Непутёвый Трифон Аристофанович : другие произведения.

Всякие времена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  

Трифон Непутёвый

  

ВСЯКИЕ ВРЕМЕНА.

  

Три истории в представлении школьного двоечника.

   <
  

<
  

РИМСКАЯ ЭЛЕГИЯ.

  

Античная история.

  
  
  

Действие происходит в Первом Риме в эпоху дворцовых переворотов.

   <
   Действующие лица:
   Май, император.
   Личный секретарь императора.
   Командир преторианской гвардии.
   Проштрафившийся боец.
   Лициний, преторианец.
   Теоретик, голос из темноты.
   Раб-факелоносец.
   Сенатор.
   Второй сенатор.
   Просто патриций.
  
  
   Явление первое.
   Ночь. Какая-то комната. Чернокожий раб с факелом в руке. Мимо бегают гвардейцы, их шлемы и мечи с пляшущими языками отражённого пламени похожи на мигалки, жёлтые или багровые (только не синюшные, как цыплята из советского гастронома). Командир гвардии, сидя в одиночку на длинной деревянной скамье, распекает провинившегося бойца.
   Командир гвардии: Ты что наделал, урод?
   Боец (огрызается): Откуда я знал? Ты же сам велел всех мочить. Ну, я и замочил. Приказ не обсуждается, ты сам нас учил.
   Командир гвардии: А голова у тебя, чтобы шлем носить? Выучил идиота на свою голову.
   Боец: Ну, командир, ну...
   Командир гвардии: Я тебе покажу - ну! В Ливию поедешь, на передовую.
   Боец: Командир, за что?
   Командир гвардии: За дурость. За то, что козёл. За то, что императора будущего замочил вместе с бывшим.
   Боец: А чего он в шкаф залез?
   Командир гвардии: От тебя, дуболома, прятался.
   Боец: А я откуда знал?
   Командир гвардии: От верблюда. Вот к ним и поедешь, к верблюдам своим. В Ливии их много.
   Боец: Командир, ну, какая Ливия? Я же хотел, как лучше. Я же приказ выполнял.
   Командир гвардии: Ты поговори у меня ещё, Цицерон грёбаный! Не хочешь в Ливию - будешь служить на кладбище. В должности павшего героя. Понял?
   Боец: Ну, командир, ну так же нельзя!
   Командир гвардии: Обосрался по уши, а теперь учить будешь, что мне можно, а что нет? Пошёл вон, придурок. Мне ещё за тобой дерьмо расхлёбывать! Пошёл вон, кому сказано! (Кричит.) Лициний!
   Лициний (выныривает из темноты, света не отражает - шлем под мышкой, меча не видно): Я здесь, командир!
   Командир гвардии: Долго ждать себя заставляешь!
   Лициний: Я сразу подошёл.
   Командир гвардии: Так, ещё один учитель! Тоже в Ливию захотел, да? (Пауза.) Ладно. Значит, так. Этого придурка в Ливию с первой же колонной, до отправки - под домашний арест. Будет сопротивляться, позаботься, чтобы вдова его получила право на пенсию по утрате кормильца. Понял? Выполняй. И позови ко мне этого... теоретика, как его там?
   Лициний: Понял. Сделаю в лучшем виде.
   Командир гвардии: Разговорчики! Пошёл!
   Лициний исчезает, прихватив незадачливого однополчанина.
   Командир гвардии (снимает шлем, чешет затылок): Твою мать! Дебилы! Сообразить не могут, кого нужно мочить, а кого нет. Мозги куриные! Договорились же, смены династии не будет. А теперь кого на трон сажать? Всех замочили, блин! Я-то как прокололся, мрак! Переворот дворцовый, и тот по-тихому не смог организовать. У всех получается, а у меня, как назло! Что будет-то, а! Выход, выход, выход, должен быть выход. А где я его возьму? Может, теоретик этот собачий чего подскажет? С паршивой овцы хоть какой-то прок, как говорится. Чёрт! А что он может придумать? Полный пердимонокль! Рим без императора не может, это понятно. Династию договорились не менять, а то или перебьём друг друга, или лет десять договариваться будем, пока Империя наша не развалится. А как не менять, когда всю семью императорскую подчистую вырезали, вплоть до грудных младенцев? Ладно, дуболомы мои оплошали, посмотрим, чем интеллигенция поможет (чешет нос). Тоже ещё на мою голову, спасители Отечества! Гонору-то, гонору! Гуси недорезанные! Если уж гвардия обосралась, эти выручат! Фигенция, блин!
   Голос из темноты: Вы меня звали?
   Командир гвардии: От кого ты там прячешься? Подойди.
   Голос из темноты: Зачем? Мы и так друг друга отлично слышим. А факелов я не люблю, глаза болят.
   Командир гвардии: Подойди, кому говорят! А, ладно, стой, где стоишь. Тут проблема у нас нарисовалась небольшая. Или даже большая.
   Голос из темноты: А суть проблемы в чём?
   Командир гвардии: А суть проблемы у нас в том, что вырезали всю семью императора. Подчистую, включая нашего наследника. Ненароком.
   Голос из темноты: Как же это могло получиться?
   Командир гвардии: Дуболомы мои. Перестарались. Этот дурак в шкаф залез, спрятаться решил. Ну, мои его нашли, ну, и замочили за компанию. Потому что, если спрятался, значит виноват.
   Голос из темноты: Да, дела! Порадовали, ничего не скажешь.
   Командир гвардии: Ты мне нотации тут не читай, я тебя не для этого позвал. Делать что теперь будем? Есть идеи?
   Голос из темноты: Так, надо подумать.
   Командир гвардии: Думай давай, только по-быстрому. Время - деньги.
   Голос из темноты: Счас, счас, не надо меня подгонять, я не лошадь. Кто там у них ещё в семействе остался?
   Командир гвардии: Никого не осталось. Чистая работа.
   Голос из темноты: Это в Риме никого не осталось. А в других местах?
   Командир гвардии: А котелок у тебя ничего, варит! Точно, как же я сам не допёр! (Хлопает себя по колену.) Клавдий, дядька двоюродный этого нашего... усопшего.
   Голос из темноты: А где он сейчас?
   Командир гвардии: В Британии. Со своим легионом.
   Голос из темноты: Нет, не пойдёт.
   Командир гвардии: Почему это не пойдёт?
   Голос из темноты: Пока наш гонец до Британии доберётся, да пока этого Клавдия сюда доставят... Трон столько времени пустовать не может.
   Командир гвардии: У тебя что, другие варианты есть?
   Голос из темноты: Пожалуй. Мы знаете, кого забыли? У нас Май есть, племянник этого, как вы выразились, усопшего. Правда, троюродный... Ничего, сойдёт, тоже член семьи.
   Командир гвардии: Кто? Этот малохольный?
   Голос из темноты: Тем лучше, что малохольный. Хлопот меньше. И вилла его тут совсем неподалеку, можно сказать, под боком. Если вы сейчас же своих людей пошлёте, они его завтра же в Рим доставят.
   Командир гвардии: Не нравится мне твой Май.
   Голос из темноты: Подумаешь, нравится, не нравится. Мы же с вами взрослые люди. Я предлагаю реальный выход. Если вас он не устраивает, можете не посылать за ним своих гвардейцев. Это они, между прочим опростоволосились, а я только помочь пытаюсь.
   Командир гвардии: Что за слово дурацкое - опростоволосились?
   Голос из темноты: Слушайте, давайте обойдёмся без лингвистических дискуссий. Или хотя бы отложим их до другого раза, сейчас времени нет. Лучше посылайте людей за Маем. Если, конечно, другого варианта не найдёте, реального и приемлемого.
   Командир гвардии: Ух-ух-ух-ух-ух... Нет у меня идей, блин! Придётся воспользоваться твоей. Хотя мне она совсем не по душе... Лициний! Лициний, ты куда пропал, твою мать? А, чёрт, я же его с этим придурком услал. Ладно, Марцел, или кто там есть, подойдите...
  
   Явление второе.
   Императорский дворцовый сад. В середине лужайки - беседка, подступы к ней хорошо просматриваются. В беседке собралась небольшая, но очень тёплая компания: Май, Командир преторианской гвардии, Сенатор, Второй сенатор, Просто патриций, а также, в другом углу, Секретарь Мая.
   Сенатор: Только секретаря мы тебе другого дадим. Хороший мужик, головастый, вот он (кивок в сторону Командира гвардии) тебе подтвердит.
   Второй сенатор: Да уж. Он знает.
   Май: Пожалуйста, не надо. Я к этому привык (поворачивается в сторону Секретаря).
   Просто Патриций: Между прочим, тот, кого ты отвергаешь, в некотором роде инициатор твоего приглашения в Рим.
   Май: Э-э.. Спасибо. Только можно я своего секретаря оставлю?
   Командир гвардии: Ладно, что мы мелочимся? Пускай оставляет, если ему так хочется.
   Сенатор: Твоя доброта понятна.
   Второй сенатор (Маю): А ты хоть знаешь, что он за тобой присматривал и дядьке твоему покойному каждый месяц отчёты писал?
   Май: Знаю. Ну, и что? Это же не он сам, это семья ему поручила.
   Командир гвардии: Советчика вашего можно как-нибудь по-другому отблагодарить. Что, синекуры для него не найдётся, что ли? Или виллу ему подарить, не очень далеко от Рима. Пускай зрение подлечит.
   Просто патриций: А что? Может быть, может быть.
   Сенатор: Думаешь?
   Второй сенатор: Действительно. Если всякого, кто внёс кандидатуру нового императора, делать секретарём своего протеже, мы от предложений не отобьёмся.
   Командир гвардии (Маю): Может, вы с ним заранее обо всём договорились.
   Сенатор: Думаешь?
   Май: С кем? Извини, я не понял.
   Командир гвардии: С советником этим нашим. Который умён чересчур.
   Май: Да ни о чём мы не договаривались! Я его сегодня первый раз в жизни увидел. И императором я быть совсем не хотел.
   Просто патриций: Вряд ли. (Командиру гвардии.) Может, они и с идиотом твоим заодно договорились?
   Командир гвардии: Нет-нет, это исключено. И потом он (кивок в сторону Мая) в Рим на самом деле ехать не хотел. Мне мои люди доложили.
   Второй сенатор (кивок в сторону Секретаря): А этот его уговорить не помог, случайно?
   Командир гвардии: Нет, у меня ребята простые. Они этого гаврика сразу мордой в пол. Так что в разговоре он не участвовал.
   Сенатор: Да уж, простые. Проще не бывает. Бац, и нет наследника.
   Командир гвардии: Ладно, проехали. Кто, как говорится, старое помянет...
   Просто патриций: Что мы решили с секретарём?
   Второй сенатор: Пусть остаётся, если император настаивает. (Маю.) Ты настаиваешь?
   Май: Настаиваю. Если можно.
   Сенатор: Будь по-твоему. Уговорил. Переходим к следующему вопросу.
   Май: А много у вас вопросов?
   Командир гвардии: Сколько надо. Ни одного лишнего.
   Просто патриций: И не у вас, а у нас.
   Второй сенатор (Маю): Кем тебе Клавдий приходится?
   Май: Ой, он мне дедушка. Вроде бы, троюродный, я путаюсь.
   Сенатор: А отношения у вас с ним какие?
   Май: Да никаких, в общем.
   Просто патриций: Он не будет на трон твой претендовать, как думаешь?
   Май: Ой, я плохо его знаю. Вообще, наверное, не будет.
   Командир гвардии: Может, его... того? На всякий случай.
   Май: Да нет, нет, не надо, что ты!
   Командир гвардии: Ну, смотри!
   Сенатор: Это ты смотри. Ты ведь у нас преторианцами командуешь.
   Второй сенатор: Вот если полезет, ты его и того.
   Май: Нет, нет, он не полезет.
   Просто патриций: Ты же его плохо знаешь. Как хотите, я за превентивные меры.
   Сенатор: Почему?
   Просто патриций: Чтобы потом лишних недоразумений не возникало.
   Сенатор: Думаешь?
   Второй сенатор: Я тоже за превентивные меры.
   Командир гвардии: Значит, так и порешим.
   Май: А может, всё-таки не надо?
   Сенатор: Надо, уважаемый император. Надо.
   Просто патриций: И потом, тебе-то не всё ли равно? Ты же его плохо знаешь.
   Командир гвардии: Баба с возу, как говорится.
   Май: У меня тогда совсем родственников не останется.
   Второй сенатор: Зачем они тебе? У тебя есть мы. И он (кивок в сторону Секретаря).
   Просто патриций: Ну, не надо так грубо. Это лишнее.
   Командир гвардии: Подробности обсудим потом.
   Сенатор: Да, конечно. Переходим к следующему вопросу.
   Второй сенатор: Запрет на гладиаторские бои должен быть снят.
   Май: А разве они запрещены?
   Просто патриций: С бутафорским оружием? Это не гладиаторские бои, а постановочные трюки.
   Командир гвардии: Нужно вернуть им настоящее оружие. Пускай дерутся насмерть.
   Май: А дядя говорил, что вид крови возбуждает плебс.
   Сенатор: Дядя твой покойный много чего говорил. Поэтому ты здесь, а он там.
   Второй сенатор: Ну, положим, не только поэтому.
   Просто патриций: Плебс должен спускать пары. Повод возбудиться они и так найдут.
   Май: Но ведь опасно давать рабам оружие.
   Второй сенатор: Ничего, справимся. Спартак - пройденный этап нашего спорта.
   Сенатор: Следующий вопрос.
   Второй сенатор: Запрет на торговлю спиртным вблизи императорского дворца должен быть снят.
   Просто патриций: Мы несём слишком большие убытки.
   Командир гвардии: Ребятам моим тоже иногда глотку промочить надо. А уходить далеко от дворца нельзя.
   Май: Хорошо, хорошо. Это я не возражаю.
   Просто патриций: Вот и отлично.
   Сенатор: Следующий вопрос.
   Май: Много ещё вопросов?
   Командир гвардии: Сколько надо. Ни одного лишнего.
  
