Аннотация: Роман - размышление о связи двух миров реального и трансперсонального.
Главы из романа «Письма из желтого дома»
(выборочно)
No Ниделя Александр, 2011 г.
2. Мир видений
А светила, что? Они стоят над всем этим и, просто, показывают, как оно будет.
Август 1999 г. Тишина. Прохладный свет настольной лампы выхватывает из темноты стеклянную столешницу журнального столика, на ней остывает кофе, наспех заваренное кипятком, наполняя своим ароматом утопающее в темноте пространство.
Видения прекратились, Санчо выпрямился в кресле и, склонив голову, замер в задумчивости. Лицо его выражало усталую озабоченность. Отпив два глотка кофе из прозрачной чашки, он, завороженный, вернул ее на стол, и ватная темнота тут же поглотила короткий стеклянный звук. Он не любил ни само кофе, ни его запах, ни, тем более, его вкус: оно, просто, облегчало мысль. Вырвавшись из оцепенения, он обратился к кому-то рядом:
- Ну, и как тебе материал?
- Да, что тут говорить! Это старая загадка, которую мы с тобой никак не можем решить, - также устало и без оптимизма ответил собеседник.
- Кофе хочешь? - довольно формально спросил Санчо.
- Нет, ты же знаешь, я не люблю кофе.
- Я тоже не люблю, привычка.
- Зачем же пьешь? Тем более, то, что ты предлагаешь, навряд ли можно назвать кофе, скорее, это кофейный напиток.
- Не вижу разницы, то, что мне от него нужно, я получаю.
- Оно дает тебе некоторое преимущество надо мной? - пошутил собеседник Санчо.
- Если бы преимущество?! Так кто же устраняет нужных нам людей?
- Ты имеешь ввиду доктора, инженера и его сына?
- Разумеется, не только их. Те, кто родится в одно время со Смоляниновой, все плохо кончат! А ведь это еще три человека. Один также станет наркоманом, вторая погибнет от несчастного случая, у четвертой фатальная болезнь. Выживет только ребенок Палий, но он родится позже.
- Это известный астрологический прием, - обреченно произнес Санчо, - да и то, тут наш доктор попал пальцем в небо. Неправильно рассчитал положение солнца, тем не менее, от беды отвел, - без оптимизма пояснил Санчо.
- Не понял, так что помогло Палий? - заинтересовался Собеседник.
- Собственно астрология тут не причем, доктор блефовал и профанировал. Но то, что Палий родился в другое время, действительно, сказалось на его судьбе. На мой же прагматический взгляд, тут, скорее, дело в его матери, в ее характере и натуре! А светила, что? Они стоят над всем этим и, просто, показывают, как оно будет.
- Я не понимаю тебя? Ты скажи проще, помогла ему тогда астрология или нет? - теряя терпение настаивал Собеседник.
- Можно бесконечно долго заглядывать в бездонный колодец истины: это завораживает, но есть ли в этом прок?! - задумчиво и сосредоточенно уклонился Санчо от ответа, - попробуй отнестись к астрологии также, как я к кофе.
- Хорошо, перейдем к насущной проблеме. Да, пока что, как мы с тобой ни старались, приурочивать тяжелых рожениц к дежурствам нашего покойного доктора, не давая свернуть их детишкам шею при родах, но, все равно, до них добрались, не сразу, так потом истребили! (пауза) А доктору жестоко отомстили! Кесарев план по той же причине не даст нам успокоения. Жаль, жаль, хороший был человек, - с неподдельной горечью и сожалением вспомнил доктора Собеседник.
Санчо, не ответил, и Собеседник ушел от болезненной для него темы.
- Не совсем понятна их мотивация? - озабоченно спросил Санчо.
- Ну, почему же, в случае с Солиными и Смоляниновыми вся мистика началась с этой злосчастной усадьбы. В остальных случаях работает принцип - чем культурнее и приспособленнее человек к жизни в городе, тем меньше у него шансов выжить и оставить потомство.
- Да, не много для решения проблемы. Может быть, еще какие-нибудь на этот счет соображения имеются? - неформально, словно, цепляясь за соломинку, спросил Санчо, - и, не дожидаясь ответа, предложил, - я думаю, нам без тщательного исследования психики и трансперсональности не обойтись, все в это упирается? Ты как к этой идее относишься?
- Даже не знаю, это для всех ящик Пандоры. Как бы это не подтолкнуло нас к очередной катастрофе: каждый прорыв в науке - и человечество на краю бездны. Мы, словно, мчимся в машине с плохим рулевым управлением, которую всегда кидает из стороны в сторону. С другой стороны, останавливать научно-технический прогресс нерационально? - растерялся в мыслях Собеседник.
