Косые лучи неприветливого солнца с вызовом барабанили по стеклу, и Якуб невольно клевал носом от утомительной незваной гостьи-жары. Мальчик с оттопыренными и какими-то слишком большими ушами не отличался внимательностью и остротой слуха, носки его ног всегда были повернуты к запредельной реальности, вырывающей мечтателя из настоящего, как двойной тетрадный лист. Может быть, потому учителя давно махнули на отъявленного не хулигана, но двоечника рукой - едва ли из него вырастет полноценная личность. Однако родители Якуба так не думали и продолжали запирать дверь его комнаты на ключ, чтобы даже коридорная тишина не мешала выполнять скучные домашние задания.
Якуб больше всего на свете любил прятать мерзнущие руки в карманах старых широких брюк, и сейчас, когда он по привычке сунул вечно прохладную ладонь в дыру подкладочной ткани, нащупал что-то совершенно знакомое и потому неприятное. Только необыкновенное и неожиданное могло взволновать тихое сердце Якуба, а галстук-бабочка, конечно, нет; кроме того, этот элегантный предмет одежды казался мальчишке воплощением кричащего позора. В памяти блеснула вспышка: теплые мамины руки заботливо завязывали галстук на шее непутевого сына, а малиновые губы приговаривали:
- Теперь тебя все будут уважать.
В последнее время Якуб никак не мог вспомнить ее лица, осталась только простая и совершенно алогичная реплика... Будут уважать только потому, что на него напялили эту дурацкую бабочку? Если бы можно было завоевать авторитет таким способом, сколько случилось бы осчастливленных людей! А сколько ссор и раздоров за пальму первенства!..
Перед выходом на сцену Якуб сорвал бабочку с шеи и положил в карман; там он и обнаружил ее теперь, спустя, казалось бы, эоны лет. Сколько же на самом деле времени прошло с тех пор, как его одинокий баян не издал ни звука, и, сняв тесные лакированные туфли, Якуб босиком бросился вон из переполненного зрительного зала? А потом все как будто растворилось в нем самом, и он ворвался в распахнутую дверь одного из своих миров, застыл на полсекунды, потоптавшись у порога и даже не вытерев грязные ноги, стремительно понесся во мрак длинного коридора... был ли там свет в самом конце? На этот-то вопрос Якуб и хотел получить ответ.
В школе, где его не учат решать уравнения с логарифмами и читать стихи наизусть, мальчишка наверняка уже больше месяца. Впрочем, он и этого не помнит, хотя и частичная амнезия, надо отдать должное, Якуба совершенно не волновала, так было гораздо проще. На монотонный голос учителя было наложено табу, и мальчик, от природы отстающий ученик, ничего не мог с этим поделать; даже сейчас, когда сам директор объяснял секреты успешной шахматной партии, глаза Якуба непроизвольно закрывались, то и дело приходилось давить в себе очередной, рвущийся наружу зевок. Гораздо интереснее наблюдать за одноклассниками, которые не просто делают заинтересованный вид, хотя в обычной школе наверняка не были прилежными отличниками. Правда, к Виктории это не относится: Якуб недоумевал, как такая дотошная девочка оказалась здесь, а не на первой парте в школе для одаренных детей. Его приводил в недоумение подобный тип людей: они всегда все делают правильно, никогда не допускают ошибок, а если ошибутся - замаскируют стыд и растерянность такой улыбкой, что с ними никому не захочется иметь дело.
Между тем Виктория как будто взяла на себя ответственность за успеваемость бедного Якуба; доходило до того, что девочка попросту преследовала одноклассника в намерении объяснить непонятый материал. Красивое лицо, слегка припудренное веснушками, и прекрасные густые косы, прикрывающие выпрямленную спину, как рыцарские доспехи, нисколько не привлекали мальчика. Гораздо сильнее и непримиримее Якуба тянуло к скромной ученице с коротким каре и опущенными уголками губ. Она была такой же неземной, как и он сам, и потому у них должно быть много общего. Однако Роксана как будто не замечала никого вокруг, хотя и вежливо улыбалась случайному собеседнику; и все-таки казалось, что даже говоря с кем-то, она находилась не здесь, а где-то совершенно в ином диалоге с иным человеком.
- Запомните, каждая партия проходит три стадии: начало, миттельшпиль и эндшпиль. Если вам объявят мат в первые десять минут, считайте это самым позорным вашим поражением. Если это вы объявили мат за такой короткий промежуток времени, ваш противник - абсолютно никчемный игрок, и с ним не получится набраться настоящего опыта. А сейчас внимательно прочитайте нотацию, - мел звонко застучал по доске, директор повернулся к ученикам спиной, по которой проскочили складки скрытого могущества. Роксана ловила себя на мысли, что ей всегда становилось труднее дышать, когда директор обращался или приближался к ней, - тогда она задыхалась от волнения которое было невозможно приручить.