   Явление третье.
   Личные покои императора. Май возлежит на кушетке, Секретарь стоит рядом.
   Май: Слушай, давно спросить тебя хочу. Помнишь, когда нас в Рим привезли, они хотели на твоё место какого-то своего умника посадить?
   Секретарь: Помню, помню. А как же!
   Май: Куда его потом дели?
   Секретарь: Виллу ему подарили, на Адриатике. Там и удавили.
   Май: Кошмар! За что?
   Секретарь: Много знал, наверное.
   Май: Вот звери!
   Секретарь: Ничего. Мы за него отомстили, получается.
   Май: Да уж! А преторианец наш в этом, часом, не замешан?
   Секретарь: Юпитер его знает. Может, и замешан. С него станется.
   Май: Смотри, в беседке нас тогда было шестеро. Остались только мы трое.
   Секретарь: Сенатор сам помер.
   Май: Да, я помню. Апоплексический удар.
   Секретарь: А патриция нашего урки грохнули, когда грабили.
   Май: Надеюсь, мы тут ни при чём?
   Секретарь: Нет. Случайно всё совпало. Удачное совпадение получилось. Между прочим, второго сенатора мы тоже пальцем не тронули.
   Май: Действительно, не тронули. Сам себе в ванне вены вскрыл.
   Секретарь: В ванне - это Сенека, а наш в термах.
   Май: Так что дядюшка мой и семья его почти отомщены, получается?
   Секретарь: Почти. Главный герой ещё остался пока.
   Май: Подожди.
   Секретарь: Нельзя больше ждать.
   Май: Ты его вызвал уже?
   Секретарь: Вызвал, вызвал. Сейчас подойдёт.
   Май: Всё-таки со вторым сенатором он нам помог.
   Секретарь: Мавр сделал своё дело.
   Май: Хорош классику цитировать. Тем более, ещё не написанную.
   Секретарь: Я, между прочим, Шекспира цитирую, а не всяких там потом непутёвых.
   Май: Всё равно. Не люблю бриттов.
   Секретарь: А кто их любит-то?
   Май: Вот я и говорю. Бедный Клавдий!
   Секретарь: Ну, если бы бритты его убить не успели, эти бы с ним сами расправились.
   Май: Ничего в этом мире не меняется.
   Секретарь: И не изменится. На том и стоим, а не на китах мифических.
   Май: Типун тебе на язык!
   Секретарь: А я тут при чём? Такова природа человеческая.
   Май: Так уж и ни при чём?
   Секретарь: Ну, иногда при чём, а чаще - нет. Началось всё без меня, и продолжится без меня.
   Май: Эх, хорошо было на вилле! Мы никого не трогали, нас никто не трогал. Помнишь?
   Секретарь: Императору не следует плакать о пролитом молоке.
   Май: Да какой я, на фиг, император? Так, игра судьбы, причуда античной истории.
   Секретарь: Клио, конечно, тётка капризная, но бывают и у неё удачные причуды.
   Май: Да и император-то, по большому-то счёту, не я, а мы с тобой. Как единое целое.
   Секретарь: Целое-то мы целое, но император всё-таки ты. Мне и так Фортуна хороший подарок сделала.
   Май: Ладно, не скромничай.
   Секретарь: Тише! Идёт.
   Пауза. Входит Командир преторианской гвардии.
   Командир гвардии: Ты меня вызывал, император?
   Май: Да. Вызывал. Мне виноторговцы на тебя жалобу подали.
   Командир гвардии: Какую жалобу?
   Май: Ты и твои люди берёте у них вино и не платите.
   Командир гвардии: Первый раз слышу.
   Май: Ты хочешь сказать, что они врут?
   Командир гвардии: Если про меня, тогда врут. А если кто-то из моих... ну, не знаю. Я разберусь.
   Май: То есть ты чист, как слеза младенца?
   Командир гвардии: Ну, честно скажу, не всегда. Всякое бывает. А вот по части халявы, император - тут я на самом деле чист.
   Май: Понимаешь, какая штука... Я тебе верю, но откуда-то эта жалоба возникла. Повод, наверное, был какой-то. Не из пальца же они всё высосали?
   Командир гвардии: Могли и высосать. Но я разберусь.
   Май: Ты уж разберись. Когда негоцианты недовольны, они налоги плохо платят.
   Командир гвардии: Они их всегда плохо платят. Им только волю дай. Торгаши.
   Май: Сколько тебе времени нужно?
   Командир гвардии: Для чего?
   Май: Чтобы разобраться.
   Командир гвардии: Я быстро разберусь, ты же знаешь. Не бери в голову.
   Май: А куда мне брать прикажешь?
   Командир гвардии: Не знаю. Я в твою интимную жизнь не вмешиваюсь.
   Май: Ты мне тут не дерзи, я всё-таки император.
   Командир гвардии: Я помню.
   Май: Хорошо, что не забыл. Значит, по части халявы ты чист, говоришь.
   Командир гвардии: Говорил, говорю и буду говорить.
   Май: Хорошо. Посмотри мне в глаза.
   Командир гвардии: Ты что? Что за детский сад?
   Май: Посмотри, посмотри. Не бойся.
   Командир гвардии: Я не боюсь. Чего мне бояться? Я боевой офицер.
   Май: Ну, посмотри тогда.
   Командир гвардии: Ерунда какая-то. Ну, хорошо. Если ты хочешь.
   Май: Я не хочу. Я приказываю. Есть такое слово, субординация. Знаешь?
   Командир гвардии: Конечно, знаю...
   Май: Ну, тогда смотри.
   Командир гвардии: Как тебе будет угодно.
   Командир преторианской гвардии поднимает голову и внимательно вглядывается в лицо императора. Секретарь подходит сзади и ловким движением накидывает на вражескую шею шёлковый шнурок. Преторианец пытается просунуть под шнурок большие пальцы, но у него ничего не выходит, и он постепенно затихает. Наконец, Секретарь сдёргивает шнурок с чувством выполненного долга; труп Командира гвардии валится на пол.
   Май: Ну, вот и всё. Ты почему так долго не начинал?
   Секретарь: Да этот ублюдок голову никак поднять не хотел.
   Май: Ладно, дело сделано. Зови сюда этого... Лукреция? Нет, Лициния.
   Секретарь (кричит): Лициний! К императору!
   Май: Чёрт, у него язык вывалился.
   Секретарь: Какая разница? Кого это волнует?
   Май: Ладно, чего уж там теперь.
   Входит Лициний, смотрит на труп бывшего начальника, никаких эмоций не выражает.
   Май: Слушай, Лициний! Тут с твоим начальником случилось что-то. Апоплексический удар, наверное.
   Лициний: Так точно!
   Май: Я назначаю тебя новым начальником моей преторианской гвардии.
   Лициний: Служу императору!
   Секретарь: Только распорядись, чтобы тело убрали.
   Лициний: Будет исполнено!
   Лициний отдаёт императору честь, поворачивается, выходит.
   Голос Лициния (кричит в коридоре): Марцел! Бери двух ребят и поднимайся сюда!
  
   Явление четвёртое.
   Личные покои императора. Одинокий Май возлежит на кушетке. Входит Секретарь.
   Секретарь: Ты звал меня, император?
   Май: Нет. Впрочем, заходи.
   Секретарь: Если я тебе не нужен...
   Май: Не стой в дверях.
   Секретарь: Тебе что-нибудь нужно?
   Май: Нет. Послушай меня. Помнишь, как мы жили на вилле?
   Секретарь: Это когда мы никого не трогали, и нас никто не трогал?
   Май: Ну, да.
   Секретарь: Хорошие были времена.
   Май: Времена и теперь те же самые. Это мы изменились. Разве я мог подумать, что стану убийцей?
   Секретарь: Ты не убийца. Ты император.
   Май: Не вижу разницы.
   Секретарь: Зря.
   Май: А в чём она, разница эта?
   Секретарь: Подойди к окну, помаши рукой своим гвардейцам. Они закричат тебе: Ура! Убийцам ура не кричат, только императорам.
   Май: До поры, до времени.
   Секретарь: Все мы в этом мире до поры, до времени.
   Май: Но я же не хотел этого!
   Секретарь: То есть ты хочешь сказать, что ты не этого хотел?
   Май: Ты, наверное, прав. Так точнее. Только я не был таким, и ты не был, помнишь?
   Секретарь: Ты не прав, император. Ипохондрию придумали греки. Нам, римлянам, она ни к чему.
   Май: Какая гадость это власть!
   Секретарь: Любая власть - гадость, и в то же время сладость.
   Май: И в чём же она, сладость эта?
   Секретарь: Подойди к окну.
   Май: Зачем? Я уже это ура столько раз слышал! Сегодня мне кричат, завтра другому будут кричать. С тем же энтузиазмом, между прочим.
   Секретарь: До завтра ещё дожить надо. Ты подойди к окну, подойди.
   Май: Ну, что ты пристал, как банный лист? Хорошо, я подойду, если хочешь (встаёт с кушетки). Только всё равно не понимаю, зачем (подходит к окну).
   Секретарь: Ты посмотри в окно, посмотри.
   Май: Я не понимаю. Что ты там такого особенного увидел?
   Секретарь: О, боги! Ладно, сейчас я тебе всё покажу. Смотри.
   Император Май поднимает голову, недоумённо смотрит в окно. Секретарь подходит сзади и привычным движением накидывает на царственную шею шёлковый шнурок. Май пытается просунуть под шнурок большие пальцы, но у него ничего не выходит, и он постепенно затихает. Наконец, Секретарь сдёргивает шнурок с чувством выполненного долга; труп императора валится на пол.
   Секретарь: Ну, вот и всё. Дело сделано. (Кричит): Лициний! К императору! Срочно!
  
  

  

КАК ЭТО БЫЛО.

  

Подлинная история.

  

Действие происходит в Смутное время в разных частях Азиопы.

