Я жил самозабвенно, забыв прошлое. За это время привык к унылому серому фону неба, к многочисленным небоскрёбам, которыми утыкан мегаполис. Всё сложилось ровно так, как хотел: семья- жена и двое детей, сын и дочь; карьера, власть.
Тёмный костюм, кипенно- белая выглаженная рубашка, спокойный взгляд серых глаз-весь облик, как жизнь-размеренная, удобная и прочная. Организованный деловой ритм бизнесмена; чёткий, годами выверенный рабочий график, даже монотонный бескомпромиссный успех--ничего нового. Бесконечные телефонные звонки порядком надоели. Решил взять вечером тайм-аут: выпить кофе, немного подумать перед очередной сделкой, которая была довольно-таки важной для корпорации.
Вошел в зал кафе. Тихий джаз, гортанные напевы и запах свежеваренного натурального кофе окунул в уютную атмосферу. Освещение зала достаточно камерное, только несколько светильников возле барной стойки тускло отражаются на полированной поверхности столешницы. Сделав заказ внимательному бармену, выбрал стол возле окна, где потише.
Белая скатерть на столе с небольшой композицией живых цветов посередине и подсвечником с зажженной свечой, пламя которой вздрагивает, действуют успокаивающе.
Посетителей было не много. Взгляд остановился на женщине средних лет, говорившей тихо по телефону.
Женщина одета сдержано, в чёрном платье, рукава которого доходят до запястий. Изящные грациозные руки с тонкими пальцами.
Сделав пару глотков крепкого кофе, услышал:
-- Пока, малыш. Я тебя люблю.
Царапнуло, кольнуло, обожгло...Почти двадцать лет прошло...
--Вставай! Вставай, поднимайся!-- Говорила, наклоняясь к самому уху, прозрачными ладонями поддерживая коротко стриженную голову мужчины.
Перед глазами плывёт. Дикая боль вонзается в голову, жуткий страх подталкивает к краю, где теряется сознание. Цветные темные вихри уносятся вверх, тело наливается свинцом, и ощущаешь себя трепыхающимся мотыльком в огненном пламени. Брошенным. Всё. Меня нет. Пустая беззвучная тишина.
--Я что? Умер?
--...Нет, ты не умер.--Негромкие слова, как будто издалека, с другого конца света, впиваются в мозг. --Тебе надо подняться. Идти дальше. Вставай.
Собравшись, сделав титаническое усилие, открыл глаза. Резкая боль оглушила вновь, голова гудела, шум крутился, пульсирующе усиливался; хотелось закрыться руками, сбежать. Жуткий страх вцепился в сознание вместе с болью. Попытка пошевелить пальцами не удалась. Руки не слушались, не ощущал своего тела.
--Вставай!
Хочется крикнуть: "Отцепись! Не хочу возвращаться! Чувствовать эту боль. Сбежать от боли... "
--Вставай!--Голос спокойный и требовательный не отставал...
Ещё раз сделав над собой усилие, стараясь не обращать внимания на безумную боль в голове, от которой мутило, стучало в висках и было страшно, собрался.
--Я что умер?--повторил вопрос. -- Молится значит надо... -- Пытался вспомнить молитву, которой учила его мама, повторяла сыну, что в трудный час молитва помогает, стоит только обратиться к Богу.
--Господи, Отче наш, -- слова тут же запнулись, поплыли... -- иже еси на небесех... Пространство вытянулось в одну линию, шум исчез, ощутил мягкую ласковую субстанцию...Тихая, безмятежная, манящая своей тайною, пустота.
--Не умер. Вставай. Я тебе помогу. -- Прозрачные руки обнимают за плечи, тянут, отрывают тяжелую спину от груды искореженных бетонных плит с торчащей арматурой.
-- Надо идти.-- Голос встревает в безразличие .-- Твоим детям отец нужен.
-- У меня один ребёнок.-- протестует сознание.
-- Пока один. Ещё дочка будет...
--Кто ты?-- Вдохнул, едва прошептал сухими губами. Боль снова вонзилась в голову, отчего свело челюсть и отчётливо услышал скрежет своих зубов.
