Солнце пригревает сквозь мутное от грязи стекло, и оттого делается невыносимо жарко и душно. Он просыпается, сонно щурится, оглядывается по сторонам: автобус почти опустел. Контролер устало откинулась на спинку сидения и с безразличным видом смотрит в окно.
Он наблюдает, как мельчайшие частицы пыли дрожат в потоках золотого света, и глубоко вдыхает их в себя. Сквозь стекло можно глотать солнечные лучи и чувствовать, как они потоками устремляются прямо к сердцу, а от него уже как теплые волны прокатываются по всему телу, наполняя жизнью каждую клетку.
Он чувствует, как ворочается в груди колючий шарик, напоминая о себе приятным беспокойством, прижимается к сердцу, щекочет.
-- Нам выходить? -- слышит он ее голос.
Она сидит рядом с ним, прислонившись к его плечу, но ее присутствие порою так незаметно, что он всякий раз проверяет, тут ли она, не пропала ли куда-нибудь.
-- Мы проехали остановку, -- грустно улыбается он. -- Если хочешь, можем выйти сейчас и пройтись пешком.
Всю дорогу он не отпускает ее руку. Рука у нее маленькая, с длинными тонкими пальцами, всегда холодная. Она не любит носить перчатки, хотя сама постоянно мерзнет. И больше всего страдают руки. Тогда он греет их, засунув в карманы своей куртки.
Он и она несколько минут стоят лицом друг к другу. Он наблюдает за тем, как из ее расплывающегося в улыбке рта вылетает прозрачный пар. Вот она смеется, ежится от холода, и ее большие серые глаза наполняются чем-то волшебно-нежным. И тогда он радуется тому, что она не любит носить перчатки.
Осень словно обмакнула город в золото и янтарь. Улицы, стены домов, перекрестки -- все тонет в лучах солнца. Кажется, будто время остановилось и наблюдает за ними, присев на скамью.
Она любит мороженое. И нужно, чтобы это было непременно эскимо с орехом. Любое другое она просто не ест. Когда они гуляют по набережной, он всегда покупает ей целых две порции мороженого и потом с улыбкой наблюдает за тем, как она его поедает.
-- Только тихо, -- шепчет он ей, когда они на цыпочках крадутся в его комнату.
-- Кирилл, это ты? -- раздается из кухни голос мамы.
-- Я.
Тайком пробраться в комнату уже не получится -- Анастасия Владимировна появляется в коридоре и с изумлением смотрит на сына.
-- Что-то случилось?
-- Ничего.
-- Ты снова поздно. Уже восьмой час... Я начала волноваться...
-- Мам, ничего особенного, мы просто решили прогуляться...
-- Кто "мы"?
-- Ну, я и Саша...
Саша смущается, отводит глаза в сторону и делает вид, будто речь не о ней.
-- Ага, значит, гуляли с Сашей. Ну, хорошо, -- мать уходит на кухню и уже оттуда спрашивает: -- Может, чаю? Я сделала пиццу.
-- Ты любишь пиццу? -- интересуется Кирилл у Саши.
-- Люблю.
-- Моя мама классно готовит. Тебе понравится...
В комнате тихо. Так тихо, что за закрытыми дверями слышно, как на кухне довольно урчит набитый до отказа холодильник, как нервно тикают в коридоре часы. Убаюкивающий шум дороги вместе с ветром проникает в комнату.
Они лежат лицом друг к другу. Кирилл гладит волосы Саши, прислушивается к ее дыханию. Когда она счастлива или грустна, ее серые глаза темнеют, становятся выразительнее и преображают все лицо.
Уже второй месяц как во сне...
Кирилл мечтает о том, чтобы сновидения не заканчивались.
Его не интересует мнение одноклассников, друзей о том, что с ним происходит. Разве им дано понять это?
-- Хочешь, я научу тебя рисовать? -- шепчет Саша.
-- У меня не получится.
-- Это не так уж сложно! Хочешь?
-- Хочу.
Она утыкается носом в его шею. От его футболки пахнет пиццей и зубной пастой и еще чем-то особенным, что ей очень нравится.
-- Приходи в нашу секцию. Я тебя буду ждать.
-- А я научусь там рисовать портреты?
-- Конечно!
-- Тогда я приду. Но...я же никого не знаю...