- Вот именно! Останавливать научно-технический прогресс нельзя, но его достижения становятся все опаснее и опаснее для нас всех. И проблема не в плохом «рулевом управлении», а в том, что «машиной» управляет еще кто-то, помимо нас, какой-то невидимка. Поэтому нас не просто кидает из стороны в сторону, нас пытаются отклонить в выгодную кому-то сторону, а она, судя по нашему опыту, катастрофична. Поэтому значимость поиска Невидимки гораздо шире только темы социальной отблагодаренности, с защитой социально эффективных людей, ну и снижения непроизводительных затрат на медицину и различные форсмажоры, не говоря уже об уроне для авторитета небесной власти. Неопределенность управления делает невозможным дальнейшее развитие научно-технического прогресса. Как видишь, цена вопроса очень высока.
- Да эти убийства все наши усилия сводят на нет. Мне в глаза этим людям смотреть стыдно: они стараются, лишения терпят, и в итоге ни какой, ни персональной, ни социальной благодарности, одно мученичество и отсутствие социальной справедливости!
- Ну что, будем собирать группу исследователей? - уже решительно предложил Санчо.
- Только подумать, сколько хлопот с ними будет?! Глаз с них не сведешь: они же как дети малые, а мы при них словно няньки. Невидимка их сразу выявит и начнет травить. Придется их защищать, а это снова кровь и боль.
- Говоришь кровь и боль? А все, то, что мы только что видели, это не кровь и боль?! Ты говоришь, трудно таким, как доктор, в глаза смотреть. Мне тоже трудно, но наши сантименты их убийц не останавливают, и боятся они, к сожалению, только крови. Это не наш выбор, его нам не оставили, это - вынужденность. Это то, что мы можем сделать для тех, кого кинем в это пекло. Пусть это будет искуплением за благополучие будущих поколений. И я мечтаю и надеюсь, ты разделишь мое мнение, в случае удачи покончить с этими отвратительными жертвоприношениями. А пока, к сожалению, за каждый успех мы платим нашей кровью!
- Санчо, ты, совершенно, прав! Прости, это эмоции, мне очень тяжело это делать, но в, конце-концов, это наш долг перед людьми.
- Серьезное нам мероприятие предстоит! Покоя с ними, конечно, не будет: придется дать им максимальную свободу действий, открыть массу опасных для всех возможностей, закрывать до поры до времени на многое глаза, прятать и изолировать их от ненужных контактов; быть готовыми к тому, что то, что мы им дадим, и то, что они найдут в процессе исследований, может обернуться против наших же интересов.
- Что тогда начнется?! - посетовал Собеседник.
- Без этого, к сожалению, не обходится ни одно из наших мероприятий. А это значит, никакой им общественной благодарности, любимых ими научных публикаций; попробуй объясни нашим наивным исследователям, что, возможно, им придется умереть в безвестности, а все их работы пойдут в стол, ждать своего времени, да кто на такое пойдет? А потому придется использовать наших исследователей до поры до времени для них самих незаметным образом, - озабоченно закончил Санчо. - Да, и все особые возможности, которыми мы их наделим, кроме профессиональных преимуществ, в их личной жизни нередко оборачиваются проблемами.
- Пока эту задачу мы не решили. Тут как тут появится наш Невидимка и начнет их перекупать: деньги, слава и т.п. Так было всегда, и далеко не все выдерживали, в чем их даже не обвинишь: ни о нас, ни о наших задачах, они ничего не знают, а в голове одни искренние «благие намерения»! Только это меня и останавливает: слишком велик риск. Ведь нам же придется их к устройству мозга допустить. Ты представляешь, чем это нам грозит, если то, что они найдут, попадет в плохие руки?!
- Меня это тоже больше всего пугает. Знания - всегда палка о двух концах, - Санчо замолчал и уже сдержанно продолжил, - а если мы частично откроемся исследователям? - чуть неуверенно спросил Санчо.
- Да, ты что? - Собеседника, словно, встряхнули, - это крайняя мера, в лучшем случае, пользы от нее не больше, чем вреда. Ты же знаешь, Невидимка быстро обучается нашему языку: сначала подстраивается под нас, потом морочит голову посвященному. Конечно, мы можем заставить его не вмешиваться, но какой дорогой ценой! Вспомни хотя бы Жанну Д`Арк. Нам нужно было всего-то с ее помощью ситуацию из равновесия вывести, надежду французам дать и постепенно покончить с этой бессмысленной столетней бойней между королевскими родами. В итоге, ситуация вышла из под контроля. А сколько времени понадобилось, чтобы Жанне ее честное имя вернуть.