  
   Действующие лица:
   Самозванец, беглый монах из России, плюгавый и щербатый мужичонка запойного вида.
   Шляхтич Яцек.
   Восточный гость.
   Окосевший поселянин.
   Хозяин корчмы.
   Конюх.
   Сиятельное лицо.
   Конфидент Сиятельного лица, он же - Тень.
   Женский голос из темноты.
   Падишах.
   Сторож внутренних покоев.
   Тайный визирь.
   Старший дьяк Особого приказа Е.И.В. Собственной канцелярии.
   Старший посланник Особого приказа.
   Младший посланник Особого приказа.
  
  
   Явление первое, часть первая.
   Приграничье. Типичная польская корчма начала XVII века. Два длинных дощатых стола с широкими скамьями (справа и слева), небольшой дощатый стол с короткой скамейкой (в глубине). Освещение - два факела (справа и слева). Из-за скудости освещения и слабости зрения остальные атрибуты разглядеть не могу; точно знаю, что холодильника и мини-бара в корчме нет. Музыкальное оформление также отсутствует - ни тебе сиротского хора, ни Киркорова, ни всевозможных звёзд польской и зарубежной эстрады.
   Посетителей явно не густо - то ли не сезон, то ли просто времена неспокойные, хрен его знает. За небольшим столом потягивает кальян Восточный гость в тюрбане и халате. В дальнем углу правого от нас стола оборванный человек в рясе методично перекачивает в себя какую-то креплёную гадость. По диагонали от него за тем же столом щеголеватый Шляхтич ведёт неравную борьбу с плохо прожаренным цыплёнком на вертеле. За левым столом, уронив голову, смачно всхрапывает окосевший Поселянин. Хозяин то появляется, то исчезает. Иногда заглядывает дюжий детина с неизменной охапкой сена в руках - предположим, что это Конюх.
   Человек в рясе: Они ещё будут называть меня самозванцем! Они будут говорить, что я - беглый монах Гришка! Наглые холопы! Какой же я Отрепьев, когда я самый натуральный Рюрикович? Какой же я, к едреней матери, Гришка, если я тот самый Димитрий, которого в Угличе ножичком зарезали псы этого Боруха Годунова? Наденьте на меня корону, и все увидят, что я вылитый батюшка покойный, Иоанн Васильич. Вы только наденьте на меня корону! Самозванец! Сами они самозванцы, прости, Господи! Помоги мне, Господи, какая тебе разница! Я им покажу Отрепьева! Я им покажу оборванца-засранца-самозванца! Я их заставлю слово самозванец с большой буквы писать! Анафемой они меня пугать будут, да ещё Карамзина какого-нибудь придумают! Ща, испугался! Ну, прямо обделался со страху! Ща, только шнурки на сапогах поглажу. Самозванец, блин! Ща!
   Цыплёнок на вертеле получает передышку - Шляхтич вслушивается. Впрочем, в паузах, когда оратор прикладывается к своей посудине (или, скорее, прикипает к ней губами), слушатель атакует жертву с новыми силами. Что и происходит в данный момент.
   Самозванец (вытирает рот, продолжает): Долой продажный режим Боруха Годунова и его приспешников-компрадоров! Мы так и запишем в резолюции нашего многотысячного митинга. Дмитрий жил, Дмитрий жив, Дмитрий будет жить! Они у меня ещё попляшут! Я им покажу самозванца!
   Пауза, приложение к чаше.
   Самозванец (не вытирает рот, но продолжает): Вот допью сейчас эту гадость и дальше пойду. Ничего, польский король не пожалеет для меня самого дорогого вина! Портвейн, херес, мадера! Бордо, божоле, совиньон! Перно! Хотя нет, перно ваше мне на фиг не надо.
   Пауза, приложение к чаше.
   Шляхтич (в паузе, вытирая рот рукавом камзола): Пся крев!
   Восточный гость невозмутимо курит свой кальян - ясно, что ни бельмеса не понимает. Поселянин всхрапывает, Хозяин появляется и исчезает, Конюх куда-то запропастился.
   Самозванец (снова забывает вытереть рот): Они не смеют называть меня самозванцем! Годунов всем надоел, нужна альтернатива. Кто, если не я? Прогресс не остановить! Режим гниёт, надо спасать Россию, блин! Я - это настоящая новая история. Не сомневаюсь, меня ждёт ослепительное будущее! Все будут мне завидовать, и никто не посмеет назвать меня самозванцем. За это я буду казнить! По всем правилам искусства! Я вас научу власть мою уважать!
   Пауза, приложение к чаше. Восточный гость курит кальян, Поселянин всхрапывает.
   Шляхтич (решается, переходит от цыплёнка к самозванцу): Матка бозка ченстоховска! Я внимательно слушать твой речь. Я ваш язык хорошо знать. Ты есть убиенный царевич, сын царь Иоанн. Ты есть Деметриуш, я знай. Я есть Яцек, шляхтич, друг честный человек.
   Самозванец (подозрительно): А зачем это ты русский язык знай? Ты есть агент собачий сын Борух Годунов?
   Шляхтич: Пся крев! Не говори так, брат, я есть твой друг. Я много знать русский язык, я был свита князь Курбский.
   Самозванец (успокаивается): А, Курбский! Андрюша! Как же, знаю. Дай я тебя поцелую. Друг Курбский есть мой друг. Как твой имя?
   Шляхтич: Мой имя есть Яцек, я тебе говорить. Скажи мне твой жизнь, брат Деметриуш.
  
   Явление первое, часть вторая.
   Там же, те же, но чуть позже. Восточный гость курит кальян, Поселянин всхрапывает, Хозяин появляется и исчезает. Два друга за правым столом сидят в обнимку. Кажется, чаша почти испита.
   Шляхтич Яцек: А пани Ирена?
   Самозванец: Кто? Ирка - в жопе дырка? Да ну её! А давай лучше я тебя поцелую, брат...
   Шляхтич (немного напрягается): Ты хотел до ветер сходить, пся крев! Ты сходить, потом целовать. Брат.
   Самозванец: Хорошо, Яцечек. Будь по-твоему, брат (пошатываясь, идёт наружу).
   Шляхтич: Матка бозка! Брат! Пся крев!
   Шляхтич из-за обшлага камзола достаёт платок, вытирает лицо и плечо, на которое только что опирался Самозванец. Бросает платок на пол. Лезет за пазуху, вытаскивает за цепочку маленький пузырёк, свинчивает крышку, переливает содержимое в не совсем ещё испитую чашу, бросает пузырёк за пазуху, крышку прячет за обшлагом. Восточный гость курит кальян, Поселянин всхрапывает, Хозяина не видно.
   Шляхтич: Ты испить своя чаша, брат!
   Возвращается Самозванец, занимает насиженное место (чуть было не написал: на ходу застёгивая штаны; вышла бы историческая несуразность, зипперы изобретут позже).
   Шляхтич: Ты стать великий русский царь. Я пью твоё правление, брат! (Приподнимает посудину, симулирует глоток, а на самом деле даже не подносит ёмкость ко рту.) Надо пить твоё правление, брат! (Протягивает посудину Самозванцу).
   Самозванец: Надо, значит надо. Не возражаю (берёт посудину.) Моя твоя не забывать, брат (делает глоток и после короткой паузы, естественно, падает замертво).
   Шляхтич: Ты есть великий русский дурак. Отдыхать, брат!
   Шляхтич встаёт, брезгливо перешагивает через Самозванца. Огибая стол, направляется на выход. За его спиной Восточный гость
   вынимает кальян изо рта. Поселянин с криком "Аллах Акбар!" резко вскакивает, сваливает пана Яцека короткой боковой подсечкой, а сам усаживается сверху.
   Восточный гость: Посмотри, нукер, что там у него за пузырёк на шее.
   Поселянин (за цепочку вытаскивает пузырёк, читает этикетку): Кло-фе-ли-нус.
   Восточный гость: А, понятно. Ничего нового.
   Поселянин: Я убью его, как собаку.
   Восточный гость: Свяжи ему руки, нукер. Но не убивай. Мы отвезём его к падишаху, и пусть законный наследник русского престола послужит интересам Великой Персии. Надо будет только найти подходящий транспорт (выходит с кальяном в руках).
   Поселянин (кушаком связывает руки и ноги Шляхтичу в популярную позу Ласточка): Вот так хорошо! А потом... (Смотрит на дверь.) Потом я его убью, а тебя отвезу в Истамбул. Мы - нукеры Великой Османской империи, Аллах Акбар! Никакой великой Персии мы не допустим. А в Москве будет править новый царь, слуга нашего султана.
   Хорошо, конечно, помечтать о грядущем величии своей державы, но при этом не следует упускать из виду, что творится за твоей спиной. А там появляется Хозяин, подходит к Поселянину и удобно прикладывается ребром ладони к турецкой шее. Враг валится, как сноп. Шляхтич в позе Ласточка слабо мычит и ещё слабее шевелится.
   Хозяин: Подождите, пся крев! (Кричит.) Пан поручик, как там у вас?
   Конюх (входит, потирая руки): Взяли голубчика. Можно сказать, на месте преступления.
   Шляхтич мычит ещё жалобнее.
   Конюх: Пан капрал, развяжите его. Он нам ещё пригодится.
   Хозяин: Будет исполнено, пан поручик (начинает распутывать Шляхтича).
   Конюх (подходит к Поселянину, трогает его мыском сапога): А этот, кажется, готов.
   Хозяин (продолжает распутывать Шляхтича): Пан поручик, а разве он нам ещё нужен?
   Конюх: Неа. (Подходит к Самозванцу, трогает его мыском сапога.) А этот уже тем более никому не нужен.
   Хозяин (завершает распутывание Шляхтича): Готово, пан поручик!
   Конюх (возвращается к основной группе): Ну, что, пан Яцек? Как дела? Можете встать?
   Шляхтич: Спасибо, пан поручик. Сейчас встану, только отдышусь немного.
   Конюх: Это вы пану капралу спасибо скажите. Я персами занимался, а он турками. Узкая специализация, ничего не поделаешь.
   Шляхтич: Спасибо, пан капрал. Я сейчас встану.
   Конюх: Ничего, полежите немного. Отдышитесь. Нам теперь, пан Яцек, спешить незачем. Да и вы уже не пан Яцек, а чудесно спасённый русский царевич Деметриуш. Привыкайте.
  
   Явление второе, часть первая.
   Обширное помещение в доме Сиятельного лица, то ли кабинет, то ли спальня. В середине - стол, на нём одинокая свеча. Проку от неё мало, так что про убранство покоев ничего сказать не могу. За столом - само Сиятельное лицо, слегка прикрытое париком.
   Женский голос из темноты: Милый, ты когда погасишь свет? Иди ко мне, я тебя жду.
   Сиятельное лицо (строго): Потерпи. У меня конфиденциальная встреча.
   Женский голос: Милый, а почему ты назначил встречу здесь?
   Сиятельное лицо: А потому, дорогая, что это совсем конфиденциальная встреча. От неё зависит не только дальнейший ход мировой истории, но и судьба нашей любимой Польши на несколько столетий вперёд.
   Женский голос: Милый, а кто к тебе придёт? Мужчина или женщина?
   Сиятельное лицо: Ну, ты спросишь! Конечно, мужчина. Вы, женщины, совсем не умеете докладывать.
   Женский голос: Милый, разве это главное в женщине?
   Сиятельное лицо: Конечно нет, дорогая.
   Пауза.
   Женский голос: А он красивый?
   Сиятельное лицо: Кто?
   Женский голос: Как это, кто? Мужчина, который к тебе придёт.
   Сиятельное лицо: А почему это тебя интересует?
   Женский голос: Милый, ну не будь таким ревнивым. Что ещё может интересовать меня в мужчинах? Ты же знаешь.
   Сиятельное лицо: Ты действительно находишь меня красивым?
   Женский голос: Милый, ты умный. Это ещё лучше. Ты волнуешься?
   Сиятельное лицо: Помолчи (прислушивается). Слава Господу нашему, он идёт. (В углу появляется тень.) Проходите. Садитесь. Вы заставляете себя ждать.
   Тень (тихо): Простите, ваше сиятельство. Я так спешил, что загнал двух лошадей.
   Сиятельное лицо: Вы что, о лошадях пришли говорить?
   Тень: Простите. Добрый вечер (выходит на свет, придвигает стул, садится визави).
   Разглядеть, как выглядит Конфидент Сиятельного лица, мы всё равно не сможем - он в плаще с высоко поднятым воротником (кинжал, наверное, тоже есть, но его не видно).
   Сиятельное лицо: Точнее было бы сказать, доброй ночи.
   Конфидент: Как вам будет угодно.
   Сиятельное лицо: Мне? При чём тут я? Смена дня и ночи от меня не зависит.
   Конфидент: Простите за поздний визит. Я спешил.
   Сиятельное лицо: Это я уже слышал. Рассказывайте. Прежде всего главное. Насколько успешно прошла операция?
   Конфидент: Более, чем успешно.
   Сиятельное лицо: Слава Господу нашему! Это большая радость. А теперь расскажите всё подробно.
   Конфидент: Как вам будет угодно.
  
