Я не знаю, как выглядит солнце, потому что ни разу не видел его. Я не помню своей первой любви, потому что ее у меня не было. Я не понимаю, что такое ветер, потому что никогда не чувствовал его. Мне тридцать девять лет, и я всю жизнь провел в белой комнате.
Все, чем я мог заниматься - это сидеть на стуле, спать на мягком диване, тоже белом, и стоять где мне вздумается. Тридцать девять лет меня это не смущало, ведь я не знал, что можно делать что-либо еще. Я просто жил, и думал - так надо. Я не предполагал, что есть люди кроме меня; что за пределами моей комнаты есть еще пространство. То есть, я знал, что оно есть (откуда-то бралась еда, подаваемая по прозрачной трубе в углу), но не думал, что настолько огромно.
Откуда я узнал о его существовании?
Раз в неделю вместе с пищей по стеклянной трубе я получал лист бумаги с текстом. В детстве это были учебные пособия, с помощью которых я научился складывать буквы в слова, слова во фразы. Затем просто тексты, позволяющие тренировать память и не забывать все, что я выучил ранее. Затем задачи, которые надо было решать.
Я долго ломал голову над глаголом "говорить". Я не мог понять, что он означает, ведь я умею только писать. "Говорить" для меня относилось к таким же понятиям, как "солнце", "ветер", "кинотеатр". Простой набор букв. До прошлой недели я не знал этих слов.
А на прошлой неделе (я думаю, это была прошлая неделя, так как прошло шесть ночей с тех пор) с пищей я получил красочный набор бумаг. Взглянув на верхний лист, я ощутил сильнейшую головную боль, потому что не мог воспринять разумом то, что было там изображено. Да и сейчас могу с трудом.
Крупными буквами вверху листа было написано "МИР ПУТЕШЕСТВИЙ". Два непонятных слова. Чуть ниже - синее пятно с желтой полосой по краю, зеленые пятна с темными коричневыми полосками. В самом низу написано - "Отдых на юге".
В моем представлении "юг" - это та часть моей комнаты, где стоит белый диван. "Юг" - это спальное место. "Юг" никак не мог быть тем разноцветным пятном на бумаге.
В тот день я ничего не ел, только переворачивал страницы и читал текст. Разноцветные пятна оказались "фотографиями" или "рисунками". И на них, как я понял, был изображен "мир". "Мир" за пределами моей комнаты. И еще там были люди. Много людей. Одни были маленькие, как я тридцать лет назад; другие были какие-то сморщенные, будто высохли (один раз я нашел под своим диваном яблоко, закатившееся туда неизвестно когда; лица тех людей были похожи на то яблоко). Видимо, то же самое должно произойти и со мной через тридцать лет.
На одной "фотографии" я увидел комнату, похожую на мою, тоже белую и светлую, только с большой дырой в стене. Сквозь ту дыру был виден "мир". Это окончательно убедило меня в существовании того самого "мира", всех тех людей.
И с тех пор моей навязчивой идеей стало увидеть этот "мир" своими глазами, потрогать его, ощутить его. Хоть несколько минут подышать тем воздухом, ведь "фотографии" не передают его.
Я не вернул красочный "МИР ПУТЕШЕСТВИЙ", как возвращал все бумаги с текстом - через ту же стеклянную трубу. Вместо этого я положил на поднос свои носки. Пусть я был теперь босиком, зато не последует наказания за вовремя невозвращенную бумагу. Пару раз такое случалось, и тогда через пол, стены, через все предметы пропускалось ЭЛЕКТРИЧЕСТВО. Так и написали в тексте на следующий день - "За невозвращение бумаги - ЭЛЕКТРИЧЕСТВО". Не знаю, из чего сделаны носки, но электричеством меня не било.
На следующий день я попытался пробить в стене такую же дыру, как на "рисунке" в "журнале", так назывался набор листов бумаги. Но ничего не вышло. Стены оказались скользкими и прочными. Стул сломался после второго удара. А затем я получил порцию электричества в пятки. Намного сильнее, чем за не вовремя возвращенную бумагу.
