Нестерюк Стас : другие произведения.

Происхождение видов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Стас Нестерюк

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИДОВ

  
   Есть величие в этом воззрении на жизнь с ее различными силами, изначально вложенными творцом в незначительное число форм или даже в одну.
   Чарльз Дарвин. "Происхождение видов".
  
   С Соколовым я познакомился около трех месяцев назад, в театре. Оставив в антракте Викторию на несколько минут, я затем обнаружил ее в об­ществе незнакомого мужчины. Они были настолько увлечены разговором, что, заметив меня, Вика вздрогнула от неожиданности.
   - Ах, это ты - спохватилась она. - Познакомься: это Алексей. Алексей - это Иван, мой муж.
   Я пожал протянутую руку. Передо мной стоял мужчина лет сорока, с рас­полагающим лицом, проницательными глазами и копной густых вьющихся во­лос, слегка тронутых сединой.
   Разговор прервался, возникла неловкая пауза, виновником которой я себя почувствовал. К счастью вскоре послышался звонок, и мы отправились каждый на свои места.
   - Что это за человек? - спросил я, когда мы сели.
   - Художник. Очень талантливый, только никому не известный, - ответила Вика.
   - Совсем никому? - пошутил я, - даже тебе?
   - Это старая история, - произнесла она, - Все это было задолго до нашего знакомства.
   Подняли занавес, и начался спектакль. Больше мы к Соколову не возвра­щались. Но именно после этой встречи я заметил, что жизнь моя сильно изменилась...
  

* * *

   Грех жаловаться на судьбу, пославшую мне не только красивую жену, но и женщину - настоящего друга. За 8 лет, прожитых вместе, я вряд ли, даже при желании, мог бы припомнить нечто, в чем хотелось бы ее упрекнуть.
   Ей было 23, когда мы познакомились, я - на три года моложе. Наши отношения развивались легко и естественно, однако моей заслуги в этом не было. Вика настолько разумно и тактично направляла ход событий, что казалось, будто все складывается как нужно само по себе.
   Она не скрывала ничего из своего прошлого, не давая тем самым повода к неосознанной ревности, и я до сего момента полагал, что знаю о ней практически все. Однако встреча с Соколовым поселила во мне какие-то смутные сомнения, выразившиеся поначалу через простое любопытство.
   - Он был твоим другом? - спросил я.
   - Ну-у... в общем...
   - Любовник?
   Она пожала плечами и не ответила. Никогда прежде Вика так не делала.
   С тех пор я не раз встречал их вместе. Каждый раз они увлеченно разговаривали, и все время в ее лице виделось какое-то, неведомое мне раньше свечение.
   - О чем вы говорите? - спрашивал я.
   - Обо всем. О жизни 0 мире. О любви...
   Она почти дословно передавала свои диалоги с Алексеем. Выходило что он - необыкновенно умный, разносторонний и интересный человек. Я же, слушая ее, все сильнее чувствовал себя неполноценным.
   Внешне наши отношения не изменились. Но теперь в ее жизни появилось нечто, путь к чему оказался для меня закрыт. Я готов был смириться, но все указывало на то, что путь этот закрыт именно для меня, но вовсе не для Соколова.
   Я стал нервным. То и дело начали вспыхивать ссоры, во время которых я бывал сверх меры вспыльчив и даже груб. Вика, надо отдать ей должное, всячески пыталась гасить конфликты, но теперь это ей плохо удавалось... Я начал выпивать.... И однажды, слегка "подогретый", увидел их вместе возле нашего дома. Они шли, разговаривая как обычно, даже на некотором расстоянии, но мне казалось, что они идут, тесно прижавшись, друг к дру­гу. Старухи-соседки смотрели на них о лавочки, не скрывая любопытства. Я ощутил прилив ярости. Виктория зашла в Подъезд, а Соколов пошел обратно. Тут-то я его и встретил.
   - Алексей!
   - Ах, это Вы, Иван, - он точно увидел назойливую собачку, - Здравствуйте...
   - Поговорить надо! - оказал я.
   - Извольте, - он остановился и устремил на меня томный взгляд.
   - Какого черта Вы ходите за моей женой?! - без обиняков начал я.
