Комната, которую тетя Юлия называла Красным салоном, была самой большой в доме. Здесь могли жить сразу два постояльца, но при большом наплыве туристов салон мог вместить даже четверых - потому что здесь помещалась не только широкая двуспальная кровать (скромно прикрытая тяжелым красным плюшевым пологом), но и две "гостевые" раскладушки. Собственно, из-за полога комнату и назвали Красным салоном. Она действительно чем-то напоминала салон - со своим круглым столом и множеством маленьких пухлых кресел в цветочек. В углу, точно многоступенчатая башня, высилась белая изразцовая печь. Зандман растопил ее сразу после обеда, и когда тетя Юлия ударила в широко известный на нашем острове китайский гонг, в салоне уже было тепло и уютно.
Ударив в гонг, тетя поднялась на второй этаж, где Зандман встретил ее в дверях.
- А глинтвейн?
- Ой! - тетя ударила себя по лбу, - совершенно забыла, Зандман! Что теперь? Ты очень на меня рассердился?
- Конечно же, нет! Я учел твою вечную забывчивость и сделал глинтвейн сам. Вон он стоит. - Мальчик указал в комнату, где на столе сверкал вишневым цветом стеклянный графин. Потом он быстро чмокнул тетю Юлию и сказал: - Пожалуйста, не занудствуй. Давай лучше мы будем изобретать что-то прямо на ходу. Во всяком случае, Старый и Малый всегда так поступали. Это очень весело.
- Но, Зандман, именно это я и планировала! - Тетя лучилась от удовольствия. Зандман редко ее целовал, и когда такое случалось, она млела от счастья. Зандман, конечно, прекрасно это понимал, поэтому целовал Тетю Юлию только тогда, когда хотел чего-нибудь добиться. Но я никогда не думал, что он поступал плохо - в конце концов, так ли уж плохо, когда пятнадцатилетний сын с удовольствием целует свою мать?
Стол в салоне накрыли престранным способом. Там имелось: четыре вилки, четыре тарелки, четыре бокала, четыре стопки упаковочной бумаги и четыре карандаша. Оба гостя слегка удивились такой сервировке. Они явились, держась под ручку, так как уже имели случай познакомиться друг с другом. Причем, успели выяснить, что баварцу очень нравился Гамбург, а гамбургской даме - Бавария. "Так появляется привязанность", - сказала бы моя бабушка.
- Немного стррранный чуждый обычай знакомиться, - прорычал доктор, уставившись на пачку бумаги.
- Сначала поешьте, - ответила тетя Юлия, - то, что сейчас вам кажется странным, при близком знакомстве может оказаться весьма хорошо вам известным. Это обычный набор для поэтов.
- Упаковочная бумага? - воскликнула госпожа Рикерт. - Как смешно! Ни разу в жизни я не писала на упаковочной бумаге!
- И я тоже не писал, - заявил врач и свалился в кресло.
Сначала они попробовали и похвалили кекс, потом стали тянуть крошечными глотками глинтвейн - он все еще не остыл. За это время тетя Юлия успела поведать всем про старого рыбака и токаря, который вместе со своим правнуком сочинял стихи и истории и записывал их - как-то раз на старых досках, а в другой раз - на оборотной стороне обоев. Первое их исследование было о языке, а второе - о героях. Одним словом, она рассказала гостям про нас - Старого и Малого, - про моего прадедушку и про меня.
Потом она подняла свой бокал и провозгласила:
- А теперь вы, друзья мои, избраны мною, чтобы помочь мне выполнить обещание, данное Старому.
- О, господи, как интересно! - воскликнула госпожа Рикерт и залилась ярким румянцем.
- А какого рррода было это ваше обещание? - спросил доктор Бойтельбах.
(он всегда говорил не одно "р", а целых три. Но, думаю, доброжелательные читатели уже привыкли к манере доктора раскатывать эту букву, так что дальше я не буду каждый раз писать троекратное "р").
И тетя Юлия торжественно заявила:
- Мы будем перетряхивать алфавит!
Если бы она сказала что-нибудь вроде "мы будем жарить на медленном огне наши тапочки", удивление гостей вряд ли было бы больше.
- Что-что мы будем перетряхивать? Алфавит? А как это делается?
