Неведрова Анастасия : другие произведения.

В доме тети Юлии. Вечер первый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Вечер первый
  
   В Красном салоне
  
   Комната, которую тетя Юлия называла Красным салоном, была самой большой в доме. Здесь могли жить сразу два постояльца, но при большом наплыве туристов салон мог вместить даже четверых - потому что здесь помещалась не только широкая двуспальная кровать (скромно прикрытая тяжелым красным плюшевым пологом), но и две "гостевые" раскладушки. Собственно, из-за полога комнату и назвали Красным салоном. Она действительно чем-то напоминала салон - со своим круглым столом и множеством маленьких пухлых кресел в цветочек. В углу, точно многоступенчатая башня, высилась белая изразцовая печь. Зандман растопил ее сразу после обеда, и когда тетя Юлия ударила в широко известный на нашем острове китайский гонг, в салоне уже было тепло и уютно.
   Ударив в гонг, тетя поднялась на второй этаж, где Зандман встретил ее в дверях.
   - А глинтвейн?
   - Ой! - тетя ударила себя по лбу, - совершенно забыла, Зандман! Что теперь? Ты очень на меня рассердился?
   - Конечно же, нет! Я учел твою вечную забывчивость и сделал глинтвейн сам. Вон он стоит. - Мальчик указал в комнату, где на столе сверкал вишневым цветом стеклянный графин. Потом он быстро чмокнул тетю Юлию и сказал: - Пожалуйста, не занудствуй. Давай лучше мы будем изобретать что-то прямо на ходу. Во всяком случае, Старый и Малый всегда так поступали. Это очень весело.
   - Но, Зандман, именно это я и планировала! - Тетя лучилась от удовольствия. Зандман редко ее целовал, и когда такое случалось, она млела от счастья. Зандман, конечно, прекрасно это понимал, поэтому целовал Тетю Юлию только тогда, когда хотел чего-нибудь добиться. Но я никогда не думал, что он поступал плохо - в конце концов, так ли уж плохо, когда пятнадцатилетний сын с удовольствием целует свою мать?
   Стол в салоне накрыли престранным способом. Там имелось: четыре вилки, четыре тарелки, четыре бокала, четыре стопки упаковочной бумаги и четыре карандаша. Оба гостя слегка удивились такой сервировке. Они явились, держась под ручку, так как уже имели случай познакомиться друг с другом. Причем, успели выяснить, что баварцу очень нравился Гамбург, а гамбургской даме - Бавария. "Так появляется привязанность", - сказала бы моя бабушка.
   - Немного стррранный чуждый обычай знакомиться, - прорычал доктор, уставившись на пачку бумаги.
   - Сначала поешьте, - ответила тетя Юлия, - то, что сейчас вам кажется странным, при близком знакомстве может оказаться весьма хорошо вам известным. Это обычный набор для поэтов.
   - Упаковочная бумага? - воскликнула госпожа Рикерт. - Как смешно! Ни разу в жизни я не писала на упаковочной бумаге!
   - И я тоже не писал, - заявил врач и свалился в кресло.
   Сначала они попробовали и похвалили кекс, потом стали тянуть крошечными глотками глинтвейн - он все еще не остыл. За это время тетя Юлия успела поведать всем про старого рыбака и токаря, который вместе со своим правнуком сочинял стихи и истории и записывал их - как-то раз на старых досках, а в другой раз - на оборотной стороне обоев. Первое их исследование было о языке, а второе - о героях. Одним словом, она рассказала гостям про нас - Старого и Малого, - про моего прадедушку и про меня.
   Потом она подняла свой бокал и провозгласила:
   - А теперь вы, друзья мои, избраны мною, чтобы помочь мне выполнить обещание, данное Старому.
   - О, господи, как интересно! - воскликнула госпожа Рикерт и залилась ярким румянцем.
   - А какого рррода было это ваше обещание? - спросил доктор Бойтельбах.
   (он всегда говорил не одно "р", а целых три. Но, думаю, доброжелательные читатели уже привыкли к манере доктора раскатывать эту букву, так что дальше я не буду каждый раз писать троекратное "р").
   И тетя Юлия торжественно заявила:
