - спросила Джессика.
   - Провода замкнуты друг на друге. Вы что, хотите, чтобы телевизор сам себя показывал? - сказал мастер.
   Тот самый грязный мастер-грубиян, который ставил нам кабельное, сидел на коленях перед телевизором.
   - Эй, - упирая руки в боки, сказал я, - вы чем тут занимаетесь? Ваши услуги нам не нужны.
   - О, хозяин пришёл.
   Мастер улыбнулся и протянул мне руку. Лучше я выпью отравленной колы, чем пожму её.
   - Я сказал: нам от вас ничего не нужно. Уходите.
   - А ваша жена говорила совсем другое.
   - А мне плевать...
   - Джим. - Джессика посмотрела мне в глаза. - Переоденься и иди поешь.
   После сегодняшней поездки в автобусе я стал другим, и я хотел, чтобы она это поняла.
   - Я не хочу, чтобы он копался в телевизоре.
   - Да с телевизором ничего страшного, - радостно сказал мастер и кашлянул. Хрипло, мокротно. - Просто кое-что необычное.
   Я взял жену за руку и отвёл в сторонку.
   - Джесс, он может всё испортить.
   Она смотрела на меня бесстрастно, почти безразлично.
   - Что испортить?
   - Ты знаешь!
   - Что испортить, Джим?
   - Пульт... он стал таким, когда отказал телевизор. Я не хочу...
   - А я хочу. Я хочу, Джим, чтобы мы жили как раньше. Чтобы ты не был злым и неуравновешенным. Чтобы я могла называть нашу семью - семьёй.
   - Чтобы ты командовала мной, как раньше!
   - Тихо. - Её глаза впивались в меня острыми булавками. Пронзали кожу, погружались в плоть - и глубже. В самое сокровенное, самое податливое, беззащитное. Лишали меня воли.
   Я понимал, что она пытается сделать. Я ведь совсем не изменился, остался таким же, как прежде, с одним лишь исключением: я сумел выпустить на волю всё то, что томилось во мне долгие годы, все мои страхи и комплексы, всю мою неуверенность. Дело в другом. Она привыкла быть лидером, а когда лидер теряет контроль над ситуацией, ему это не нравится. Джессика боится последствий и потому хочет вернуть всё на свои места, снова превратить себя в командира, а меня - в подчинённого.
   Я сжал кулаки.
   - Я хочу этого, Джим. А ещё я хочу, чтобы телевизор работал. Пусть мастер его починит - ты ведь этого так и не сделал. Хотя обещал.
   "Ненавижу тебя" - эти слова вылетели из моего горла, ударились о сомкнутые губы, почти вырвались из плена непроизнесённости в мир звуков. Но нет: я опять промолчал.
   Я сглотнул, и вместе со слюной туда, вниз, к сердцу, упали ненависть, злоба, обречённость, бессилие, покорность... Опустошённость вернулась.
   Джессика откинула назад густые, вьющиеся, белые волосы. Когда-то она заставила меня постричься: ей не нравилось, что мои волосы красивее, чем её. Она любила привлекать внимание и считала врагами всех, кто его у неё отнимал.
   - Иди поешь, Джим.
   И она ушла в комнату, закрыв за собой дверь.
   Мастер отпустил какую-то грязную шуточку, и Джессика рассмеялась. Картинно, неестественно. Электрик взгоготнул. Я услышал, как хихикает Браян.
   Я изо всех сил стиснул лежавший в кармане пульт.
  