- Я как раз и собиралась вам это объяснить, - вдумчиво сказала тетя Юлия. - За две недели до того, как Старый умер - а надо вам сказать, что он просто словно заснул в своем кресле-каталке, - так вот, за две недели до этого, я была у него в гостях. И в тот день он поручил мне заботу о Малом - ему хотелось, чтобы кто-то продолжал развивать его наклонности к творчеству. Он казал мне: "Тетя Юлия, думаю, у вас найдется время, и вы сможете совершить с ним исследование, которое планировал сделать я сам. Но у меня уже нет сил этим заниматься - я хочу, чтобы вы все-таки перетряхнули алфавит. Понимаете, тетя Юлия, - так говорил мне Старый, - Между "A" и "Z", между королем всех букв и буквой, которая все венчает, лежит целый мир и целая жизнь. Если вы фыркните сквозь зубы, то что получится? Что для вас "Ф"? Это буква дальних, больших расстояний и долгой-предолгой ходьбы.
- То есть, надо понимать, что звук "Ф" - это звук дальних расстояний? - перебил ее доктор Бойтельбах.
Тетя Юлия подумала и радостно воскликнула:
- Ну, конечно! Это звук "Ф"! Буква "Ф" - это всего лишь значок на бумаге, и не более. Похоже, мы с вами мыслим в правильном направлении, дорогой доктор. Зандман, ты слышал, что сказал господин доктор?
- Но я все еще не понимаю, почему между "A" и "Z" лежит целый мир? Это, пожалуй, немного слишком...
- Нет-нет, - вскричали почти что в один голос госпожа Рикерт и доктор Бойтельбах. Доктор жестом показал даме, чтобы она говорила первой, и она объяснила:
- Понимаешь, мой мальчик, без языка мы были бы не лучше животных. Все говорят, что людей от зверей отличает умение смеяться. Но и язык тоже нас отличает.
- Без языка мы не смогли бы думать, - подхватил доктор Бойтельбах. - А если ты не сможешь думать, то, например, не сможешь испечь кекс.
Но Зандман был непреклонен:
- И что в этом общего с алфавитом?
- Я объясню! - заявила тетя Юлия и подняла руку вверх, словно школьница. Она выдержала паузу и медленно сказала: - Язык призван многое объяснять и делать понятным: такие вещи как "близко" или "далеко", "холодно" и "горячо", "рождение" и "смерть", "любовь" и "ненависть". Все вещи и понятия в мире нуждаются в объяснении. А звуки - это инструмент.
- Звуки, но не буквы! - подняв кверху палец, заметил доктор.
- Конечно, господин учитель! - вздохнула тетя Юлия, а госпожа Рикерт рассмеялась как маленькая девочка.
Зандман был мальчик дотошный, поэтому попытался уточнить:
- То есть, мы хотим доказать, что для любого понятия есть свои звуки, так?
- Никто не сможет это доказать, - решительно ответила тетя Юлия. - Это же не так просто как, например, с инструментами. Например, молот - это и есть молот. Им стучат. Но чем хорош звук "Т" например? Видимо, не только для того, чтобы передать "стук-стук-стук" молота, но и что-то еще, пока для нас скрытое...
Госпожа Рикерт подумала и добавила:
- А звук серебряного молоточка по гонгу и вовсе по-другому звучит...
- Ну если по правилам, то начинать мы должны со звука "А", - предложил Зандман.
После этого, кто-то громко и отчетливо сказал:
- Вав...
Это оказался Распутин, который неожиданно выполз из-под длинной скатерти, встал на задние лапки перед Зандманом и преданно посмотрел на него сквозь свою длинную лохматую челку.
- Теперь ты должен мне объяснить, что значит "вав", - усмехнулся доктор.
- Да это-то как раз очень просто, - парировал Зандман, - он хочет, чтобы с ним поделились кексом.
Мальчик отрезал кусочек кекса и протянул псу, Распутан немедленно скрылся с добычей под столом.
- Да, "вав" объяснить куда легче, чем "А", - хихикнула госпожа Рикерт.
- Но все-таки мы должны попытаться объяснить, что значат звуки в нашем языке, - задумчиво ответил доктор Бойтельбах, - если я правильно понял нашу любезную хозяйку, упаковочная бумага и карандаш нужны для того, чтобы поразмышлять письменно. Так что предлагаю каждому вооружиться карандашом и приступить к размышлениям. Самостоятельно.