   Явление второе, часть вторая.
   Там же, те же, но чуть позже.
   Сиятельное лицо (чуть откидывается назад): Очень хорошо. Вы меня порадовали. Его Величество тоже порадуется, я ему доложу. И всё-таки, объясните мне ещё раз, почему вы настояли на подмене самозванца? Зачем такие сложности? Тем более, эти дураки русские наверняка знают его в лицо. Они поймут, что произошла подмена.
   Конфидент Сиятельного лица: Конечно, поймут. Только деваться им некуда, выбора у них не осталось.
   Сиятельное лицо: Это верно. И всё-таки лишние сложности - это лишний риск и лишняя головная боль. Вы уверены, что это было необходимо?
   Конфидент: Да, уверен. Иначе не стоило возиться с этим Яцеком. Его ещё учить и учить. Зато с ним нам будет спокойнее. Он более предсказуем, и он поляк. Вы же знаете, русские бояре слишком ненадёжны. Мы не можем доверять ни им, ни их ставленнику. Самозванец вообще ненадёжен. Двойной самозванец гораздо более управляем. Тем более, эта история с персами и турками доказала ему, что без нашей поддержки ему не уцелеть.
   Сиятельное лицо: Да Бог с ним, другой найдётся. Свято место пусто не бывает, а русский трон - тем более. Почему вы считаете, что двойной самозванец более управляем?
   Конфидент: Он совсем не знает своего московского окружения. Ему там не на кого будет опереться. Более того, ему надо будет бояться всех русских, а гарантами его безопасности станем только мы. Кроме того, с Отрепьевым мы не могли исключить, что русские бояре с самого начала затеяли двойную игру: с нашей помощью сбросить Годунова, а потом и от нас избавиться. Отрепьев мог либо участвовать в этой игре с первого хода, либо стать их союзником уже на втором этапе.
   Сиятельное лицо: Это слишком сложно, чтобы быть верно.
   Конфидент: Не забывайте, что в жилах большинства русских бояр течёт татарская кровь. Они очень коварны и действуют чисто по-азиатски. А азиаты, как вы знаете, умеют плести сложные интриги. Мы должны это учитывать.
   Сиятельное лицо: Ход мысли азиатов всё равно не может понять ни один европеец, даже Его Святейшество в Риме. Если вы считаете иначе, значит, вы очень переоцениваете свои возможности.
   Конфидент: Как вам будет угодно. Утром я пришлю вам прошение об отставке.
   Сиятельное лицо: Не обижайтесь на меня. Мы делаем одно дело, и оба заинтересованы в том, чтобы сократить до минимума число возможных ошибок. Ни о какой вашей отставке я и слышать не желаю. Напротив, вы блестяще организовали и провели операцию Корчма, за что, безусловно, заслужили благодарность короля, а не только мои поздравления.
   Конфидент: Служу Польше!
   Сиятельное лицо: Мы оба, я и Его Королевское Величество, хорошо это знаем и очень высоко ценим вашу службу. Только не будьте таким вспыльчивым, сохраняйте холодную голову. Знаете девиз рода Дзержинских? Холодная голова, горячее сердце и чистые руки.
   Конфидент: Благодарю. Боюсь, работа спецслужб не позволяет сохранять руки чистыми. К сожалению. Если, конечно, мы хотим, чтобы наши спецслужбы работали эффективно.
   Сиятельное лицо: А мы хотим именно этого. Так что руки приходится мыть чаще, чем хотелось бы. Увы! А теперь давайте обсудим наши дальнейшие действия по реализации плана Деметриуш. Если вы не возражаете, конечно.
   Конфидент: Конечно, если детали вам интересны.
   Сиятельное лицо: Интересны, интересны, не сомневайтесь. Мне всё интересно. В рамках нашей работы, разумеется.
   Конфидент: Ближайший месяц пан Яцек проведёт на конспиративной усадьбе. Ему надо бы ещё немного поработать над отдельными аспектами русской разговорной речи. Мы за это время уточним и проверим некоторые детали его легенды. Прежде всего те сведения, которые Отрепьев сообщил Яцеку в корчме перед смертью.
   Сиятельное лицо: Очень хорошо. А дальше?
   Конфидент: Дальше его надо будет представить нашему королю.
   Сиятельное лицо: Ну, это моя задача. Тут я никаких сложностей не вижу. А потом?
   Конфидент: А потом, ваше сиятельство, апофеоз. Вторжение. Надо успеть до зимы. Дату, конечно, придётся согласовывать с русскими боярами, но это уже ближе к делу.
   Сиятельное лицо: Что ж, очень хорошо. Благодарю вас. Можете идти. Благодарность Его Величества, которую вы, несомненно, заслужили, вам передадут отдельно.
   Конфидент: Благодарю (встаёт). Служу Польше! (Возвращает стул в темноту.) Всего хорошего (исчезает).
   Сиятельное лицо тоже встаёт и тушит свечу.
   Женский голос из темноты: Милый, ну ты скоро? Я жду.
  
   Явление третье, часть первая.
   Внутренние покои падишаха. Всё ярко освещено, но описать обстановку я не могу - это неописуемо. Падишах со скуки играет сам с собой в нарды. Входит Сторож внутренних покоев.
   Сторож внутренних покоев: Аллах Акбар! О, солнцеликий повелитель всего сущего, не вели казнить, твой недостойный раб вынужден отнять тебя у твоих лучезарных мыслей.
   Падишах: Ну, что там у тебя?
   Сторож внутренних покоев: Твой недостойный раб, которого ты милостиво пожаловал должностью тайного визиря, хочет похитить частицу твоего драгоценного времени.
   Падишах: Хвала Аллаху! Он отвлечёт меня от грустных мыслей о сущности бытия. А ну, подай-ка мне сюда этого раба.
   Сторож внутренних покоев: О, солнцеликий, как ты сегодня милостив! Прогони его, он не достоин осквернять своим присутствием твои скромные внутренние покои.
   Падишах (топает ногой): Подай его сюда, говорю! О, кажется, эту партию я наконец-то выиграл, хвала Аллаху (прячет нарды).
   Сторож внутренних покоев: Как прикажешь, о, солнцеликий повелитель всего сущего! Я повинуюсь тебе всей душой и испытываю при этом истинное наслаждение.
   Сторож внутренних покоев, почтительно кланяясь, выходит, чтобы тут же вернуться в сопровождении Тайного визиря.
   Сторож внутренних покоев: О, солнцеликий повелитель всего сущего, я привёл твоего недостойного раба, которого ты милостиво согласился выслушать.
   Падишах: Хорошо. Ты выполнил мою волю.
   Тайный визирь: Аллах Акбар!
   Падишах (Сторожу внутренних покоев): Оставь нас, раб (взмах руки в сторону дверей).
   Сторож внутренних покоев: Как прикажешь, о, солнцеликий повелитель всего сущего! Я повинуюсь тебе всей душой и испытываю при этом истинное наслаждение (выходит).
   Тайный визирь: О, солнцеликий повелитель всего сущего...
   Падишах: Короче.
   Тайный визирь: Короче, солнцеликий, не вели казнить. Твои люди убиты...
   Падишах: Наши люди.
   Тайный визирь: Как прикажешь, солнцеликий. Наши люди убиты, русского самозванца им захватить не удалось. По моим сведениям, Отрепьев мёртв.
   Падишах: У тебя надёжные сведения?
   Тайный визирь: Да, солнцеликий. Не вели казнить.
   Падишах: Как это могло случиться? Где ты прокололся?
   Тайный визирь: Я ошибался, солнцеликий, когда просил не казнить меня. Я прокололся так, что одной казни мне будет мало. Я, недостойный, не оправдал твоего доверия. Повели казнить.
   Падишах: Я не нуждаюсь в твоих советах. Особенно в таких. Это - совет изменника. Я не могу разбрасываться такими кадрами, как ты.
   Тайный визирь: Ты слишком милостив ко мне, повелитель.
   Падишах: Хватит. Не желаю об этом слышать. Объясни мне толком, что произошло.
   Тайный визирь: Я был непростительно беспечен. Я положился на своего агента, а его нукер, как выяснилось, работал на турецкого султана.
   Падишах: О, проклятый турецкий шайтан, да отнимет Аллах его гарем! Почему ему не сидится в своём вонючем Истамбуле!
   Тайный визирь: Интересы геополитики, солнцеликий. Ноблесс оближ! В общем, поляки этого нукера вычислили, посадили под колпак и в результате вышли на моего агента.
   Падишах: Ты на фарси говори, не надо мне этой лягушатины, понял? А если ещё и твой агент у поляков расколется, не приведи Аллах! Это же международный скандал! Они там между собой договорятся, а Персия опять окажется в полной изоляции. Ещё счета мои в европейских банках, чего доброго, заморозят, и на парфюмерию эмбарго введут!
   Тайный визирь: Ничего они не заморозят, солнцеликий, и скандала никакого не будет. С агентом моим у поляков полный облом вышел. Они у него кальян отобрать не догадались, а он мундштук разгрыз, а там яд.
   Падишах: Хвала Аллаху! Он поступил, как истинный правоверный. Мы сохраним жизнь его жёнам и детям.
   Тайный визирь: Не слишком ли ты щедр, солнцеликий?
   Падишах: Нет, не слишком, не надо мне льстить. А что случилось с Отрепьевым? Давай, рассказывай со всеми подробностями.
   Тайный визирь: Как прикажешь, солнцеликий.
  