Тогда я начал задумываться, как выбраться из комнаты. Я начал с того, как я попал туда. Кто или что посадило меня в эту комнату?
Я подошел к кнопкам требований. Есть такие рядом со стеклянной трубой. И набрал свой вопрос клавишами. Нажал ВВОД. Вместо ответа я получил еще одну порцию ЭЛЕКТРИЧЕСТВА. По телу пробежал миллион булавок. Больше я этого вопроса не задавал. Больше я вообще вопросов не задавал. Только думал.
Вечером следующего дня в обычное время я получил пищу. Никаких текстов, только бумажная тарелка с картофелем и бумажный стакан чая с лимоном. Поднос с едой спустился бесшумно, и если бы я не смотрел в этот момент в угол с трубой, то и не заметил бы. Как сотни раз до этого, поднос прошел через открывшееся в потолке отверстие и остановился ровно посередине трубы. Отверстие медленно закрылось, как только начала сдвигаться передняя половина трубы, накладываясь на заднюю. Я впервые обратил внимание, сам не зная зачем, что внутренний размер трубы довольно большой... Туда мог бы поместиться и человек... Если бы очень захотел...
Я остановил себя, когда уже занес левую ногу на поднос с едой. "Что если наблюдают?" - подумал я. "Те, кто пускает электричество по полу, подает пищу и бумагу с текстом". То, что именно КТО-ТО, а не ЧТО-ТО подает пищу, было для меня очевидным. "Фотографии" других людей в "журнале" дополнительно убеждали в этом.
Я повернулся спиной к трубе и обвел комнату взглядом. Я не представлял, что ищу. Раньше я и не задумывался о том, что кто-то может наблюдать за мной. Взгляд наткнулся на черную точку в противоположном от трубы углу прямо под потолком. Может быть раньше я не придавал этой точке значения. Я не помнил, видел ее или нет. Наверное, видел, просто не обращал внимания. Однако теперь ее не следовало сбрасывать со счетов. От нее зависело, смогу я увидеть "мир" или нет.
Эта черная точка была глазом. С помощью него за мной следили, я окончательно понял это, когда размазал картофелину по своей рубашке. Электрический разряд незамедлительно прошелся по пяткам, поднялся по ногам, шевеля волоски на всем теле, дошел до головы и кончился. За последние пару дней это был уже третий, если не четвертый, разряд.
Надо было что-то сделать с точкой-глазом. Как-нибудь сломать, не вызывая подозрений. И чем быстрее, тем лучше. Через час поднос уедет под пол, а вернется ли завтра утром - большой вопрос. Однажды меня лишили еды на два дня. За что - не помню. Тогда мне было лет шесть.
Я повернулся к подносу и начал есть. На голодный желудок хуже думается, да и привлекать к себе внимание точки-глаза не хотелось. Мне вдруг пришло в голову, а что если не меня одного всю жизнь держат в такой комнате? Вдруг есть еще такие же несчастные люди? Хотя, почему они должны быть несчастными? Они, скорее всего, не знают о существовании "мира", как и я не знал неделю назад.
Я взял в руку картофелину. Обычная вареная картофелина. Белая. "А что если..." Думаю, с этой фразы начинается многое. И я сижу в этой комнате тоже, наверное, из-за этой фразы, пришедшей кому-нибудь в голову. Если это так, то она и поможет мне сбежать и увидеть "мир".
Я размял картофелину в кашицу и положил на пластиковую вилку. Теперь все зависело от того, попаду ли я в точку-глаз с первого раза, и сколько времени у меня будет после удачного попадания, пока наблюдатели не поймут, в чем дело.
Я обернулся через плечо, как бы мимоходом скользнув взглядом по точке в дальнем верхнем углу, затем снова повернулся к тарелке. "Сейчас или никогда" - повторил я про себя, наверное, сотый раз. Еще раз просчитав в уме траекторию, как я делал это неоднократно во время обучения, я поднял вилку на уровень плеча и с силой стряхнул картофельную кашицу за спину. Послышался шлепок. Я обернулся. Черной точки-глаза видно не было. Теперь на ее месте желтела на фоне белоснежной стены картофельная масса. Сердце учащенно забилось.
