Аннотация: Бандиты, террористы, казаки, группа "Альфа", президент, писатель Лимонов, ФСБ - абсурдная Москва
- Есаул, у Вас душа болит?
- Нет, Ваше превосходительство, душа не болит. Зубы болят, вот. Застудил...
Из фильма "Бег"
Две недели есаул Князев, который у меня живет, уговаривает "подламывать" уличные палатки. Ему срочно нужны деньги для организации Сибирского съезда казачества. Его за этим из Омска в Москву и послали. Деньги все обещают, но никто не дает. Генерал Стерлигов жалуется на безденежье, Сергей Бабурин дал двести тысяч в долг и всё.
Есаул - герой октября 1993 года. Газета Штильмарка "Черная сотня" посвятила ему пять полос в специальном номере. "Казаки в Белом доме", кажется, называется На второй день жития у меня он совершенно взбеленился - достань ему женщину и все тут. У него, мол, любимая жена есть, но он уже четыре месяца верность хранил:
- Димка, - хрипит он, - Сперма уже к горлу подступает, спермотаксикоз. Мне манда нужна. Но не проститутка, денег нет. И не шлюха, я их не уважаю. Приличная девушка нужна. Как ты думаешь, если я ее уговорю в рот взять, ситуацию объясню, это не будет сильной изменой жене? А трахать я ее не хочу - это точно измена. Собирайся, едем.
Погоди, говорит есаул и куда-то звонит с моего домашнего: "Володька, то есть, товарищ подполковник, привет, это Князев! Там вчера на Варшавском кто-то гранату под "бумер" с четырьмя быками закатил. Ты не слишком ищи, ладно"? Из трубки слышны крики "Мудак ты Князев! Мудак!" Ну вот, отзвонились - отчитались, с довольным видом говорит Князев, теперь можно и личной жизнью заняться.
Есаул с трудом натянул мою кожаную куртку и вытащил меня в центр Москвы, на Арбат. У меня разболелся застуженный весенними сквозняками зуб и я был погружен в эту толчкообразную горячую боль, каждые два часа глотая анальгин. Есаул страшен как смертный грех - плоское бурятское лицо, глазки-буравчики и тонкие китайские усики. Впрочем, он утверждает, что его дедушка был офицером японской Императорской армии в двадцатые годы. Отвислая задница, обтянутая моими же голубыми джинсами "Ли", видимо, досталась ему от бабушки.
Раза три мы продефилировали по Старому Арбату, пытаясь познакомится с девушками. То есть с девушками я знакомлюсь один, есаул делает вид, что рассматривает матрешки на лотках уличных торговцев, нервно теребя усики. Но как только я произношу:
- А теперь я хочу представить вам своего друга, - указывая рукой на мгновенно багровеющего Князева, девицы в ужасе убегают, а есаул затейливо ругается матом и говорит: - Ничего, ничего, походим еще.
Несолоно хлебавши, бредём мы с осточертевшего мне Арбата в Александровский сад. Я убеждаю есаула, что в этом самом саду много скамеек, где, в ожидании мужественных красивых нас, уже второй час воздыхают самых разных сортов девицы.
В результате, мы встречаем "альфиста" с позывным "Бешенный", он Князева в плен брал во время штурма Белого дома в 1993 году, так и познакомились. Капитан в новеньком полевом камуфляже и обмывает получение капитанских погон в гордом одиночестве. Рассказывает, что только вернулся из Минвод, куда их отправляли освобождать самолет с заложниками. А сейчас он в Кремле отдыхает - во внутренней охране Ельцина. Есаул его подкалывать стал:
- А что, твой Беня Ельцын всё ползает по коридорам, поддамши, или уже завязал?
- Да пошел ты на хер, Князев, счастливо улыбался новоиспеченный капитан. И делится историей, что на днях надавал по щекам пьяненькой Кристине Арбакайте, когда она после концерта в Кремлёвском Дворце Съездов ломанулась в апартаменты президента.
