В виду новых обстоятельств Виталя решил, что будет лучше подняться в его квартиру. Это было соображение безопасности. Он жил на пятом этаже, в максимальном отдалении от подвала. Кроме того, дверь в квартиру представляла собой сплошной десятисантиметровый слой железа. Я сомневался, что такую крепость создали предки, опасаясь местных воров. Наверняка, парнишка готовился к чему-то самостоятельно с тех пор, как остался один. Дверь открывалась от цифрового замка по коду, который вводился на сенсорном дисплее. Вот, думаю, тебе и провинция.
После того, как он ввел нужные цифры, дверь фыркнула и медленно открылась. Первой вошла Серафима с девушкой, перекинутой через плечо. Я задержался на пороге, обернулся и увидел, что Виталя прилип ухом к дерматиновой обивке противоположной двери. С монтировкой в руке он походил на малолетнего домушника.
- Слышно чего-нибудь? - тихо спрашиваю.
Он лишь мотнул головой и к другой двери прислонился. Но там он тоже ничего не услышал. Зато в последний момент, когда он уже заходил в квартиру, снизу раздалось такое жуткое "бум", что это услышали все мы. Звук напоминал глухие удары по толстому железу. Этот звук шёл из подвала: "Бум!..Бум!...Бум!..."
Эхо ударов многократно множилось, отражаясь от подъездных стен. Тьма внизу тотчас ожила. Мне показалось, что уже повсюду шуршат крысы, клацая когтями по гладкому бетону лестниц.
- Быстрее внутрь, - толкает меня Виталя и вваливается со мной в прихожую.
Тяжелую дверь мы закрыли вместе, навалившись плечами. Как только она встала на место, электронный замок пикнул, оповещая, что квартира заперта. С той стороны по металлу заскребли чьи-то когти. Значит, не показалось...
- Дьявол! - со злости Виталя бьет кулаком по двери и оборачивается к нам.
Бледная Серафима с малоподвижной Ольгой на плече застыла чуть дальше по коридору.
- Что там? - спрашивает она, опережая меня на полсекунды.
- Думаю это крысы...с подвала... - как-то ошарашено отвечает Виталя и глаза у него бегают от волнения туда-сюда.
Видно, что он соображать быстро пытается, да всё у него думка с крючка срывается.
- Черт! - восклицает, мысль поймав. - Грыничкины норы! Серафима, бросай тело на диван, займись норой на кухне. Я заделаю в спальне. Быстрее, быстрее!
И бежит такой мимо меня, сломя голову, словно я тут и не стою вовсе.
- Эй, - кричу - А мне что заделать!?
- Поможешь Серафиме, - на ходу Виталя кидает, - Пойдем, я тряпок дам!
Серафима сбросила Ольгу с плеча на диван в гостиной, как только что похлопанный ковер и рванулась на кухню. Я краем уха услышал, как наш медиум слабо, но емко, матькнулась. Ну, думаю, значит все в порядке. Не всю душу из неё демон выпил.
Я пока за Виталей нёсся, мельком успел заметить, что квартирка то у него вовсе не похожа на обычную халупу малообеспеченных уральских пролетариев. На виниловых светло-серых стенах коридора место семейных фото в рамочках занимала коллекция экзотического колюще-режущего оружия. Были там и самурайские мечи и турецкие сабли и индейские топоры.
Грыничкины норы в этом доме, как я позже разузнал, были повсюду. Это существо, до того, как я его пригвоздил к стенке, имело неограниченный доступ в любую из сорока пяти квартир. Никто из жильцов не осмеливался чинить препятствия Грыничкину. Все эти годы он жил здесь хозяином.
В квартире Витали таких нор было две: одна в спальне предков, другая в кухне.
Родительская спальня сияла идеальным порядком. Куда ни глянь, все бело-розовое и накрахмаленное, как в кукольном домике. На заправленной двуспальной кровати по центру комнаты не единой лишней складочки. Розовые подушки с вышитыми цветочками скульптурно подпирают другу друга. Кровать Виталя не тронул. Встав на табуретку, он полез на верхние полки в новенький шкаф из светлого дерева. Вскоре сверху на пол посыпались чистые простыни и покрывала.
- Неси это в кухню, - мне с табуретки говорит. - Заделайте дыру там поплотнее.
Я спорить с ним конечно не стал. Хочет свежевыстиранным бельем отверстия в полу заделывать - что ж, это его право. Беру, в общем, все белье в охапку и бегу в кухню.
Вбегаю, вижу: огромная взлохмаченная Серафима на четвереньках стоит и дыру в линолеумном полу под самым подоконником крышкой от кастрюли закрывает. Не просто закрывает, а наваливается на крышку обеими ладонями. Причем нож она не выпустила и лезвие из-под верхней кисти торчит как продолжение руки. А кухня тут такая же тесная, поэтому габаритная тетка мощным торсом поневоле в газовую плиту справа бедром упирается, а там сверху кастрюля с чем-то трясется от её телодвижений.
- Вот, - говорю впопыхах, простыни к плинтусу бросая.
И я рядом на колени сажусь.
- Там кто-то есть? - спрашиваю.
- Мне кажется, я что-то слышала... - с волнением пыхтит Серафима.
И сама она так сильно старается крышку придавить, что не замечает, как халат у неё предательски сверху распахивается.
- И что теперь? - спрашиваю, стараясь не смотреть на огромные буфера.
- Я уберу крышку, а ты сразу конопать нору простынями.
Я простыню двумя руками натянул экраном, будто это сеть и я её собираюсь накинуть.
- Да сверни ты её сначала узлом, - ворчит тетка, - И толкай сразу вниз, как я крышку уберу.
Я скрутил простынь, как она сказала. Получилось нечто вроде короткого фрагмента толстого каната.
- Насчет три, - говорит Серафима - Готов?
Киваю, что готов. Она начинает считать:
- Раз, два, три! - и резко отодвигает крышку.
Не знаю точно, замешкал ли я или всё действительно произошло так быстро, но как только Серафима убрала крышку из-под неё молниеносно выскочила здоровенная серая крыса с противным длиннющим, розовым хвостом. Это атака по своей внезапности походила на выстрел живым снарядом.
Почти тут же раздался душераздирающий крик Серафимы. Крыса вонзила зубы куда-то в мягкое плечо тетки и продолжала висеть там, пока вся эта громадная женщина в откровенном розовом халате металась по полу, пытаясь её отодрать. Я в момент нападения повалился в другую сторону в угол под подоконником, испытывая шок, который едва не перешел в сердечный приступ.
Немного опомнившись, я выхватил нож из ножен и почти сразу застыл в ужасе от увиденного. При падении Серафима потеряла оружие и теперь, отталкиваясь ногами, крутилась на месте, пытаясь голыми руками отодрать агрессивную тварь. Присосавшаяся к плечу крыса, тем временем, разбухала. Она натурально росла во все стороны, словно её надували, как воздушный шарик. На мохнатой спине уже отчетливо выпирал позвоночник с острыми позвонками. Серафима кричала и била животное по голове обеими кулаками. Она то садилась, то снова падала на спину. Её халат задрался и здоровые голые ноги дрыгались, как два белых отъевшихся питона.
В попытке отделаться от крысы, тетка с размаху врезалась пораженным плечом в стекло духовки. От удара кастрюля с красным свекольным супом опрокинулась на её голые ляжки. Ярко красный бульон с нашинкованной капустой и свеклой мигом растекся по полу кроваво-жирным пятном.
Однако крыса ничуть не ослабила хватку. Она продолжала расти. За минуту она выросла из размеров крупного енота до размеров разъевшейся росомахи. Из её пасти брызгала кровь, которая стекала ручьями по необъятным грудям боевой тетки, впитываясь в её розовый халат необъятным алым пятном. Поздоровевший крысиный хвост хлестал по сторонам так быстро, что не было никакой возможности поймать его.
Не зная, с какой стороны подступиться к этой куче-мале с кровью и криками, я все же полез с ножом прямо на крысу, но тут Серафима, брыкаясь, задвинула мне ногой в бок и сквозь боль прокричала: "Конопать!"
В ужасе убираю нож в ножны, снова подбираю скрученную простынь и начинаю впихивать её в дыру рядом с плинтусом. Дыра оказывается несколько больше, чем я предполагал. Большая часть простыни уходит подпол за считанные секунды. Наконец я затыкаю отверстие плотно по всем щелям.
Я оборачиваюсь назад с твердым намерением всадить в растущую крысу всю сталь охотничьего ножа. Я поворачиваюсь уже с оголенным лезвием, но то, что открывается перед глазами, на время остужает мои порывы.
Крыса полностью утратила прежний облик. Теперь это не крыса, а страшная полутораметровая тварь с мускулистыми длинными ногами и несколько укороченными когтистыми лапами. По форме это нечто отдаленное похожее на мохнатое кенгуру с громадной вытянутой вперед мордой, усыпанной острыми зубами.
Эта тварь больше не висела на плече Серафимы. Она возвышалась над теткой в дальнем конце кухни, как хищник над сваленной антилопой. Розовый хвост, в предвкушении победы, извивался в сантиметрах от моего лица, сметая посуду со стола. Тарелки с кружками летели на пол и бились на разноцветные осколки. Серафиму обездвижили, придавили крупной мохнатой стопой, встав ей на грудь. Тетка пыталась достать кривой нож, потерянный во время схватки и блестевший теперь под холодильником.
Будто в замедленной съемке я вижу, как страшная зубастая пасть тянется к женской шее, чтобы прокусить её. Я понимаю, что надо действовать и, пытаясь выиграть секунды, испускаю страшный вопль.
-Стоять твар-р-рь! - кричу во все легкие.
И это помогает. Крыса-кенгуру удивленно поворачивает голову в мою сторону. Красные глаза быстро ловят меня в фокус. Ну, думаю, иди сюда, сейчас ты отведаешь всей моей ярости.
Но тут в кухню врывается Ольга с самурайским мечом, который она держит обеими руками высоко над собой. Зубастая тварь перехватывает мой взгляд, оборачивается назад.
Меч со свистом прорезает воздух и мастерски отсекает мохнатую голову, разделяя шейные позвонки. Крупная разорванная артерия из того места, где была голова, фонтанирует плотным красным потоком на белый холодильник. Отрубленная голова укатывается под раковину. Обезглавленное тело падает на Серафиму и заливает её лицо густой вишневой кровью.
Во время удара мечом кровяные брызги немного попадают и на мое лицо. Ольга, роняя меч на пол, смотрит на меня крайне беспокойным взглядом.
- Ты в порядке? - спрашивает она, порывисто шагая вперед, переступая Серафиму, готовая схватить меня, если я вот-вот упаду без сил.
- Господи, у тебя кровь на лице,- она дотрагивается до моей щеки и размазывает крысиную кровь полосами, словно делая мне индейскую боевую раскраску.
- Я в порядке, - отвечаю рассеяно, глядя, как Серафима с возгласами отвращения отталкивает от себя мохнатую тушу и затем, скользя в крови, пытается встать на ноги.
- Да дай ты мне руку! - и, сыпя проклятиями, тетка хватает девушку за худое запястье.
Под мощной силой Ольга заваливается в сторону, как березка на ветру и едва не падает прямо на Серафиму.
Совсем неожиданно на пороге кухни появляется Виталя со своей неразлучной монтировкой. На лице видны свежие царапины, куртка порвана в нескольких местах, коричневый свитер на животе разодран, там алеет свежая рана. С монтировки капает кровь.
- Заделали дыру? - спрашивает, не обращая внимания на безголовое чудовище на полу.
- Да, - киваю.
- Нам нужно действовать быстрее, - говорит он, - Не знаю, как долго мы сможем удерживать этих тварей.
Виталя проходит в кухню, отпинывает труп животного подальше от Серафимы, просит её отпустить Ольгу и обращается к последней:
- Будь добра, принеси Серафиме чистую одежду и полотенце из предковской спальни.
Если не считать довольно глубокого укуса в плечо, Серафима серьезно не пострадала. Мы с Виталей помогли ей подняться и усадили на табурет. Первое, что она попросила, был её кривой нож. Я охотно достал его из-под холодильника. Серафима схватилась за оружие мертвой хваткой и ей, кажется, сразу полегчало.
Виталя на месте ввел ей в рану двойную дозу антибиотика, который здесь, похоже, хранили в холодильнике каждой квартиры. Одну ампулу он всадил себе прямо в живот.
Ольга принесла стопку одежды с махровым полотенцем и с бинтами сверху.
- Сама перевяжешься или помочь? - спрашивает у тетки почти доброжелательно.
- Обойдусь, - Серафима хватает белье и уходит в ванную.
- Так, - хлопает Ольга в ладоши, - А теперь кто-нибудь объяснит мне, что за капец тут произошел?
На её вопрос красноречиво, по всему подъезду, громыхнули протяжные отрывистые "бум-бум-бум". Это были глухие, но все же довольно мощные "бум". Эти "бум" напоминали таранные удары по самому основанию дома.
- Боже, что это? - от испуга Ольга прикрывает рот рукой и всё ещё ищет ответа в наших глазах.
- Это он, - Виталя краток и неумолим. - Дэмиэл.
- Что?
- Что слышала. Он здесь.
- Я чувствовала, - Ольга хватается за голову.- С вечера еще ныло у меня сердце. Знала, что надвигается беда..
- Хватит ныть, - прерывает её суровый Виталя. - Идёмте в зал. Нужно обсудить всё.
В зале были зеленые обои с белыми цветочками, дешевая люстра с пластиковыми висюлькам и красный абажур в дальнем углу. Сразу налево громоздился узкий и высокий книжный шкаф, чуть дальше вдоль стены письменный стол со старым компом и настольной лампой. Над столом полки и постер с улыбчивой Сарой Мишель Геллар. А у стены напротив потрепанный диван в тканевой обивки кирпичного цвета. Я сразу понял, что тут парнишка и ночует.
Ну и конечно, в глаза бросались следы того, о чем говорил Виталя, когда чуть ранее меня собирались обезглавить. За распахнутой дверью и широким окном на лоджию были видны попытки разрушить кирпичный барьер. Подоконник и азиатский ковер под ним покрывал слой кирпичных осколков вперемежку с цементной крошкой. Тут же на полу, под батареей, валялся здоровенный молот с небольшим ломиком. В кирпичной кладке за дверью в метре от пола зияла небольшая ниша, глубиной в ладонь. В этом углублении блестела стальная темная оболочка.
Виталя забрался на грязный белый подоконник, свесив ноги вниз. Потирая лоб, он буравил глазами ковер и пытался собраться с мыслями. Я занял место во вращающемся кресле у компьютерного стола. Я старался игнорировать громоподобные удары в подъезде, но это было очень трудно. Теперь я знал, что мы в западне. Теперь мы все это знали.
- И где он? - спрашивает Ольга, хлопая ресницами и глядя то на меня, то на Виталю.
Она забралась на диван и сидела там по-турецки, словно персидская царица, которой мы должны все объяснить.
- В подвале, - отвечает Виталя, продолжая смотреть в пол. - Если Макруб говорил правду.
Последние слова напомнили Ольге, что она недавно выступила в качестве переговорного устройства. Она тут же схватилась за грудь и быстро застегнула пуговицы на декольте.
- Что он еще сказал? - спрашивает погодя.
- Макруб держит в доме приманку для Дэмиэла, - сухо сообщает Виталя. - Какого-то калеку. Кажется, Грыничкин подключил его к автономной жизни на протеинах и накачал ядом с каким-то сложным активатором.
- Что? - у Ольги такой вид, будто она узнала, что беременна.
- Ты все слышала, - Виталя холодно встречает её недоуменный взгляд. - Это кажется безумием, но это так. Он сказал, что мы должны найти его. Этого калеку. А после ...после убедить его принести себя в жертву.
- О чем ты, черт возьми, говоришь? - Ольга все никак не верит и от волнения пытается выдрать у себя приличный клок волос.
- Он говорит правду, - подтверждаю я. - Я все слышал.
И тут снова весь подъезд от первого до последнего этажа содрогается под натиском запертого в подземелье зверя.
Ольга, белая от страха, сжалась в живой комочек и начала причитать "Отче наш, сущий на небесах, да светится имя твое..", но тут Виталя её резко перебивает:
- Хватит заниматься херней! Давай лучше подумаем, как найти этого чувака в ванной!
-Молитва это херня? - гневно сопит Ольга. - Вот посмотрю на тебя, как ты заговоришь, когда помирать будешь.
- Я не говорил, что молитва это херня, - Виталя уступчиво снижает тон. - Я говорю, надо думать о другом сейчас.
- Ну-ну, думай-думай.
Ольгу губки надула и в сторону отвернулась.
Пока у них тут не начались бытовые разборки, я решил кое-что прояснить.
- Я конечно здесь новенький, - говорю с наивняком таким. - Но может быть, вы мне объясните, что это за история с демоном и его братом? И куда исчезли все эти люди, о которых писали в газетах?
Тут они оба на меня посмотрели, потом взглядами обменялись.
- Мы должны ему рассказать, - умоляюще просит Ольга, глядя на Виталю. - Теперь он с нами.
Не сразу и не очень уверенно подросток кивает:
- Ладно. Можешь рассказать ему вводную часть, но знать всё он не должен. Мы еще не знаем точно, кто он. Ты меня поняла?
- Да, я тебя поняла.
