Снаружи ещё было светло, но комната с её задёрнутыми занавесками и тлеющим камином, испускающим робкий тусклый свет, была наполнена плотными тенями. Брантэйн сидел в одной из этих теней. Она поглотила его, но его это явно устраивало. Мрак придавал ему смелости, позволяющей приковаться глазами к сидевшей у камина девушке так страстно, как хотелось.
Девушка была очень красивой наружности, с волосами того утончённого, сочного цвета, который принадлежит здоровому типу брюнетки. Она вела себя довольно сдержанно, лениво поглаживая шёлковую шерсть кота, свившегося у неё на коленях. Порой она посылала медленный взгляд в тень, в которой сидел её приятель. Молодые люди тихо беседовали о маловажных предметах, явно не тех, что занимали их мысли. Она знала, что он любил её - откровенный, шумный и слишком бесхитростный, чтобы уметь скрывать свои чувства, к тому же не имеющий ни малейшего желания это делать. В течение двух недель он нетерпеливо и постоянно искал её общества. Она уверено ждала обьяснения в любви и собиралась принять его.
Невзрачный и непривлекательный Брантейн был чрезвычайно богат, а она любила и требовала окружения, которое ей могло дать богатство.
Они болтали о недавно прошедшей вечеринке и обсуждали предстоящую. В одну из пауз беседы открылась дверь и в комнату вошёл молодой человек, хорошо знакомый Брантэйну. Девушка повернулась к юноше. Широко шагнув, он оказался у её стула, и прежде чем она, не понимая, что он не видит её гостя, смогла заподозрить его намерение, он прижался к её губам в жарком, томном поцелуе.
Брантэйн медленно приподнялся. С ним быстро встала и девушка. Вновь прибывший оказался между ними, и выражение на лице его сменялось то вызовом, то удовольствием, то замешательством.
-Мне кажется, - запнулся Брантэйн, - очевидно я слегка задержался. Я... я понятия не имел... то есть я вынужден распрощаться.
Он сжимал шляпу обеими руками и, видимо, не осознавал, что девушка протягивает ему руку , не полностью потеряв присутствие духа, но вероятно не доверяя себе достаточно для того, чтобы заговорить.
- Повесьте меня, если я видел, что он там сидел, Нати! Я знаю, что Вам чертовски неудобно, но надеюсь, что Вы простите мне когда-нибудь этот самый первый, единственный срыв. Почему... в чем дело?
- Не трогайте меня, не подходите ко мне, - сердито ответила она. - Как вы смеете входить в мой дом без звонка?!
- Я вошёл с вашим братом, что делаю часто - холодно оправдался он.
- Мы вошли со стороны дома. Он пошёл наверх, а я пришёл сюда в надежде найти Вас. Объяснение достаточно просто и должно убедить Вас, что неприятность была неизбежна. Но, пожалуйста, скажите, что прощаете меня, Натали, - мягко попросил он.
- Простить Вас! Вы не понимаете, о чём говорите. Позвольте мне пройти. Простить Вас когда-либо будет не просто.
На очередной вечеринке, которую девушка обсуждала с молодым человеком в тот злополучный вечер, она заметила Брантэйна и подошла к нему с подкупающей искренностью.
- Вы не уделите мне пару минут, господин Брантэйн? - спросила она с участливой, но тревожной улыбкой. Он выглядел чрезвычайно несчастным, но когда она взяла его за руку и отошла с ним, ища отдалённый уголок, луч надежды смешался с почти смешным выражением страдания на его лице. Она явно вела себя очень искренне.
- Возможно мне не следовало искать этой возможности поговорить с Вами, господин Брантэйн, но...но, ах, мне было так неудобно, я была почти несчастна с момента того небольшого происшествия. При одной мысли о том, как Вы могли его неверно истолковать и поверить во всякое.
Надежда явно приобретала господство над страданием на круглом, бесхитростном лице.
- Я, конечно, понимаю, что для Вас это ничто, но ради себя самой я хочу, чтобы Вы поняли, что нас с господином Харви связывает близкая, многолетняя дружба.
Мы, можно сказать, всегды были как кузены, как брат и сестра. Он самый близкий друг моего брата и частенько любит думать, что имеет то же привилегированное положение, что и члены моей семьи. Ах, я знаю, рассказывать Вам всё это абсурдно, не нужно, даже недостойно, - она почти рыдала, - но Ваше мнение обо мне так важно.
Она говорила тише и взволнованнее. Страдание окончательно покинуло лицо Брантэйна.
- Так Вам действительно важно, что я думаю, мисс Наталия? Вы позволите называть Вас мисс Наталией?
Они завернули в длинный, тёмный коридор, выложенный высокими, грациозными растениями с обеих сторон, и медленно шли до самого конца коридора. Когда они повернули назад, чтобы вернуться по следам своих шагов, лицо Брантэйна сияло, а её - торжествовало.
Харви присутствовал на свадьбе в качестве гостя и, воспользовавшись редким моментом, подошёл к ней, когда она оказалась одна.
- Ваш супруг, - улыбнулся он, - прислал меня поцеловать Вас.
Румянец мгновенно залил её лицо и изящную шею.
- Наверное, чувствовать и действовать великодушно естественно для мужчины при подобных обстоятельствах. Он сказал, что не желает, чтобы этот брак полностью прервал ту приятную близость, что существовала между нами. Я не знаю, что Вы ему рассказывали, - он нагло улыбнулся, - но он послал меня поцеловать Вас.
Она почувствовала себя шахматистом, который, мастерски выполнив ходы , видит, что игра идёт желанным курсом. Глаза её смотрели в его нежной и яркой улыбкой, а губы, казалось, сгорали от голода, жаждая его поцелуя.
- Но, знаете, - спокойно продолжил он, - чтобы не выглядеть неблагодарным, я не сказал ему, но Вам могу: я перестал целовать женщин, это опасно.
Что ж, у неё был Брантэйн с его миллионами. Человек не может иметь всё в этом мире и было бы слегка неблагоразумно с её стороны ожидать этого.