Его звали Сева. О его прошлой жизни я знал очень немного. Он не любил рассказывать про себя. Он вообще очень мало разговаривал. В обычном своём состоянии, когда ему было, не очень плохо, он как-то виновато заискивающе улыбался, обнажая свои, ужасно испорченные зубы. Его зрачки постоянно беспокойно метались, как у новичка, которому укололи двойную дозу ханки.
Он был очень высокий и очень худой. Очень много курил, с удовольствием затягиваясь и, по-барски выпуская, из себя кольца дыма, задумчиво наблюдал, за тем как они исчезают. Сева так сосредоточенно отдавался этому занятию, что казалось, он о чём-то напряжённо думает. Его можно было упрекнуть во многом, но только не в том, что он способен думать. Судьба обделила его этим качеством, как впрочем, и многими другими.
Его родители были музыкантами. Настоящие интеллигенты. Так что в доме разговаривали очень тихо и только о музыке. Даже скандалили на пониженных тонах. С годами скандалы вытеснили разговоры о музыке и плавно перешли в развод. Вместо интеллигентного отца Севе достался сильно выпивающий руководитель. Материальное состояние от этого не улучшилось, зато скандалы стали намного громче.
С раннего детства Севу заставляли играть на скрипке. Из него хотели сделать музыкального гения. Но гений из него не получился, а получился несчастный мальчик, ненавидящий музыку, скандалы и пьющих руководителей. В его жизни всё складывалось на редкость плохо. После того как у него отобрали детство и отца, ему успешно навязали идею во чтобы то ни стало поступить в консерваторию. Не знаю, возможно, ли поступить в консерваторию с ненавистью к музыке, во всяком случае, Севе этот трюк не удался. После третей неудачной попытки он по совету отчима начал подыскивать работу. Не без помощи друзей со стороны матери ему удалось найти тихую заводь под крышей городского цирка. Он без всяких сложностей влился в коллектив, таких же, как он, несостоявшихся гениев.
Горбачёвская оттепель пустой болтовнёй насторожила всю страну. Кто мог, уезжал, а кто не мог, покупал, по старой российской привычке, спички и соль в количествах, превышающих зарплату. Дети юристов и молодые красивые женщины, с хищно поблескивающими глазами, выстроились очередями в районные ОВИРы. Отчим перестал пить и ринулся в борьбу против общественной собственности. Мама вместе со всеми интеллигентами непрерывно митинговала на площади. Сева почувствовал, что настал момент покончить с пропиской и музыкой. Он собрался уезжать.
Я встретился с Севой в почти пустой электричке, идущей из Братиславы в Вену. Кроме нас в вагоне была кучка украинских католиков, преданно жавшихся друг к другу. Они подозрительно смотрели на наши потёртые джинсы и отсутствующие чемоданы. Мы действительно были упакованы слабовато. У каждого из нас было по сумке, способной вместить бутерброд, альбом с фотографиями и зубную щётку. На этом наше с ним сходство заканчивалось. Он всё время говорил о своём отчиме, а я не обращая внимания на его болезненные воспоминания, с восторгом смотрел в окно.
Первые месяцы в Америке все мечтают стать миллионерами, а я как всегда мечтал о невозможном. Я надеялся, и как последний маньяк стремился только к одному. Я был в плену болезненной иллюзии, что мне удастся хоть немного поспать. С годами я стал реалистом и перестал себя обманывать, но тогда...
Каждое утро я добросовестно учил английский. Моя учительница, в сильно порванных джинсах и насмерть стоптанных туфлях, пыталась возместить отсутствие образования и чувства юмора, скучными рассказами о её родной Оклахоме. Мои попытки ознакомить её с азами грамматики, были пресечены полным игнорированием моего присутствия. Днём я штудировал английский толковый словарь, а вечером мне предстояло украсить своим присутствием, свободное время моей girlfriend, которая никак не могла решить, кто для неё важнее, я или её три кошки. Выпроводив любительницу фауны на её постоянное место жительства, я отправлялся на работу в русский ресторан "Одесса ". Там я ужинал, обедал, завтракал и делал вид, что полностью зашился с работой.
Я пробирался по ночному Брайтону между нагромождениями мусора и торговцев наркотиками. Полицейские неодобрительно рассматривали мои новые потёртые джинсы, а проститутки, обнаружив одиноко шагающего мужчину, хором замяукали: - Эй, парень! Хочешь расслабиться? - Я сделал крутое лицо и засунул руку в карман, где лежали деньги. Вдруг меня кто-то окликнул. Я сделал быстрый шаг в сторону и резко обернулся.