--Жена. Вставай!-- Настойчиво и спокойно отвечает женский голос, не обращая внимания на его боль и немой протест.
Разозлился от назойливого голоса, попытался приподняться, оперевшись на локоть руки. Получилось очень медленно: ватное тело не особо слушалось. В таком виде жена его, Юлька, никогда не видела. И вообще, слабость свою старался не показывать, профессия такая... Отвернулся раз от обиды, слеза едва не скатилась, но сдержался, когда Юлька фразу бросила, --Ты любишь свою работу и женат на своей работе! А я? Дома тебя не вижу... -- Кольнуло занозой, сердечко защемило.
Работа... Разве расскажешь? Я всего лишь удовлетворяю спрос. Такие, как он-офицеры, воины, спросом всегда пользуются... Нас учили воевать и убивать врага. Может и права Юлька. Две семьи. Парни свои, кто страховал его на заданиях, с кем плечо к плечу под огнём в холод и жару были. Вместе ели, вместе спали, друг друга поддерживали. На Юльке женился, от счастья летал. Парни тогда шутя одёргивали, подтрунивали о том, что он боя не замечает, живёт мечтами, как дома у жёнушки окажется... Но всё чаще с парнями дни и ночи делил. И делали они то, что всегда пользовалось спросом --Родину свою защищали и отстаивали государственные интересы.
-- Как рохля, -- отметил про себя.-- Мужик называется...Хорошо, что Юлька не видит этого.
Зрение потихоньку возвращалось, тени приобретали очертания, формы. Ладонь руки упиралась на холодные мокрые от тумана булыжники мостовой.
-- Тебе идти надо. Вставай. Нельзя здесь оставаться. Рассвет скоро. -- Женский голос мягко, по-матерински подталкивает мужчину к действиям.
-- Куда идти? --Пытаюсь сосредоточится, с усилием подтянуться, оторвав свой торс от холодного бетона, озираясь, всматриваясь в сереющую темноту. Видел сбоку полуразрушенные здания с вывернутыми металлическими искореженными стояками, согнутыми трубами, с торчащими оборванными проводами. Открытый участок улицы только впереди, с кучами ломаного рваного металла и вспученной местами брусчаткой от взрывов. Всё чёрное, оплавленное, вязкое.
-- Как в аду, -- пришла мысль в голову.
--Идти вперёд надо,--Не отставал женский голос.
--Чтоб на куски живьём порезали?-- Трезвая мысль о том, где находится основательно возвращает в эту кошмарную действительность. --Уж лучше самому застрелиться...
Вторая рука по привычке пыталась ощутить холодный металл автомата, без которого здесь нечего было делать.
-- Потерял что ли? Боец хренов.-- Лезли мысли. Холодным страхом окатило, мутило до тошноты. Опять жутко, но уже привычнее, боль дала о себе знать: мозги, как будто плавились.
--Значит на ленты порежут...Нельзя попасть к этим озверевшим наёмникам. Режут, калечат живьём, да ещё на видео снимают для устрашения других. Голову отрезать им, как поздороваться.
Предрассветный туман стелился, оседал мокрыми каплями на карманах и шнурованных грязных шузах, тонкими струйками стекал на холодные булыжники мостовой. В предгорных районах утренние туманы постоянны-иногда в нескольких метрах от себя ничего не видно.
-- Идти, а враг где? Ничего ведь не знаю. Да и в какую сторону идти к своим? Как можно было автомат потерять? Ничего не помню.
--К угловому дому, с противоположной стороны надо. Там свои. Иди, не бойся. Сними только куртку, в майке останешься. Под прицелом будешь идти...
И вновь нахлынуло состояние беспомощности. Остаться без оружия, снять с себя жилет и куртку, всё равно что в центр многолюдного города прийти нагишом. Сдаться в плен? Никогда этого не будет! Лучше пуля в лоб. Гнев полоснул, впрыснув в кровь адреналин. Осознание пришло через какое-то время. Она хочет, чтобы бойца во мне не увидели. С мародёром перепутали...
Казалось, прошла целая вечность, пока смог ремень расстегнуть, высвободить свои тяжелые руки из жилета и брезентовой куртки цвета хаки. Не думал, что снятие жилета столько времени займёт. Ни рюкзака, ни автомата...