-- Это неважно. Приходи, у нас интересно.
Ноябрь стоит удивительно теплый и солнечный. В звенящем воздухе парка пахнет опавшей листвой и дымом. Становится так сладко, так уютно, что можно задохнуться от счастья. По субботам в парке людно, и Саша любит гулять там, держа Кирилла за руку. С ней даже приятно молчать, а молчит она часто и при этом загадочно улыбается.
-- Снегирев, привет!
Кирилл оборачивается и видит перед собой Дениса Синицына. Денис -- одноклассник и лучший друг Кирилла Снегирева, высокий зеленоглазый брюнет. В школе их шутя называют пернатыми. Они дружат с начальных классов, вместе сидят за одной партой, вместе появляются на тусовках и в ночном клубе, где брат Синицына работает главным охранником, вместе разбивают сердца девчонкам -- словом, не разлей вода.
Но последние два месяца Кирилл не слышит и не видит никого, кроме нее.
-- Гуляем? -- поинтересовался Синицын.
-- Ага, -- заулыбался Снегирев.
-- Я тебе вчера сообщение отправил. Хотел в клуб позвать. Ты не получил что ли?
-- Получил, -- кивнул Кирилл и посмотрел на Сашу -- она молчала.
-- Ну, и чего? Че не ответил?
-- Некогда.
Саша высвободила руку из руки Кирилла и отошла в сторонку, дав знак, что не хочет мешать разговору друзей. Она медленным шагом направилась к скамье с облупившейся краской.
-- Че-то я не понял, -- начал Синицын. -- У тебя нет времени на лучшего друга? Завтра суббота. Пошли в клуб! Познакомимся с какими-нибудь чиками, выпьем, пригласим их ко мне на хату. Родоки как раз собрались завтра на дачу ехать.
-- Слушай, -- Кирилла начинало раздражать поведение друга, тем более что и Саша была рядом и могла услышать их разговор, -- я не хочу в клуб!
-- Ниче себе! Раньше и звать не надо было -- сам предлагал. Что изменилось?
-- Многое. Тебе не понять.
Денис усмехнулся и сунул руки в карманы.
-- Да понял я все давно. Это из-за нее!
-- Хватит!
Синицын рассердился:
-- Тебе надо мозги прочистить, -- буркнул он и, повернувшись, пошел прочь.
Саша сидит на скамье, задумчиво глядя вдаль. Ее нос покраснел, она кусает губы - вот-вот расплачется.
-- Я лишняя, -- шепчет она, сдерживая слезы.
-- Перестань, -- Кирилл берет ее за руку и садится рядом. -- Он просто не понимает. Никто нас не понимает.
В понедельник он пришел к первому уроку раньше всех. В пустом кабинете химии пахло хлоркой и краской. На стенах мягкого бежевого цвета полки с цветочными горшками, за которыми так старательно ухаживает сама Анна Семеновна. На партах разлились теплые солнечные лужи. Воздуха не хватало, и пришлось открывать настежь все окна.
Потихоньку подтягивались остальные одноклассники Снегирева, удивленные его присутствием. После звонка в кабинет вошла вечно опаздывающая Лиза Лунева, чья внешность -- настоящее украшение 11-ого "А". О красоте и уме в одном флаконе мечтают многие парни-старшеклассники, увиваясь за Лизой. Вот уже второй год она безуспешно пытается обратить на себя внимание Кирилла Снегирева. А он абсолютно равнодушен к открытому флирту одноклассницы и никогда не отвечает положительно на приглашения на тусовки.
-- Лиза! Привет! -- следом за Луневой вошел Денис.
-- Привет! -- она, пытаясь вызвать ревность Кирилла, звонко поцеловала и обняла его друга.
Снегирев даже не обратил внимания на этот спектакль. Он был мрачен: Саша не появилась. Кирилл обернулся -- ее парта по-прежнему пустовала. Неуютное чувство внутри заставило Снегирева взять в руки телефон и написать Саше сообщение.
Пришла учитель химии, Анна Семеновна.
-- Хватит мобилу гипнотизировтаь, -- прошипел другу Синицын. -- Кому ты пишешь?
-- Никому.
Почему ее нет? Она никогда не опаздывает. Придет раньше всех, сядет тихонько за свою парту и рисует что-то на листах из красной папки, которую всегда таскает с собой. Сашу никто не замечает, как можно не замечать цветочные горшки на полках в конце кабинета.