Я его сразу узнал. Он почти не изменился. Всё тот же виновато-испуганный вид. Вот только зрачки. Они больше не метались, а были неподвижны. Они замерли в обречённом ожидании чего-то. Сева протянул мне руку и, напряжённо улыбаясь, почти обрадовано выдавил из себя: - Привет. Рад тебя видеть. Ты хорошо выглядишь. - Потом помялся и добавил: - Отлично выглядишь. - Если один мужчина делает комплимент другому, значит, он хочет излить душу или испортить настроение, что в общем одно и тоже. Что касается настроения, так мне его накануне вечером уже испортила моя girlfriend, а разговаривать и спать я был готов всегда, везде и при любых обстоятельствах, но только не слушать. Я улыбнулся ещё дружелюбней, чем Сева и голосом, надломленным от счастья встречи воодушевлено обрадовался: - Кого я вижу! Да ты выглядишь высший класс! Как поживает наш отчим? - Сева вздрогнул и грустно сказал: - Ты знаешь, скучаю. Очень банально, но действительно на расстоянии всё видишь по-другому. - Он не решительно и чуть заискивающе спросил: - Может, выпьем кофе? - У него стал такой вид, что я не смог отказать. - Я с радостью. Всё равно уже скоро ехать на учёбу, а выспаться я могу и на занятиях. Учил-ка, меня упорно не замечает, так что полная свобода. - Мы зашли в "Donuts " где ни кого кроме бездомных не было. Большие настенные часы показывали пять часов утра.
- Откуда ты в такую рань? - Спросил Сева, внимательно меня, разглядывая и что-то решая.
- С работы иду. Здесь рядом. Ресторан "Одесса ". Салаты, посуда, мясо, уборка, вечно пьяный шеф-повар и уголовного вида хозяева. - Сева заинтересовался: - Думаешь там остаться? - Я удивился: - Ну что ты. Я же приехал в Америку, а не русский ресторан. - Сева закурил и равнодушным голосом спросил: - А что потом? - Этот идиотский вопрос меня всегда ужасно раздражает. Его обычно задают, когда думают о чём-то своём.
- Холодное пиво и пальмы. Работа, которая нравится. Немного деньжат и желательно побольше не очень капризных девушек. Небольшой живот и маленькие алименты. Всё, всё. - Сева отреагировал на мой манифест очень странно. - А зачем это всё? - Я закурил и, наслаждаясь тем, что мне не очень хочется спать, спокойно ответил: - Мама с папой таким сделали. Люблю жизнь. - Сева положил свои длинные ноги на стоявший рядом стул и надмено спросил: - А хочешь услышать противоположную позицию? - Мне некуда было спешить. У меня в запасе был целый час. - Валяй. Только просьба рассказывать с выражением, а то я усну.
- Значит жизнелюб. Похвально. В глазах стойкое недосыпание и азартный блеск. Это, конечно, привлекает романтичных девиц и обнадёживает работодателей. Вместо сна стихи, а на ужин упражнения с мало потрёпанной обывательницей,
мечтающей о не очень выпивающем муже. Неделя в Мексике по кредитной карточке и раз в месяц ресторан с друзьями, уставших от работы, детей и всего на свете. А потом старость с болезнями и страхом перед надвигающейся смертью. Ну, ещё десяток женщин. Ну, ещё несколько раз возбуждение на рецепторах, а потом увядание и смерть. Неужели это так интересно? Не знаю. Мне этого не дано. Судьба к счастью лишила меня выбора. Маленькая заковырка, незначительная особенность и перед тобой сидит почти готовый труп. Мои родители в отличие от твоих, не дали мне хорошего здоровья. Секс практически невозможен. Женщины не хотят быть со мной. У меня очень быстро наступает оргазм. Почти моментально. Они не успевают ничего почувствовать. Я перепробовал всё, что известно в этих случаях. Не помогает. Но мне всё время зверски хочется. Я ничего не могу с этим поделать. У меня только один выход. Проститутки. Но где же на них взять денег? Я тут подошёл к одной. Афроамериканка. Она сейчас с клиентом уехала. И всё ей выложил. Мне повезло. Она как раз помощника искала. Сутенёра. Я никак не мог найти работу. Ну, думаю, значит, судьба. Ты знаешь, она оказалась очень порядочной и сразу сказала, что у неё СПИД. Значит судьба. Я ведь в презервативе ничего не чувствую. Я не выдержал и, наконец, взорвался. - Ты что идиот?! Презервативы не для того, чтобы чувствовать, а для того, чтобы остаться в живых. Он спокойно ответил: - А что я буду делать, когда она умрёт? Мне может никогда больше не подвернётся такой вариант. - Я выпустил ему дым в глаза. - А может лучше, чем так жить петлю на шею? - Он ничего не ответил. После неловкого молчания я заторопился уходить. Мы обменялись номерами телефонов и разошлись каждый в свою сторону. В этот же день я перешёл к другому учителю.