- Помнишь, как подсказывали ей? А твой меткий выстрел в Орлеане, и как рану обезболил, а потом заживил быстрее обычного...
Лицо Санчо светилось ностальгической улыбкой.
- Да, что там говорить, интересное время было! - грустно отметил Собеседник, - она нам как ребенок доверилась, как тут же желающие воспользоваться ситуацией появились. Ну, в общем, не совсем то получилось что хотелось. А насчет метко выпущенного ядра, признаюсь, я - стрелок отменный! Хотя, твоего настроения Санчо я не разделяю. Ты же знаешь, стрелять я не люблю, все равно что стрелять в самого себя. Это была вынужденность. Но не прими за упрек, я знаю, ты у нас толстокожий, и знаю, как ты к боли относишься, - и Собеседник, посмотрев на Санчо, по-доброму улыбнулся.
- Насчет голосов, согласен, попробуй разбери, чьи они? В итоге те, кто поверил в чудо, восприняли это таким образом, что с нами лучше не связываться: мы ненадежны. А вот если бы она знала, что мы не одни, то была бы осторожнее. Мы Жанне власть дали через особое знание, нами открытое, без него бы ей не поверили. Чем Невидимка и воспользовался. Поэтому я отдаю себе отчет в том, что давать человеку особые возможности так же выгодно как и опасно.
- Я вот тоже о том Санчо, пока мы не найдем надежного канала общения с избранным человеком, это средство навряд ли допустимо. Они воспринимают нас как чудо и либо бегут от нас, считая себя сумасшедшими, либо доверяются нам без оглядки, даже не понимая, с кем они имеют дело! А мы не одни, в лучшем случае, наших людей перехватят коллеги, они посвященных ценят! Только представь, даже если это благие нужды, но заказчик не один, а их трое или четверо, а человек думает, что имеет дело только с одним заказчиком, тогда он сойдет с ума от противоречивости приходящих к нему просьб. К сожалению, даже эта конкуренция не всегда добросовестна. Ты же знаешь, как мы раздражаем их своей «непоследовательностью» и «противоречивостью», а все от того, что они, просто, не понимают, что общаются сразу с несколькими ангелами.
Аргумент Собеседника был неотразим. Люди не понимали ангелов, раздражаемые их непоследовательностью и противоречивостью, нередко делали вид, что их не замечают. Ангелы, в свою очередь, тоже раздражались на людей, не в силах донести до них свои пожелания, теряясь в сонме похожих на них голосов. В итоге, ангелы пришли к решению, что им лучше держаться в тени от людского сознания, тем самым не давая возможности своему невидимому противнику пользоваться налаженным ими с людьми контактами. С тех самых пор ангелы стараются, без крайней надобности, не выходить из этой тени, оставив людям напоминание о себе в виде множества религий, а интеллектуализированным кастам атеизм, может быть не идеальный, но не сковывающий их мышление, инструмент управления человеком. Кажется парадоксальным, если религиозность ограничивала человека догматами и ограничениями, затрудняя работу с таким человеком даже ангелам, то именно атеизм давал ангелам максимальную свободу действий, а самому ученому-атеисту - необходимую ему свободу мысли. Он же, атеизм, одновременно отсекая мешающие ангелам суеверия и давая иллюзию полной свободы, облегчал управление мыслями и мотивациями человека. Но даже в этом случае, при их конфликте с «родом», управление человеком напоминало басню «Лебедь, Щука и Рак». Желание управлять избранным человеком, не деля его с «родом», оставалась для них несбыточной мечтой, если не брать в расчет редкие формы поражения головного мозга, и определенные условности ослаблявшие в человеке власть его рода, но и это не давало гарантий от нежелательных вмешательств. Если их общение с человеком ограничивалось только языком символов, то он был очень сложен и мог неоднозначно интерпретировался. Но особенно общению с человеком мешали эмоции, оттесняя ангелов и давая преимущество в управлении его «роду». Поэтому лучшим для ангелов было не обнаруживать себя без особой нужды. Род, обладая хотя и ограниченной, но, при этом, огромной властью над вверенными ему людьми, легко заглушал собой голоса ангелов.
Читателю может показаться, что автор, упоминая ангелов, как-то совсем забыл про Бога. Но поверьте, в любой истории меньше всего очевиден ее создатель, что, тем не менее, это ни сколько не умоляет его роли во всей этой истории!
2.1. Доверие
Откуда-то из-за стены сумрака веяло ночной прохладой, и молчание, завороженной мириадами звезд ночи, нарушал только ненавязчивый стрекот цикад.