Анна Семеновна пробежалась глазами по списку в журнале. Очки с прямоугольными стеклами смешно торчат у нее на носу. Седые вьющиеся волосы коротко подстрижены. Проверяя присутствующих, она всегда опирается кончиками пальцев на край стола так, как будто хочет встать, и делает это так грациозно, чем напоминает породистого пуделя на модной выставке собак.
-- Кого-то еще нет? -- спросила она.
-- Нет, остальные все на месте, -- ответила Лиза, староста 11-ого "А".
-- Нет, не все! -- неожиданно выкрикнул Кирилл. -- Нет Саши Миролюбовой!
Анна Семеновна внимательно и строго посмотрела на Кирилла поверх очков.
-- Саши нет, -- повторил тихо Кирилл, с силой сжав в руке телефон.
Учительница что-то отметила в журнале. В классе все молчали -- никто не ожидал от Кирилла такого выпада.
-- Ты чего? -- толкнул соседа Денис. -- Что с тобой?
Кирилл не проронил ни звука. Синицыну не дано понять, что происходит с его другом в последнее время.
Второй месяц как во сне...
Секция художников начинает работу в четыре часа. С трех Снегирев стоял у кабинета и терпеливо вместе с другими ребятами ждал ее открытия. Кажется, вот-вот должна была прийти Саша. Но ее не было. Кирилл пытался дозвониться, но абонент был не доступен. Снегирев сердился: почему она не предупредила его, что не появится сегодня?
-- Ты ведь одноклассник Саши? Кирилл?
Кирилл обернулся: высокая девушка с большими голубыми глазами, с худым лицом и четко выступающими ключицами смотрела на него. Это была Лена Пряхина, из параллельного "Б" класса.
-- Я ее друг.
-- Понятно, -- Лена прислонилась головой к стене. Увесистая сумка с учебниками в руках девушки явно доставляла ей неудобство.
-- Давай я подержу.
"Как она, такая худая и бледная, таскает такую сумищу?"
-- Ты бы сходил... к ней... -- неожиданно сказала Пряхина.
Кирилл поджал губы.
-- Я знаю.
Кирилла раздражает ее тон. Он и без нее прекрасно понимает, что нужно делать, а что нет. Снегирев прислонился к стене затылком и устремил глаза в потолок.
Сообщений все еще нет.
Кирилл смущался и чувствовал себя крайне неуклюжим по сравнению с остальными. Ему казалось, что карандаш его не слушается, не желает, чтобы Снегирев грамотно научился им пользоваться. Он не мог ни о чем думать, когда рядом не было ее.
-- Получается? -- поинтересовалась Лена, в чьей руке карандаш двигался так ловко, что Кирилл невольно залюбовался.
-- Да не очень. Я никогда не научусь.
-- Ерунда! Научишься! -- девушка уткнулась в свою работу.
Он, не отрываясь, смотрел на бледную кожу Лениных рук, сквозь которую просвечивали причудливо переплетенные между собой зеленые нити вен. Кирилл невольно вспомнил про руки Саши, точно такие же, худые, с тонкими пальцами. Он также вспомнил и то, что Лена ходила в музыкальную школу в класс фортепиано. Наверное, поэтому пальцы на ее руках такие длинные, вытянутые.
Кирилл напряженно стиснул карандаш.
Позади Снегирева раздались шаги. Кто-то, тяжело и прерывисто вздохнув, обнял его, ткнулся губами в густую шевелюру темных волос на макушке -- это была она. От нее пахло лимоном и больницей.
-- Ты пришла, -- Кирилл облегченно откинулся на спинку стула. -- Почему ты не отвечала на сообщения?
-- Деньги на телефоне закончились, а потом батарея села, -- пробубнила Саша, не отрываясь от его волос.
-- Тебя не было на уроках. Что-то случилось?
-- Ничего особенного. Были кое-какие дела.
-- Ты была у врача?
-- Да, -- тихо произнесла она.
-- Расскажи мне.
-- Все хорошо, не волнуйся.
Он нахмурился: казалось, она что-то не договаривала. Но он не хотел докапываться до истины. Он привык к тому, что у нее есть секреты от него.
-- Я скучал без тебя, -- прошептал Кирилл, прижимаясь щекой к ее щеке.