   - Я не хожу за ней, мы ходим вместе. Нам интересно, мы общаемся.
   - У нее муж есть! - бросил я безумную фразу.
   - Не могу с Вами не согласиться, - парировал он. Я облизал губы.
   - Короче, так: чтобы я Вас с ней больше не видел!
   - Боюсь, не в Ваших силах на что-то повлиять... - ответил он. В его голосе не было усмешки, скорее наоборот - сочувствие, но именно это меня и добило.
   - Я тебе покажу, гад, что в моих силах!..
   ...Мой кулак угодил ему точно в челюсть. Второй удар разбил нос, пос­ле третьего он повалился на тротуар.
   Я жаждал драки... Не встретив достойного сопротивления, я сразу успокоился. Пнув, для приличия, лежащего художника ногой, я развернулся и пошел домой. Соседки проводили меня одобрительным бормотанием...
   Этим поступком я подписал собственный приговор. Я ничего не сказал Виктории, но она сама узнала все на другой день от соседей, и в тот же вечер я стал холостяком. Забрав кое-какие вещи и пятилетнего Сережку, она ушла, оставив только короткую записку, дабы исключить сомнения.
   Несколько дней я осаждал квартиру ее родителей, вымаливая прощение. Но Виктория охладила мой пыл коротким и ясным монологом (который ей, тем не менее, пришлось повторить раз двадцать, чтобы смысл его дошел до ме­ня): - Я изменилась. Прежний этап моей жизни закончился. Я теперь - другая. Я не считаю тебя врагом, но жить с тобой больше не буду. В моем новом мире нет для тебя места. Ты ни в чем не виноват передо мной. А что ка­сается Алексея - то перед ним ты должен извиниться.
   В ее словах было столько здравого смысла, сколько обычно. Но я ни­как не хотел смириться с таким решением...
   - Ты не вернешься совсем? - опрашивал я несколько раз.
   - Не знаю. В настоящее время - нет...
   Она дала мне адрес Соколова и сказала, что если я хочу сохранить хо­тя бы хорошее к себе отношение, то пойду и извинюсь перед ним.
   И вот я стою перед деревянной дверью и жму кнопку звонка. Я знаю, что ни в чем не виноват! Каковы бы ни были их взаимоотношения, можно было вести себя и поприличнее. Я не последний идиот и понимаю, что через 3 лет семейной жизни иногда хочется чего-то нового. Но надо же иметь чувство меры и такта, чтобы не ранить почем зря чувства других! В том, что случилось, виноваты они, а не я... Но сейчас, чтобы во всем разобраться, я вынужден приносить извинения...
   Дверь открылась. Передо мной стоял Соколов. Не без явного злорадства я узрел следы моих кулаков на его лице, но тут же взял себя в руки:
   - Здравствуйте, Алексей. Я пришел, чтобы извиниться.
   - Проходите.
   Он пропустил меня в квартиру, провел в комнату я предложил кресло.
   - Подождите минуточку, - сказал он и вышел.
   Я осмотрелся. Все стены вокруг меня были увешаны картинами. Сельские пейзажи, церкви в лунном свете, портреты, абстракции... Для меня живо­пись - темный лес, но Соколов, похоже, действительно был талантлив. Его картины внушали какой-то особенный душевный трепет. Только в том, как они были развешены, я не усмотрел никакой системы.
   Алексей вернулся и поставил на журнальный столик бутылку водки, а ря­дом разложил кое-какую закуску.
   - Я думаю, Иван, что Вы набили мне морду по заслугам, - сказал он. - Именно поэтому я и не смог оказать сопротивления. Когда Вы ударили в первый раз, какой-то внутренний голос сказал мне: смирись. Боль, которую принес ты, сильнее той, которую причиняют тебе.
   Он сказал это и принялся скручивать пробку. А я рассеянно уставился в пустоту. Такого приема, я не ожидал. Вместо врага передо мной сидел вполне дружелюбный человек. Внезапно мне стало по-настоящему стыдно.
   - Простите меня... - пробормотал я.
   - Перестаньте, Иван, - Давайте выпьем и поговорим. Думаю, мне есть, что рассказать Вам.
   После того как мы выпили, Соколов принялся рассказывать об искусстве. Переводя мое внимание с одной картины на другую, он описывал историю со­здания каждой, так, словно говорил о давно повзрослевших детях...