- Вернемся к моей сумасшедшей идее, - с надежной в голосе Санчо вернулся к теме, отпив еще несколько глотков уже холодного кофе, поморщился от его горечи, к которой он так и не привык, - а что, если мы разрешим человеку разобраться в нашем бытии, конечно, частично? Быть может, это даст ему возможность понять тонкости нашего языка, наши потребности, и тем самым позволит ему различать нас? Мы столько теряем на этой не определенности!
- Санчо, но стоит ли так рисковать? Ты только представь, какие это даст человеку возможности?
- Думаю, в этой ситуации нам лучше подумать о своих возможностях, которые пока серьезно ограничены Невидимкой, и родами ставящими нас и людей в унизительную и опасную зависимость от себя. Они ловко списывают на нас все свои непопулярные акции, тем дискредитируя наш ангельский менеджмент. Он перехватывает, буквально, все наши начинания, превращая их в не пойми что! И не нужно забывать, это всего лишь эксперимент, который мы всегда можем прекратить. Насчет особых возможностей, людям мы интересны, но они не любят с нами общаться, особенно всерьез! Масштаб наших деяний подавляет человека и невыносимо тяжел для него. Даже если бы мы и захотели быть с ними искренними и открытыми, то это раздавило бы их душу нечеловеческой ответственностью в считанные годы. Так что не волнуйся, я думаю, они быстро устанут от нас и постараются про нас забыть, - с нотками безнадежного оптимизма закончил Санчо.
- Что ты имеешь в виду под фразой «закрыть»? Как ты, сначала позволив человеку узнать о нас слишком много, сможешь отнять у него это знание?
- Ну, во-первых, от нас не скрыться и не сбежать: наш контроль вездесущ и очень влиятелен, хотя, в новых условиях, и этого недостаточно. Возможно, человек разумно отнесется к тому, что обнаружит и будет осторожен. Тем более, что ничего плохого мы от него не потребуем. Конечно, придется поискать принципиального, знающего цену деяниям Невидимки и родов не понаслышке, чтобы они его не перекупили. Но, как раз, в таких недостатка нет. Собственно, в этом и есть суть эксперимента: сможет ли человек с помощью знаний и технологий, без специального нашего вмешательства, различать нас, понимать наши интересы и вести себя рационально и разумно, не попадая под тотальное влияние Невидимки и родов.
- Как же ты собираешься их посвятить, сразу или в процессе?
- Я думаю, что в начале, чтобы работали безоглядно и не боялись, им о нас знать не к чему, люди плохо относятся к соглядатайству. На самом деле, мы будем стоять у них над душой и глаз с них не сведем, так как это вопрос их безопасности, и делать мы это будем незаметно. Скажу больше, вся их жизнь станет одним большим экспериментом. Нам придется по максимуму использовать их ресурс, себе они принадлежать уже не будут.
- Скажи, пожалуйста, а ты знаешь тех кто принадлежит только самому себе?! - с улыбкой зацепил Санчо Собеседник.
- Когда появятся серьезные результаты и интересные находки, к исследователям проявит интерес Невидимка и роды. К этому времени наши люди уже будут владеть массой очень полезных навыков, инструментов и знаний, и тем самым станут интересны нашим коллегам, которые постараются использовать их в своих интересах или даже присвоить себе ловя их как «рыбу в мутной воде». На этом этапе очень легко их упустить, поэтому нам придется начать постепенно выходить из тени, показывая коллегам, чьи это работники. А дальше будем действовать по обстоятельствам.
- Ну, что же, интересно, попробуем. А кандидатов уже подобрал?
- Да, уже давно.
- А кто это?
- Калмыков.
На что Собеседник, оживившись, улыбнулся, и его настроение стало резко налаживаться.
- А, тот самый, конфликтный? - эпатировал Санчо Собеседник.
- Это не просто конфликтность, а с обостренное чувство собственного достоинства, - поправил Собеседника Санчо.
- Да, я так, к слову, я его неплохо знаю, это не мое мнение, а его репутация в миру, - у Собеседника было приподнято-шутливое настроение.
2.2 Репутация
- Ах, да, репутация! - Санчо, словно, муха укусила, - для нас, ангелов, это слово равносильно ничто. Сколько отъявленных негодяев, аферистов, воров и насильников имело безупречные репутации?! Зло редко ходит с открытым лицом.
- Я лишь хотел сказать, не помешает ли это нашему проекту?
- Напротив, кому нужен скандальный подчиненный? Нам начальники над ним и не нужны: они только будут нам мешать им управлять. - бодро и деловито решил Санчо.
- Знаешь, Санчо, я бы предпочел не иметь Калмыкова среди своих непосредственных подчиненных. Больно, уж он вспыльчив, боюсь не выдержать! - и в голосе Собеседника появились нотки нетерпимой решительности.
При этом Санчо изобразил рассеянное удивление и улыбнулся.