-- Я тоже скучала. Кстати, ты сильно нажимаешь. Надо вот так, -- она свесилась через плечо парня и, взяв у него карандаш, стала наносить легкие штрихи на лист, рисуя ствол дерева.
-- У тебя это так хорошо получается.
Она не ответила, только смущенно улыбнулась. Ее дыхание щекотало ему шею. У дерева появилась ветвистая крона с множеством серых листочков.
-- Ты придешь сегодня ко мне? Дома никого не будет. Отец уехал по делам на пару дней, а мама уйдет к подруге с ночевой... Придешь?
-- Возможно.
-- Приходи. Будем смотреть фильмы, есть мороженое...
-- Заманиваешь?
Он тихо смеется.
-- Значит, заманиваешь. А кто будет готовиться к контрольной по геометрии?
-- Дурацкая контрольная! Я совсем забыл.
Кирилл был раздосадован. Того времени, что они проводят вместе, ему мало.
-- Но можно ведь и поступить по-другому. Я могу взять с собой задания, и мы будем делать геометрию вместе. А потом можно и фильм посмотреть, и мороженое поесть... -- она перестала рисовать. -- Признайся честно, это ведь только повод?
Кирилл довольно улыбнулся.
-- Значит, повод.
Их глаза встретились, и щеки Саши слегка порозовели.
-- Я приду, -- шепчет она.
Вечером он шел в магазин за ее любимым мороженым. Глотая холодный воздух, он выпускал пар изо рта и довольно улыбался при мысли, что сегодня они будут только вдвоем. Кирилл не чувствовал, что его руки замерзли от холодного ветра. Куртка его была распахнута, и, возможно, на следующий день он будет лежать с температурой и насморком, его глаза будут слезиться от простуды. Но Кирилл точно знал, что рядом будет она.
В магазине он подошел к холодильнику с мороженым.
-- Привет!
Кирилл обернулся: на него, широко улыбаясь, смотрела Лена. В голубой куртке, да и вообще в верхней одежде она выглядела не такой худой. И все же Кирилл в очередной раз отметил, как четко выделяются у нее скулы и подбородок.
-- Привет, что ты здесь делаешь?
-- То же, что и ты, -- усмехнулась Лена. -- Пришла в магазин за покупками. Ты за мороженым?
-- Да.
-- Какое любишь?
-- Эскимо... с орехом, -- с неохотой ответил Кирилл, ему не терпелось поскорее избавиться от навязчивой девчонки.
-- О, я его тоже люблю! -- восторженно воскликнула она.
Кирилл направился к кассе, и Лена тут же последовала за ним. Его раздражало ее присутствие, и Снегирев еле сдерживался, чтобы не нагрубить ей.
Лена не оставила Кирилла и тогда, когда он с четырьмя порциями мороженного вышел из магазина. Он не оборачивался, давая понять девушке, что не настроен на разговор. Казалось, ее это нисколько не смущает. Она поравнялась с парнем и весело бросила:
-- У тебя сегодня очень даже неплохо получалось рисовать.
-- Глупости. Я не умею, -- угрюмо произнес Кирилл.
-- Но для первого раза неплохо...
-- Возможно.
-- Может, прогуляемся? -- неожиданно предложила Лена.
-- Мне некогда. Я должен идти домой. Завтра контрольная, надо готовиться.
Лене совершенно не нужно было знать, что Кирилл ждал гостей. Это его маленькая тайна. Она тоже не поняла бы. Никто не понимает.
-- Жаль, -- ее глаза заблестели, на этот раз грустью, казалось, она готова была заплакать. -- А ты живешь где-то рядом?
-- Да.
Он специально отвечает коротко и отрывисто.
-- Я тоже. Я подумала, если тебе вдруг станет скучно или ты захочешь погулять...
Кирилл резко развернулся к ней так, что Лене пришлось даже отступить назад. Он несколько мгновений изучающе смотрел на ее лицо и силился понять, зачем она навязывается. В ее больших голубых глазах отразился испуг.
-- Послушай, мне это не нужно... Понимаешь? Со мной всё хорошо, -- холодно произнес Снегирев.
-- Я подумала, что тебе сейчас надо...
-- Готовиться к контрольной! -- выпалил Кирилл. -- Я тороплюсь, мне некогда тратить время на пустые разговоры с тобой!