   - Мы будем перетряхивать алфавит!
   Если бы она сказала что-нибудь вроде "мы будем жарить на медленном огне наши тапочки", удивление гостей вряд ли было бы больше.
   - Что-что мы будем перетряхивать? Алфавит? А как это делается?
   - Я как раз и собиралась вам это объяснить, - вдумчиво сказала тетя Юлия. - За две недели до того, как Старый умер - а надо вам сказать, что он просто словно заснул в своем кресле-каталке, - так вот, за две недели до этого, я была у него в гостях. И в тот день он поручил мне заботу о Малом - ему хотелось, чтобы кто-то продолжал развивать его наклонности к творчеству. Он казал мне: "Тетя Юлия, думаю, у вас найдется время, и вы сможете совершить с ним исследование, которое планировал сделать я сам. Но у меня уже нет сил этим заниматься - я хочу, чтобы вы все-таки перетряхнули алфавит. Понимаете, тетя Юлия, - так говорил мне Старый, - Между "A" и "Z", между королем всех букв и буквой, которая все венчает, лежит целый мир и целая жизнь. Если вы фыркните сквозь зубы, то что получится? Что для вас "Ф"? Это буква дальних, больших расстояний и долгой-предолгой ходьбы.
   - То есть, надо понимать, что звук "Ф" - это звук дальних расстояний? - перебил ее доктор Бойтельбах.
   Тетя Юлия подумала и радостно воскликнула:
   - Ну, конечно! Это звук "Ф"! Буква "Ф" - это всего лишь значок на бумаге, и не более. Похоже, мы с вами мыслим в правильном направлении, дорогой доктор. Зандман, ты слышал, что сказал господин доктор?
   - Но я все еще не понимаю, почему между "A" и "Z" лежит целый мир? Это, пожалуй, немного слишком...
   - Нет-нет, - вскричали почти что в один голос госпожа Рикерт и доктор Бойтельбах. Доктор жестом показал даме, чтобы она говорила первой, и она объяснила:
   - Понимаешь, мой мальчик, без языка мы были бы не лучше животных. Все говорят, что людей от зверей отличает умение смеяться. Но и язык тоже нас отличает.
   - Без языка мы не смогли бы думать, - подхватил доктор Бойтельбах. - А если ты не сможешь думать, то, например, не сможешь испечь кекс.
   Но Зандман был непреклонен:
   - И что в этом общего с алфавитом?
   - Я объясню! - заявила тетя Юлия и подняла руку вверх, словно школьница. Она выдержала паузу и медленно сказала: - Язык призван многое объяснять и делать понятным: такие вещи как "близко" или "далеко", "холодно" и "горячо", "рождение" и "смерть", "любовь" и "ненависть". Все вещи и понятия в мире нуждаются в объяснении. А звуки - это инструмент.
   - Звуки, но не буквы! - подняв кверху палец, заметил доктор.
   - Конечно, господин учитель! - вздохнула тетя Юлия, а госпожа Рикерт рассмеялась как маленькая девочка.
   Зандман был мальчик дотошный, поэтому попытался уточнить:
   - То есть, мы хотим доказать, что для любого понятия есть свои звуки, так?
   - Никто не сможет это доказать, - решительно ответила тетя Юлия. - Это же не так просто как, например, с инструментами. Например, молот - это и есть молот. Им стучат. Но чем хорош звук "Т" например? Видимо, не только для того, чтобы передать "стук-стук-стук" молота, но и что-то еще, пока для нас скрытое...
   Госпожа Рикерт подумала и добавила:
   - А звук серебряного молоточка по гонгу и вовсе по-другому звучит...
   - Ну если по правилам, то начинать мы должны со звука "А", - предложил Зандман.
   После этого, кто-то громко и отчетливо сказал:
   - Вав...
   Это оказался Распутин, который неожиданно выполз из-под длинной скатерти, встал на задние лапки перед Зандманом и преданно посмотрел на него сквозь свою длинную лохматую челку.
   - Теперь ты должен мне объяснить, что значит "вав", - усмехнулся доктор.
   - Да это-то как раз очень просто, - парировал Зандман, - он хочет, чтобы с ним поделились кексом.
   Мальчик отрезал кусочек кекса и протянул псу, Распутан немедленно скрылся с добычей под столом.
   - Да, "вав" объяснить куда легче, чем "А", - хихикнула госпожа Рикерт.