- Я понимаю твои чувства, у этого человека очень трудный характер, и он совершенно не подготовлен для общения с ангелами. Но все это необходимые условия для решения поставленной ему задачи. Это как твердость для инструмента, которым придется бурить гранит. Гипноз - жить как все, среди людей велик, он рождается из ложного мифа, что общество требует от человека послушания, а взамен дает ему покой и защиту. Но это всего лишь миф, внутри которого мы находим все тоже кипение страстей, не всегда честную борьбу за лучшее место, стремление пожить за чужой счет, жестокий отбор не любящий слабых и расслабленных, если бы только это? И конечно старый, как этот мир, пыльный чиновничий механизм, с его страхом и нежеланием оптимизировать общество. Только вот больное, неразвитое общество ничего, кроме страдания, дать человеку не способно. Само общество, безусловно, нуждается в оптимизации и развитии, но заступиться за себя оно не способно, и помочь ему в этом можем только мы. Поэтому, не факт, что наш исследователь не захочет пожить для себя, экономя усилия и затраты, как это стремятся делать многие, и нам придется, ему в этом помешать. И лучше всего, чтобы для этого нам не пришлось прикладывать особых усилий, - Собеседник обмяк и успокоился, видимо, убедившись, что «испорченность» Калмыкова тоже дело рук Санчо.
- А что касается репутации, ты прав, это слово уже давно стало неким социальным компромиссом, вроде того что, ты можешь не быть хорошим человеком и даже можешь быть плохим, но ты можешь не показывать или даже скрывать это от всех. Так как от тебя требуется только социальная производительность. Вроде бы, ничего принципиально плохого в этом понятии нет, ну, не совершенно оно, как, впрочем, не оно одно, тем не менее, в межличностных отношениях оно девальвировано.
- Я думаю, все дело в том что, оно не предназначено для личных отношений, будучи категорией социальных отношений. Которых у Калмыкова будет немного.
2.3 Неизвестный герой
- Тем не менее, меня не очень успокаивает твой оптимизм. Вспомни хотя бы Маркиза Де Сада. Эта исключительно противоречивая фигура, которая не только пошатнула ценность понятия репутации, но и выявила всю нетерпимость к ней. Поначалу его сексуальная распущенность, на пару, с искренностью создали ему отвратительную репутацию и даже держали его за решеткой. Он, буквально, взорвал своим творчеством и собой христианский пуританизм, к тому времени ставший таким же обманчивым и неискренним, как и само понятие репутации, - осторожно инициировал новую тему Собеседник.
- Интересно от тебя слышать об этом человеке. Я внимательно выслушаю твою точку зрения, - очень заинтересованно и чуть язвительно заметил Санчо.
- Де Сад, не в силах реализовать многие из своих болезненных фантазий, наполнял ими свои столь же сумасшедшие, сколь и талантливые рукописи. Им зачитывались не менее порочные, но неискренние поклонники, нередко с хорошей репутацией.
- А ты сам, случаем, не поклонник его сумасбродств? - с наигранным удивлением съязвил Санчо и улыбнулся, - нет, нет, не отвлекайся, продолжай, очень интересно, - у Санчо, стало улучшаться настроение, а в глазах появился интерес.
Собеседник, тщательно скрывая улыбку, нарочито перешел на лекторский тон:
- Его поклонники, воплощая в собственной жизни самые смелые фантазии короля сексуального садизма, с нетерпением ожидали очередной порции его наставлений. Конечно, метру, стесненному тюремными обстоятельствами, был неприятен такой несправедливый расклад. И он, с естественной злостью умного человека, посмеивался над своими гибкими последователями, когда, смакуя, описывал хардкор с поеданием фекалий проститутки. И знаешь, многие его юмора не поняли! - Собеседник еле-еле удержался от срыва в смех.
- Не думал, что ты так основательно изучал его творчество, - съязвил Санчо, но тема его забавляла, - очень интересно! Я заметил, когда ты смеешься, мы обязательно находим что-нибудь новое и интересное. У тебя удивительное чутье на проблемы, и что самое интересное, оно у тебя с юмором! Но не буду тебя отвлекать, продолжай.
- Его поклонникам не помогла даже авторская ирония, которой было так много, что она заглушала собой изобилующий на страницах запах фекалий, - Собеседник, как мог, раскрашивал свое повествование, пытаясь задеть Санчо, - но, что больше всего меня заинтересовало в этой истории - ее парадоксальность и трагикомическая запутанность. Когда символ отвратительной репутации и, просто, больной, и социально безответственный человек, многих научивший тому, без чего можно было бы вполне обойтись, в итоге оказывался чище осторожных и безупречных адептов своих интересов и убеждений.