Узнав о наших безуспешных поисках, "Бешенный", поддержал начинание. Мы идём к Могиле Неизвестного Солдата и "Бешенный" разживается деньгами у человека в милицейской форме на Посту Љ1, затем, закупив ледяного пива и усевшись на скамейку, они принимаются его хлестать. А поскольку я не могу к ним присоединиться из-за мучительной зубной боли, они отправляют меня вновь на поиски девиц, проинструктировав:
- Девушки всегда ходят парами, одна - красивая, другая - страшная. Ты трахаться не хочешь, поэтому сделай другу доброе дело - отвлекай страшную на себя, а Димка - есаул будет к симпатичной подкатывать.
Наконец пара девчонок-простушек с окраин, приняв мое искаженное болью лицо за лицо сексуально неудовлетворенного человека, соглашается попить с нами пива. И вот герои принимаются очаровывать девушек.
Капитан первым делом рассказал, как он собственноручно пристрелил нескольких омоновцев третьего октября 1993 года во время Переворота, то есть своих вроде, в Белом доме за то, что они добивали раненных девушек у пресс-центра.
Есаул в ответ поведал трогательную историю о раненной в живот медсестре. Она, дескать прошла с казаками войны в Абхазии и Приднестровье, а четвертого октября в Москве ее ранили в живот и изнасиловали, уже умирающую четверо десантников.
Капитан развил тему, заявив. что он профессиональный убийца на службе у правительства. А специализация его - метание ножей и любых острых предметов.
Есаул подхватил обольщение тем, что рассказал, как они в Приднестровье нашли в роще лесопилку и среди окровавленных обрубков распиленных на части людей, обнаружили двоих незадолго до этого пропавших казачат.
- Жаль, у меня с собой фотографий сейчас нет, они в Омске остались, - сокрушался он.
Затем подвыпившие джентельмены принялись горячо спорить о том, какая разновидность камуфляжа лучше и втолковывать притихшим девушкам, что носить десантные ботинки - это конечно шикарно выглядит. Но дешёвые кроссовки практичнее. Потому как если наступаешь на противопехотную мину в таких ботинках, то ноги отрывает по середину голени, а в кроссовках - только пятки срезает.
Естественно, девицы послали нас ко всем чертям, предварительно вылакав все пиво и съев воблу. Не помогли даже показанные есаулом фотографии Хайди Холлинджер. Вот есаул с пьяным вице-президентом Руцким в обнимку, вот пьяный путчист Илья Константинов с есаулом и так далее.
Вечер закончился тем, что есаул, распрощавшись с капитаном, повел меня в гости к старику-геральдисту, который с живет в огромной квартире на Старом Арбате. Старик и его жена - фашисты-баркашёвцы. Антесемиты и негров не любят. У меня допытываться стали, считаю ли я "черных" недочеловеками. Я в ответ признался в нежной любви к "горячему черному джазу", Дюку Эллингтону и Луи Армстронгу. Супруга геральдиста, сильно навеселе, прослезившись, шепнула мне на ухо - "В молодости это были мои кумиры".
Вышли мы из гостей поздно, есаул был пьян в дым. Ко мне уже не успевали, и я решил ехать к Эльвире переночевать. По дороге, в метро Князев все порывался кого-нибудь убить. Напротив нас сели два чеченца. Холеные лица, дорогие пальто кашемировые, галстуки. Он мне шепчет на ухо: "Подержишь одного секунд пять, пока я с другим справлюсь*"
- Зачем? - спрашиваю.
- Посмотри на два болта рыжих, по сто пятьдесят, - шепчет он.
Смотрю, действительно золотые перстни-печатки массивные, не то с брильянтовой, не то с фионитовой осыпью.
- Убийство, - говорю, - грех смертный, это из тебя сатана говорит. Молитву Иисусову читай.
Он успокоился на минуту, а тут вайнахи на остановке вышли, и мне полегчало. По дороге от станции метро до Эльвириного дома он орал посреди пустой ночной улицы "Бей жидов, спасай Россию!", в ответ с одного из балконов донеслось "Правильно, мужик!". Затем, в ста метрах от дома он попытался выбить боковое стекло автомашины. Видите ли, ноги у него устали и он дальше ехать хочет. Отбив себе локоть, он принялся во весь голос материться. На звук сработавшей сигнализации машины появился муниципальный патруль. Первое, что сказал Князев:
- Хера себе, первый раз вижу ментов с нормальным автоматом, а не "сучкой".