   - Но все-таки мы должны попытаться объяснить, что значат звуки в нашем языке, - задумчиво ответил доктор Бойтельбах, - если я правильно понял нашу любезную хозяйку, упаковочная бумага и карандаш нужны для того, чтобы поразмышлять письменно. Так что предлагаю каждому вооружиться карандашом и приступить к размышлениям. Самостоятельно.
   - Совсем самостоятельно? - испугалась госпожа Рикерт, - я так не могу! Мне нужна хоть какая-то подсказка!
   - Я могу помочь, - заявил Зандман со своего места. - Например, вам никогда не казалось, что звук "А" похож на луч или яркий дневной свет?
   - А что насчет вечера, сумерек и ночи? - спросил доктор Бойтельбах. - Как быть, если я скажу "бледные сумерки окутали сад"?
   Теперь все четверо сидели в глубочайшей задумчивости, пока Зандмана не озарило:
   - А что по-вашему связывает вечер, ночь и сумерки?
   Его собеседники задумались, а он ответил сам себе:
   - Свет.
   - Но ведь ночью нет света, - сказала госпожа Рикерт.
   - Именно так, - ответил Зандман. - Значит звук "А" имеет общее не только со светом, но и с его отсутствием. И со всеми переходами от света к тени.
   - То есть, ты полагаешь, что звуком "А" можно нарисовать все световые переходы - утро, день, вечер и ночь?
   - Я именно это и имел в виду, - ответил Зандман.
   - Думаю, ты прав, - сказала тетя Юлия.
   - Ага, точно! У меня сразу столько мыслей возникло! - заволновалась госпожа Рикерт. - Свет где-то здесь, - она ткнула себя пальцем в лоб и спросила доктора Бойтельбаха: - как это называют в Баварии?
   - В черепушке, - ответил врач.
   - Ну, то есть, в мозгу, и там тоже нужен свет, как я понимаю. Если врач говорит "ага", значит, в этом что-то есть!
   - Что-то есть. Если что-то для нас неожиданно проясняется, мы ахаем, и когда наоборот нас повергают в неизвестность - мы тоже ахаем. - Поддержал ее доктор Бойтельбах.
   В общем, со светом и звуком все разобрались, и тогда тетя Юлия приказала:
   - Теперь - сочинять! У нас уже есть, от чего оттолкнуться, так что все могут начать писать. Вперед, господа!
   - Пожалуй, я напишу рассказик, - заявил Зандман. Но его уже никто не слушал. Доктор Бойтельбах со своей бумагой и карандашом устроился на раскладушке. Госпожа Рикерт повернула свое кресло к печи и начала быстро писать, положив бумагу себе на колени. Тетя Юлия оккупировала стол.
   Дух по имени Вдохновение порхал по комнате. Треск дров в печи был единственным звуком в гробовой тишине. Песик Распутин начал выглядеть почти таким же зловещим, как и его русский тезка. Он неподвижно лежал под столом и только настораживался, если госпожа Рикерт иногда издавала смешок - видимо, ее веселило собственное стихотворение.
   Если бы кто-нибудь из жителей острова вошел сейчас в Красный салон, то, скорее всего, испугался бы. Для непривычного человека немая группа, поглощенная работой, выглядела бы крайне странно. К счастью, никто в этот момент к тете Юлии не пришел. Поэтому четыре человека в Красном салоне целых два часа не произнесли ни единого слова. Хотя госпожа Рикерт по-прежнему посмеивалась, а доктор и Зандман обменивались листами упаковочной бумаги.
   Первой свои стихи завершила госпожа Рикерт и принялась молча играть с Распутиным. Тетя Юлия еще вносила правки в свою рукопись, когда доктор и Зандман оба подняли глаза от своих сочинений.
   - Ну-с, теперь почитаем. - Сказала тетя Юлия - Мне очень интересно, у кого что получилось.
   - Я, - неуверенно сказал доктор Бойтельбах - кое-что сочинил. Я просто перевел в стихи то, что мы говорили про звук "А".
   - Тогда вам и начинать, - сказал Зандман, - возьмите ваши листы.
   - А зачем вы менялись? - озадаченно спросила госпожа Рикерт
   - Мы еще посочиняли вместе, - объяснял доктор Бойтельбах, - и покажем результат. Сперва я прочитаю свои стихи. Он поправил очки и начал читать значительно тише, чем он обычно разговаривал:
  