   Я и не заметил, как бутылка опустела больше, чем наполовину. Я погру­зился в неизвестный доселе мир, со своей жизнью и пульсом. Мне казалось, что и сам я начал чувствовать все иначе, чем прежде. Вокруг парили зако­ны, пока еще не известные мне.
   - А теперь, Иван, я расскажу Вам историю своих исканий. Поверьте - это кое-что прояснит в случившейся ситуации.
   Мы выпили еще по одной, и он, немного подумав, начал:
   - Мир художника, как Вы заметили, не совсем обычен. Картины для нас - не просто отображение реальности, в них - часть самого художника. Как дети несут гены родителей, так и картины несут ген создателя...
   Когда я был молод и подавал большие надежды, у меня было много друзей и подруг. Но, чем старше, тем больше я приходил к убеждению, что, по большому счету, я одинок. Дружба, и даже любовь в реальности всегда ока­зывались иллюзией. В них не было ни глубины, ни постоянства. Единственны­ми настоящими друзьями были мои картины. Только с ними /вернее - в них/ я мог быть полностью откровенным. Но и картины - это отражение одного короткого эпизода, они сиюминутны...
   Со временем я понял, что мечтаю о двух вещах: настоящей любви и насто­ящей картине. В том и другом я мечтал обрести настоящего друга жизни, та­кого, которому смог бы всецело доверять...
   И вот, однажды, мне помог случай. Из книги, взятой в библиотеке, выпала фотография: девушка на фоне какой-то стены. Я долго смотрел на нее, как вдруг в голову мне пришла грандиозная мысль. Я решил написать ее портрет. Но не обычный портрет, а такой, в котором удалось бы воссоздать весь ее внутренний мир. Такой, в котором отразился бы не моментальный срез, а вся девушка целиком.
   ...Конечно, это была бредовая идея, но она меня захватила. И я принялся за работу... Этих портретов я нарисовал, наверно, не меньше сотни, выбрасывая почти готовые полотна и начиная все заново. Постепенно образ ее приобретал все более конкретные очертания. От девушки с Фотографии ничего не осталось, да я и не к этому стремился. Чем дальше, тем более живым видел я свое творение. Я разговаривал с ней, делился мыслями и переживаниями, и она, казалось, отвечала мне. Со временем между нами установился диалог. Она задавала вопросы, я на них отвечал, иногда мы спори­ли... Вам интересно, Иван?
   - Весьма, - кивнул я. Мне и впрямь стало интересно. Несмотря на необычность того, о чем говорил Соколов, я поймал себя на том, что мне хочется ему верить. Выла в его словах какая-то особенная искренность и правдивость.
   - Хотите еще выпить? - спросил он.
   Я кивнул. Он наполнил стаканы, затем продолжил:
   - Она оказалась очень интересной девушкой. Со своим взглядом на мир и эстетическим чувством. Временами мне не верилось, что это я ее создал. Иногда мы не понимали друг друга и даже ссорились. Когда я понял, что люблю ее, меня это нисколько не удивило; наоборот! Ведь именно этого я и хотел! Но больше всего меня обрадовало то, что чувства мои встретили взаимность. Я замечал, как она стесняется, как краснеют ее щеки, когда общение наше переходит рамки приличий...
   - Даже так? - опросил я.
   - Именно! - вскричал он, вскочил и заходил по комнате. - Я и сам не поверил бы, если б не пережил этого! Моя девушка была реальна, как настоящая женщина. Мы с ней любили друг друга и наслаждались этой любовью. Я ощущал ее губы, тепло ее тела, ловил каждый вздох, слышал биение сердца...
   Внезапно он смолк и потянулся к бутылке.
   - Водка кончилась, - сообщил я.
   - В этом доме никогда ничто не кончается, - возразил он,
   - подождите... Соколов вышел и действительно вернулся с бутылкой водки.
   - Не часто встретишь в России мужчину, у которого в доме есть водка, - заметил я.
   - Без нее - нельзя, - он покачал головой. - Она - элемент мира, в кото­ром я живу. Вы заметили, что и на Вас алкоголь действует не так, как всегда?
   Я несколько секунд подумал.