И стал хватать Калашников руками, милиционер молча и терпеливо один за одним отдирал пальцы Князева от оружия. Я оттащил его, бормоча что-то о сильно подгулявшем брате, которого я сопровождаю домой. Спросив адрес, нас не только не задержали, но и проводили до места.
Войдя в квартиру, есаул слегка протрезвел от Эльвириной красоты, затих, потребовал одеяло, молча лег и уснул. Последнее, что я слышал было "Ох, грехи наши тяжкие" и равномерный храп.
Эльвира к нашему приходу уже спала и вышла, завернутая в одеяло. Чудесные рыжие волосы струились по плечам, серые глаза были сердиты, но я знал, что она рада видеть меня. Поэтому быстро разделся, залез на нее и после стал ее нежно так трахать.
Только она начала тихонько постанывать, раздался шорох, и она испугалась, что встал Князев. Я, кляня этого придурка, навязавшегося на мою шею, пошел в соседнюю комнату и убедился, что он дрыхнет, как обожравшийся свежей трупятины вурдалак. Но настроения заниматься любовью уже не было. Зато прошли зубы.
Утром Князев, ввалясь без стука, застал нас мирно спящими в обнимку.
- Сам трахался, а другим хер! - с обидой произнес он и отправился в сортир.
Под нытьё есаула, что мол он раздобудет пистолет ТТ и будет убивать продавцов, когда будет "подламывать" киоски, трясёмся в переполненном автобусе до метро. - Зачем? - спрашиваю я.
- Чтобы не оставлять свидетелей, резонно отвечает Князев. Ему виднее, он ведь в Омске в оперотряде милиции работал. Специфику знает.Князев отправляется искать деньги, а я
заезжаю к Лимонову на Арбат в квартиру 66, дом 6 в Калошином переулке, которую он снимает у какого-то православного батюшки, если не врёт.
- Невелёв, где вы были? - с порога возмущается. - Я второй день пытаюсь вам дозвониться?
- Занят был, трахался, Эдуард Вениаминович.
Я с Лимоновым всегда на вы и по батюшке именую, хотя все кругом ему тычат и Эдом зовут. Дистанция - это мера вкуса, на мой взгляд.
- Нашли время трахаться, у нас президентская избирательная компания, работать надо!
Кстати о работе, Эдуард Вениаминович, дайте денег взаимообразно до Победы, у меня кончились. Сколько Вам? Бумажек несколько, отвечаю. Лимонов достает из кармана пухлую пачку и морщась, он очень бережлив и расчетлив и момент расставания с таким трудом добытыми деньгами ему всегда тягостен, отсчитывает несколько купюр.
- Хватит?
- Пока да, спасибо.
Схватив с кровати, покрытой красным покрывалом с аппликацией серпа и молота резиновую полицейскую дубинку, Лимонов принимается метаться по крошечной квартире и весело декламировать, скаля зубы:
- Надо! - шлепок дубинки по ладони.
- Прийти в квартиру к каждому избирателю! - шлепок дубины.
- И бить его, бить, бить. бить! - много шлепков дубинкой.
- Пока он за нас не проголосует! - заканчивает Лимонов, со свистом раскручивая дубинку над головой.
- Есть хотите, у меня немного борща есть?
Завтракаем - выпиваем по рюмочке водки и съедаем по полтарелки борща.
Затем Лимонов переходит к делу.
- Скажите, Дмитрий, спецслужбы могут просвечивать квартиру инфракрасными лучами с из соседнего здания, к примеру? - Сомнительно, Эдуард Вениаминович, отвечаю. А вы почитайте, какое мне письмо пришло. Лимонов достаёт из аккуратной пачки бумаги, каждая пачка в которой вложена в газету - у него всё всегда в идеальном порядке, листок, вырванный из школьной тетради. - Читайте, Дмитрий! Послание написано школьным девичьим почерком круглой отличницы: "Эдуард Лимонов, нам известно о каждом вашем шаге, каждом движении, вы у нас под полным контролем. На соседнем с вашим домом здании установлена инфракрасная излучающая установка и мы следим за всеми вашими действиями в квартире" - Да чушь это, Эдуард Вениаминович, восклицаю. - А Вы дальше. дальше читайте. Снова берусь за листок "Мы знаем, что у вас за кроватью лежит автомат Калашникова с двумя рожками и помповое ружьё двенадцатого калибра, завернутые в холстину. Мы в любой момент можем, если понадобится, арестовать вас. Поэтому вы должны делать всё, что мы скажем. Инструкции в следующем письме". - Они всё знают, что мне делать, Дмитрий? - Есть одна идея, я позвоню в течении дня. Выхожу на Арбат.