   Целый день под букву "А"
  
   Приходит день в сиянии своём.
   Чтоб солнышко могло сразиться с тенью,
   И в этот каждодневный свой подъём
   Согреть все горы, долы и растенья.
  
   А за полдень становится тусклей.
   И тени вновь растянутся, как змеи.
   И чёрный дрозд, поющий средь ветвей,
   Опять в восторг нас привести сумеет.
  
   И запоют под вечер соловьи,
   Величье дня ушедшего прославив.
   Он совершил все подвиги свои
   И в ночь ушёл, дела свои оставив.
  
   Конец заботам! Счёту звёздам нет.
   Так спите ж! Налицо для сна приметы:
   Ночь всё вокруг закрасит в чёрный цвет.
   И вместе с ней прошествуют планеты.
  
   Госпожа Рикерт вздохнула.
   - Это очень поэтично. К сожалению, так здорово я не умею...
   - Ага и сейчас выяснится, что ваши рифмы звучат вполне приемлемо.
   Госпожа Рикерт немного помялась, но потом все-таки развернула свой листок и сказала:
   - Мое стихотворение называется: Роза Райнлих.
   - Значит, это стихотворение про звук "Р"? - спросил Зандман.
   - Разумеется, мой мальчик. Ты имеешь что-то против?
   - Конечно! - разозлился Зандман. - Алфавит начинается с "А"
   - А с творчеством это как связано?
   - Если мы перетряхиваем звуки, то должны идти по порядку. - Заявил Зандман тоном профессора-зануды.
   - Ничего мы не должны, - заупрямилась госпожа Рикерт. - Ты уверен, что жизнь всегда упорядочена от "A" до "Z", мой дорогой? А вот и ничего подобного! Жизнь похожа на суп-солянку: розы и лук-порей, ананас и свекла, "A" и "Р", все в одну кучу.
   - Я тоже хочу быть достойной этого супа, - поддержала ее тетя Юлия. Читайте ваше стихотворение про Беату Зойберлих, госпожи Рикерт.
   - Мою героиню зовут Роза Райннлих, - поправила ее госпожа Рикерт. - Два раза с "Р".
   Она встала и вящему неудовольствию Зандмана начала читать:
  
   Роза Райнлих
  
   Роза Райнлих ставит будильник
   на полвосьмого
   каждый вечер.
   Она желает -
   и очень сильно -
   проснуться вовремя дню навстречу.
   Она пунктуальна (тр-р-р!)
   и вовремя встанет (тр-р-р!).
   Будильник её
   никогда не обманет!
  
   Роза Райнлих
   утро каждое
   на завтрак готовит одно яйцо.
   Поскольку за трапезой
   очень важной
   всегда присутствует одно лицо.
   Она пунктуальна (тр-р-р!).
   Яйцо каждый день (тр-р-р!).
   И вкусно сварить его ей не лень!
  