Я влез на поднос, опрокинув стакан с чаем. Но вспомнил про "МИР ПУТЕШЕСТВИЙ". Он остался под диваном. "Без него, - подумал я, - можно потеряться в том огромном пространстве, именуемом мир". Молнией слетев с подноса, я добежал до дивана, схватил "журнал" и кинулся обратно к трубе.
И вовремя. Передняя панель начала задвигаться, закрывая трубу. Я только успел подтянуть ноги к подбородку, как прозвучал щелчок и поднос двинулся вниз. Навстречу привычному для него миру и столь загадочному "миру" для меня.
Я боялся, что отверстие в полу, через которое пройдет поднос, закроется сразу за ним. Тогда наружу уехала бы только нижняя моя часть, а верхняя осталась бы истекать кровью в трубе, и последнее, что я бы увидел в жизни - это белый диван и желтая лепешка картофеля в верхнем углу. Но все обошлось. Я даже не поверил.
Поднос, выйдя из комнаты, в которой я провел столько лет, вез меня по тоннелю. Мне снова стало страшно. Только теперь я осознал, что никогда не вернусь в комнату. Никогда больше не получу бумагу с текстом и пищу из стеклянной, ставшей родной матерью, трубы. Я готов был разорвать этот проклятый "журнал". Но мгновенно успокоился, взглянув на "фотографию" людей в каком-то красивом месте. Я тоже хотел так же идти по желтому мягкому "песку", чтобы мои ступни проваливались на каждом шагу, оставляя после себя продолговатые углубления. Как на "фотографии". И зелень. Синева. Цвета. Как же мне они нравились...
Казалось, я ехал на подносе вечность. Руки и ноги потеряли чувствительность. Я приготовился встретить смерть на этом подносе. Что если он бесконечно будет везти меня по тоннелю, пока через миллион лет его не остановят другие люди, и не вытащат мои рассыпающиеся в прах кости? Что если поднос снова вернется в комнату, пронеся меня по кругу?
Все эти "что если..." только подпитывали мою панику, и страх проникал все глубже. Но вот что-то изменилось... Что-то еле уловимое.... Запах... Конечно! Запах изменился. Точнее, появился.
Раньше я чувствовал запах только однажды - когда пустил ветры в восемь лет. И сразу же получил ощутимый электрический разряд.
И вот теперь я снова почувствовал запах. Я вдыхал воздух, насколько позволяла сдавленная грудная клетка. И страх, и паника прошли. Осталась радость. У меня получилось.
Поднос вылетел из тоннеля, и я вместе с ним. Падал я недолго, зато приземлился на голову и, похоже, отключился.
И вот, теперь я сижу на огромной горе сломанных и гнутых подносов и мусора. На сколько хватает взгляда - такие же горы мусора. С постоянной периодичностью из свисающей сверху трубы к куче добавляется еще один поднос, с грохотом падающий и скользящий вниз. Запах, который я чувствую, по сути, ничем не отличается от того, что я запомнил тридцать один год назад. Теперь я понял значение слова "зловоние", встретившегося мне в "журнале".
Я смотрю вверх, и не вижу того синего, что есть на "фотографиях". Того, что называется "небом". Я вижу только серые клочья ваты. Я снова оглядываюсь по сторонам. Везде одно и то же. Трубы, уходящие за серую вату, горы мусора. Как же так? А где "мир"? Где то, ради чего я покинул комнату?!!
Я вновь смотрю на "журнал" и замечаю одну деталь, которую раньше не замечал. Или не хотел замечать. Под надписью "МИР ПУТЕШЕСТВИЙ" очень маленькими символами написано: "N10, 2006".
Но я помню, что на каждой бумаге с текстом, которых в этой куче сотни миллионов, в правом верхнем углу написано. Написано, что сейчас...