- Роксана, пожалуйста, вслух.
- На поле мы видим короля и коня со стороны белых против пешки и короля у черных. - ее голос предательски задрожал, но она выдавила из себя страдальческую улыбку.
- Не стоит так волноваться, Роксана. Я же твой друг, правда? - уголки губ директора дернулись в ответной полуулыбке. - Итак, - он обвел взглядом остальных, - кто решит эту задачу: смогут ли белые фигуры заматовать короля?
Виктория соскочила с места и суетливо замахала миниатюрными кистями рук. Эта привычка вызывала у Якуба особенное раздражение.
- Нет, конечно! Это ничья, потому что конь - легкая фигура, которая вкупе с королем не может поставить мат другому королю! - как и у всех отличниц, глаза Виктории загорелись от удовольствия.
- Хм, - пальцы директора задумчиво заскользили по небритому подбородку.
- Все так считают? - он красноречиво посмотрел на Якуба, чья отяжелевшая от переизбытка беспорядочно раскиданных мыслей голова приближалась к манящей поверхности школьной парты.
Мальчик без имени поднял уверенную руку. Виктория презрительно хмыкнула: она не ожидала, что к ее блистательному ответу будут дополнения.
- Могут быть кое-какие исключения, - ученик подошел к доске и записал несколько условных знаков. - Пешка, которая находится рядом с черным королем, мешает ему уйти от преследования белых. Вполне возможно, что белый конь все-таки загонит врага в угол, и тогда победители все же будут.
Якуб проснулся: уверенный голос одноклассника заставил его выйти из обыкновенного оцепенения. Мальчик без имени почти завоевал его уважение, хотя и не носил галстук-бабочку, но он сумел поставить на место самоуверенного Немо и выскочку Викторию. Учитель покачал головой в знак согласия и дал команду разбиться на пары. Якуб вскочил с места первым, чтобы сесть рядом с Роксаной, но Немо неожиданно и резко отодвинул полноватое тело растерянного Якуба оскорбительным движением локтя. Этот блондин с орлиным носом и расправленными широкими плечами вызывал у одноклассника непреодолимую антипатию. Немо, в чистом отглаженном светло-сером пиджаке, очень высокий, с вечной кривой усмешкой, выглядел гораздо взрослее других мальчиков его возраста, как будто сама природа наделила его незаслуженными привилегиями. Он ими, конечно, пользовался, вовсе не задумываясь о причинах собственной исключительности, а только принимая ее как данность.
- Сыграешь со мной? - Якуб почувствовал прикосновение щупалец надоедливого осьминога и быстро отдернул руку, предусмотрительно спрятав в карман. Виктория пытливо заглядывала в лицо жертвы прозрачно-голубыми глазами.
- Вообще-то он пообещал мне, - мальчик без имени насмешливо хлопнул Викторию по плечу, - жду не дождусь, когда смогу сразиться с таким сильным противником, - он подмигнул уже Якубу.
Солнечные пятна, почему-то названные в народе зайчиками, засуетились на шахматной доске. Обнимая друг друга, они катались по черно-белым горкам и иногда с остервенением набрасывались на сосредоточенных людей. Русые волосы, приютившие целый кусок игривого солнца, стали почти медными; тоненькая полупрозрачная рука подпирала левую щеку. Казалось, лицо могло упасть, как солнце, и вспорхнуть к небу, перепутав место, заблудившись в лабиринтах танцующих мыслей. У окна пахло воздухом давно сбежавших столетий, но почему-то каждый рискнувший вдохнуть полной грудью ощутил себя перемещенным. И пусть остался сидеть на том же поскрипывающем от тоски стуле, душой перенесся в неосязаемое прошлое. Сомкнувшие в молчании неминуемого увядания веки, зашевелились от ветра сухие лепестки; живительная струя вкусной воды насытила черную землю спасительной влагой, и, может быть, через короткое время на голых колючих ветках появятся новые белоснежные цветы. Кактусы цветут нечасто, но когда это происходит, завороженный наблюдатель не сможет уйти, хлопнув шумной дверью, ведь даже самые глубокие морщины на сердце распрямляются от созерцания красоты. Круг, по очертаниям которого бродит ненасытная планета Земля, священен и неколебим; в его пределах тоже происходит божественная смена, как у деревьев и растений, - не все и не всегда цветы, но ведь и кактус не сразу раскрывается перед чужаком...
- Роксана, ты очень невнимательна. Если не начнешь следить за игрой, я поставлю тебе мат раньше, чем за десять минут, - не выдержал Немо после того, как уничтожил ферзя напарницы обыкновенной пешкой.