   Роза Райнлих утром любит
   лакомиться булочкой.
   Пьёт кофе своё.
   Звенят будильники,
   чтоб она и люди
   знали бы точно:
   то - завтрак её!
   Она пунктуальна (тр-р-р!)
   И вовремя ест (тр-р-р!)
   Будильник ей в жизни не надоест!
  
   Роза Райнлих -
   порядочная девушка.
   И жизнь её размеренная,
   как длинная нить.
   Но всё ж без звонков,
   если просто не мешкать,
   гораздо удобней на свете жить.
   Жизнь без будильника (тр-р-р!)
   пройдёт веселее (тр-р-р!)
   И может быть станет
   Роза смелее.
  
   Госпожа Рикерт проговорила последние строки, искоса поглядывая на Зандмана, который к тому моменту чувствовал себя уже очень неловко.
   - Я думаю, что будильники - все же полезное изобретение! - сказал он упрямо.
   - Конечно, мой мальчик! - воскликнул доктор Бойтельбах, - будильник - это такая же полезная штука, как звук трещотки. Но всегда, постоянно жить по будильнику... я даже не знаю... это, видимо, так же глупо, как и ходить везде с трещоткой.
   Все потихоньку улыбнулись - ибо доктор на самом деле рычал как трещотка. Зандман тоже улыбнулся, но однако решил, что разумнее будет промолчать. Вместо него ответила тетя Юлия.
   - Вот именно, господин врач! Односторонность - всегда зло. Вот мой стих, например, - она развернула свой листок, - демонстрирует двух человек, которые всегда слишком преисполнены самомнения.
   - Какой необычный подход, - заметил Зандман. - А какую букву выбрала ты?
   - "Q" и "V", мой дорогой сын! - ответила тетя Юлия.
   - Значит, вы выбрали не два звука, а две буквы, причем, обе совершенно бесполезные в немецком языке "Q" с успехом можно заменить на "K", а "V" на "F" или "W".
   - Как это умно! - заметил Зандман.
   - Умно? - спросил доктор.
   - То есть мы с самого начала отбрасываем эти буквы, словно ненужный хлам, да, господин врач? И оставляем только нужные в нашем языке звуки.
   - Тетя Юлия, как сочинительница стихов о мусоре! - захихикала госпожа Рикерт. - Как смешно! Вы нам покажете его, тетя Юлия?
   - С огромным удовольствием, - натянуто сказала тетя Юлия и принялась читать:
  
   Господин Квинтилиус Квассельмайер
  
   Квинтилиус Квассельмайер
   и герр Винцент Феттерлайн
   встретились на свадьбе кузена
   по имени Квинтенштайн.
   Ах, сколько несли они вздору!
   Не выдержал пастор-мудрец:
   - Пустой болтовне в квадрате,
   хочу я, чтоб был конец!
   - Тимьян на лугу вырастает, -
   так Винценту молвил друг,-
   наш юный кузен не знает,
   в местах тех растёт не лук!
   Сама квинтэссенцья тимьяна
   сто лет заполняет луга! -
   Квинтилиус кончил. А Винцент
   вскричал, будто жизнь дорога! -
   (дымил он при этом сигарой),
   Везувий и вентиль приплёл,
   порол ерунду о погоде,
   что счастье он в скрипке нашёл.
   Квинтилиус Квассельмайер
   взревел вдруг: - О Боже ж ты мой!
   Как можно терпеть эту ересь?
   А Винцент в ответ: - Рот закрой!
   Потом отмочил он словечко,
   и к драке оно привело...
   Конечно, в компании светской
   быть вежливым так тяжело!
  