Прошло шесть лет. Я распрощался со своей girlfriend и её кошками. Переменил работу, телефон, квартиру и, наконец, женился. До развода было ещё далеко, и от этого счастливые и возбуждённые прелестью семейной жизни мы с женой собирались в отпуск. Не смотря на то, что разжиться солидным животом мне не удалось, в моих глазах горел неистребимый огонь. Утром мы улетали в Мексику.
Вечером накануне отъезда позвонил Сева. Как он меня умудрился найти, я не знаю. Сытый голос с деланным удивлением победно обрушился на меня. - Куда ты пропал? С ног сбился, пока тебя отыскал. Поздравляю с пальмами и супругой. Надеюсь теперь, ты будешь платить налоги более регулярно. - Счастливым от его звонка я себя не почувствовал, но любопытство и привычка не грубить, если в этом нет нужды, сделали мой голос достаточно удобоваримым. - Ты так осведомлен, будто служишь в рекламной компании. - Он довольно засмеялся. - Ну что ты. Я так высоко не летаю. Всего лишь скромный труженик мелкого предпринимательства. К стати по поводу этого и звоню. Понимаю, что не совсем во время, но пока твоя супруга будет возиться с чемоданами, я думаю, что тебе полезно будет проветриться. Я ищу компаньона, и хотел бы в этом качестве видеть тебя. Я думаю, что предварительная беседа много времени не займёт. Мне интересно знать твоё мнение. - Мне так не хотелось с ним встречаться, но я чувствовал, что в покое он меня не оставит и согласился.
Через пол часа я вошёл в чистый хорошо обставленный офис. Напротив меня, расцветая самодовольством, сидел в дорогом костюме Сева. Его глаза пристально следили за мной. Всё вокруг излучало достоинство и надёжность.
- Тебя наверно удивило, что я всё ещё жив. Хочу сразу всё объяснить, чтобы больше к этому не возвращаться. Я инфицирован, но не болею. Природный иммунитет. Слышал, наверное. Все глупости и метания позади. Живу. Работаю. - Я молча пережёвывал его слова, прислушиваясь к своим чувствам, которые настойчиво предостерегали, что мне приготовили пакость.- А что с проституткой?-
Ему явно не хотелось говорить на эту тему. - Её больше нет. - Он выдержал паузу и продолжил: - Меня привлекает твоя энергия и работоспособность. Отзываются о тебе хорошо. Надёжный и обязательный. И работаешь в смежной области. Люди и экстремальные ситуации.
- Что за бизнес? -
- Эскорт сервис. Сопровождение джентльменов в деловых поездках. Молодые секретарши. Ты можешь уйти в любой момент, если тебе не понравиться. Можешь вступить без денег. Осмотрись. Со старта я буду платить тебе, вдвое больше чем ты сейчас зарабатываешь. -
- Я надеюсь, ты сам проверяешь секретарш на предмет профессиональной пригодности? - Он зловеще улыбнулся. Он не понял, куда я клоню. Всё-таки дурак, даже если он негодяй всё равно дурак. - Знаешь я не святой. А что если я тоже проверю, кого ни будь? - Он обрадовано замахал руками. - Не волнуйся. Твоя жена ничего не узнает. -
- Не думаю. - Он насторожился. - Почему? -
- Потому что я, как и ты, никогда не пользуюсь презервативами. - Он с недоверием посмотрел на меня. - Почему? -
- Потому, что я сплю только с женщинами, которым доверяю. С женщинами, которые доверяют мне. - Этот паук заражал проституток смертельной болезнью. Я не знал, стоит ли мне вмешиваться. Он делал это не для того, чтобы убить. Просто пауку нужны паучихи. Так пусть разбираются в своей паутине сами.