- Тех, что с хорошей репутацией, я правильно понял? - уточнил, улыбаясь, Санчо.
- Да, именно так! Причем настолько, что наивное время дало ему бессмертную популярность. Его резонерства, в перерывах между вымышленными оргиями, возведены в ранг философии, ему стремятся подражать, его идеи живее всех живых, и, наконец, у него в сегодняшнем измерении ценностей, просто, отличная репутация. Он известнее многих великих и, действительно, заслуженных людей, сделавших для общества несравненно больше, чем наш несдержанный маэстро, - у Санчо улыбка сменилась на изумленную задумчивость.
- Я, кажется, понял! Де Сад, несмотря на всю, как ты говоришь, противоречивость и испорченность, сделал одно важное и социально полезное дело - положил начало избавлению от пуританизма. Пуританизм, к тому времени, превратился из полезного средства профилактики венерических заболеваний в оружие борьбы власти с инакомыслием и недовольными. Но именно инакомыслие, недовольство с критикой и есть средства развития общества. Пуританизм опутывая, паутиной догматов и запретов, жизнь человека, превращал ее в затхлое повиновение. Чтобы сильным мира сего можно было не напрягаться, спрятавшись за грозными сутанами святой инквизиции, и забыть про тех, кто питал это общество своим трудом, нередко презирая их труд и их естественные человеческие потребности. Извечный поиск неполноценного раба - так было всегда. Человеку, в своем большинстве, свойственно экономить свои силы и затраты, и неважно из какого он социального слоя.
- Санчо, извини. - но только ли Де Сад был первым в этом движении за личную свободу и против диктата и морали общества? А Оскар Уайлд со своим дендизмом?
- Конечно, же, нет, но пока меня интересует именно это крайнее направление.
- Суть пуританского механизма в том, чтобы найти законный повод поработить человека, а для этого нужно было отказать ему в том, в чем отказать невозможно. Например, разве, можно отказать стихиям ветра или воды в движении, так и нельзя отказать сексуальному? Сдерживаемое, оно сломает любую плотину. Да, собственно, на это и рассчитывали, образованные в монастырях, пастухи человеческих стад. Они решили использовать неиссякаемую энергию сексуального в своих интересах, как воду в мельнице.
Собеседник внимательно слушал.
- И пуританизм заработал. Если ты тихо и раболепно повиновался и заискивающе доносил на соседей, зарабатывая баллы лояльности к власти, ты мог заниматься тем же запретным сексом, хоть бы даже на глазах у грозного надсмотрщика - пастыря, который тоже себя ни в чем особо не ограничивал. Потому что сдерживаемая «вода» сексуального уже подмыла само основание общества, и оно стало заболачиваться. Захлебнулась и антивенерическая идея, оставив от себя один формальный механизм, уже переориентированный на иную задачу, но, разве, природу обманешь? Тем не менее, если ты выражал недовольство властью или демонстрировал свободолюбие, и даже, просто, не заискивал перед нею, тебя можно было смело брать за минет или содомию, да, что там, хотя бы за прелюбодеяние, так как это все не переводилось никогда, потому что это стихия. Вот Маркиз Де Сад и помог справиться с нецелевым использованием важного социального инструмента.
- Но, Санчо, я не понимаю, как же быть с пуританизмом?
- Вот в этом и вся проблема: после определенных успехов его использования популяция парафиликов или привычнее «извращенцев» перестала уменьшаться, причем, замечу, часть их, не были плохими людьми, разве что, способствовали распространению венерических заболеваний. И стало ясно, что силой это проблему не решить, и тут нужны тонкие инженерные решения, должные безболезненно поставить все на свои места, которых у нас, к сожалению, пока нет. А это уже задача для науки, но и тут все быстро остановилось: тема оказалась, словно, заговоренной. В итоге венцом успехов сексологии и их даром нормальной семье стала адская смесь имплантантов, виагры, с причудливым сплавом средневековых предрассудков под лозунгом «назад к природе», и если тебе что-то нравится, то это уже естественно, ну, и, конечно, не без помощи антибиотиков. А по естеству хорошо получалось это, как и прежде, лишь у тех, кто ни в чем себе не отказывал. Так что локализовать эту энергию только рамками семьи, где она с одним партнером неопасна и укрепляет семью, нам не удалось. В общем, грустная тема, не то что наш Маркиз Де Сад, - мрачно пошутил Санчо.
- Санчо, тема, конечно, интересная, но ты не закончил про Де Сада и личную свободу.