   Госпожа Рикерт восторженно захлопала, прослушав тетино стихотворение.
   - Это была самая изящная уборка мусора на моей памяти! Замндман, а ты так не думаешь?
   - Да, - ответил мальчик, - но больше всего я рад тому, что теперь моя очередь читать. И я начну с "А".
   - Ну тогда зачитай нам, как ты определил звук "А", мой мальчик, - сказала тетя Юлия.
   - Всенепременно, - ответил Зандман и начал читать:
  
   Молодой господин и "A"
  
   Как-то раз некий богач искал себе секретаря. Он неплохо оплачивал своих служащих, так что на это место претендовало множество людей - мужчин, женщин, девушек и молодых ребят. Богач неспешно проверял каждого - он проводил длинные собеседования. С восьми утра до одиннадцати он переговорил со множеством людей, но пока не нашел себе никого подходящего. И тут вошел некий молодой человек, опустился по знаку богача на стул и сказал:
   - Добрый день!
   - Вы, наверное, уже знаете, что я провожу с каждым претендентом на место секретаря небольшую беседу... - начал богач.
   Молодой человек коротко ответил:
   - Ах! - это звучало почти как "ага", но словно он при этом вздохнул и приподнял брови.
   - Работа не слишком утомительная, но мне нужен ответственный человек, - продолжал богач.
   Молодой человек сделал очень заинтересованное лицо и сказал:
   - Ах! - (богачу послышалось "ах, да!")
   - Вы будете должны, - продолжил свои объяснения богач, - принимать множество важных персон. При этом вам надлежит внимательно слушать, все запоминать и очень мало говорить самому.
   Молодой человек кивнул и снова сказал:
   - Ах! - (а прозвучало это как "да, разумеется!")
   - Ваша работа должна выполняться крайне ответственно и добросовестно. - говорил богач. - Иногда вам придется задерживаться после окончания рабочего дня.
   - Ах, - сказал молодой человек и кивнул с полным пониманием (а богачу показалось, что он сказал "ну а как же иначе?")
   - Однако, - с улыбкой добавил он, - каждую субботу и воскресенье у вас выходной, кроме того, в вашем распоряжении будут машина и небольшой дом.
   Молодой человек улыбнулся и восторженно разахался. (Это было похоже на возгласы ребенка, который неожиданно получил подарок).
   Тогда богатый господин поднялся со своего стула, и молодой человек тут же вежливо вскочил. После этого они долго и пристально посмотрели друг на друга - богач прищурился, а молодой человек смотрел ему в лицо ясно и открыто.
   Тогда богач сказал:
   - Вы мне нравитесь. Я вас беру. Вы единственный одним только звуком могли выразить все, что думали. Вы готовы начать работу?
   Тогда молодой человек впервые за все это время сказал немного больше, чем просто "ах".
   - Кто сказал "А", тот должен сказать и "Б", - ответил он, - я готов начать работу.
   - Ах, - улыбнулся богатый господин, - отлично, тогда завтра с утра выходите на работу.
   Таким образом, используя только один-единственный звук, молодой человек заполучил дом, машину и хорошо оплачиваемую должность.
  
   Взрослые дружно захлопали и одобрила рассказ.
   - Превосходно!
   - Краткая и ясная история "А", дорогой Зандман!
   Даже Распутин у изразцовой печи проснулся и сказал:
   - Вафф! - как будто он тоже понимал, что сегодня надо непременно лаять только через "А".
   - А ваше совместное с доктором творчество тоже посвящено "А"? - спросила госпожа Рикерт.
   - Именно так, - ответил ей врач.
   - Тогда прочитайте же скорее!
   - То, что воспринимается на слух, мадам - это только часть "А". А мы решили поиграть не со звуком, а с буквой "А". Это игра символов. Я придумал картины, а Зандман написал по ним стихи.
   - В этой маленькой комнате очень много вдохновения! - восхитилась госпожа Рикерт.
   - Многих людей надо только воодушевить, - заметила тетя Юлия. - И тогда они совершают удивительные вещи.
   - Ну, ну, ну, - доктор Бойтельбах остановил поток красноречия тети. - Ничего сверхневозможного мы не совершили. Это всего лишь игра и ничего более. Смотрите сами.
   Он разложил листы упаковочной бумаги на ковре, и все, включая Распутина, могли увидеть картинки и прочитать следующее:
  