   Явление третье, часть вторая.
   Там же, те же, но чуть позже.
   Падишах: Получается, эти идиоты поляки всё-таки нас обставили.
   Тайный визирь: Не следует класть все яйца в одну корзину, говорит старинная восточная мудрость. Мы заранее подготовили запасной вариант. Статс-секретарь нашего посольства совратил любовницу начальника польской разведки, а эта дочь неверных подслушала и записала беседу своего аманта с офицером, ответственным за проведение пограничной операции.
   Падишах: Что такое амант? Я же не учился в Сорбонне, как ты.
   Тайный визирь: Прости, солнцеликий. Амант - это любовник. По-французски.
   Падишах: Я же тебе приказал говорить на фарси! Есть в нашем языке такое слово: бой-френд. И потом, эта беседа, что она нам даёт, кроме знания подробностей?
   Тайный визирь: Знание подробностей позволяет нам выбирать правильную стратегию. Можно, конечно, выкрасть этого Яцека и запустить его отсюда, но это нам ничего не даст.
   Падишах: Он поляк, а значит, ненадёжен.
   Тайный визирь: Ты прав, как всегда, солнцеликий.
   Падишах: Тоже мне, закон Архимеда, хвала Аллаху!
   Тайный визирь: Ты слишком скромен, солнцеликий.
   Падишах: Ладно, хватит мне сказки рассказывать, ты же не Шахерезада! Что мы делать будем? Давай свои предложения. Можно попробовать сорвать польскую интригу.
   Тайный визирь: Как, солнцеликий?
   Падишах: Например, подбросить информацию Годунову.
   Тайный визирь: А мы что будем с этого иметь?
   Падишах: Что ты рассуждаешь, как еврей? Гешефт тебе нужен? Так мы хоть с поляками посчитаемся.
   Тайный визирь: Мы с ними и так сочтёмся, придумаем что-нибудь. Кроме того, не факт, что Годунов этой информации поверит, он очень подозрителен.
   Падишах: Тоже верно.
   Тайный визирь: С другой стороны, мы при этом ничего не потеряем.
   Падишах: И ничего не выиграем. Ладно, проехали. Давай другие предложения.
   Тайный визирь: Аллах не был к нам милостив. Битву за Москву мы проиграли. Теперь остаётся только ждать.
   Падишах: Чего мы должны ждать? И сколько?
   Тайный визирь: Как сказано в священном Коране, есть время собирать камни и время разбрасывать камни. Подождём, чем закончится русская заваруха. Сохраним нейтралитет. Будем надеяться, что русские и поляки серьёзно ослабят друг друга.
   Падишах: Будем отслеживать реакцию турок. Как только они поддержат одну сторону, мы поддержим другую.
   Тайный визирь: Ты мудр, как всегда, солнцеликий.
   Падишах: Русский проект временно закрываем. Жаль, конечно, но что поделаешь. На всё воля Аллаха, да пребудет с нами его милость!
   Тайный визирь: Что приказать статс-секретарю? Должен ли он продолжать отношения с любовницей начальника польской разведки?
   Падишах: Конечно, должен. Пусть получает от неё не только максимум информации, но и максимум удовольствия.
   Тайный визирь: Не слишком ли ты щедр, солнцеликий?
   Падишах: Нет, не слишком, не надо мне льстить.
   Тайный визирь: А что делать мне?
   Падишах: В Европу можешь пока не возвращаться. Побудь со своим гаремом. Продумай предложения по активизации нашей агентуры в Пруссии, Франции, Британии и Швеции.
   Тайный визирь: Как прикажешь, солнцеликий. Аллах Акбар!
  
   Явление четвёртое, часть первая.
   Загородный схрон Его Императорского Величества Собственной канцелярии. Почти всё пространство занимают какие-то бочки. В середине обособленно стоит одна большая бочка, она же - стол. Горит лучина, позади которой прячется Старший дьяк Особого приказа. Перед бочкой-столом ещё две фигуры - крупный мужик и мужик помельче. Это, соответственно, Старший и Младший посланники всё того же Особого приказа.
   Старший дьяк Особого приказа: Придвиньте бочки. Садитесь.
   Посланники придвигают две бочки. Садятся.
   Старший дьяк: Ну, как там поживают эти кретины персы? Докладывай.
   Старший посланник Особого приказа: Молодой падишах не слишком кровожаден, но порядок навёл железной рукой. Обстановка в Персии достаточно стабильная.
   Старший дьяк: Ну, а из-за чего тогда сыр-бор? Докладывай.
   Старший посланник: Из-за Лжедмитрия.
   Старший дьяк: Ты хочешь сказать, что Лжедмитрий объявился в Персии?
   Старший посланник: Нет, он объявился в Польше, и его там убили.
   Старший дьяк: Как это убили? Не может быть. Польская резидентура ничего такого мне не докладывала. Ты будешь мне втюхивать, что о событиях в Польше лучше всего знают в Персии?
   Старший посланник: Мы подкупили лицо, максимально приближённое к падишаху - сторожа внутренних покоев. Ему удалось подслушать и записать разговор своего шефа с тайным визирем.
   Старший дьяк: А кто такой тайный визирь?
   Старший посланник: Это начальник их разведки.
   Старший дьяк: А, коллега! И что, падишах вызывал его на доклад?
   Старший посланник: Нет, он сам пришёл к падишаху.
   Старший дьяк: И что, падишах его принял? Ну, и порядочки у вас в Персии! (Младшему посланнику.) Ну, а ты чего молчишь? Как всё было на самом деле?
   Младший посланник Особого приказа: Так и было. Они всё правильно рассказывают.
   Старший дьяк: Ну-ну. Враньё.
   Старший посланник: Никак нет, господин старший дьяк. Я говорю правду. Вот запись разговора (протягивает пергамент). Можно сказать, стенограмма.
   Старший дьяк: Правда, говоришь? Головой отвечаешь?
   Старший посланник: Отвечаю.
   Старший дьяк (Младшему посланнику): И ты отвечаешь?
   Младший посланник: Так точно!
   Старший дьяк (Старшему посланнику): Надо же, храбрец какой! Ну-ну. Да кому она тут нужна, твоя правда? Ты мне лучше скажи, а как там, в Персии, насчёт кабаков? Порядок?
   Старший посланник: Персы спиртным не торгуют. Шариат запрещает.
   Старший дьяк: Какой ещё шариат?
   Старший посланник: Ну, Коран ихний.
   Старший дьяк: И они так и живут по Корану этому? Неужели так Аллаха своего боятся?
   Старший посланник: Боятся.
   Старший дьяк: А у нас, блин, никто теперь Бога не боится. Власть пока ещё боятся, только не уважают и крепко не любят. А персы твои что, падишаха своего уважают?
   Младший посланник: Ещё как уважают.
   Старший дьяк: Не тебя спрашивают. И начальство своё уважают?
   Старший посланник: А куда они денутся? Приходится.
   Старший дьяк: И взятки, небось, дают хорошие.
   Старший посланник: Это по-разному. Кто сколько может.
   Старший дьяк: Надо бы и нам народец наш в бусурман перекрестить. Ладно, можешь пересказать, что в списке твоём написано. Своими словами давай, только покороче. А то мне читать недосуг.
   Старший посланник: Значит, так. Гришка Отрепьев, беглый монах, по сговору с кем-то из бояр, стал себя выдавать за царевича Димитрий Иваныча, чудом спасшегося в Угличе.
   Старший дьяк: Подожди, не гони. С кем из бояр он сговорился, Гришка этот?
   Старший посланник: Не знаю. Никаких имён не называлось.
   Старший дьяк: Ладно, продолжай. Только покороче.
   Старший посланник: Вот. Дёрнул, значит, Гришка от нас в Польшу за подмогой, чтобы Годуновых свергнуть и трон захватить, как легитимный престолонаследник. Поляки обо всём уже знали, с ними бояре снеслись. Но поляки боярам-то нашим не сильно доверяют. И решили они, поляки, значит, Гришку убить, а вместо него шляхтича своего подсунуть, который по-русски обучен.
   Старший дьяк: Что ещё за шляхтич?
   Старший посланник: Фамилия неизвестна. Зовут Яцеком. Одно время состоял в свите Курбского.
   Старший дьяк: А... И тут, значит, Андрейка пометился. Ну-ну. Продолжай.
   Старший посланник: Гришку, значит, поляки хлопнули. Прямо на границе, в корчме какой-то. Только персы с турками заранее всё пронюхали, и решили Гришку либо Яцека себе украсть и от себя на наш престол посадить.
   Старший дьяк: Кто решил-то хоть? Турки или персы?
   Старший посланник: И те, и другие, только врозь. У них свой раздрай вышел. Только поляки тоже про это заранее узнали, турка шлёпнули, перса в острог забрали, а Яцека себе оставили. Перс этот в остроге руки на себя наложил.
   Старший дьяк: Ну, и дурак. А что теперь?
   Старший посланник: Поляки ещё Яцека этого поднатаскают чуток, а потом представят, как спасшегося царевича. И пойдут на нас войском. А бояре, которые всё затеяли, им помогут.
   Старший дьяк: Ну, у тебя всё?
   Старший посланник: Всё, господин старший дьяк.
   Старший дьяк: Ну, ты нагородил! Фигня какая-то. Враньё, ни одному слову не верю. Сериал детективный.
   Старший посланник: Истинная правда, говорю вам.
   Старший дьяк: А, липа всё это, нюхом чую. Ладно, оставь мне список свой. Я подумаю. Ладно, ступай. Оба ступайте. Вы мне больше не нужны. Бочки только поставьте, откуда брали.
   Два посланника послушно водружают бочки на место и освобождают помещение.
   Старший дьяк (сам себе): Во, блин, ни хрена себе! Расковыряли тут муравейник, на свою жопу. Это, небось, Шуйские, пидора гнойные, интригу замутили. Ну, не могу же я с ними бодаться, сила у меня не та. Вот что. Надо будет мне с поляками снестись, списочек им скинуть. Авось, не забудут, когда шляхтича своего в Москве царствовать посадят. Ну, вот и ладненько, вот и чудненько, так, значит, и порешим.
  
   Явление четвёртое, часть вторая.
   Где-то неподалёку от загородного схрона Его Императорского Величества Собственной канцелярии, но несколько позже. В темноте виднеются две фигуры - всё те же Старший и Младший посланники Особого приказа.
   Старший посланник: Чует моё сердце, все наши хлопоты зря пропали. И деньги тоже. Я знаю, что я должен делать. Ты снял список с донесения нашего агента? Я списочек этот спрячу и завещаю моим потомкам, чтобы они предали его гласности ровно, значит, через четыреста пять лет.
   Младший посланник: Шеф, а почему через четыреста пять?
   Старший посланник: Чудак, тут же государственная тайна. Через триста лет раскрывать её будет ещё рано, а через пятьсот уже поздно.
   Младший посланник: А почему тогда не через четыреста лет, а через четыреста пять?
   Старший посланник: Ты плохо усвоил правила нашей работы. Мы, разведчики, всегда должны подстраховываться. На всякий случай.
   Младший посланник: Шеф... Я извиняюсь, конечно... А ежели род ваш прервётся?
   Старший посланник: Что ты понимаешь, дурак! Мы, Непутёвые, по Руси-матушке были, есть и будем. Отныне, и присно, и вовеки веков.
   Занавес.
   <
  

РАМОЧНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ.

  

Скучная история.

  
  
  

Действие происходит 29 марта 1814 года чуть восточнее Парижа.

  
  
  
   Звёздочки в тексте (*) не свидетельствуют о его крепости, а всего лишь указывают, что на последней странице можно прочесть соответствующее примечание.
   Действующие лица:
   Мармон, маршал Франции.
   Рувье, посланец Наполеона.
   Бувье, посланец Талейрана.
   Девуайенон, адъютант маршала.
   Девуайенон II, адъютант маршала.
  
  
   Явление первое.
   На авансцене между двух стульев стоит торцом к зрителям рама от большого зеркала. Есть ещё окно на заднике и дверь в дальнем углу. Больше ничего.
   Девуайенон и Девуайенон II сидят визави и смотрят друг на друга через пустую раму.
   Девуайенон: Ну, что? Посмотрим друг другу в глаза?
   Девуайенон II: Поиграем в гляделки. Напоследок.
   Девуайенон: Страшно?
   Девуайенон II: Обидно.
   Девуайенон: Обидно умирать?
   Девуайенон II: Обидно умирать за Париж, по которому толком даже не погулял.
   Девуайенон: Не довелось.
   Девуайенон II: Увы.
   Девуайенон: Как говорится, гвардия умирает, но не сдаётся.
   Девуайенон II: Какая тут, на хрен, гвардия? Мальчишки. Девяносто пятый год рождения.
   Девуайенон: А против них сущий интернационал.
   Девуайенон II: Отборные головорезы Европы.
   Девуайенон: Думаешь, мы их остановим?
   Девуайенон II: Вряд ли.
   Девуайенон: А как же наш пресловутый военный гений?
   Девуайенон II: Твои речи попахивают изменой.
   Девуайенон: Твои тоже.
   Девуайенон II: Нечего на зеркало пенять.
   Девуайенон: Бессмысленно. Мы же не уйдём отсюда.
   Девуайенон II: Не уйдём. Никуда мы не денемся.
   Девуайенон: Слушай, зачем всё это?
   Девуайенон II: Ну, как это зачем? Враг у ворот. И так далее.
   Девуайенон: Самое смешное, что мы первые начали.
   Девуайенон II: Это да. Хотя нет, не совсем.
   Девуайенон: Ты об интервентах, которых приводили Бурбоны?
   Девуайенон II: Ну, да. Было такое.
   Девуайенон: Хочешь сказать, мы дали адекватный ответ?
   Девуайенон II: Да уж, куда адекватней! Хотя... теперь всё это не имеет значения.
   Девуайенон: Для нас не имеет. А вот для русских, для австрийцев, для немцев...
   Девуайенон II: Тоже верно. И всё равно это уже не имеет значения.
   Девуайенон: А что имеет?
   Девуайенон II: Бог его знает.
   Пауза.
  
