Неправдоподобно оранжевый снег идёт на Монблане, - наверное, виной всему песчаные бури, приносящие песок из Северной Африки или с Ближнего Востока. Или из-за того, что Эн, оказавшаяся здесь впервые за пятнадцать лет, ещё не проснулась и видит неправдоподобный сон, в котором я и Джошуа ещё живой спускаемся на подъемнике Эгюий-дю-Миди из центра Шамони. До вершины отсюда как от России до Америки - рукой подать: от острова Ратманова до острова Крузенштерна меньше четырех километров. А может, потому что Джошуа родом из Сиднея, где никогда не бывает снега - примерещилось в бреду покойнику, нарушив общепринятую версия, будто перед смертью у человека вся жизнь проносится перед глазами, и проносится сейчас непрожитая. Нет же!.. Правда! Когда Берингов пролив покрывает прочный ровный лёд, такое расстояние можно пройти за час, а то и меньше. Я никогда не забуду тот самый переход на лыжах, незанесенный в Книгу рекордов Гиннесса из-за гибели Джошуя, теперь из-за неё Эн спит в Англии, я - в Монреале, а Джошуа - неизвестно чем занимается на другом свете. По сути снег может быть любого цвета в тот момент, когда в этом нуждаешься - психология цвета объясняет, как тот или иной оттенок цветовой палитры влияют на человека. Оранжевый цвет ассоциируется с безопасностью и трактуется как символ зрелой личности, в которой полноценно выражено собственное "Я".
Собственно "Я" тоже люблю спать. Моя жизнь распадается на части, когда я просыпаюсь и когда ложусь спать. Трудно сказать, почему я десять лет подряд встречаю Новый год на Монблане и сплю в номере вместо того, чтобы встречать и кататься на лыжах. Во всяком случае так по капле выливаешь воду из сосуда, и бывает какая-то одна, ни первая и не последняя капля, от которой ничего не меняется вокруг.
- Так значит и у тебя идёт снег цвета апельсина?
- Да. Постоянно
- Вот поэтому ты и не можешь его забыть.
- А ты?
- У меня два мужа и двое детей.
Вот как оно бывает: двух мужчин последовательно хватает, чтобы превратить "запретную" любовь на троих в ничто.
- И как зовут?
- Последнего?
- Нет же! Детей.
- По разному. Они вообще сплошные крайности.
- Как наша любовь на троих?
Пауза...
- Я была глупа. А Джошуа мне чертовски нравился, а это означало, что в его присутствии я буду выпендриваться перед тобой и вообще женщинам это для поднятия самооценки нужно.
- Секс втроем?
- Секс с разными.
- А сейчас?
- Ну просто в то время я думала, что меня нельзя полюбить такой, какая я есть.
- Поэтому у тебя тоже идёт снег цвета апельсина?
- А ты можешь любить глупую женщину?
Такое чувство, будто я нахожусь в другом времени, другом месте и с другим человеком.
- Ты изменилась.
- Не представляю тебя в той же роли.
- Я тоже, но я многого представлял других в твоей роли, а потом прекрасно всё делал без тебя.
- Ну это вряд ли. У нас было по-особенному.
Она говорила о том времени так, будто это точка, в которой функция имеет разрыв - во всяком случае между тем, что было, и тем, что думают о том что было, по крайней мере, говорят вслух
- Давай трахнемся?
- Втроём?
- Я не знаю как Джошуа? Может ли он присоединится.
- Шутник!
- Без твоего мужа, естественнее.
- Тогда уж вместе с Джошуа. Но если бы я знала, когда видел его в последний раз, что это последний раз, я бы постаралась запомнить его лицо, его запах, всё связанное с ним.
Новый год праздновали у подножья ледника, зажатого в каменных тисках, уходящими в небо Альп. Летом, мне сказали, здесь цветут альпийские луга, сплошь покрытые уникальными оранжевыми маками, а зимой место превращается в оживленный горнолыжный курорт. Ёлку почему-то поставили примерно на десять метров выше - там, где ледник заканчивался в прошлом году. Она была ниже детей Эн, но всё равно смотрелась большой и праздничной. В полдень её верхушка, если лежать под ней, растворялась в красновато-голубоватом сияние вокруг полуденного Солнца - это цвета марсианского неба. А ночью, казалось, белые как белухи, которых я никогда не встречал в Беринговом проливе, созвездия гирлянд висели прямо в воздухе, а уже под ними качались по прежнему тяжёлые груди Эн.
Горели тускло фонари, заливая ледник неестественным светом оттенка апельсиновых корок. Горы - непроницаемо-чёрные, словно написанные экстра-чёрной тушью с витамином Е и кератином, придающим ресницам глубокий черный цвет - их контуры были невероятно отчётливы, как это бывает во сне.