-- Ясно. Я просто хотела помочь...
-- Мне не нужна помощь! У меня все просто замечательно!
Натянуто улыбнувшись, Лена повернулась и зашагала прочь. Кирилл ругал себя за грубость. Но, с другой стороны, зачем она лезет? Зачем пытается вызвать его на ненужный разговор? Или это нужно? Кирилл и сам не знал. Он вдруг почувствовал странный привкус горечи у себя во рту -- напомнила о себе привычка курить. Снегирев не брал в руки сигареты уже целый месяц. Это все ради нее, ради Саши. Ей бы не хотелось, чтобы он курил.
"Странно, -- подумал Кирилл, глядя вслед Лене, -- она ведь так ничего и не купила в магазине".
Девушка скрылась за поворотом, и Снегирев, глубоко вдохнув сырого вечернего воздуха, напитанного дымом и запахом листвы, отправился домой.
...Она, завернувшись в его одеяло, стоит на балконе, и смотрит в ночное темно-фиолетовое небо. Город гудит протяжно и тревожно. Оттого сердце сжимается, будто предчувствует что-то. Это что-то такое необъятное и необъяснимое, и кажется, что если прикоснешься к этой тайне, то непременно задохнешься. Возможно, от счастья, возможно, от удивления тому, что открылось тебе.
-- Тебе не холодно? -- спрашивает Кирилл, касаясь губами ее виска. -- Ты ведь можешь простудиться.
-- Нет, все в порядке. Здесь так хорошо, что уходить не хочется... А вот ты можешь заболеть...Давай ко мне, так теплее! -- смеется Саша и распахивает одеяло.
Его голубая футболка, которую она надела, напоминает теперь короткое платье.
-- Симпатично!
-- Ну же, я замерзну!
Невыразимое ощущение счастья душит его, когда он вот так, завернувшись в одеяло, обнимает ее за хрупкие плечи, когда запах ее волос так волнует. Он греет ее руки, которые снова стали холодными.
Он закрывает глаза, глубоко вдыхая холодный воздух. Это она открыла для него жизнь. Он теперь многое понимает и удивляется, почему не мог разглядеть этого раньше. Он никогда не считал, что стоять вот так на балконе, обернувшись теплым одеялом, -- это романтика. Он не подозревал, как это увлекательно -- рисовать простым карандашом. Он не знал, что эскимо с орехом -- это самое вкусное мороженое. Он многого не знал... Но теперь знает. Теперь эти маленькие тайны знают только двое.
Этого никому не понять. Никому.
Второй месяц как во сне...
Уже ровно две недели Кирилл посещал художественную секцию. За это время он немногому научился, но его вдохновляла мысль о том, что через какое-то время он сможет сделать то, ради чего вообще взялся за простой карандаш.
Свои первые зарисовки Кирилл хранил в синей папке. Как-то после физкультуры он забыл ее в раздевалке и отправился на урок геометрии. В классе было душно. Снегирев сел за парту, оглянулся -- Саша смотрела на него с "камчатки", грустно улыбаясь. Она с начальной школы не ходила на физкультуру по состоянию здоровья.
До звонка прийти успели все, кроме Синицына. Даже вечно опаздывающая Лунева появилась раньше, чем друг Кирилла.
-- Круто играл сегодня, -- прокомментировала она подачу Снегирева на волейболе, проходя мимо его парты.
Кирилл ничего не ответил. Лиза, стиснув зубы, села за парту к своей соседке Кате.
-- Ну, что? -- поинтересовалась та.
-- Ничего, -- досадовала Лунева. -- Я пытаюсь с ним говорить -- он молчит. Ему плевать, что ли?
-- Он уже два месяца как ненормальный. Мне кажется, это связано с ней, -- предположила Катя, выгребая учебник и тетради из сумки.
-- Думаешь?
Катя ничего не успела ответить. Ее отвлек задорный возглас Синицына, входящего в класс последним:
-- Народ! Смотрите, что я нашел! Прикиньте, чьи это рисунки, а?
Кирилл стиснул зубы, когда увидел в руках друга синюю папку. Между тем Денис извлек оттуда один из рисунков и стал трясти им перед одноклассниками.
-- Это наш Снегирев рисует. Круто, правда?
