I'm on a long questfor psychic equilibrium and carefree masturbation that comes with self-acceptance
JeffKoons
Он сидел у огня. Его девушка ушла. В лесу темно и холодно, она не знает куда идти. Он желает ей смерти, но он боится своих желаний. Она пробирается по протоптанной тропе. Ветки деревьев режут ей руки. Она не замечает. Не слышит скрежет зубов. Не видит, что покраснела от злости. Сквозь темную гущу мягких листьев и колючих ветвей проглядывает тусклая лампа лунного света. По черному небу сползают грязные облака, разложение летних надежд подходит к концу. Скоро будет зима. Звезд нет. Капли воды летят вниз. Зи-ма. Зи-ма-зи-ма...а-а-а... я-д, о, в, и, т-а-я, т, о, с, к, а сгубит теплые воспоминания, настанут холода. Теплые воспоминания. Холодный ветер стащил тучу. Ниже, еще ниже. Дал ей посмотреть, и теплый дождь, и вода в глазах. Глупости. Кроны деревьев расступились. Она осталась одна. Здесь и нигде. Здесь нельзя быть одной. Нигде нельзя быть одной. Женщина сходит с ума, если долго одна. Она слишком долго сводила себя с ума. Не могла? Не могла выносить одиночества. И испуганный мужской голос: "где ты?!" - где-то рядом, совсем рядом, звук маяка в тумане. - Где ты?- она замерла, онемела. Руки в царапинах. Глаза привыкли к темноте. - Где ты? - мягкий, дрожащий, взволнованный, приятный, незнакомый голос.
Он сидел у костра и ломал себе руки. Дождь становился сильней. Теплый дождь, но ветер мерзкий. Луна погасла, огонь слабеет, туча стоит, огромная, целый материк, нет, двигается, как минутная стрелка, едва заметно, двигается. Снизу не видно, слишком темно, нужно присесть на нее и, свесив ноги в летних босоножках, следить за тем, чтобы они не слетели, туда, в пропасть, где макушки деревьев меряются ростом, и дым поднимается в небо, и плывет по ветру, едва уловимый. Маленькая желтая точка мигает в темноте, проблескивает, дальше, дальше. И дождь стучит по листьям и женский крик, капли, решаются, разбиваются, падают, можно быстрее? ускоряются, превращают ночь в шипение, радиопомехи, и крик под аккомпанемент дождя, волнующий, слабый, реальный, снова и еще раз, вырывает деревья из красочных сновидений, снится им рай, солнечный дождик, зеленые пятна, они пьют воду, пьют, пьют, растут выше, выше, все выше, выше. - Аааааааа-ааа-а! - фотосинтетический бред, метание солнечных дней в годовых кольцах... когда долго смотреть на солнце и закрыть глаза, под веками встают пятна, зеленые круги, это глазные яблоки или солнце, и женщина замолкает. Мигающая точка удаляется, босоножки все же слетают, туча движется.
- Где ты? - шелест листьев, сухая ветка ломается за спиной. Она оборачивается. Никого нет. Дождь, дождь, дождь. Стало совсем темно, но она может рассмотреть, прямо перед собой, руки, тянутся к ее шее, медленно, бесшумно, осторожно... она кричит прежде, чем на шее смыкаются пальцы, тяжело, больно.
На экране мелькают картинки. Присматриваюсь. Фильм старый, черно-белый. В комнате темно. Смотрю на свои пальцы, их тени дрожат на стене у моей кровати. Три часа ночи. Огромные, пенящиеся волны разбиваются о скалы. В голове путаница, мысли бегут, обрываются. Кадры меняются, стена озаряется вспышками. Я сплю, я просыпаюсь. Сплю. Просыпаюсь снова. Закуриваю сигарету, пачка пуста, стряхиваю в нее пепел. Четыре утра. Все замерло. Еще полчаса и из каждой щели начнет ползти новый день. Она ушла и больше не будет такой, как она, придут другие; и я буду смотреть на них сквозь опущенные веки, пытаясь задержать, тщетно.