   - Пожалуй. Алкоголь многое объясняет.
   - Не совсем так, - Соколов поморщился. - Для Вас, Иван, это - может быть и объяснение, для меня алкоголь - такой же элемент творчест­ва, как кисть или краски... К сожалению, должен признать, что в послед­ние годы мне требуется его все больше. Раньше я умел обходиться без него...
   Он откупорил бутылку, налил я мы выпили.
   - То, о чем я сейчас рассказал, продолжалось недолго, Очень скоро я обнаружил, что наша любовь - совсем не та, которую я хотел. То есть - она была ей в самом начале, а потом отношения перестали меня удовлетво­рять. Дело в том, что моя девушка оказалась ребенком. Не в физическом смысле, естественно. Да, она была по-своему очень умна и талантлива, но она совершенно не знала жизни. Она вела себя так, словно вчера роди­лась; мир виделся ей в розовом свете.
   - Это естественно, - заметил я.
   - Разумеется! Я и сам это понимаю! Но ведь я-то совсем не этого хотел. Мне не нужна была кукла. Я мечтал о женщине-друге, человеке, равном себе.
   - Я Вас понимаю, - вставил я, вспомнив свои прежние отношения с Викторий. Он закивал.
   - Первое время я пытался с ней спорить, что-то доказывать... Но моя логика казалась ей набором ничего не значащих слов. Да так оно и было в том мире, куда я ее поселил... Человек взрослеет тогда, когда приобре­тает опыт. Надо много зла, чтобы начать понимать жизнь.
   - Однако зло может сломать человека, - возразил я.
   - Безусловно! Но ведь рядом о ней был я! Я-то не позволил бы ей сломаться. У нее был друг, способный в трудной ситуации помочь. По крайней мере, я считал себя таким другом...
   ...В общем, я принял решение приблизить ее мир к реальности. И начал одну за другой рисовать картины, населяя их действующими лицами. Я соз­дал великое множество друзей и врагов, и изобразил их так, что различить тех и других не под силу и всякому живому...
   - Совсем как в жизни, - ухмыльнулся я.
   - Ну, я же все-таки художник! - Соколов довольно кивнул.
   - Теперь она мог­ла жить в условиях, максимально приближенных к реальным. Вернее - ей при­шлось в них жить... Кроме этого я попытался приобщить ее ко многим ве­щам, интересным мне; был момент, когда она увлекалась музыкой, затем жи­вописью, училась рисовать... Я с большим интересом наблюдал за ее все­сторонним развитием...
   Соколов внезапно помрачнел.
   - Первое время... - произнес он. - А затем интерес к жизни начал толкать ее на все более авантюрные поступки. Вскоре она познала все прелести жизни, включая разврат и насилие. Конечно же, я всегда оказывался рядом, и помогал предотвратить падение, но в этом уже таилась фальшь. Я был похож на шарлатана, который левой рукой наливает яд для того, чтобы пра­вой даль противоядие.
   - Не думаю, что таким способом можно чего-то добиться, - заме­тил я.
   - Я и не добился... - он тяжело вздохнул. - Больше всего мне хотелось отпустить ее. В настоящую жизнь. Туда, где не будет меня, и где за все придется отвечать самой.
   Чем дальше, тем сильнее становилось это желание. К этому времени от любви осталась одна скорлупа. Мы непрерывно ссорились, она даже и не думала меня слушать. Я видел, что ей хочется избавиться от меня так же, как и мне от нее...
   Он замолчал. Я взял бутылку и плеснул ему в стакан водки.
   - Налейте и себе, - сказал он.
   Я налил. Он выпил одним махом и не стал закусывать.
   - Кончилось все самым естественным образом: я сбежал. Взял билет на поезд и уехал на две недели. Мне нужно было избавиться от мира призраков. Я слишком уверовал в силу собственного воображения. Требовалось избавить­ся от него. Две недели разгульного отдыха, как мне показалось, пошли мне на пользу. Я успокоился и вернулся. Квартира была пуста. Картины по-пре­жнему висели на местах, но они были мертвы. Жизнь из них ушла.
   Соколов замолчал.
   - Мрачная история, - произнес я через некоторое время. Он повернул ко мне лицо.
