Аннотация: По мотивам стихотворения Carol Ann Duffy "Little Red-Cap", но место готики и кровавых ужасов в моей версии заняли лирическая фантасмагория и эклектика.
На окраине моего детства уютные домики, тихие сады и спортивные площадки постепенно редели. С каждым годом они всё больше уступали своё место под солнцем - то тоскливым присутственным зданиям типа колледжа, то сверкающим фальшивым блеском бутикам, то всегда враждебным мне в своих тусовочных понятиях ночным клубам...
Я несколько лет шла этой дебильной в её неумолимой прямоте дорогой, пока однажды не добралась до опушки Леса, невесть откуда взявшегося в моей жизни. И разумеется, там я сразу же впервые увидела Волка. Огромного, настоящего и немного трезвого.
Он стоял посреди поляны у барной стойки и декламировал вслух, порыкивая по-волчьи и стиснув в косматой лапе дешёвый томик стихов. Мятые джинсы и старая футболка Волка напрочь не гармонировали с образом принца или хотя бы брутального мачо. Но это был действительно он! Какие завораживающе большие глаза! А уши, зубы! Лапы!! Когти!!!
Вскоре он меня заметил, - ох, я расстаралась! - детку-конфетку, уже не малолетку, юбочка в клетку, - и угостил соком, ну, водку-то я не пью. Вы спросите, почему угостил? Поэзия. Этим всё сказано. Два поэтических существа - всегда одной крови.
Даже пресловутой красной шапочки, последнего писка нашего провинциального фольклора, мне не понадобилось, чтобы его соблазнить. Я сразу узнала того, кто мне всегда был нужен, и без пустых фальшивых разговоров подошла и совершенно искренне прильнула к нему. А он поднял мою голову за подбородок и небрежно, но властно поцеловал сверху вниз, уже как свою, волчью собственность - и тогда от близости его смертоносных клыков у меня сладостно ёкнуло внутри и подкосились ноги.
Я твёрдо знала: Волк уведёт меня в самую чащу Леса, далеко от дома, в непролазную тёмную глушь, где жутко ухают совы. И там он обязательно сделает со мною что-то постыдное и чудовищное, о чём невозможно рассказать вслух никому. Нет, не просто всего лишь то, о чём я в свои годы уже догадывалась и видела в кино, хотя и не представляла пока в подробностях изнутри себя, и о чём вы тоже наверняка подумали (хотя и без этого самого ни в коем случае не обойдётся). Подобный исход был бы слишком банальным и непоэтичным, а никто не может жить без поэзии, вот где истинная древняя магия зарыта! Наверняка всё произойдёт очень, очень диким и ужасным образом, абсолютно нечеловеческим, до такой степени непостижимым и увлекательным, что одна лишь мысль об этом, если честно дать ей свободу, в пять минут приводит на грань безумия. Но почему-то я знала точно - ожидаемая неизбежность более-менее безопасна, по крайней мере, сильно от меня не убудет и все останутся живы. Современные волки не кушают доверчивых маленьких девочек, они кушают вкусные бутерброды. Мы же за экологию, правда? - а я тоже часть живой природы.
Я зачарованно брела за Волком по пятам, пугливо озираясь, как бы нас не увидели вместе какие-нибудь сумасшедшие грибники. Красивенькие узорные колготки изодрались о колючие листья, клочки моего алого шарфа (который я из духа противоречия таскаю вместо положенной мне красной шапочки), как немые улики грехопадения, повисли на сучьях и ветках. Я потеряла сандалию, но пришла-таки в логово Волка, как глупая тёлка, прямо под ёлку. Там он и жил - серый Волк, зубами щёлк, и - первая загадка той ночи: волчье дыхание в ухо - это будет сладко или всего лишь страшно? Я долго ходила по его подземелью, вдоль мрачных сырых стен, увешенных Кандинским и Малевичем, с замиранием разглядывая торчащие между ними грозные железные кольца и цепи, деревянные колодки по углам комнат и толстые прутья решёток на узких оконцах в никуда - от одного вида этого волчьего арсенала отнималась речь и заходилось сердце. Тут-то мне и конец! Дверь в привычный мир захлопнулась с бесповоротным лязгом, свою одежду до последней пёстрой тряпочки я добровольно и покорно оставила у входа и вся в мелкой дрожи пошла вперёд, прямо за своим господином навеки, не оглядываясь на бездарную прошлую жизнь. Так бросаются в реку с обрыва, не думая, можно ли потом вернуться...
До самого рассвета я жадно жалась к его густой кусачей шерсти - и какая же девочка не мечтает о Волке! Мы сменяли часы неутолимого восторга на минуты тихой радости, мы шептались едва слышно, будто бы наш язык могли понять несуществующие посторонние, мы не торопились открыть шторы и впустить утренний свет, будто бы он мог перебить пылавший в нас истинный огонь. Волк подарил мне чудную красную розу, и мы с хохотом, бесконечное число раз разыгрывали в лицах и мизансценах новые, всё более откровенные и полные сумасбродств варианты сказки об Аленьком Цветочке, Красавице и Чудовище... Затем я выскользнула из роскошных мохнатых объятий и голышом, даже не вспомнив об одежде, побежала готовить завтрак. У нас впереди маячила немыслимая Вечность, ведь наша встреча обещала стать лишь самым началом той дорожки на тёмную сторону бытия, по которой я легкомысленно помчалась-полетела, совсем ничего о ней не зная. И мне, вероятно, ещё только предстояло когда-нибудь обучиться у Волка секретам древней магии оборотней, чтобы превращаться по желанию - по его желанию! - то в достойную его силы и неутомимости волчицу, боевую подругу с горячей кровью, то опять в готовую на всё хулиганскую девчонку с обидной кликухой "Красная Шапочка", которую он имеет право как ему угодно баловать или терзать.