Парни подтрунивать потом будут, если даст Бог, свидятся. Вот и скоординировал, сам сориентироваться теперь не мог. Все дома одинаковые-одни развалины, какой квадрат не понятно. И свои потеряли значит: знали бы, давно забрали. А так-пропал, неизвестно где...Пытался восстановить все ночные действия, но только куски произошедшего всплывали в памяти. Помнил, что перекинулся знаками с напарником: я вперёд, ты прикрывай. Пошёл налегке. Снайпера засечь надо было. Ринулся вперёд , рация ещё была, куда делась потом, не неизвестно. Несколько минут, как вышел из укрытия, перебежками от стены к стене двигался, пару лестничных разрушенных пролетов проскочил, тут звук поймал резкий, до мурашек. Впечатление было, что все нервные окончания взвились дыбом, до отупения, до безумия. Похоже, что тогда сам рацию в сторону отбросил... И прострация. Даже боли не почувствовал, просто рухнул. В каких только переделках не был, а с таким явно не сталкивался. Может оружие какое применили. Похоже, что и с напарником тоже случилось. Разбросало...
Пояс тяжелый расстегнул, под бетонную плиту подальше от края протолкнул по земле с жилетом вместе. Старался сосредоточиться, запомнить рваные стены, вымеряя на глаз расстояние от своего месторасположения до условного угла распластанного дома и до противоположного края мостовой.
--Как я тебя потом найду?-- Спросил, не постеснялся...--...Дочка-это хорошо...что будет. -- Мысль светлая, ясная успокаивала, давала силы и придавала уверенности .
-- Прощай, малыш. Иди. Только живи, может быть встретимся...
Шатаясь, опираясь на разломанное бетонное перекрытие, всё-таки удалось подняться. Затылок ныл; ощутил, как засохшая кровь стягивала кожу от уха к щеке. Стараясь не шуметь и держаться больших обломков бетонных плит, которыми была усыпана мостовая, неуверенно, чуть согнувшись, пошёл вперёд. Несколько останков искарёженной боевой техники на пути попались, запах соляры и машинного масла сбивал все остальные запахи в глухой тишине. Пересечь эту улицу и к тому угловому разбитому дому поближе подобраться, а там уже, как Бог даст.
Шёл, а по спине холодная испарина. Старался не думать, следить за своим шагом, и чувствовал пристальный взгляд на себе.
--Что уж осторожничать?-- сдавали нервы-- Был бы в порядке, сиганул бы давно.
Гулкий медленный свой шаг слышал. -- Как слон на бубне--усмехнулся про себя, ладони вспотели.
Ещё с десяток метров осталось, а тошнота комом к горлу подкатывала. Глубокий вздох и выдох через рот. -- Чёрт! Куда напарник подевался. Жив ли? Своих не бросать!-- корил себя--Найду ли своих?-- мысли туманились, едва сознание не терял. Цель-- угол разрушенного дома медленно подползала.
--Всё. -- Ноги не держат...Понял, что падает; казалось, что сквозь землю, мордой вниз...
Чьи-то сильные руки подхватывают, но уже ничего не чувствуется: ни страха, ни боли, ни тепла.
--Ну, что? Пришёл в себя?Герой хренов. Прогуляться он вышел в майке...-- Ворчливый голос Дока вторгается в беспокойное забытьё. И как бы извиняясь за грубое вторжение, уже с заботой, голос Дока добавляет.-- Срезали снайпера, благодаря тебе. Задачу вы свою выполнили. Тебя двое "вели". Мишенью ты был.
Я исправляю Дока вяло, едва шевеля языком.
--Трое. Трое меня вели.
--А кто третий?-- Док пристально смотрит мне в глаза.-- Мы тебя здесь встретили. Противника снайпер тебя на "мухе" держал. Засветился он. Мы его "сняли". Теперь можно вразвалочку ходить по квадрату. Вот только второго бойца не уберегли. Его голову бандеролью нам хотели отправить. Когда зачистка была нашли мы голову нашего "на точке"...
Слова Дока удаляются.
--Третий вёл... - Отче наш...-- произношу невнятно, погружаясь в дремотное состояние покоя.