- Совсем самостоятельно? - испугалась госпожа Рикерт, - я так не могу! Мне нужна хоть какая-то подсказка!
- Я могу помочь, - заявил Зандман со своего места. - Например, вам никогда не казалось, что звук "А" похож на луч или яркий дневной свет?
- А что насчет вечера, сумерек и ночи? - спросил доктор Бойтельбах. - Как быть, если я скажу "бледные сумерки окутали сад"?
Теперь все четверо сидели в глубочайшей задумчивости, пока Зандмана не озарило:
- А что по-вашему связывает вечер, ночь и сумерки?
Его собеседники задумались, а он ответил сам себе:
- Свет.
- Но ведь ночью нет света, - сказала госпожа Рикерт.
- Именно так, - ответил Зандман. - Значит звук "А" имеет общее не только со светом, но и с его отсутствием. И со всеми переходами от света к тени.
- То есть, ты полагаешь, что звуком "А" можно нарисовать все световые переходы - утро, день, вечер и ночь?
- Я именно это и имел в виду, - ответил Зандман.
- Думаю, ты прав, - сказала тетя Юлия.
- Ага, точно! У меня сразу столько мыслей возникло! - заволновалась госпожа Рикерт. - Свет где-то здесь, - она ткнула себя пальцем в лоб и спросила доктора Бойтельбаха: - как это называют в Баварии?
- В черепушке, - ответил врач.
- Ну, то есть, в мозгу, и там тоже нужен свет, как я понимаю. Если врач говорит "ага", значит, в этом что-то есть!
- Что-то есть. Если что-то для нас неожиданно проясняется, мы ахаем, и когда наоборот нас повергают в неизвестность - мы тоже ахаем. - Поддержал ее доктор Бойтельбах.
В общем, со светом и звуком все разобрались, и тогда тетя Юлия приказала:
- Теперь - сочинять! У нас уже есть, от чего оттолкнуться, так что все могут начать писать. Вперед, господа!
- Пожалуй, я напишу рассказик, - заявил Зандман. Но его уже никто не слушал. Доктор Бойтельбах со своей бумагой и карандашом устроился на раскладушке. Госпожа Рикерт повернула свое кресло к печи и начала быстро писать, положив бумагу себе на колени. Тетя Юлия оккупировала стол.
Дух по имени Вдохновение порхал по комнате. Треск дров в печи был единственным звуком в гробовой тишине. Песик Распутин начал выглядеть почти таким же зловещим, как и его русский тезка. Он неподвижно лежал под столом и только настораживался, если госпожа Рикерт иногда издавала смешок - видимо, ее веселило собственное стихотворение.
Если бы кто-нибудь из жителей острова вошел сейчас в Красный салон, то, скорее всего, испугался бы. Для непривычного человека немая группа, поглощенная работой, выглядела бы крайне странно. К счастью, никто в этот момент к тете Юлии не пришел. Поэтому четыре человека в Красном салоне целых два часа не произнесли ни единого слова. Хотя госпожа Рикерт по-прежнему посмеивалась, а доктор и Зандман обменивались листами упаковочной бумаги.
Первой свои стихи завершила госпожа Рикерт и принялась молча играть с Распутиным. Тетя Юлия еще вносила правки в свою рукопись, когда доктор и Зандман оба подняли глаза от своих сочинений.
- Ну-с, теперь почитаем. - Сказала тетя Юлия - Мне очень интересно, у кого что получилось.
- Я, - неуверенно сказал доктор Бойтельбах - кое-что сочинил. Я просто перевел в стихи то, что мы говорили про звук "А".
- Тогда вам и начинать, - сказал Зандман, - возьмите ваши листы.
- А зачем вы менялись? - озадаченно спросила госпожа Рикерт
- Мы еще посочиняли вместе, - объяснял доктор Бойтельбах, - и покажем результат. Сперва я прочитаю свои стихи. Он поправил очки и начал читать значительно тише, чем он обычно разговаривал:
Целый день под букву "А"
Приходит день в сиянии своём.
Чтоб солнышко могло сразиться с тенью,
И в этот каждодневный свой подъём
Согреть все горы, долы и растенья.
А за полдень становится тусклей.
И тени вновь растянутся, как змеи.
И чёрный дрозд, поющий средь ветвей,
Опять в восторг нас привести сумеет.
И запоют под вечер соловьи,
Величье дня ушедшего прославив.