   Явление второе.
   Там же. Входят Мармон и одноглазый Рувье.
   Мармон: Сколько я должен продержаться?
   Рувье: День или два, не больше. Пока они подойдут, выстроят боевые порядки, подтянут артиллерию. Главное - выиграть время. Император с тридцатитысячным корпусом идёт к вам на помощь.
   Мармон: У союзников стотысячная армия, у меня вчетверо меньше. Как я их задержу на два дня? Они рассекут мои позиции, как сабля рассекает шляпу.
   Рувье: Вы должны их задержать. Это приказ Императора.
   Мармон: Объясните, как? У меня есть только шпага, волшебной палочки у меня нет.
   Рувье: Десять дней назад при Арси неприятель имел трёхкратное превосходство, но был разбит Императором. Вы должны всего лишь продержаться до подхода основных сил, а Император разобьёт любого врага, каким бы численным превосходством тот не обладал. Он уже много раз это делал.
   Мармон: Император гений, а я нет. У меня нет никакой возможности для маневра - я не могу переменить позицию, чтобы не открыть неприятелю дорогу на Париж. И ещё, Рувье, не забывайте: мои двадцать пять тысяч - мальчишки. Их только что призвали, они едва обучены и совсем не обстреляны. Я, если надо, положу их всех, но противника это не остановит. Я могу только лечь рядом с ними.
   Рувье: Если понадобится, вы положите их всех. Если понадобится, вы ляжете рядом с ними. Враг должен быть задержан любой ценой. Приказ Императора вам известен, и вы должны выполнить приказ, как настоящий солдат.
   Мармон: Послушайте, Рувье, неужели вам не жаль этих мальчишек? Им ведь и двадцати ещё нет.
   Рувье: Вы представляете, Мармон, что будет, если казаки с пруссаками войдут в Париж? Если вам не жаль наших женщин, вы не француз. Ваши сопливые мальчишки погибнут с честью, защищаю Францию и своих женщин.
   Мармон: Хорошо, Рувье. Я понял вас.
   Рувье: Что я должен доложить Императору?
   Мармон: Я сделаю всё, чтобы выполнить свой долг.
   Рувье: Слово солдата?
   Мармон: Да, если вы желаете.
   Рувье: Прекрасно. Только мои желания тут ни при чём. Я выполняю волю Императора.
   Мармон: Вы её выполнили, Рувье.
   Рувье: Надеюсь.
   Мармон: Вы не уверены?
   Рувье: Как я могу быть уверен, что вы выполните приказ? Вы сами не уверены, что его выполните.
   Мармон: Я сделаю всё, что смогу.
   Рувье: Этого может оказаться недостаточно. Бельвильские высоты, как известно, ключ к Парижу, а Париж - сердце Франции.
   Мармон: Значит, я сделаю больше, чем смогу.
   Рувье: Это уже лучше, Мармон. Это я уже могу доложить Императору.
   Мармон: Да. Так и доложите.
   Рувье: Всего хорошего, Мармон. Надеюсь, через день или два на этом же месте я буду приветствовать вас, как героя.
   Мармон: Или отдадите последние почести мёртвому Мармону и его новобранцам.
   Рувье: Не исключено. Вы стали бояться смерти?
   Мармон: Я боюсь напрасной смерти.
   Рувье: Смерть в бою не может быть напрасной. Вы должны это понять, это помогает, вы же были в Египте. Вы умрёте за Францию.
   Мармон: Да. За Францию и за наших женщин. И за Императора, разумеется.
   Рувье: Иначе не может быть.
   Мармон: Хорошо. Так и передайте Императору.
   Рувье: Хорошо. Передам. Да здравствует Император! Да здравствует Франция!
   Мармон: Да здравствует Франция! Да здравствует Император!
   Рувье: Всего хорошего. Желаю удачи. Не предавайтесь унынию раньше времени. Четыре дня назад у Фер-Шампенуаза Пакто продержался почти сутки. Хотя Пакто, как вы знаете, совсем не гений.
   Мармон: Благодарю. Я никогда не нуждался в удаче так, как сейчас. Всего хорошего.
   Рувье: Приказ Императора должен быть выполнен любой ценой. И вот ещё что, Мармон. Опасайтесь измены. Она бродит повсюду.
   Мармон: Да, Рувье, разумеется. Я всё понял. Так и передайте Императору.
   Рувье: Хорошо. Я передам. Да здравствует Император! Да здравствует Франция!
   Мармон: Да здравствует Франция! Да здравствует Император!
   Рувье выходит. Мармон смотрит ему вслед.
   Мармон (после паузы): Так и передайте Императору, Рувье (подходит к пустому зеркалу, барабанит пальцами по раме). Так и передайте. (Кричит.) Девуайенон!
   Девуайенон (всё равно, который): Да, маршал (встаёт).
   Мармон: Доблестный Пакто продержался против авангарда. Когда подтянулись основные силы противника, он сразу отступил. На меня через несколько часов должна обрушиться вся неприятельская армия. Отступать мне некуда, тут Рувье прав. Посмотрите, он уехал?
   Девуайенон (подходит к окну, смотрит): Уезжает.
   Мармон: Будьте добры, Девуайенон, откройте окно.
   Девуайенон: На улице холодно, вы замёрзнете.
   Мармон: Ничего, откройте.
   Девуайенон: Как вам будет угодно (с некоторым трудом распахивает створки).
   Мармон: Да, Девуайенон, приказание должно быть исполнено. Посмотрите, он уехал?
   Девуайенон: Да, он уехал.
   Мармон: В лагерь Императора?
   Девуайенон: Нет. Он почему-то поскакал направо.
   Мармон: В Париж? Странно, очень странно. Вы слышали наш разговор?
   Девуайенон: Да, маршал. Извините. Мне, наверное, не следовало этого делать.
   Мармон: Ничего страшного, Девуайенон. Вы мой адъютант, я вам доверяю. (Девуайенон молча наклоняет голову.) Как бы вы поступили на моём месте?
   Девуайенон: Мне трудно судить. Я не маршал Франции.
   Мармон: А вы хотели бы быть маршалом Франции?
   Девуайенон: Сейчас - нет.
   Мармон: Вам трудно понять, вы не были в Египте. Ладно. Благодарю за откровенность. (Пауза.) Будьте добры, закройте окно. Вы правы, я что-то замёрз. (Девуайенон закрывает окно.) Вы мне пока не нужны.
   Девуайенон занимает прежнее место перед пустой рамой.
  
   Явление третье.
   Там же. Мармон стоит у окна, рядом - один из Девуайенонов, неважно который (второй сидит на прежнем месте). В дальнем углу - человек, закутанный в плащ. Это Бувье.
   Мармон: Кто это?
   Девуайенон: Он не назвался, маршал. Сказал, его имя вам незнакомо.
   Мармон: Что ему угодно?
   Девуайенон: Он привёз вам письмо.
   Мармон: От кого?
   Девуайенон: Он говорит, это личное письмо, и он может назвать отправителя только вам.
   Мармон: Хорошо, Девуайенон. Вы мне пока не нужны.
   Девуайенон занимает прежнее место перед пустой рамой.
   Мармон (поворачивается к Бувье): Итак, что вы от меня хотите?
   Бувье: Это был Рувье? С приказом от Императора?
   Мармон: Да. Это был именно Рувье. А вы кто? Я вас не знаю.
   Бувье: Я Бувье. Я привёз вам письмо от Его Светлости герцога ....
   Мармон: Догадываюсь, от кого. Давайте.
   Бувье вытаскивает бумагу из-под подкладки плаща, отдаёт её Мармону.
   Мармон (быстрый взгляд на бумагу): Это не его почерк (протягивает письмо обратно).
   Бувье (письмо не берёт): Разумеется. Его Светлость - не самоубийца. Письмо могло быть перехвачено. Его Светлость писал левой рукой.
   Мармон: Ничем не могу быть полезен. Заберите свою бумагу.
   Бувье: Его Светлость очень просил вас взглянуть на оборот. Он сказал, тогда вы сразу всё поймёте.
   Мармон: Вот как? (Переворачивает письмо. Пауза.) В самом деле. Слушаю вас.
   Бувье: Вы ещё не прочитали письмо.
   Мармон: В самом деле (быстро читает письмо, возвращает его курьеру). Вы знаете, что здесь написано?
   Бувье: Да.
   Мармон: Вы знаете, как это называется?
   Бувье: Его Светлость сказал, что это - обращение к вашему разуму.
   Мармон: Вот как? По-моему, это называется: государственная измена.
   Бувье: Франция устала от войн.
   Мармон: Его Светлость напрасно тратит время, сообщая мне очевидные вещи. А вас я прикажу повесить.
   Бувье: Простите, я не могу с вами согласиться.
   Мармон: Это сказали не вы, а Фуше.
   Бувье: Господин Фуше разделяет взгляд Его Светлости на происходящие события.
   Мармон: Я в этом не сомневаюсь. Господин Фуше, как и Его Светлость, ставит интересы Франции превыше всего.
   Бувье: Разумеется.
   Мармон: Следовательно, каждый из нас остаётся при своей точке зрения.
   Бувье: Возможно.
   Мармон: И я всё-таки прикажу вас повесить.
   Бувье: Напрасно.
   Мармон: Вы так уверены, что я этого не сделаю?
   Бувье: Как я могу быть в этом уверен?
   Мармон: Вас не пугает подобная перспектива?
   Бувье: Француз в любой момент должен быть готов к любви и к смерти.
   Мармон: Даже к такой позорной?
   Бувье: Смерть обычно не предлагает выбирать позу.
   Мармон: Вы, как я вижу, герой.
   Бувье: Отнюдь. Герой - это Рувье. Он слишком прям, чтобы думать. А я всегда стараюсь выбирать меньшее из двух зол. Стоит ли защищать безнадёжное дело?
   Мармон: По крайней мере, я сохраню свою честь.
   Бувье: Согласен. Но для этого вам придётся убить двадцать пять тысяч мальчишек.
   Мармон: Я знаю. Но выбора у меня нет.
   Бувье: Выбор есть всегда, и вы это знаете.
   Мармон: Ваш выбор для меня неприемлем. Я солдат.
   Бувье: Тогда прикажите меня повесить.
   Мармон: За этим дело не станет. Стоит ли так спешить?
   Бувье: Думаю, не стоит. Повесить меня вы всегда успеете. Лучше сначала выслушайте. И не меня, а Его Светлость. Герцог, как вы знаете, гораздо умнее всех Рувье, вместе взятых.
   Мармон: Он умнее, чем Император?
   Бувье: Рувье слеп на один глаз, а Император на оба. Он не желает признавать очевидное.
   Мармон: Да. Вы тоже не были в Египте. Рувье, чтобы вы знали, действительно храбрец.
   Бувье: Не спорю. Хотя я рискую не меньше. А в Египте я не был. Зато пару часов назад я был в Париже. Знаете, что там происходит?
   Мармон: Парижане готовятся к обороне. Изменники плетут интриги. Кто-то выжидает, чем всё закончится. Собственно, так оно всегда и бывает.
   Бувье: Кстати, выжидающих большинство. Кое-кто, конечно, готовится к осаде. Самые разумные ищут выход из сложившейся ситуации.
   Мармон: И вы его нашли?
   Бувье: Да, маршал Мармон. Мы его нашли.
   Мармон: Вы? Или всё-таки Его Светлость?
   Бувье: Прежде всего, разумеется, Его Светлость. Но и мы, остальные, с ним согласны.
   Мармон: Остальные? Кого вы имеете в виду?
   Бувье: Всех тех, кто в наше время сохранил способность трезво смотреть на вещи.
   Мармон: Я, выходит, не сохранил.
   Бувье: Его Светлость так не считает. Поэтому он и послал меня к вам.
   Мармон: Чтобы предложить мне стать изменником?
   Бувье: Измена Императору не является изменой Франции.
   Мармон: Вот как?
   Бувье: Послушайте, маршал. Я буду говорить неприятные вещи, но это правда. У вас ещё будет возможность меня повесить, хотя я, конечно, предпочёл бы расстрел.
   Мармон: Хорошо. Пусть будет по-вашему. Я слушаю.
   Бувье: Повторяю ещё раз: Франция устала от войн.
   Мармон: Повторяю ещё раз: я это знаю.
   Бувье: Ваш Император... тот, которого вы называете Императором... он этого понять не хочет. Или не может. Он опьянел от крови и продолжает её пить. Он восстановил против Франции всю Европу: Англию и Россию, Пруссию и Австрию, Испанию и Рейн.
   Мармон: Они тоже устали от войн. Не меньше, чем мы.
   Бувье: Меньше. Они отдыхали, пока он воевал с другими. Отдыхали и набирались сил. А мы беспрерывно воюем вот уже больше двадцати лет.
   Мармон: Почему вы так уверены, что пружина не распрямится, и Император снова не разобьёт своих врагов? Так уже бывало неоднократно.
   Бувье: Потому, что возможности Франции исчерпаны, и вы это знаете. Завоевание целого мира - задача непосильная. Мы надорвались.
   Мармон: Вы приверженец Бурбонов?
   Бувье: Почему вы так решили?
   Мармон: Во-первых, я впервые вас вижу, следовательно, при дворе Императора вы не бывали. Во-вторых, для простого изменника вы слишком храбры и хладнокровны.
   Бувье: Благодарю вас, маршал Мармон. При дворе Наполеона я бывал, только вы в это время воевали в Испании. Нет, я не сторонник Бурбонов. Я противник хаоса и противник тирании.
   Мармон: Боюсь, это не сочетаемо. Либо одно, либо другое.
   Бувье: Я тоже этого боюсь, но что поделаешь. А Бурбоны на сегодняшний день, похоже, остались наименьшим из возможных зол.
   Мармон: Наследника вы исключаете?
   Бувье: Только если его отец будет мёртв. Иначе люди начнут ждать второго пришествия Наполеона Первого.
   Мармон: Ну, и что? Вы же не собираетесь оставить Императора в живых.
   Бувье: Ошибаетесь, маршал. Его смерть никому не выгодна.
   Мармон: Вот как?
   Бувье: Судите сами. Можно подослать убийцу или устроить несчастный случай. Уверяю вас, вскоре возникнет миф, что Бонапарт жив или чудесным образом воскрес, появится какой-нибудь лже-Наполеон Первый. За ним пойдут толпы народа, начнётся новый виток смуты. Или другой вариант. Наполеона отдают под суд, прокурор требует смертной казни. Пока суд да дело, бонапартисты воспользуются передышкой и, что называется, сомкнут ряды. Гражданской войны опять-таки не избежать.
   Мармон: Союзники - народ мстительный. Особенно англичане. Они не успокоятся, пока Император жив.
   Бувье: Вы ошибаетесь, маршал. И англичан, и русских, и австрийцев вполне устроит живой корсиканец. Только, разумеется, не во главе Франции.
   Мармон: Его будут держать в тюрьме?
   Бувье: Нет, скорее всего, отправят в ссылку.
   Мармон: Вы думаете, он успокоится? Значит, вы плохо его знаете.
   Бувье: Ему придётся смириться. За ним будут очень внимательно присматривать до конца его дней.
   Мармон: М-да. Вы любите Францию?
   Бувье: Я люблю свою страну. А ещё я люблю благоразумие.
   Мармон: Боюсь, это не сочетаемо. Либо одно, либо другое.
   Бувье: Вы должны отступить. Во имя благоразумия и на благо Франции.
   Мармон: Вы ошибаетесь. Я никому ничего не должен. Кроме Императора, которому я присягнул.
   Бувье: Извините, я неудачно выразился. Ваше отступление станет благом для Франции, настоящей и будущей.
   Мармон: Прежде всего, оно станет благом для Австрии, России и Пруссии. Разумеется, для Англии тоже.
   Бувье: Они меня не интересуют.
   Мармон: Подождите (смотрит в окно). Рувье вернулся. Иногда они возвращаются.
   Бувье: Я жду вашего ответа.
   Мармон: Послушайте, господин Бувье, или как вас там. Вооружитесь вашим хвалёным благоразумием. Отойдите за зеркало. Не хватало ещё, чтобы вы столкнулись здесь с Рувье лицом к лицу.
   Бувье: Пожалуй. Рувье может меня узнать.
   Мармон: Тем более.
   Бувье отходит за зеркало и встаёт за спиной Девуайенона II.
  