Кирилл чувствовал, как внутри у него растут раздражение и досада. Как он мог оставить ее в раздевалке? Теперь Синицын безжалостно критиковал его работы, выставляя их на всеобщее обозрение.
-- Отдай, -- Кирилл протянул руку, надеясь на то, что Денис вернет ему папку.
-- Не, -- замотал головой тот, -- пусть все посмотрят. Народ, че скажете?
-- Детский сад, -- не удержалась от комментария Лиза, обиженная на Кирилла за его равнодушие.
-- И правда, Кир! Ты в кружок детского творчества записался, что ли?
-- Отдай, я сказал! -- злился Снегирев и чувствовал, что, если Синицын немедленно не вернет ему папку, конфликта не миновать.
-- Тааак, а это кто? -- ехидно улыбался Денис, доставая очередной рисунок.
Он вдруг помрачнел, нахмурился. Одноклассники, возбужденные весельем, шумели и требовали, чтобы Синицын показал очередной "шедевр" начинающего художника. Однако Денис молчал.
-- Ну, хватит! -- не выдержал Кирилл, подходя к другу.
Колючий шарик прижался к сердцу -- Денис держал в руках ее портрет.
Если Александр Юрьевич, руководитель художественной секции, видел бы набросок Снегирева, он бы безусловно нашел дюжину ошибок. Но для самого Кирилла это было самое дорогое творение.
-- Дай сюда! -- Кирилл вырвал и папку, и рисунок. -- Кто тебя вообще спрашивал?! Зачем ты лезешь?
-- Вот! Смотрите! -- Денис выхватил портрет Саши из рук Кирилла и продемонстрировал классу. -- Он рисует Миролюбову!
Глаза присутствующих были исполнены удивления. От накатившегося гнева Снегиреву показалось, что он охрип. Его затрясло, и он был готов с кулаками бросится на Дениса. Кажется, Кирилл теперь понимал, что чувствовала Саша тогда. Не стерпев такой обиды, Снегирев ударил Дениса по лицу.
-- За что?! -- взревел тот.
Снегирев отобрал у красного от злобы Дениса портрет Саши и выскочил в коридор.
-- Вернись! -- Синицын выбежал следом. -- Ты ненормальный, слышишь?
Кирилл остановился. Быстрыми шагами подошел к Денису. Он еле сдерживал себя, чтобы не вцепиться в одноклассника.
-- Ты сходишь с ума, Кир! -- прошипел Денис. -- Неужели ты не понимаешь?
-- Это вы не понимаете! -- взорвался снова Снегирев. -- Вам бы только смеяться над тем, что вы не можете понять и никогда не поймете! Вы всегда ее унижали!
-- Ты себя-то слышишь?! Ты сам кем был, а? Не ты ли тогда испортил все ее рисунки, а? Разве не ты ненавидел ее, разве не ты?!
-- Хватит!
-- Ведь ты всегда издевался над ней! Помнишь, как мы подлили ей клея в сумку, а потом забросили ее в наш туалет? Помнишь? Ведь это твоя идея была! А ее светлая куртка, которую ты разрисовал черным маркером? Ведь это ты все придумывал!
-- Я сказал: хватит! -- прохрипел Кирилл.
-- Так что же ты теперь строишь из себя святого? Это мы-то ничего не понимаем?! Посмотри на себя!
-- Я другой!
-- Вот как! И давно ты стал другим, а? Давно ли? Ты что, влюбился? Это все тупо, понимаешь? Не будь дураком, Кир! Из-за нее ты предал нашу дружбу, а ведь мы с первого класса вместе. Сечешь? Мы и должны быть вместе. У тебя в башке тараканы!
-- Отойди лучше!
-- Да пошел ты! -- разозлился Денис. -- Вали куда хочешь! Ты больной!
2
Он полдня лежал в своей комнате и смотрел в потолок. За пять минут Синицыну удалось разрушить мир, создаваемый Кириллом в течение двух месяцев. Два месяца как во сне... А все сны рано или поздно заканчиваются. Но впервые Кириллу не хотелось просыпаться.
Всё сказанное Денисом было правдой. Два месяца назад Кирилл не мог предположить, что Саша перевернет его жизнь, два месяца назад он ненавидел ее.