- Дело в том, что личная жизнь человека так и осталась той неприступной крепостью, захватив которую, ты вдруг обнаруживаешь, что человека-то, собственно, уже и нет. Это как разрушить стенку живой клетки. Данную проблему не решить силой: попытка давить на сексуальное, не без чьих-то стараний, объединила его с насилием, и оно стало по-настоящему страшным. Для нежного, основанного на платонических принципах, общества, этот союз стал как червь для яблока. Кто-то играл с обществом как кошка с мышкой, руками своих ручных сексуальных маньяков, показывая ему на свое первородное право, управлять человеком. И, самое главное, свою непреклонную силу и упрямство, не давая о себе забывать новыми жертвами, умно используя все слабости общества и прекрасно ориентируясь в нем. Он первым заселил перспективный интернет, взявшись его финансировать за счет порочных страстей, и в итоге купил его, по настоящий момент продолжая лидировать в нем, взяв эту сеть в свои заложники вместе со всеми ее благами, без которых обществу уже не обойтись. Тут то и нужна психология что бы разобраться что это за сила и что ей нужно от общества. А может быть можно найти компромисс с ее интересами?
- Так, все-таки, твое мнение о Де Саде? Ты, как обычно, начинаешь с одного и соскальзываешь на другое.
- Де Сад стал свежим ветерком в унылых и затхлых катакомбах Европы. Его, как обычно, приняли за сумасшедшего и посадили в тюрьму, попавшись на чей-то крючок. Они лишили сексуально одержимого человека возможности тихо реализовывать свои желания, воспроизведя на нем ту же модель с плотиной, которая была ими реализована в обществе. В итоге, его странности, оторвавшись от удовлетворяющей их реальности, стали еще горше. Таким образом, сдерживаемое в нем сексуальное объединилось с естественной для этой ситуации злостью, сформировав культ садизма. Сексуальное маркиза, слившись со злостью, сублимировались в сексуальный бред, что ядом его талантливых строк, сквозь решетку, попал прямо в верхушку общества. - Лицо Санчо, озарилось находкой. - Кстати, что интересно, только сейчас заметил, это же было интеллектуально выверенное решение, ударить туда, откуда исходила сама угроза. Тот, кто стоял за ним, мало волновался за само сексуальное: его волновала свобода, и этот кто-то был на все готов. Де Садом был синтезирован мотив свободы с сексуальным раскрепощением. В его лице кто-то объявил войну обществу. Это был не, просто, сексуальный бунт, а призыв к эмансипации, свободе и индивидуализму. Ты прав, было и множество других ответвлений этой борьбы, без насилия и откровенного сексизма. Важно и другое, Де Сад стал прославлять не обычное сексуальное, а извращенное, соединив его с насилием - ход был очень точный, так как был нацелен на вкусы изнасилованного пуританизмом и тем самым изуродованное сексуальное европейца. То есть, все было сделано с умом. Он до сих пор держит женщин — соль земли в ужасе, заставляя их в тайне, под гнетом страха за своих девочек, поклоняться ему и ненавидеть беспомощную власть. Не сказать, чтобы он победил: попытки общества влезть в личную жизнь человека и контролировать ее не прекращаются и поныне, разве что, другими средствами. А потому этот кто-то не отступился от своего, даже когда свернул голову пуританизму, выплеснув очередную порцию яда — педофилии, которую, странным образом долгое время, никто не замечал.
- Санчо, а ты уверен, что причиной стали посягательства общества на личную жизнь человека? Может быть, дело ограничивается только сексуальным?
- Я почти уверен в том, что камнем преткновения в этой истории стала неприкосновенность личной жизни человека, та грань что разделяет личное пространство и общественное. Если бы заказчиком этого было само сексуальное, оно бы не пострадало, а тут, как раз все наоборот, причем пострадала вся репродуктивная сфера общества. Ее и общество можно поставить в аналогию с физикой энергий ядерных и химических взаимодействий. Личная сфера содержит энергию огромной силы, способную повредить социальный организм, если их не отделить друг от друга. Общество неосторожно вторгаясь в личную сферу человека, может заработать что-то, вроде, лучевой болезни, а вмешательства в массовых масштабах станут подобны Чернобыльским последствиям в виде стихийных социальных взрывов индивидуализма.
- Санчо, а не слишком ли смелая это аналогия?