   Явление четвёртое.
   Там же. Мармон стоит у окна, Девуайеноны сидят визави и через раму смотрят друг на друга. За спиной Девуайенона II - Бувье, закутанный в плащ. Входит Рувье.
   Мармон: Вы вернулись?
   Рувье: Как видите.
   Мармон: Чем обязан? Вы привезли мне новый приказ Императора?
   Рувье: Послушайте, Мармон, сейчас не до шуток. Я понимаю ваши трудности, я знаю, что вам необходимо подкрепление. Я поехал за подкреплением, и я его нашёл. Из Парижа к вам на подмогу идёт сорокатысячный корпус. С ним вы продержитесь два дня до подхода Императора. Враг не должен войти в Париж.
   Мармон: Сорок тысяч? Вы их сами видели, Рувье? Где они?
   Рувье: У меня один глаз, Мармон, но он меня никогда не подводит. Я видел их так же отчётливо, как сейчас вижу вас и вашего адъютанта. Они поднимаются к вам и будут здесь через полчаса, максимум, через час.
   Мармон: Это меняет дело. (Кричит.) Девуайенон!
   Девуайенон I: Да, маршал (встаёт).
   Мармон: Вы слышали наш разговор? Возьмите с собой кого-нибудь из интендантов и поезжайте навстречу подкреплению. Проверьте, как они вооружены и обмундированы. Интендантская служба должна обеспечить им нормальную ночёвку. Замёрзший и плохо выспавшийся солдат в бою ничего не стоит, вы согласны, Рувье?
   Рувье: Ещё бы я не согласился! Вы повторяете слова Императора.
   Мармон: Да здравствует Император! Да здравствует Франция! Благодарю вас, Рувье, вы привезли мне отличную новость. Девуайенон, выезжайте немедленно, я должен получить информацию из первых рук.
   Рувье: Да здравствует Франция! Да здравствует Император! Вы не доверяете мне, маршал Мармон?
   Девуайенон выходит.
   Мармон: Разумеется, я вам доверяю. Целиком и полностью. И всё-таки, Рувье, теперь это мои солдаты, и я за них отвечаю. Вы же не могли сосчитать, сколько у пополнения ружей и сколько пар сапог. Не обижайтесь на меня, Рувье, но в бою мелочей нет.
   Рувье: Согласен. Вы правы, Мармон. Я погорячился (подходит к зеркалу). Кажется, я уже где-то видел вашего адъютанта. Ладно, это несущественно, Бог с ним.
   Мармон: Вы верите в Бога, Рувье? Я думал, вы атеист.
   Рувье: Я верю в Бога, Мармон, до тех пор, пока моя вера не мешает мне служить Франции и Императору.
   Мармон: Браво, Рувье! Вы настоящий солдат.
   Рувье: Итак, выполнил ли я свой долг перед вами, Мармон? Могу ли я теперь передать Императору, что вы не подведёте?
   Мармон: Я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы ужасы войны не коснулись Парижа. Всё, что я могу сделать ради Императора и во благо Франции. Вы можете быть уверены в этом, Рувье.
   Рувье: Прекрасно, Мармон. Вы настоящий солдат.
   Мармон: Да здравствует Франция! Да здравствует Император!
   Рувье: Да здравствует Император! Да здравствует Франция! (Берётся руками за верхнюю планку рамы, подтягивается.)
   Планка выдерживает, не отламывается. Это понятно, вещи тогда делали добротные. Странно, что не заваливается сама рама. Тем не менее, всё остаётся на своих местах.
   Мармон: Вы сегодня, я вижу, в хорошей форме.
   Рувье: Я в хорошем настроении. Кстати, как фамилия вашего адъютанта?
   Мармон: Девуайенон. А в чём дело?
   Рувье: Нет, не знаю. Странная фамилия. Дерелье* короче и яснее (ещё раз заглядывает в зеркало и возвращается к Мармону).
   Мармон: Я вас не понимаю.
   Рувье: Ладно, проехали. Итак, Мармон, подведём итоги. У вас шестьдесят пять тысяч солдат. Вы сделаете всё возможное и невозможное, чтобы задержать неприятеля на двое суток, до подхода Императора. Вы понимаете, что будет, если казаки с пруссаками войдут в Париж. Я могу так и доложить Императору?
   Мармон: Можете не сомневаться.
   Рувье: И вот ещё что, Мармон. Опасайтесь измены. Она бродит повсюду.
   Мармон: Ничего страшного. Ей не пробиться через шестьдесят пять тысяч штыков.
   Рувье: Отличный ответ, Мармон. Я так и передам Императору.
   Мармон: Да здравствует Франция! Да здравствует Император!
   Рувье: Да здравствует Император! Да здравствует Франция! До встречи здесь же через два дня. Не надо поддаваться унынию раньше времени. Победа будет за нами! (Уходит.)
   Мармон (подходит к пустому зеркалу, барабанит пальцами по раме): Ну, что, господин Бувье? У вас осталась одна попытка. Выходите.
   Бувье: Как вам будет угодно (выходит из-за рамы, идёт к Мармону).
   Мармон: Что вы будете делать, если ваша бельвильская миссия не увенчается успехом?
   Бувье (подходит): Я? Странный вопрос. Я буду висеть на дереве. Или, в лучшем случае, лежать на земле с простреленной грудью.
   Мармон: Допустим. А что будет делать Его Светлость?
   Бувье: Его Светлость найдёт кого-нибудь другого и договорится с ним.
   Мармон: Он договорится с Мортье?
   Бувье: Может быть, это будет Мортье. Может быть, Ожеро. Может быть, кто-нибудь ещё - Даву, или Макдональд, или Ней.
   Мармон: Ней? Его Светлость сошёл с ума.
   Бувье: Не думаю. От войны устали все. Кроме одного.
   Мармон: А Рувье? Он, по-вашему, тоже устал?
   Бувье: Я имею в виду генералов и маршалов.
   Мармон: Маршалы Франции не могут быть изменниками.
   Бувье: Измена Императору не является изменой Франции.
   Мармон: Вы это уже говорили.
   Бувье: Приходится повторяться. Кстати, Бернадотт был маршалом, а Моро генералом*.
   Мармон: Бернадотт давно уже не француз. Моро, если помните, прогнал сам Император.
   Бувье: Я же сказал: кстати. Кроме того, каждый француз - немного паневропеец.
   Мармон: Понятно. Очень жаль, но мне придётся вас повесить.
   Бувье: Если помните, вы обещали, что меня расстреляют.
   Мармон: Действительно. Я обещал, а значит, сдержу слово.
   Бувье: Благодарю.
   Мармон: Вы не знали, что Париж направил мне сорок тысяч подкрепления? Или вместе с Его Светлостью вы решили меня обмануть?
   Бувье: Если вы не против, давайте дождёмся вашего адъютанта.
   Мармон: Вот как? Что вы хотите этим сказать?
   Бувье: Ничего. Пусть скажет ваш адъютант. Кстати, почему вы не сдали меня Рувье?
   Мармон: Ему незачем знать о наших переговорах. Он не поймёт, он слишком прям.
   Бувье: Тоже верно.
   Мармон: Хорошо. Я даю вам последний шанс. Мы дождёмся моего адъютанта. (Кричит.) Девуайенон!
   Девуайенон II: Да, маршал (встаёт).
   Мармон: Будьте добры, присмотрите за нашим гостем.
   Девуайенон II: Если вам будет угодно, маршал. Я сделаю это с большим удовольствием. Господин Бувье, будьте добры, сядьте напротив меня.
  