   - Она еще не закончена. Мне было очень жаль убитую девушку, ведь я ду­мал, что она умерла. А некоторое время спустя мне попался на глаза лист бумаги.
   Соколов встал с кресла, нетвердой походкой подошел к серванту и взял в руки какую-то шкатулку. Открыв , он долго шарил внутри, затем достал и протянул мне сложенный вчетверо листок.
   - Вот что я нашел. Посмотрите.
   Я развернул, то была записка. "Алеша. Не ищи меня. Я ухожу. Хотела уйти молча, но это будет не честно. Ты должен знать. Я больше не люблю тебя. Прощай".
   Я поднял глаза на Соколова:
   - Что это значит?
   - Понятия не имею. Возможно, я сам написал это в бреду... Ведь все, что она делала, делал я сам. Как бы то ни было, меня охватила злоба: она ушла! Бросила меня! Того, который ее создал!..
   - Вы это заслужили! - жестко сказал я.
   История вдруг увиделась мне совсем по-другому. Соколов показался мон­стром, долго истязавшим беззащитную девушку.
   - Иван, Вы забываете, что вся история - порождение моей фантазии.
   - Весьма извращенной, - заметил я.
   Он ничего не сказал и протянул руку за запиской. Прежде чем вернуть листок, я еще раз пробежал его глазами. Внезапно что-то привлек­ло мое внимание. Что-то до боли знакомое...
   - Почерк! - вскричал я.
   - Заметили, наконец! - Усмехнулся Соколов. - Пойдемте, я покажу Вам кое-что.
   Он вышел из комнаты. Я бросился за ним. Пройдя через коридор, он от­крыл дверь.
   - Вот комната, в которой она жила, - сказал он, освобождая мне путь.
   Я шагнул внутрь, и первое, что увидел - был портрет моей жены. Она смотрела на меня и улыбалась.
   - Виктория! - воскликнул я.
   - Это я дал ей ж такое имя, - послышался голос Соколова. - В самом начале; когда казалось, что я победил реальность.
   Она была совсем молодая. Такая, какую я никогда не знал. Но больше всего меня поразили глаза. Взгляд их был мертвым. Я знал совсем другие глаза.
   Меня охватила ярость.
   - Гад! Что ты с ней сделал! - я бросился на него с кулаками. Кажется, мой удар достиг цели, прежде чем Соколов дал мне сдачи. Про­летев через комнату, я упал к ногам Виктории.
   - Перестаньте! - Соколов подошел и протянул мне руку, - Я не умею драть­ся, но за Вику морду Вам набью.
   Какое-то время спустя мы снова сидели в креслах перед полупустой бутыл­кой.
   - Никто не перед кем ни в чем не виноват, - сказал Соколов, наливая вод­ку в мой стакан, - Когда она ушла, я долгое время жил тем, что ждал ее возвращения. Я очень хотел увидеть ее взрослой и помудревшей, если Вы понимаете, что я хочу сказать.
   - Я знал ее именно такой: взрослой и мудрой, - произнес я - Мы были друзьями. Все 8 лет, пока не появились Вы.
   - Поверьте, Иван, то, что я появился - случайность. Я уже давно перестал надеяться. Когда мы встретились в театре, я подумал что сплю.
   - Скажите, - спросил я, - зачем она меня обманывала? Почему ничего не го­ворила о Вас?
   - А она и не обманывала, - ответил Соколов. - Она вычеркнула меня из па­мяти, как плохой фильм. Я даже не уверен в том, что это действительно она. Ведь у Вашей жены есть родители. У моей Виктории их не было.
   Я изумленно уставился на него:
   - Вы хотите сказать, что это простое совпадение?! Он усмехнулся:
   - Совпадение? Как знать! На свете много существует такого, что не под­дается объяснению. Там - в театре - мы узнали друг друга с первого взгля­да. И заговорили так, словно давно знакомы. Я люблю эту женщину и хочу, чтобы она была со мной.
   - Я тоже люблю ее! - вскричал я. - И мне наплевать на все то, о чем Вы здесь рассказали. Сочинили себе сказочку, а из-за Вас рушится настоящая жизнь других людей!
   Соколов посмотрел на меня долгим пристальным взглядом.