   Превращаем букву "А"
  
   В начале алфавита твёрдо
   Всегда ступает буква "А".
   По всей земле шагает гордо
   Через леса, поля, слова.
   И даже в Альпах-исполинах,
   Стоящих миллион веков,
   Её найдёте на вершинах
   Под шапками седых снегов.
   А Ной в потоп (господня сила!)
   К горе причалил Арарат.
   Но на поверку выходило,
   Что к той же самой букве "А"!
   Конец шарады. Видят люди,
   Что стала "А", как та гора.
   А перекладиной ей будет
   Орёл, парящий здесь с утра.
  
   Все разрумянились от вдохновения, и еще, наверное, от жара печки и глинтвейна. В итоге, поэты сошлись на том, что перетряхивание звуков и букв - презанятное дело.
   - Видимо, - сказала тетя Юлия, - теперь нам следует написать какое-нибудь обобщающее стихотворение про звук "А".
   - Ты мне его завтра за завтраком почитаешь, - предупредил Зандман. - Мне завтра придется встать очень рано, так что я пойду спать. Тетя, не забудь закрыть вьюшку на печке и отнести пепельницы на кухню. И выключи свет. Распутин, пойдем! Спокойной всем ночи.
   Взрослые едва успели ответить на пожелания спокойной ночи, как Зандман с Распутиным исчезли.
   - Этот мальчик всегда знает, чего он хочет, - сказала госпожа Рикерт, - у вас очень рассудительный сын, тетя Юлия.
   - Это мой приемный сын.
   - О, как интересно, - воскликнула старая дама, - у меня тоже есть приемный сын! Его зовут Тим. Он работает в театре марионеток. Завтра приедет меня навестить - вероятно, на несколько дней.
   - Значит, он поможет нам с буквой "Б", - решил доктор Бойтельбах.
   - А еще завтра приедет Малый и тоже присоединится к нам! - обрадовалась тетя Юлия. - Может, нам удастся перетрясти весь алфавит!
   - Ну, это, наверное, все же слишком... - сказал доктор. - Но, должен признаться, это доставило мне сегодня огромное удовольствие.
   - И мне, - согласилась госпожа Рикерт. - Я останусь у вас до "Z", пожалуй!
   - В немецком языке двадцать шесть букв и более тридцати звуков, - предостерег ее доктор Бойтельбах. - Это нагрузка на целый месяц.
   - Мы может брать по две буквы в день. Или даже по три...
   - Вообще-то днем, пока мы гуляем, моем посуду, и даже при послеполуденном отдыхе, мы ведь можем обдумывать, что будем писать вечером... - сказала тетя Юлия.
   Ближе к полуночи, трое поэтов в Красном салоне составили план для будущей работы над алфавитом. При этом они напрочь позабыли о финальном стихотворении. Поэтому тетя Юлия сочинила его уже в постели, засыпая, так что ее каракули потом едва можно было разобрать.
  
   Буква "А"
  
   Когда придумал человек
   Письмо и алфавит,
   "А" встало впереди навек
   И до сих пор стоит.
   В сиянье дня - рисует день,
   Траву и семена.
   Она рисует ночи тень -
   Повсюду есть она!
   И может радовать и жить,
   Узреть и свет, и тьму
   В глубоких тайниках души,
   (Что ясно самому!)
   Быть на земле и быть в умах -
   Предназначенье "А",
   Чтоб равно были свет и тьма
   Во вне и в головах!
   Свети нам нынче, как и в старь,
   "А" - алфавита царь!
  
   Когда она, наконец, заснула, довольная своей работой, было уже утро. В эту минуту я поднимался на корабль в Гамбурге, чтобы плыть навстречу маленькому сообществу неистовых поэтов в доме тети Юлии.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"