   Явление пятое.
   Там же. Мармон стоит у окна, Девуайенон II и Бувье, сидя у пустой рамы, глядят сквозь неё друг на друга. Входит Девуайенон.
   Мармон: Как видите, Бувье, я сдержал своё слово. Докладывайте, Девуайенон.
   Бувье: Разрешите, я сделаю это вместо него.
   Мармон: Вот как? Звучит, как последнее желание. Хорошо, попробуйте.
   Бувье: Там нет никаких сорока тысяч, хотя называют именно такую цифру. Там едва ли наберётся тысяч десять. Необученные мальчишки, некоторым из них едва исполнилось шестнадцать.
   Мармон: Сколько?
   Бувье: Шестнадцать, маршал Мармон.
   Мармон: Откуда вы можете это знать?
   Бувье: Видел. Я обогнал колонну, когда ехал к вам.
   Мармон: Вот как? Продолжайте.
   Бувье: У них одно ружьё на десять человек, и они, как я понимаю, не умеют его заряжать. Вы интересовались сапогами? У многих на ногах опорки. Тёплого обмундирования нет. И меховых шапок я тоже не видел*.
   Мармон: Девуайенон, это правда?
   Девуайенон: Да, маршал.
   Мармон: Как же Рувье этого не заметил?
   Бувье: Он смотрел в будущее с оптимизмом и не замечал таких мелочей. Если смотреть на всё одним глазом, другую сторону вещей можно не замечать.
   Мармон: Девуайенон, неужели это правда?
   Девуайенон: Да, маршал. К сожалению.
   Мармон: Не ожидал.
   Бувье: Вы хотите сказать, это меняет дело?
   Мармон: Только отчасти. За моей спиной Париж.
   Бувье: Париж не пострадает. Союзники гарантировали это Его Светлости.
   Мармон: Вот как? Кто именно это гарантировал?
   Бувье: Меттерних.
   Мармон: Его слово ничего не стоит.
   Бувье: Лорд Эбердин.
   Мармон: Это уже серьёзнее.
   Бувье: Фельдмаршал Блюхер.
   Мармон: Честный старик. У пруссаков нет воображения, но дисциплина железная.
   Бувье: Русский царь Александр.
   Мармон: Лично?
   Бувье: Да.
   Мармон: Царь лукав, но его слову можно верить. И казаки ему подчиняются (подходит к раме, барабанит по ней пальцами). Да, ситуация.
   Бувье: Ситуация тяжёлая, но выход есть.
   Мармон: Понимаю. Вы предлагаете мне изменить Императору и отвести свои войска от Парижа.
   Бувье: Ни в коем случае. Это было бы слишком нелепо, а потому подозрительно.
   Мармон: Вот как? Что же вы тогда предлагаете?
   Бувье: Капитулировать.
   Мармон: Поднять белый флаг?
   Бувье: Нет. Принять предложение Шварценберга* о капитуляции, поскольку дальнейшее сопротивление невозможно. Ресурсы исчерпаны.
   Мармон: Шварценберг, насколько мне известно, не обращался с таким предложением.
   Бувье: Уверяю вас, за этим дело не станет. Эту часть задачи Его Светлость взял на себя.
   Мармон: Допустим. Что в случае капитуляции ждёт меня и мой корпус?
   Бувье: Вы отойдёте к Фонтенбло, но уже в соответствии с актом о капитуляции. Конечно, артиллерию придётся оставить, но знамёна и личное оружие ваши солдаты и офицеры сохранят. Условия, как видите, весьма почётные.
   Мармон: Вы говорите слишком уверенно. Почему? Вы ведь не Шварценберг и не царь Александр.
   Бувье: Я полагаюсь на гарантии Его Светлости.
   Мармон: Вы так доверяете Его Светлости?
   Бувье: Я давно знаком с Его Светлостью и знаю, когда ему можно доверять.
   Мармон: Понятно. А я должен всецело положиться на вашу проницательность.
   Бувье: Нет, отнюдь. Наши с вами договорённости... если мы их достигнем, конечно... носят предварительный характер. Официальные гарантии вы, безусловно, получите тоже, но чуть позже. Пока речь идёт только о рамочных соглашениях.
   Мармон: Что вы понимаете под официальными гарантиями? Гарантии Его Светлости?
   Бувье: Конечно, нет. Официальные гарантии вам дадут Шварценберг и представитель царя Александра. Его Светлость, в свою очередь, гарантирует, что никакие Бурбоны после своего возвращения не станут вас преследовать.
   Мармон: Это меня меньше всего волнует.
   Бувье: Напрасно. Кроме того, эти гарантии касаются не только вас, но и вашего штаба.
   Мармон: Понятно. Давайте лучше обсудим судьбу Парижа.
   Бувье: Париж капитулирует вместе с вашим корпусом. Не будет штурма, значит, не будет грабежей и насилия.
   Мармон: Как у вас всё гладко выходит! Вы забываете, что русские мечтают отомстить за Москву, а немцы за Берлин. Гарантии царя Александра, Эбердина, Блюхера и австрийцев, о которых вы говорили - это серьёзно?
   Бувье: Это более, чем серьёзно, маршал Мармон. А англичанам, чьей мстительности вы так опасались, здесь и мстить-то не за что: Лондон мы штурмом не брали.
   Мармон: И слава Богу. А Император? Вы подтверждаете, что ему сохранят жизнь?
   Бувье: Подтверждаю. Если он отречётся, его жизни и чести ничто угрожать не будет. Это решённый вопрос.
   Мармон: Понятно (подходит к раме, барабанит по ней пальцами). Боюсь, что вы правы. (Кричит.) Девуайенон!
   Девуайенон (тот, который у окна): Да, маршал.
   Мармон: Будьте добры, вызовите ко мне генерала Суама. Или нет, подождите...
   Бувье: Мы с вами забыли ещё что-то обсудить?
   Мармон: Нет. Кажется, нет. Честно говоря, я боюсь, что во французском языке появится новое слово: мармонер. Синоним предательства.
   Девуайенон II: Скорее, рогузер. Маршал Мармон забыл, что он ещё и герцог Рогузский. Французы любят титулы.
   Мармон (в сторону окна): Что вы сказали?
   Девуайенон (у окна): Извините, маршал. Я ничего не говорил.
   Мармон: Вот, началось. Я уже слышу голоса. Только не говорите мне про голос совести. Знаете, Бувье, вы правы во всём, кроме одного. Франция никогда не добивалась такого величия, как при Наполеоне. Наши с вами соотечественники не простят мне завтрашней капитуляции.
   Бувье: Это всего лишь конец сказки. Любая сказка когда-нибудь кончается. Не забывайте: Бонапарт принёс нам не мир, но меч. О величии нации я предпочёл бы судить по Генриху Четвёртому: пусть у каждого француза будет курица в горшке.
   Мармон: Вы слишком всё упрощаете, Бувье.
   Бувье: Знаю. Просто в своей любви к Франции я стараюсь сохранять благоразумие.
   Мармон: Это вы уже говорили (барабанит пальцами по раме). Император был великим правителем Франции.
   Бувье: Вы сами произнесли ключевое слово: был. Да и насчёт величия я бы поспорил. Бонапарт добился внешнего успеха, видимого успеха. Настройщиком он не был.
   Мармон: Каким ещё настройщиком? При чём тут настройщик?
   Бувье: Вам не кажется, маршал, что государство напоминает музыкальный инструмент? Его нужно настраивать, а это нудная и тяжёлая работа, для которой нужен особый слух. (Осторожно перебирает пальцами воображаемые струны в каркасе пустой рамы.) У Бонапарта такого слуха нет, а о терпении и говорить нечего.
   Мармон: Он просто не умеет проигрывать (смотрит в пустую раму, возвращается к окну). Как это ни печально, Бувье, я должен поздравить вас с успехом вашей миссии. Передайте Его Светлости: маршал Мармон согласен капитулировать на оговорённых нами условиях. Другого выхода у меня всё равно нет. (Кричит.) Девуайенон!
   Девуайенон (рядом с Мармоном): Да, маршал.
   Мармон: Будьте добры, вызовите ко мне генерала Суама. Нет, подождите. (Пауза.) Ну же, Бувье, поспешите, я ведь могу и передумать.
   Бувье (встаёт): Благодарю вас, маршал Мармон. (Идёт к дверям.) Его Светлость назвал вас разумным человеком и настоящим патриотом, и он не ошибся. (Выходит.)
   Мармон (кричит): Девуайенон!
   Девуайенон (по-прежнему рядом с Мармоном): Да, маршал.
   Мармон: Будьте добры, пригласите генерала Суама в мою штабную палатку. Я буду там через несколько минут. Или нет, подождите... Пусть генерал Суам зайдёт в мою штабную палатку через полчаса. Я должен всё обдумать. (Уходит.)
  
   Явление шестое.
   Там же. Два Девуайенона сидят визави.
   Девуайенон: Как считаешь, что он собирается обдумывать?
   Девуайенон II: Не знаю. Он уже всё выбрал.
   Девуайенон: Ты уверен, что он сделал окончательный выбор?
   Девуайенон II: Да. Мы оба в этом уверены.
   Девуайенон: А что выберем мы?
   Девуайенон II: Слушай, а нет никакого третьего варианта?
   Девуайенон: Увы.
   Девуайенон II: Тогда давай прощаться.
   Девуайенон: Думаешь, мы уже никогда не встретимся?
   Девуайенон II: Нет, разве что в другой жизни. В этой я уже мертвец.
   Девуайенон: Ты слишком торопишься.
   Девуайенон II: Мне некуда торопиться. Завтра меня убьют.
   Девуайенон: Или меня расстреляют перед строем.
   Девуайенон II: Нет. Ты останешься жив. Убьют меня.
   Девуайенон: Откуда ты знаешь?
   Девуайенон II: Давай побьёмся об заклад.
   Девуайенон: И какую ты предлагаешь ставку?
   Девуайенон II: Давай так: кто погибнет завтра, получит лучшее место в загробном мире.
   Девуайенон: По рукам. А если мы выживем оба?
   Девуайенон II: Ты всё ещё веришь в сказки?
   Девуайенон: Не очень.
   Девуайенон II: Тогда по рукам.
   Девуайенон: По рукам.
   Девуайеноны встают, торжественно пожимают друг другу руки. Потом обнимаются.
   Девуайенон II: Прощай.
   Девуайенон: Прощай. Пора звать генерала Суама.
   Девуайенон II: Пора. Его время наступило.
   Девуайенон: Оно наступило, это время. На нас.
   Занавес.
  
  
  
   Несколько примечаний.
  
   Стр.9. Девуайенон - бессмысленное сочетание французских слов de, voie, non; буквальный перевод - из, пути, нет (безграмотный аналог слова "непутёвый").
  
   Дерелье (deregle) - непутёвый, беспутный (франц.).
  
   Стр.10. Бернадотт - маршал Франции, избран в 1810 году наследником шведского престола (не без влияния Наполеона). Отдалился от бывшего патрона, и в 1813 году Швеция пополнила ряды антинаполеоновской коалиции.
  
   Моро - французский генерал, прославился в первых наполеоновских походах. В 1804 году обвинён в измене, выслан из Франции. В 1813 году стал одним из руководителей войск коалиции, но под Дрезденом получил смертельные ранения.
  
   Стр.11. Меховые шапки носила гвардия Наполеона. Та самая, которая умирает, но не сдаётся.
  
   Шварценберг - австрийский фельдмаршал, при наступлении на Париж в 1814 году командовал коалиционными войсками.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"