- Я/думаю что нет. Система, развиваясь по спирали, следуя принципам аналогии и гармонии, наследует общие принципы с прежних уровней. В итоге Де Сад стал торпедой, с ядерным зарядом, в корму слишком властного общества. И до сих пор его невидимый хозяин методично напоминает о себе, дискредитируя светскую и духовную власть сексуальными скандалами и преступлениями, а общество, как защитника человека, леденящими душу убийствами, находя все новых и более жестких адептов сексуального терроризма (Чикатило, Джек Потрошитель, ...). Ты говоришь, время его очистило и сделало суперпопулярным, ну, мы то знаем, что просто так ничего не бывает без чьей-то поддержки, из нашего мира. О нем бы никто не узнал, не будь за ним сильного продюсера. Сколько таких было, были и жестче (Лотреамон «Песни Мальдорора»), но где они?! Я думаю, даже будучи очень противоречивой исторической фигурой, он заслужил эту известность и память, хотя бы тем, что один из немногих кинул на алтарь освобождения свою судьбу и свободу, продолжая даже из темницы подтачивать тюремные основы Европы. И, разумеется, не обошлось без сильного и влиятельного покровителя. Замечу, именно Де Сад и Захер Мазох, вопреки общепринятому мнению, серьезно дискредитировали и изуродовали сексуальное, превратив его в глазах обывателя из естественной биологической потребности в изощренный противоестественный порок, с культовым оттенком, и связав его с эмансипацией от общества. Тем не менее, их до сих считают символами сексуального раскрепощения, хотя именно они и им подобные заточили сексуальное в тюрьму порока и дискредитировали его. А это говорит лишь о том, что целью того, кто стоял за Де Садом, было не сексуальное, а освобождение. Неужели, это так ничтожно для человека!?
- Признаю, Санчо, твоя версия событий интересна! Можно я задам тебе вопрос, только пообещай, что не обидишься на меня. Но ты можешь на него и не отвечать.
- Конечно.
- Я, вот, думаю, а кто стоял за Де Садом и сейчас стоит за его последователями? Ты не принимал участия в этом проекте? - боясь задеть Санчо, решился Собеседник.
- Нет, не обижусь. Я мог бы и тебе задать тот же вопрос, но действия этого Некто очень жесткие и не изобретательные, с множеством повторов. Это стиль не нашего уровня, а какой-то третьей силы. Ее жестокость и огромная сила совсем не похожи на родовые. Когда этот Некто наносит очередной удар, нам очень сложно ему противостоять: он, словно бы, нас парализует и при этом прекрасно защищает своих людей. Посмотри на его воинство: Джек Потрошитель, Чикатило и многие другие. Огромная армия писателей и режиссеров облизывает его героев, словно бы, работает на него. Делая из маньяков культовые фигуры, страхом прививая к ним любовь. Некто, асоциален, постоянно напоминает людям о себе и запугивает их со страниц или экранов, делает свое дело еще и необыкновенно доходным бизнесом.
- Да, я заметил, даже когда пытаешься указать на его людей, то их, патологически не замечают.
- Предполагаю, что обратной стороной его огромной силы, будет отсутствие тонкости. Он запугал людей так, что немалая часть из них уже поклоняется ему, рассчитывая на его расположение к себе, в глубине души презирая беспомощные правоохранительные органы да и само общество. Кажется, Некто социально деструктивен, но только если не учитывать уровень несовершенства самого общества, и тем более игнорировать связь его акций с несовершенством общества. Важная деталь он безжалостен даже к своим. На нас он, словно, даже не оглядывается, методично добиваясь своего - это почерк гиганта. Роды — другие, они реагируют на нас, пытаются подставить, использовать, уязвить, они бывают сильным, но лишь временами и местами, и они боятся нас. Некто не дает людям полностью довериться обществу, постоянно указывая на его бессилие, защитить людей, дискредитируя его. Что полностью исключает наше с тобой участие в этом. Тут речь, скорее, идет не столько о нашем участии в его деятельности, сколько о нашей позиции, а она у меня лично не однозначная. В чем-то я даже разделяю его требования по части защиты права человека на личную свободу, конечно в разумных пределах. Если бы не его методы: тут щепок не считают, и результата добиваются любой ценой. Оставляя после себя долго незаживающие социальные раны. Он уже изуродовал сексуальное, и мн. др. И эти проблемы надолго лягут на наши с тобой плечи. Кто знает, может быть иным образом достигать своих целей он не умеет? А его жестокость вынужденное следствие его неуклюжести и огромной цены задачи которую он решает, спасая разумную жизнь от самоуничтожения в макросоциальных экспериментах? И я далек от мысли, что его действия лишены рационального смысла, и мне тем более не приходит в голову демонизировать его отождествляя с абсолютным злом, так как это лишь способно ввести в заблуждение и точно не позволит нам решить проблемы. Нам необходимо разобраться в природе Гиганта — Некто, и в этом нам помогут наши исследователи. Если мы поймем его интересы, и сможем найти с ним компромисс то мы не только обретем сильного союзника, но и избавимся от всех этих проблем. И мое предчувствие говорит мне что это вполне возможно.
- А ты точно уверен, что это не роды?
- Посмотрим.