...Но на третий день явилась Бабушка и испортила весь праздник. Она проследила за мной по обрывкам красного шарфа в Лесу и показаниям джи-пи-эс навигатора, настроенного на сигналы моего телефона. Она деловито открыла входную дверь, которая у Волка, оказывается, захлопывалась, но не запиралась, и подобрала всю мою валявшуюся на полу одежду. Она мило усадила нас, размякших и ошалевших от любви, рядышком на диван и прочитала Волку проповедь о возмутительности совращения неопытных девушек, а мне - лекцию о предохранении то ли от случайных связей, то ли при случайных связях, я недопоняла. Потом она заставила меня одеться, а его - побриться (это Волка-то!) Она велела мне вымыть посуду и выдала Волку невесть откуда взявшиеся чистые носки невероятного размера, в недрах которых уныло скрылись его обворожительно когтистые задние лапы. Она варварски уничтожила уникальную трёхсотлетнюю паутину, затянувшую антикварный пыточный стул из арсенала великого и ужасного Торквемады, и потребовала перетащить его к телевизору, потому что время, видите ли, близилось к её любимому сериалу, а это святое! В общем, она буднично и привычно разрушила наш хрупкий, таинственный, только-только зародившийся романтический мирок, отдававший тёрпким манящим привкусом запретных радостей. Безжалостно раздробила его о мещанский быт, о неизбежность тягуче-скучнейшего благопристойного поведения... И нам оставалось только одно: позорно бежать. Бежать!
Мы мчались с бешеной скоростью прямо через чащу Леса, через обжигающие ледяной росой кусты и через гнилой затопленный луг, - я верхом на Волке, он - с оскаленной пастью и прижатыми от кошмарных воспоминаний о Бабушке ушами, стремительно, едва касаясь земли. Не разбирая дороги, распугивая глупых росомах, робких медведей и вечно несчастных болотных кикимор, поющих жалобные песни из трёх скрипуче-темперированных тонов-стонов. Это было даже не бегство - о, нет! - не бегство, но полёт Маргариты, немыслимое пронизывание косного пространства, дикая охота короля Стаха. Мы мчались не от чего-то, а к чему-то, не от проклятия обыденной жизни, а к своей мечте, к своей поэтической тайной сущности... Ведь всякая возвышенная поэзия - это форма древней магии, не правда ли? Как же возможно жить без неё! (Пусть даже она приведёт всего лишь на дуэль с ветряными мельницами, в компанию к бедному дону Алонсо Кихано...) Мы инстинктивно спасались от смерти, конечно, в нашем единодушном понимании этой самой смерти - как духовного небытия, гадкой энтропии ничтожества. В общем-то, аналогично тому, как поступают многие в нашем неприветливом мире, ведь никакого иного выбора судьба нам не предложила. Мы не были свободны, мы были обречены рабскому повиновению надежде на побег в царство свободы!
А на самой границе Леса, у перехода во владения дружественного нам Степного Волка, безнадёжной и неумолимой цепью стояли вооружённые до зубов Охотники. И похоже, пришёл всё-таки бесславный конец моей юной восторженной жизни. Они вволю потешились, использовав снаряжение для пейнтбола и запятнав нас с головы до ног вульгарными разноцветными кляксами. Разумеется, я поняла, что этих гламурных отморозков заблаговременно наняла хитроумная Бабуся, а утреннее нашествие в убежище наших открытых сердец и вынужденное бегство из него были лишь звеньями её коварного, воистину Одиссеевского плана. Видно, вся моя родня решила, что она нам с Волком будет не рада, или что мне ещё рано, или что он мордой не вышел... И они поставили вопрос беспощадно, ребром: либо я должна "отпустить зверя", либо будет дана команда сменить патроны на настоящие... Понимаете, ничего, ничего нельзя было сделать! Моим маленьким тельцем не закрыть его огромное, он слишком хорошая мишень, а у них слишком меткие стрелки, не собирающиеся церемониться, они ясно показали. И мне, сжавшейся от горя и разом подступившей отовсюду пустоты, пришлось слезть с Волка и навсегда расстаться с ним. Конечно, они не угрожали мне, но в случае моего непослушания они не оставляли шансов ему. Не было больше никакого смысла в этой жизни, даже обиды или ненависти, только отупение. Я успела лишь одними глазами попрощаться с Волком, с моим Волком... когда он, опозоренный множеством попаданий несмываемой с его шерсти краски, окончательно потерявший веру в человечность людей, с глухим бессильным рычанием повернул обратно в Лес, к старой вредной придурошной бабке Яге и скучному толстому алкашу Лешему... доживать свой век в понурой бессловесности.
...Потом прошли два тягостных месяца моей беспросветной тоски и унижения среди ханжей, не верящих в магию любви, не понимающих абсолютной ценности поэзии. Но скоро я узнала, что ношу под сердцем маленького волчонка-оборотня, который будет иметь такой же источник мистического тёмного огня, а может быть, и такие же пронзительные карие глаза, как его отец. И мироздание преисполнилось новым чудным смыслом. Я сразу же сказала всем: руки прочь от человеческого детёныша! Моя жизнь за его жизнь!! И им пришлось отступиться.
Это значит, у моего когда-то тёплого и жизнерадостного внутреннего мира ещё есть шанс устоять и не покориться бездушным врагам. Они не пройдут. No pasaran!