  
   Аппетит пропал. Я ковырял котлету и с отвращением наблюдал за футболистами. Моя попытка спрятаться за экраном телевизора, убежать в другой мир, опять потерпела неудачу. Гнев, переполнявший меня, переродился во что-то липкое, тягучее, несуразное. Чёрная отвратительная масса.
   В кухню вошла Джессика.
   - Всё готово, милый.
   Я отложил вилку, встал и пошёл в комнату. Я почувствовал на спине её взгляд, тот, который преследовал меня девятнадцать лет, но к которому я не смог привыкнуть. Она не смотрела на меня таким взглядом, когда мы только встречались. Паучиха порабощает самца, притворяясь, что отдаётся ему. После этого паук оказывается в полной её власти, и, если надо, она может откусить ему голову своими острыми клыками, чтобы он не вмешивался в её жизнь, не вредил её планам, не касался её мечтаний. У паука-самца лишь одна цель, считает самка-паук, больше он ни на что не годен.
   Не годен...
   Я встал посреди комнаты. Не отрываясь, минуту или две, смотрел на работающий телевизор. Запрокинул голову - мой взгляд остановился на люстре. Я вытащил из кармана пульт, поднял его, нажал кнопку...
   Свет не погас.
   Украинцы проигрывали немцам.
   Всё было как обычно.
  
  
   Всё было как обычно.
   Красные стены кровавыми трупами обступили тесную, похожую на могилу комнатку.
   Кошмарные фарфоровые куклы щерили зубы в жестоких улыбках.
   В огромное окно позади них заглянул чей-то глаз: одна радужка, пепельно-серая, без белка, без зрачка.
   Толстая лысая старуха ответила глазу взглядом, из которого, как из гнойной раны, сочилось что-то мерзкое, ненастоящее.
   Рядом со мной стоял сморщенный лилипут в зелёных штанах и грязно-коричневых ботинках. Он ковырялся в носу, поедал свои козявки и щурился - свет был ему неприятен.
   Что мне делать теперь?
   Я посмотрел вниз, на сгусток мышц, обливающийся багровой солёной жидкостью. На сердце. На желудок. На печень, на селезёнку и почки. На кишки. На половые органы. Лишь скелета я не мог увидеть - моего основания, моего центра. Только он был спрятан, тогда как всё остальное выставили на обозрение миру. Без стеснения, без зазрения совести.
   Изображение дёрнулось. Пошло рябью.
   Всё становилось на свои места.
   Дурацкие, бессмысленные вопросы больше не занимали моих мыслей.
   Пока оставалось время, я вгляделся в мир по ту сторону экрана. В этот мир я никогда не смогу попасть, как бы я ни хотел.
   Свет погас, как умершая звезда, - и чудесным, благоухающим цветком расцвёл мрак.
   Но меня не тянуло туда, ведь я не принадлежал тому миру. Хотя я завидовал...
   .укнанзиан ьсолавичаровыв ёсВ
   ...Я завидовал им, живущим в другом, вывернутом наизнанку мире. Они ничего не делали, ничего не понимали. У них был пульт, и они могли бы... Но они лишь стояли и смотрели на нас. Как они были ужасны, как омерзительны. Вывернутый наизнанку мир. Если бы у меня был пульт, если бы только...
   В колышущейся, неровной тьме я разглядел нечто чёрное с острыми углами. Моя надежда, моё счастье, мои мечты... Я разжал кулак. Спасение, оно лежало на раскрытой ладони.
   Старуха и лилипут подошли; коснулись моего нутра. Что-то хлюпнуло. По моему телу прошла дрожь.
   И, прежде чем всё исчезло и прекратилось, прежде чем оборвалось, перед самым концом, как всегда, было движение. Я опустил палец, настоящий, сочащийся кровью палец, и надавил на настоящую, не вывернутую наизнанку кнопку.
   А существа по ту сторону экрана вели себя не так. Они оставались другими. Впрочем, совсем недолго...
   Экран погас.
  

Примечание

   Идея волшебного пульта родилась у меня в конце второго тысячелетия н. э., а фильм про пульт с Адамом Сэндлером вышел позже, в начале третьего тысячелетия н. э. И, как поёт Гиллан в "The Unwritten Law": "I got the evidence" - вон оно, лежит вместе с другими литературными набросками в ящике шкафа.
  
  
  
   12
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"