Она пришла к ним в восьмом классе. С первых дней Саша стала объектом всеобщих насмешек и издевательств; она не курила и не ходила на тусовки, ее даже ни разу не видели на школьных вечерах. Надевала она всегда одно и то же -- синие джинсы и серую водолазку, которую зимой заменял голубой свитер, никогда не красилась, длинные волосы собирала в хвост. Учеба ей нравилась, Саша имела одну-единственную тройку -- по обществознанию. Если кто-то из класса не мог ответить на уроке, спрашивали Миролюбову, и она, всегда спокойная и тихая, вставала и давала правильный ответ. Сейчас Кирилл понял, что она была не виновата в лени других. Но тогда он не думал об этом и активно настраивал против Миролюбовой одноклассников. Сам Снегирев был далеко не глупым, а даже наоборот -- сообразительным парнем. Если бы он захотел, то запросто мог бы стать отличником. Кирилл тешил свое самолюбие, когда хамил учителям и отказывался выполнять задания, когда вместо четверок и пятерок получал за четверть тройки. Его успеваемость падала, зато укреплялся авторитет среди одноклассников. Над такими, как Миролюбова, Кирилл посмеивался, но Саше доставалось больше всех.
А между тем она жила в особом мире, дверь которого была закрыта для всех недоброжелателей. Она записалась в художественную секцию -- так появился еще один повод для унижения, и на парте Саши периодически стали появляться пошлые надписи и рисунки.
Она никогда никому не жаловалась, никто не видел ее слез. Только ее серые глаза темнели. Саша забирала из мужского туалета сумку, смывала с парты гадости, отстирывала одежду от краски, переживая все внутри себя. Это только больше раздражало Снегирева. Он не мог понять, почему она не мстит ему. И откуда в ней столько терпения?
Кирилл использовал любую возможность насолить Саше. Ее никто никогда не защищал от нападок Синицына - наоборот, весь класс, громко смеясь, всегда подхватывал очередную жестокую шутку Кирилла.
-- Миролюбова, почему ты всегда молчишь? Почему ты никому не стучишь на меня? -- как-то при всем классе ехидно поинтересовался Кирилл у Саши.
Она посмотрела на него своими большими серыми глазами, в которых не выражалось ничего, кроме полного спокойствия. Потом уткнулась в свою тетрадь и простым карандашом стала делать какие-то наброски.
-- Да она, наверное, влюбилась в тебя! -- подлила масла в огонь Лиза. -- Видишь, как покраснела! Смотри, Кир, и ты влюбишься!
Остальные глупо рассмеялись.
-- Фу, отстой какой! -- поморщился Снегирев и продолжил нападение: -- Миролюбова, мне вот интересно, ты когда-нибудь стираешь этот свитер или нет? Попроси своих родителей, пусть тебе купят новый!
-- А если не могут -- так мы поможем, правда? -- рассмеялась Лиза. -- Скинемся все по сотке и купим новые шмотки Миролюбовой! Чтобы нас не позорила!
Саша оторвала глаза от парты и внимательно посмотрела на Снегирева. Он с вызовом бросил на нее свой холодный насмешливый взгляд, Кирилл противно улыбался, и во всем его лице отражалось торжество. Миролюбова не заплакала. Ее серые глаза не стали влажными, но потемнели, и моментально невзрачность ее лица преобразилась. Саша не произнесла ни слова, но во взгляде ее отразилась не то печаль, не то невыносимая обида, разбавленная смирением. Уголки губ ее дрогнули в короткой улыбке. Снегирев перестал смеяться и теперь смотрел на Миролюбову, не мигая, будто они играли в переглядки.
"Глупый, какой же ты глупый", -- говорили ее глаза.
Кирилл вдруг испугался: внезапно ему показалось, что Миролюбова сильнее, чем он. Если смеешься в лицо противнику, это сбивает его с толку, потом выводит из себя. В конце концов, он либо сбегает с поля боя, либо терпит поражение, либо выдает в ответ реплику покрепче. Саша ничего такого не сделала. Она продолжала смотреть прямо в холодные льдины Снегирева и молчала. Глупый, глупый...
-- Чего ты уставилась на меня? -- оскалился Кирилл. -- Сказать нечего? Беги домой! Пожалуйся папочке!
Саша склонила голову на бок.
Глупый, глупый...