Он совершил все подвиги свои
И в ночь ушёл, дела свои оставив.
Конец заботам! Счёту звёздам нет.
Так спите ж! Налицо для сна приметы:
Ночь всё вокруг закрасит в чёрный цвет.
И вместе с ней прошествуют планеты.
Госпожа Рикерт вздохнула.
- Это очень поэтично. К сожалению, так здорово я не умею...
- Ага и сейчас выяснится, что ваши рифмы звучат вполне приемлемо.
Госпожа Рикерт немного помялась, но потом все-таки развернула свой листок и сказала:
- Мое стихотворение называется: Роза Райнлих.
- Значит, это стихотворение про звук "Р"? - спросил Зандман.
- Разумеется, мой мальчик. Ты имеешь что-то против?
- Конечно! - разозлился Зандман. - Алфавит начинается с "А"
- А с творчеством это как связано?
- Если мы перетряхиваем звуки, то должны идти по порядку. - Заявил Зандман тоном профессора-зануды.
- Ничего мы не должны, - заупрямилась госпожа Рикерт. - Ты уверен, что жизнь всегда упорядочена от "A" до "Z", мой дорогой? А вот и ничего подобного! Жизнь похожа на суп-солянку: розы и лук-порей, ананас и свекла, "A" и "Р", все в одну кучу.
- Я тоже хочу быть достойной этого супа, - поддержала ее тетя Юлия. Читайте ваше стихотворение про Беату Зойберлих, госпожи Рикерт.
- Мою героиню зовут Роза Райннлих, - поправила ее госпожа Рикерт. - Два раза с "Р".
Она встала и вящему неудовольствию Зандмана начала читать:
Роза Райнлих
Роза Райнлих ставит будильник
на полвосьмого
каждый вечер.
Она желает -
и очень сильно -
проснуться вовремя дню навстречу.
Она пунктуальна (тр-р-р!)
и вовремя встанет (тр-р-р!).
Будильник её
никогда не обманет!
Роза Райнлих
утро каждое
на завтрак готовит одно яйцо.
Поскольку за трапезой
очень важной
всегда присутствует одно лицо.
Она пунктуальна (тр-р-р!).
Яйцо каждый день (тр-р-р!).
И вкусно сварить его ей не лень!
Роза Райнлих утром любит
лакомиться булочкой.
Пьёт кофе своё.
Звенят будильники,
чтоб она и люди
знали бы точно:
то - завтрак её!
Она пунктуальна (тр-р-р!)
И вовремя ест (тр-р-р!)
Будильник ей в жизни не надоест!
Роза Райнлих -
порядочная девушка.
И жизнь её размеренная,
как длинная нить.
Но всё ж без звонков,
если просто не мешкать,
гораздо удобней на свете жить.
Жизнь без будильника (тр-р-р!)
пройдёт веселее (тр-р-р!)
И может быть станет
Роза смелее.
Госпожа Рикерт проговорила последние строки, искоса поглядывая на Зандмана, который к тому моменту чувствовал себя уже очень неловко.
- Я думаю, что будильники - все же полезное изобретение! - сказал он упрямо.
- Конечно, мой мальчик! - воскликнул доктор Бойтельбах, - будильник - это такая же полезная штука, как звук трещотки. Но всегда, постоянно жить по будильнику... я даже не знаю... это, видимо, так же глупо, как и ходить везде с трещоткой.
Все потихоньку улыбнулись - ибо доктор на самом деле рычал как трещотка. Зандман тоже улыбнулся, но однако решил, что разумнее будет промолчать. Вместо него ответила тетя Юлия.
- Вот именно, господин врач! Односторонность - всегда зло. Вот мой стих, например, - она развернула свой листок, - демонстрирует двух человек, которые всегда слишком преисполнены самомнения.
- Какой необычный подход, - заметил Зандман. - А какую букву выбрала ты?
- Значит, вы выбрали не два звука, а две буквы, причем, обе совершенно бесполезные в немецком языке "Q" с успехом можно заменить на "K", а "V" на "F" или "W".
- Как это умно! - заметил Зандман.
- Умно? - спросил доктор.
- То есть мы с самого начала отбрасываем эти буквы, словно ненужный хлам, да, господин врач? И оставляем только нужные в нашем языке звуки.