Ветер играет пустыми жестянками из-под пива на тротуаре, откатывая их от урны в ближайшую лужу. На жестянки с опаской смотрит одноухая серая кошка, за кошкой, склонив голову набок, наблюдает ворона, примостившаяся позавтракать на урне. Пахнет жженой бумагой и бензином. Московская весна.
Еду на окраину в госпиталь. В хирургии лежит подружка охранника Лимонова - Вера, миленькая девчушка, которой нет и двадцати. Она рада меня видеть, ей скучно. Я строго спрашиваю: - Вера, ты? Она кивает, чуть покраснев. - Скоро ты его совсем с ума сведёшь, пошли звонить. Набираю номер Лимонова и говорю: "Проблема с инфракрасными лучами решена, Эдуард Вениаминович!" и передаю трубку Вере. Девушка шепчет в трубку признания и извинения.
Обедать заезжаю в семью Наташи Королёвой, дочки Сергея Павловича, того, что космос делал. Она невестой отца была, но что-то у них не сложилось. А я теперь с её дочкой - Машей дружу. У них целый этаж в доме. Половина - музей. Бюсты Королёва, шлем Гагарина, образцы лунного грунта американцы подарили. Зовут в Барвиху на дачу, мол у них соседка, Наина Иосифовна, чудесные пироги готовит. Договариваемся на субботу.
Заезжаю в предвыборный офис КТР к Пауку. Мой друг Олег Гастелло помог ему снять этаж в особняке в Кисельном переулке напротив ФАПСИ. Вроде зам конторы - старый приятель владелицы Художественной галереи, что в этом здании. Паук опять в мэры выдвигается, я у него советник и в обмен у меня офис с телефоном в центре города. Паук ворчит, что я не участвую в угарах. А я вспоминаю, что давно хотел зайти к ребятам из видеослужбы ФАПСИ, что снимают нас на митингах. Мне рассказали, что они отличные подводные съёмки делают и недавно фильм про акул смонтировали.
Наконец, добираюсь до дома, Князева, слава Богу, нет. Предвкушаю спокойный вечер с книжкой. Но тут звонит Артём Акопян, который в НБП за боевую группу отвечает и в гости напрашивается, мол ему посоветоваться надо. Я вспоминаю, что давно два ковра хотел выбить. поэтому соглашаюсь. Когда он добирается, говорю, что квартира, Артём, на прослушке, давай выйдем, будто мы ковры выбиваем. Артём ожесточённо выколачивает пыль, а я слушаю его рассказ вполуха. В бункер - штаб НБП на Фрунзенской, повадились ходить молодые фсбешники, уже и не скрывают откуда. Типа у них рабочее время. Сидят целый день. Что делать с ними? Пока только придумали. что с ними можно в футбол играть. Боевики против ФСБ. Фсбешники всегда выигрывают. А сейчас один предлагает исполнителем стать. Мол они с другом на всё, что угодно подпишутся. Я говорю - Артём, фсбэшники всегда выигрывают и не только в футбол. Впрочем, делай, как знаешь. Артём довольный уезжает. Едва я начинаю засыпать, звонит Ларионов, срочно зовёт в гости, у него не телефонный разговор. Еду. Посреди голой квартиры без мебели Ларионов с другом, оба в жесточайшем многодневном запое и без копейки денег. Трясутся. Ларионов, автор "Лимонки", подписывающийся как Фауст Патронов начинает меня уговаривать купить у него парабеллум времён войны в идеальном состоянии, но без патронов к нему и ведро патронов для маузера, но без самого маузера. Вежливо отказываюсь и даю им денег на опохмел. Ехать домой поздно, остаюсь с ними. Ночью, сидя на полу, смотрим втроём любимый фильм Фауста - "Бег", про исход белых в 1917 году. Запоминаю фразу Черноты: "Россия, господа, не вмещается в шляпу".