Она снова уткнулась в свои рисунки. Что она там набросала себе простым карандашом -- Снегирев не видел. Но ему вдруг показалось, что это не что иное, как его портрет. Кириллу захотелось сказать Саше что-нибудь до боли обидное, но он почему-то не мог подобрать нужных слов.
Ветер гулял на остановке, прорываясь между прохожими. Теплый сентябрьский ветер, ласково поглаживающий волосы. Он принес запах осенней листвы и дыма. Подошел нужный автобус, почти полупустой. Саша, крепко прижимая к груди большую папку, шагнула внутрь, и двери захлопнулись за ней.
Держась за поручни, Саша смотрела в окно и затылком чувствовала на себе взгляд Снегирева. Они всегда ездили в одном автобусе, только Саша выходила на три остановки раньше, чем Кирилл.
Миролюбова не ошиблась. Ее неприятель удобно расположился на одном из сидений и не сводил глаз с жертвы. Кирилл никак не мог забыть этот совершенно равнодушный и в то же время так много значащий взгляд серых глаз.
И вдруг Саша повернулась к нему лицом. Снова! Ее глаза налились темным цветом и уставились на Снегирева. Кирилл был готов провалиться сквозь землю -- он ненавидел, когда Миролюбова смотрела на него. Ему вдруг захотелось выпрыгнуть из автобуса. Снегирев насупился и отвел глаза, сделав вид, что ему интересно, что происходит за окном. Неожиданно он вспомнил слова Лизы, которая говорила, что Миролюбова влюблена в него. Эта мысль рассмешила Кирилла, и губы его расплылись в довольной улыбке.
На следующей остановке в автобус хлынуло столько пассажиров, что Миролюбова затерялась среди них и исчезла из поля зрения. Но Кириллу хотелось видеть ее лицо, однако Сашу загородил собой какой-то мужик. Ее невозможно было разглядеть за ним. Над Кириллом нависла полная женщина с увесистыми сумками. Вместо того чтобы уступить ей свое место, парень отвернулся и сделал вид, что не замечает, каких мучений стоит этой бедной женщине держаться на ногах в душном автобусе. Кирилл забыл, когда он последний раз кому-то что-то уступал. Он вдруг почувствовал острую неприязнь к этой пассажирке. Чтобы отвлечь себя, он вынул из кармана куртки наушники и плеер и включил свой любимый рок, закрыв глаза, удобно устроившись на сидении...
...Кирилл едва не проспал свою остановку. До нее оставалось несколько метров, и красный свет задержал автобус на перекрестке. В салоне народу поубавилось. Исчезла та тетка с сумками, тот плотный мужчина, закрывший собой Миролюбову, да и сама Саша тоже уже давно вышла.
Неожиданно взгляд Снегирева упал на красную папку, валявшуюся под ногами пассажиров, стоящих в проеме у окна. Кирилл не мог ошибаться: это была та самая красная папка, которую он несколько раз видел в руках у Миролюбовой. Казалось, вещь отчаянно сигнализировала ему, чтобы он подобрал ее.
Выходя из автобуса, Кирилл быстрым движением схватил папку. На остановке Снегирев принялся рассматривать ее. Ну да, точно, это была папка Миролюбовой, еще и инициалы девушки красовались в правом верхнем углу. Кирилл усмехнулся, почувствовал, что в его руках что-то особенное, то, что дорого Саше. Он бесцеремонно заглянул вовнутрь папки и обнаружил там кучу всевозможных рисунков, сделанных Миролюбовой. Они были выполнены простым карандашом: портреты неизвестных Кириллу лиц, пейзажи, незаконченные зарисовки, натюрморты. Кирилл даже не подозревал, какое сокровище в понимании Саши он держит в своих руках. В его голове вспыхнула дикая и жестокая мысль -- теперь он знал наверняка, как заставить Миролюбову страдать.
Она вошла в класс на перемене перед первым уроком. Лицо ее было бледнее, чем обычно. Она не заметила шума одноклассников, толпившихся возле учительского стола. Но стоило ей поднять глаза на доску, как Миролюбова застыла на месте, почувствовав, что внутри у нее все обрывается: на доске висели ее рисунки! Все они были обезображены черным маркером. На каждом листе красовалась какая-нибудь пошлость. И все это великолепие с ядовитой улыбкой комментировал подобно гиду в галерее Снегирев!