- Тетя Юлия, как сочинительница стихов о мусоре! - захихикала госпожа Рикерт. - Как смешно! Вы нам покажете его, тетя Юлия?
- С огромным удовольствием, - натянуто сказала тетя Юлия и принялась читать:
- Это была самая изящная уборка мусора на моей памяти! Замндман, а ты так не думаешь?
- Да, - ответил мальчик, - но больше всего я рад тому, что теперь моя очередь читать. И я начну с "А".
- Ну тогда зачитай нам, как ты определил звук "А", мой мальчик, - сказала тетя Юлия.
- Всенепременно, - ответил Зандман и начал читать:
Молодой господин и "A"
Как-то раз некий богач искал себе секретаря. Он неплохо оплачивал своих служащих, так что на это место претендовало множество людей - мужчин, женщин, девушек и молодых ребят. Богач неспешно проверял каждого - он проводил длинные собеседования. С восьми утра до одиннадцати он переговорил со множеством людей, но пока не нашел себе никого подходящего. И тут вошел некий молодой человек, опустился по знаку богача на стул и сказал:
- Добрый день!
- Вы, наверное, уже знаете, что я провожу с каждым претендентом на место секретаря небольшую беседу... - начал богач.
Молодой человек коротко ответил:
- Ах! - это звучало почти как "ага", но словно он при этом вздохнул и приподнял брови.
- Работа не слишком утомительная, но мне нужен ответственный человек, - продолжал богач.
Молодой человек сделал очень заинтересованное лицо и сказал:
- Ах! - (богачу послышалось "ах, да!")
- Вы будете должны, - продолжил свои объяснения богач, - принимать множество важных персон. При этом вам надлежит внимательно слушать, все запоминать и очень мало говорить самому.
Молодой человек кивнул и снова сказал:
- Ах! - (а прозвучало это как "да, разумеется!")
- Ваша работа должна выполняться крайне ответственно и добросовестно. - говорил богач. - Иногда вам придется задерживаться после окончания рабочего дня.
- Ах, - сказал молодой человек и кивнул с полным пониманием (а богачу показалось, что он сказал "ну а как же иначе?")
- Однако, - с улыбкой добавил он, - каждую субботу и воскресенье у вас выходной, кроме того, в вашем распоряжении будут машина и небольшой дом.
Молодой человек улыбнулся и восторженно разахался. (Это было похоже на возгласы ребенка, который неожиданно получил подарок).
Тогда богатый господин поднялся со своего стула, и молодой человек тут же вежливо вскочил. После этого они долго и пристально посмотрели друг на друга - богач прищурился, а молодой человек смотрел ему в лицо ясно и открыто.
Тогда богач сказал:
- Вы мне нравитесь. Я вас беру. Вы единственный одним только звуком могли выразить все, что думали. Вы готовы начать работу?
Тогда молодой человек впервые за все это время сказал немного больше, чем просто "ах".
- Кто сказал "А", тот должен сказать и "Б", - ответил он, - я готов начать работу.
- Ах, - улыбнулся богатый господин, - отлично, тогда завтра с утра выходите на работу.
Таким образом, используя только один-единственный звук, молодой человек заполучил дом, машину и хорошо оплачиваемую должность.
Взрослые дружно захлопали и одобрила рассказ.
- Превосходно!
- Краткая и ясная история "А", дорогой Зандман!
Даже Распутин у изразцовой печи проснулся и сказал:
- Вафф! - как будто он тоже понимал, что сегодня надо непременно лаять только через "А".
- А ваше совместное с доктором творчество тоже посвящено "А"? - спросила госпожа Рикерт.
- Именно так, - ответил ей врач.
- Тогда прочитайте же скорее!
- То, что воспринимается на слух, мадам - это только часть "А". А мы решили поиграть не со звуком, а с буквой "А". Это игра символов. Я придумал картины, а Зандман написал по ним стихи.
- В этой маленькой комнате очень много вдохновения! - восхитилась госпожа Рикерт.
- Многих людей надо только воодушевить, - заметила тетя Юлия. - И тогда они совершают удивительные вещи.
- Ну, ну, ну, - доктор Бойтельбах остановил поток красноречия тети. - Ничего сверхневозможного мы не совершили. Это всего лишь игра и ничего более. Смотрите сами.
Он разложил листы упаковочной бумаги на ковре, и все, включая Распутина, могли увидеть картинки и прочитать следующее: