Я знаю, что храм повторяет структуру Вселенной. Ее краса и стройность, проникновенная гармония ее частей сохранены и явлены в его архитектуре предельно ясно. Они даны в размере, который может быть охвачен взглядом данмера, и в символах, возможных для постижения.

У каждой части храма свое время, и каждой соответствует своя степень интимности и святости.

Нижняя камера храма, просторная и уходящая глубоко под землю, лишена всякой обстановки за исключением молитвенных скамеечек возле костей. Это хоромы старейших из духов наших предков - даэдра, а также других сильных предков. Здесь как нигде ощущается близость Забвения и связь незримого и зримого. Эта Дверь Ожидания, конечно же, досталась нам от веры прародителей и представляет почитаемое Прошлое. Так Новый Храм кланяется Старому, Триумвират - Предтечам, подтверждая свою причастность и преемственность. Следует также сказать: это место опасно. Мы помним, что старейшие из предков неуправляемы и странны разумом, и мы не доверяем им и сдерживаем их по милости Альмсиви.

Говорят, предкам нравится, когда за их чертогами присматривает женщина. Но это, вернее всего, суеверие - древняя память о барабанах шаманок, говорящих с духами, качая грудями, закусив свои просоленные косы в дыму курений. В храме, где я получил посвящение, за нижней камерой смотрел мужчина, Метал Серан, мистик и лучший из призывателей.

Средняя часть храма, доступная даже мирянам - та, где находятся странноприимные кельи, спальни священников, склад и молельня - есть суета Настоящего. Она символизирует земную жизнь - мир между да и нет, рождением и смертью. Связуя две другие части храма, низ и верх, она, несомненно, служит меж ними мостом. И, зримый компромисс, в молельне Двери Духов двояки - рядом с костями стоят триолиты, обычно кого-то из младших святых. В кость превратимся мы все, но образы святых напоминают, что дух может возвыситься уже при жизни. Святые подают разумному пример ее правильного устроения.

Вместе с фундаментом, или, как говорят телваннийцы, корнями, средняя часть составляет опору для верха. Любой желающий, включая чужеземцев, может приносить в молельне жертвы и получать благословения.

И, наконец, верх храма, крытый куполом, круглым, как само небо, высоко вознесенный, есть третье время - Вечность. Эта сакральная камера принадлежит алтарю Трибунала и главным святыням.

Достаточно сказано для вчерашнего неофита.

Лалансур Хлас обходил Храм Гнисиса в должном порядке, из середины вниз и снизу наверх, соединяя собою три времени. Лалансур Хлас озирал Храм, как озирают три царства душИ.

В центре, под куполом, на перекрестье пандусов, возносящихся к поясу окон, из которых видны звезды, он принес по традиции жертву - одно из зелий, что привез с собой. И, второй раз в своей жизни, был удостоен лицезрения Пепельной Маски.

Мехра Дрора, управляющая Храма Гнисиса, хранительница Маски, застала новичка за созерцаньем фрески с пророком Велотом. Благочестиво сложенные руки, недвижность и горящий взор - решив не нарушать его сосредоточенность, жрица устроилась неподалеку и в мыслях вознесла короткую молитву покровителю искателей и пилигримов, ведущему кимеров в обетованную землю Ресдайна.

Час был ранний, и ординатор, охранявший "Маску для мирян", еще не занял пост, а немногочисленные братья - не встали на утреню. Поэтому адепты поговорили наедине.

- Три благословения, брат мой. Прошу простить, что не сумела встретить тебя вчера, как подобает.
- Угроза болезни в шахте. Мне рассказали. Я не в обиде, сестра.
- Как путешествие?
- Слава Альмсиви, по нынешним меркам было на диво спокойным.
- Однако наверняка потребовало мужества. Я вижу, ты благодарил Путеводителя.

Хлас склонил голову.

- Управляющий Тульс Вален сообщил, что ранг ты получил недавно.
- Верно.
- Он был твоим наставником в Альд'руне?
- Только в телесном развитии. Моим наставником в учении был сэра Метал Серан.
- И, став адептом, ты выбрал Гнисис, чтобы продолжить служение?
- Меня привела сюда мудрость мастера Валена.
- Вот как. На что же рассчитывал ты?
- Прости, но мне бы не хотелось говорить о суетных расчетах.
- Хм... Хлас, если память меня не подводит, весьма влиятельный редоранский род?
- С тех пор, как Архимастер Веним присоединился к предкам, мы мало вмешиваемся в политику.
- Но это не умаляет славы ваших воинов. Быть может, святой Неревар или Фелмс были ближе тебе, чем святые Ллотис и Рилмс, особо почитаемые здесь?
- Ты проницательна, сэра Дрора, и ты поймала меня. Что ж, будучи подростком, я мечтал - наверное, не слишком-то оригинальная мечта для редоранского юнца - мечтал слышать в своей голове голос Леди и следовать ее слову.
- То есть, карать врагов веры?
- Вершить справедливость.
- А. Возможно, что сэра Вален не без умысла выбрал для тебя алтарь Справедливости?
- Возможно. Адепту не следует судить об умыслах мастера.
- Тогда мне остается лишь порадоваться, что они привели сюда еще одного последователя... в тяжелое время для Храма.
- Тяжелое? Ты имеешь в виду эти слухи, сестра?
- Да. Если мое любопытство не станет причиной обиды...
- Нет. Все теперь об этом спрашивают, хотя и не всегда открыто.
- И что ты думаешь?
- Что это испытание. Что оно непосильно только для тех, кто верит в яйцо квама больше, чем в Яйцо-Гносис потому, что первое можно потрогать руками. Сказано: я не стану сомневаться в себе, в моем народе, в моих богах.
- Осуждаешь отрекшихся?
- Я... я скорблю о них вместе с тобой. Да простят их Альмсиви.
- Да простят. Благодарю тебя за груз, который ты доставил. Управляющий объяснил, для чего нужны зелья?
- Разве не для нужд Алтаря Маски?
- Нет. Связь с Киродиилом ненадежна в последнее время, и поставки оттуда задерживаются. Капеллан легиона Мертвой Головы обратился ко мне за помощью. Прошу, после утрени выдели время, чтоб отнести зелья в форт. Сможешь заодно осмотреться в окрестностях.

Учтивость.
Великодушие.
Смирение...
Мои обручи из эбонита.

"Пока что слишком индорил, чтоб быть хорошим адептом", - вспомнила Мехра Дрора.

Когда-то Тульс Вален, ее наставник, откликнулся так на просьбу своей ученицы о повышении в ранге. В часах с той поры пересыпалось много песка. Может ли быть, чтоб сейчас он проявил меньшую прозорливость, направляя к ней этого... слишком редоранского мальчика?

Письмо, полученное накануне его приезда, было кратким. "Вверяю тебе Лалансура Хласа, нового адепта. Пускай поучится".

Жрица вздохнула. Похоже, толкового зачарователя в причт не назначат и в этом году.

Так значит, осмотреть окрестности. Воспользоваться предложеньем сэры Дроры. Женщины с лицом, стертым, как чеканка на старом дрейке. Управляющей храма - как там сказал о ней клыкастый капеллан? - не сноба, хоть и из Дома Индорил. Что за сокрушительная рекомендация!

На обратном пути из форта адепт Хлас завернул к караванному порту.

Сходни его родного Альд'руна поднимались в вышину настолько, что видеть с них город можно было так, как, наверное, видят клиффрейсеры. Когда Хлас оглядывался на него в последний раз - тогда еще не зная, что действительно в последний - то весь он, великий, разумно устроенный, прекрасно укрепленный, казался оттуда поэмой в книге мироздания, сердцем которой был Скар.

С Гнисисом было не так. Платформа порта не давала ощущения парения, только обзор. Весь городок, похожий больше на укрепленную деревню, лежал внизу дурной, как сон на переполненный желудок. Грязь, высохшая и нет, покрывала дорогу, лепилась к лицам и рукам насельников, ползла по стенам. Развалюхи теснились, будто крысиный выводок, в мерзкой дерзости подступали к самым стенам храма, лезли к нему на закорки.

Кривясь от отвращения, Хлас вдруг почувствовал, что в самом храме он как будто бы видел нечто похожее.

Он зло моргнул. Картина стала прежней: продажная девка легла между фортом имперцев и башней телваннийца.

Он изгнан в Гнисис. Он застрянет здесь.

Я верю, что во время молитвы достижима особая сосредоточенность. Миряне молятся словами, заучивая их и повторяя. По милости своей Альмсиви слышат их, как слышим мы голодного гуара.

Но молитва растет вместе с духом.

Когда в ней удастся достичь неподвижности, оставить одежду из ткани и плоти, из жил и костей, и волос, выйти из собственной крови, вышелушиться из имени - можно узреть высший блеск, не имеющий равного, блеск, подобный сладостному мёду и пламени, из которого сотканы звёзды. На фресках это королевское свечение обозначают языками огня, охватившими головы Трибунов, ибо они есть путь к свету и свет.

Говорят, святой Ллотис, любимый Альма Рула Трибунала, мост верующих, способен держать этот свет в своем сердце почти постоянно.

Говорят, архиканоник Сариони в своем уединении на крошечном северном острове сжег в этом пламени свои дела, слова и мысли.

Я видел его живой отблеск.

Невозможно забыть.

... Лалансур Хлас застонал, закрывая руками черную длань на лице. Он, мысленно беседуя с Альмсиви, внезапно заметил, что слова его высохли, и что он не возносит молитву, а сминает ладонью домишки, казармы, таверну и башню... Гнисис лежал на его душе, неподъемный, как Массер. Семь обручей его сердца трещали от этого груза.

Ужасно! Хлас почувствовал себя покинутым, повисшим в пустоте, сама попытка задуматься о которой была нечестива. Его молитвы до сих пор не оставались без ответа - и вот у алтаря на него не сошло ни тепла и покоя, ни вдохновенья рук, ни озаренья.

Бездна качнулась. Эти еретики правы - богов больше нет.

Он кинулся вниз, как душа в пятки. Наставник, конечно же, знает, как помочь в этом бедствии - и, спустившись по лестнице, Хлас даже видел уже синюю мантию Метала Серана, но вдруг оказалось, что тот - женщина, Мехра Дрора. Она снимала со свечей нагар и тихо напевала что-то духам.

Хлас на мгновение смешался и выговорил ей то, что не хотел сказать - или, наоборот, хотел:
- Я видел в форте триолит Трибунала.
- Похоже, что это задело тебя.
- Да. Он выглядит там пленным.
- Вот как.
- И это... оскорбительно.
- Не думаю. Солдаты форта жертвуют Альмсиви и просят о благословении.
- Нет, об исцелении! И что им Альмсиви, они торгуют с триолитом, как с аптекарем...
- Боги слышат их просьбы.
- Не просьбы! Разве они просят? Они командуют! Чудо благословения, непостижимая тайна, милость Троих для них лишь товар, за который они заплатили! Их души, если они вообще есть у н'вахов, не больше, чем косточка из комуники!
- Лалансур, брат мой, скажи мне, когда ты молился, ты получал утешение?
- Да!
- Потому что заслуживал этого?
- Я... нет... Нет.

Почувствовав, как дрогнул его голос, Мехра мягко взяла его за руку.
- Трое-в-Одном приходят любыми путями, когда захотят и к кому захотят, Лалансур. Лорд Вивек избрал среди всех чужеземца, чтоб Пепельная Маска смогла одолеть Золотую.
- Прости меня.
- Конечно. У бога, чьему алтарю я служу, нежное сердце.

Как мог он утром злиться на эту женщину? Как мог подумать, что она нехороша лицом? От нее исходила тихая благость. Пока она держала его руку, и теплый ток струился в его тело, Хлас рассказал, зачем бежал сюда. Пожалуй, он хотел услышать, что он глупец, что боги живы и всего лишь скрылись, как сделал это Сота Сил, затворник, несколько веков назад. Но Мехра Дрора вместо того, чтоб дать надежду, попросила его помочь прибрать покои предков.

И, отчищая воск с молитвенных скамеечек возле Дверей Ожидания, он думал о том, что каждый данмер впитывает прежде, чем научается ходить и говорить - Забвение едино с планом смертных. Сильные духи мужчин и женщин после смерти сохраняют и мудрость, и честь. Они знают будущее и могут влиять на него. Они общаются с другими духами и знают тайны великой магии.

Он наполнился счастьем до горла. Не оборачиваясь к Мехре, бормотал едва слышно: Путеводитель, ты - Путеводитель; и обещал отблагодарить жертвой бога с нежным сердцем.

Даже слабейшие из духов способны защищать своих живых родных. Что же сказать о Троих, величайших из предков?

Смерть может навредить лишь смертной форме.

Сладчайшее звездное пламя неколебимо и вечно.

Пожалуй, это все, что стоило сказать о первом дне адепта Хласа в Гнисисе.

Минуло несколько месяцев, когда появились первые беженцы - меры и люди. Наскоро размещая их в храме, Мехра Дрора послала за Хласом в поле, где он, с подоткнутым выше коленей подолом и подвязанными выше локтей рукавами, разгоряченный трудом и радостью, выскребал вместе с фермерами из мускспунджей волокнистую слизь. Благословить урожай пришлось наскоро.

До ночи он вместе с Мехрой и Саммалмусом, храмовым алхимиком, выкраивал пайки, предотвращал драки, врачевал и утешал страдальцев, стараясь скрыть, что Врата под Альд'руном, заставившие их бежать, открылись, подобно ране, и в нем. А ночью, измучившись биться внутри и снаружи, коря себя за то, что Мехре теперь не хватит рук на каждого изгнанника, все же решился. Если бард молится лютней, а строитель - раствором и камнем, то он, редоранец, сможет молиться мечом. Пусть и не слыша голоса Леди в своей голове...

Встав засветло, он обошел храм, как в вечер своего приезда - из середины через низ наверх - и попросил пророка Велота о покровительстве в пути.

Уже в порту Хлас спохватился, что даэдра опасны, и что он может не вернуться из-под Врат. Тогда, чтоб попрощаться взглядом с Гнисисом, он влез на платформу и подошел к ее краю.

Он посмотрел на городок внизу, и в мягкой дымке утра увидел фреску.

Пророк, огромный по сравненью с прочим племенем, одетый крепкими стенами, увенчанный куполом, зрячий зелеными стеклами, стоял среди странников. Они, доверчивые, близко подобравшись, жались к нему, будто дети, ищущие защиты - даже казармы и форт. Даже башня.

Хлас заплакал - и слезы его размягчили семь прочных, как эбонит обручей. Они лопались на его сердце, впуская в него честь, смирение, отвагу, великодушие, учтивость, гордость и справедливость. Семь даров Лорда Вивека облекали его, как семь слоев праздничной одежды жреца, приносящего жертву. Он чувствовал, что становится фреской.

Жертвую Пепельной Маске и Гнисису - потому что люблю его. Знаю место мое в большем мире и благодарю за него.

Я Лалансур Хлас, адепт, и мой Дом - Храм.

25.03.10. - 02.04.10.