- Просто, - девушка опустила голову, - я плохой игрок. Тебе лучше сыграть с Викторией, а я попрактикуюсь с директором.
Немо, поджав губы, с шумом смел фигуры с доски кулаком.
- Я не поиграть с тобой сел. Просто хочу выяснить: почему ты меня ненавидишь? - он силой повернул к себе ее опущенный подбородок. Роксана узнала, что руки у Немо - чуть холоднее, чем лед, к которому прикасаешься носом после неудачного прыжка на коньках.
- Это неправда, - Роксана казалась испуганной, но вполне искренней; Немо ничего не ответил, убрал руку, оставив на ее коже резвые мурашки, и принялся расставлять на доске шахматные фигуры.
- Если честно, то мне немного неловко с тобой. Но я тебя не ненавижу, - продолжила девушка, помогая собирать пешки.
- Спасибо, - не поднимая головы, ответил Немо. Он сделал вид, что совершенно сосредоточен на расстановке черных фигур в правильном порядке.
Роксана вопросительно подняла бровь.
- За то, что предложила мне помощь тогда, - он с шумом поставил последнюю пешку на доску и уже почти с улыбкой - самой искренней, на которую был способен вечно кривящийся рот, предложил:
- Может быть, попробуешь выиграть гениального шахматиста и великого рекордсмена в ближайшем будущем?
- Как бы гениальный шахматист еще не пожалел, - пригрозила Роксана.
Якуб заметил в уголках ее глаз тонкие паутинки внезапного счастья.
***
Мальчик без имени растворялся в сконцентрированном на безжизненности мраке и не мог дать ответы на обступающие с противоположных сторон вопросы: как он оказывается там, где оказывается? почему он находится именно там, где находится? Кто управляет его передвижениями в этом огромном замкнутом пространстве, хотя и с вечно хлопающими дверями? Да, двери здесь определенно были, вот только ни одна из них не вела к выходу, и, по всей видимости, он сам не смог бы уйти домой, даже если бы действительно захотел. Да и где оно - то, что называется домом, и какой он, этот дом? Юноша-байкер больше не помнил, что говорила его мама на ночь, когда его усталые веки закрывались, как очередные двери. Может быть, он попал в автокатастрофу и лежит на грязной больничной простыне в коме? И все-таки, если попробуешь себя ущипнуть, - обязательно почувствуешь боль и увидишь предательски расползающееся под кожей красное пятно.
Коридор был таким длинным и темным, что мальчик невольно ёжился от холодного страха, казалось, дорога постепенно сужалась, превращаясь в витую тропинку, но едва ли где-нибудь заканчивалась. За стеклами по ту сторону прозрачного мира лениво катался на роликовых коньках закат, оставляя на небе легкие полосы и надувая пузыри так старательно, что жевательная резинка прилипала к паутинкам волос ничего не подозревающих прохожих. Мальчик без имени подумал вдруг, как ему хотелось бы стать в один ряд с самыми обыкновенными людьми и точно так же отправиться по делам, второпях забыв байк на обочине. Он подошел к окну, чтобы выпустить воздух и наполнить стенающий коридор звуками волшебной радости человеческой жизни. Как только его пальцы коснулись ручки, все пропало, и оконное стекло, оказавшееся лишь абстракцией, уступило место торжественной черноте. Сердце застучало по-настоящему громко: от такого грохота наверняка вышли бы из комы все пациенты, но тьма не отступала, и никого не было вокруг, чтобы уничтожить одиночество. "Боже мой, неужели я навсегда здесь останусь?" - спросил самого себя и вздрогнул: такими резкими и шумными показались собственные мысли, даже не озвученные вслух. Юноша закрыл глаза и набрал в легкие немного воздуха: дыхательные упражнения всегда помогали ему прежде, когда он... Очередной пробел на вырванной странице из книги неустойчивой памяти; он слышал только отголоски, но абсолютно не помнил сюжетные истории, которые стерли ластиком в ту ночь, когда он сломал свой байк и потерял имя. Кажется, мальчик действительно не мог вспомнить, как называла его рыжеволосая девочка с взятой у солнца напрокат улыбкой и что кричала вслед, махая исчезающей за шершавыми облаками рукой. Ее лицо постепенно распадалось на множество маленьких кусков, которые было просто невозможно собрать воедино. Мальчик крепко сжал кулаки, не давая видению ускользнуть, но вот уже последняя улыбка вырывалась из плена невесомого воспоминания, и юноша остался абсолютно один, в непрекращающемся коридоре, в диалоге с чужим собой, потому что "свой" как будто остался за пределами остановившегося времени.
Мальчик без имени прислонился к стене спиной и обнял колени; он с ужасом осознавал, что и стена оказалась на самом деле пустотой и не давала никакой опоры. О какой опоре могла идти речь, когда здесь, где он находился уже будто бы четверть века, ничего не существовало? И может быть, он сам ходил босиком вовсе не по полу, а висел в воздухе, и кто-то раскачивал его, управляя невидимыми веревочками, откровенно высмеивал, показывая пальцем. Тревожное чувство рассеял чужой плач; рыдал человек, внезапно оказавшийся рядом, и пусть он испытывал боль, но все-таки оставался человеком, а значит, с ним не так страшно разделить даже небытие. Мальчик без имени встал, завороженный звуком, и, делая широкие, но тихие шаги, пошел на музыку чужого страдания - вовсе не для того, чтобы помочь, а чтобы насытить голодный желудок собственного эгоизма.
Она не замолчала, хотя и видела, что кто-то нашел ее; худые руки обхватывали стянутые светлыми джинсами колени, подбородок дрожал, принимая скатывающиеся с ресниц слезы и бросая их на носки кожаных сапог. Мальчика без имени поразило вовсе не то, что хозяйкой заплаканного лица оказалась выскочка Виктория, нет, даже это показалось не столь удивительным, как пушистый рыжий хвост, гигантом возвышающийся над сгорбленной спиной. Виктория была сейчас наполовину лисицей, и только теперь в ее внешности узнавалось неоспоримое сходство; но между тем, с дарованным вдруг лисьим хвостом, девушка утратила обыкновенную уверенность в себе и высокомерный вид. С дрожащими плечиками и закушенной губой она выглядела как прародительница несчастья; ее сцепленные в замок руки находились на уровне груди, и мальчик без имени не сразу заметил звериные когти вместо человеческих ногтей. На обнаженной шее устрашающими уродами переглядывались свежие глубокие раны. Юноша остро почувствовал, что не должен был здесь находиться и становиться невольным свидетелем не самой привлекательной картины, но уже не мог повернуть назад хотя бы потому, что сзади появилась твердая холодная стена без намека на дверь.
- Зачем ты здесь? - Виктория успокоилась, но заговорила подчеркнуто недовольно. По ее тону уже вполне можно было распознать прежнюю отличницу-зануду.
- Не знаю, - пожал плечами юноша, - я просто шел в свою комнату после занятий и... заблудился, - не был уверен, что подобрал правильное слово, потому что совершенно точно знал месторасположение своей каморки.
- Комнату?.. - девушка фыркнула. - Да ты и вправду ничего о нас не знаешь! Тебе не стоило здесь появляться. - Виктория встала, и огромный хвост ударил мальчика по носу.
- Эй! Следи за этой штуковиной! - обиженно вскрикнул бывший байкер. Девушка остановилась и, поставив на пояс руки, с недоумением оглядела собеседника с ног до головы, как будто это он, а не она, выглядел странно.
- Штуковина? Да, со словарным запасом у тебя однозначно имеются проблемы. Впрочем, ты вообще самый неприятный человек, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться.
Она повернулась спиной к стене и направилась в противоположную сторону, казалось, не испытывая страха перед туманной пылью безвыходного лабиринта, а рыжий хвост постепенно исчезал, утрачивая видимые очертания; мальчик без имени испугался вдруг, что и сама Виктория вот так же исчезнет, оставив его одного.
- Подожди! - он схватил ее за руку, боясь, что и та окажется прозрачным воплощением пустоты. - Я действительно не понимаю, что здесь происходит и я на самом деле не очень приятная личность на этой планете. Но, пожалуйста, помоги мне разобраться с собой и снова обрести имя!
Виктория подняла левую бровь. - Почему это должна делать я?
- Но ведь ты лисица! - выпалил на одном дыхании и смутился, встретив возмущенный взгляд собеседницы.
- Отпусти меня, - приглушенный голос.
- Я видел во сне волчицу, - затараторил мальчик, едва успевая переводить дыхание, - мы сражались, а потом она заговорила со мной, обещала назвать мое имя, но все прервалось, и я так ничего и не расслышал. Директор сказал, чтобы я слушал волчицу, как самого себя. Может ли это значить, что я тоже... тоже не человек?
Виктория властным движением откинула назад длинные волосы.
- Исключено. Это я могу сказать тебе точно: ты человек, и не строй больше никаких иллюзий. Приятных сновидений, - она щелкнула, и свет в коридоре зажегся; мальчик без имени в растерянности понял, что стоит прямо напротив комнаты, в которой провел уже две ночи подряд.
- Прекрати думать о своем имени, и тогда оно найдется, - услышал он самоуверенный голос Виктории, а через пару секунд - звук поворачивающегося ключа.