   - Иван, Вы слишком эмоциональны. Придется мне показать Вам еще кое-что. Он встал с кресла, и, позвав меня за собой мановением руки, вышел из ком­наты. Я поднялся и последовал за ним.
   Снова он привел меня в комнату, где висел портрет моей жены.
   - Помните, я сказал Вам, что населил ее мир друзьями и врагами? Я тог­да рисовал их десятками. Многих уже и сам не помню как, - он указал паль­цем на небольшой холст в углу. - Взгляните сюда, пожалуйста.
   Я взглянул. На холсте был нарисован совсем молодой парнишка, почти подросток. О хорошем качестве не было и речи - портрет явно делали второпях. Тем не менее, не узнать его было нельзя. Это был я, собственной пер­соной. Таким я был много лет назад: Худой, коротко стриженный и без усов.
   Я оторопело смотрел на холст. Соколов грустно улыбался.
   - Не мог же я бросить Вику на произвол судьбы! Кто-то должен был ока­заться рядом, пока она не образумится.
   Ноги мои подкосились. Память начала воссоздавать картины давно и недав­но минувшего. Отношения с Викой... Встреча в театре... Сомнения... Види­мо, подсознательно я всегда знал правду, только не хотел никогда этого признавать. Зато теперь правда вышла наружу и придавила меня собой.
   - Какой же Вы гад, Алексей! - процедил я сквозь зубы. Он пожал плечами.
   - Ваши эмоции мне надоели. Я оказал и показал Вам все, что был должен. А теперь можете уходить. Я направился к двери. Он догнал меня.
   - Возьмите! - в его руке был мой портрет.
   - Идите к черту! - ответил я, открывая дверь. Затем остановился. - Давайте!
  

* * *

  
   Я приближался к подъезду в твердой решимости повеситься сегодня же ночью. То, что я узнал, оказалось выше моих сил. Мой мир рухнул. Не зная для чего, я сжимал в руке свой портрет.
   - Добрый вечер, - услышал я голос Виктории. Она сидела в вечернем мраке возле подъезда.
   - Спокойной ночи! - отрезал я. Затем все-таки остановился.
   - Зачем ты пришла?
   - Почувствовала, что должна прийти. Откуда так поздно и такой пьяный?
   - Ходил извиняться к твоему Соколову. Заодно выслушал лекцию о проис­хождении видов.
   - И что узнал?
   - Узнал, что все виды произошли из-под его кисти. - Я протянул ей свернутый в трубочку портрет.
   - Здесь темно, - она подошла ближе к свету, - Ой, какая прелесть!
   - Да уж, вечно молодой. Ты - у него на стене - не хуже!
   - Правда? Соколов - странный человек...
   Она повертела портрет в руках и вернула мне.
   - Я хотела тебе сказать, Ваня. Не стоит отчаиваться. Со временем все станет ясно. У меня сейчас затмение какое-то. Знаю, что ты хочешь мне помочь, но справиться с этим я смогу только сама.
   Я смотрел на нее, слушая голос. Вика умела успокоить. Сколько раз она помогала мне прежде!..
   Я предложил проводить ее. Она кивнула. Мы молча пошли по вечернему го­роду. Только возле подъезда она заговорила.
   - Спасибо, что проводил. Хочу тебе оказать: не загружайся слишком силь­но. В конце концов - мы живем в одном городе.
   - Это уже много! - усмехнулся я.
  -- Больше, чем тебе кажется. Дай-ка портрет!
   Я протянул холст. Она развернула его и начала пристально рассматривать в свете лампы.
   - Где-то здесь... Вот! Нос на боку и левое ухо ниже правого. Я когда-то училась рисовать. Только очень давно; я почти и сама ничего не помню. Но этот портрет - помню. Потому что вот за это ухо меня долго распекали. Это я нарисовала этот портрет! Странно, правда? Ведь я тогда тебя сов­сем не знала. Может быть, ты мне приснился?..
   Я стоял ошалело, глядя на нее.
   - Всего хорошего! - она улыбнулась и исчезла в подъезде.
   Я развернулся и пошел домой.
   Откуда-то из окна донеслась музыка. В такт ей я принялся тихо насвистывать одному мне известную мелодию. Завтра будет новый день. Жизнь продолжается.
  
   10
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"