- Эй, - палец вверх поднимаю. - Я обычный парень. Клянусь все хранить в тайне. Знаете, я отлично умею хранить..
- Заткнись! - грубо шикает на меня Виталя. - Ты узнаешь только то, что мы позволим.
- Хорошо, хорошо, - пожимаю плечами. - Жадничать не буду. Выкладывайте, что там у вас?
И тут Ольга с выразительностью театралки начинает мне выдавать то, о чем я бы не прочел ни в одной газете.
- Макруб и Дэмиэл единоутробные братья-демоны, - рассказывает она, глядя мне в глаза. - Мы не знаем точно, но в демонологии есть сведения, что они плод гнусного совокупления Смерти и Греха в каком-то из подуровней католического ада. Они родились в одной из темных нор Сатаны для того, чтобы нести людям страдания и пожирать их души в моменты слабости. Около тысячи лет назад им удалось выскользнуть из чертогов преисподней благодаря стараниям одного испанского мистика, который нашел запретные слова для тайного обряда. Время перехода было ограничено. Старший брат Дэмиэл прошел через пространственную щель своим телом, а Макруб не успел. Ему пришлось войти в мелкую подземную тварь с грязным мехом и острыми зубами. Оба брата ненавидят друг друга. Оба крайне агрессивные демоны. Вот уже тысячу лет они ходят по земле и пожирают души, не знавшие греха. И они используют людей в распрях между собой. Когда один из них умрет, другой станет гораздо могущественнее. Поэтому время от времени они устраивают охоту друг на друга. И теперь мы замешаны в эту игру.
Ольга замолкает и смотрит на меня с неким азартом, ожидая, как я отреагирую.
- Ага, - говорю. - Спасибо, так гораздо понятнее. Значит, мы теперь должны помочь одному демону убить другого?
- Верно, - кивает Ольга, как учительница младших классов.
- Ну, а что насчет людей, про которых писали в газетах. Где они?
Этот вопрос вызвал некоторое затруднение у Ольги. Она предварительно посмотрела на Виталю и мне показалось, что они без слов о чем-то смогли договориться. Знаю, звучит бредово, но не бредовее того, через что мне уже пришлось пройти.
- Они...- взгляд Ольги от Виталиных глаз соскакивает на мои, после падает на пол и снова поднимается. - Они ...то есть большая их часть... мертвы...
- Что-о? - округляю глаза и ощущаю лед под сердцем.
- Что слышал, ясно! - грубо кидает мне Виталя. - Не хочешь ответов, не задавай вопросы!
И все же я рискнул спрашивать дальше.
- И к..как? Как они умерли?
Ольга вновь глазами с Виталей давай переговариваться. Мне от этих их погляделок только еще хуже становится. Чую я, что страшное в этом доме что-то произошло. Что-то такое, что и вслух сказать боязно.
- По-разному они умерли, - говорит Виталя, решив видимо прийти на помощь Ольге. - Все они были обречены с самого начала.
- Он приходил по ночам...- робко вспоминает Ольг и надолго замолкает.
- Ну и? - обрываю я упавшую тишину. - Что дальше то?
- А дальше.. Дальше он нападал, - рассказывает Виталя, глядя мне в глаза так, будто съесть хочет - Прыгал на грудь и перегрызал горло в два счета, а потом вырезал сердце когтями. Вырезал еще у живых.... А потом съедал его прямо тут же, глядя в глаза тем, кто уснул так невовремя...
В интонациях Витали слышалось странное смакование жутких подробностей. Он словно хотел запугать меня, как малого ребенка. И надо сказать, у него это получилось.
- Матерь господня, - говорю, представляя себе эту картину. - А что было с телами?
- Тела мы сожгли...- Ольга смущенно отводит глаза. - Там, в логе, у дуба.
- Вы? - я чуть с кресла не падаю.
И смотрю то на Виталю, то на Ольгу.
- Мы,- спокойно подтверждает Виталя. - Ольга мертвяков во сне видит. Как умрут, они к ней и являются. Так мы и узнали, что она медиумная у нас.
- Зачем вам было возиться с телами? - я уж начинаю сам себя за голову хватать - Зачем!? Зачем!? Зачем не позвонили в ментовку?
Виталя бросает на меня острый взгляд. Это самый тяжелый взгляд, который мне приходилось видеть.
- Так было нужно, - говорит он и я, вдруг, понимаю, почему он тут главный.- Он выбрал нас.
Между нами повисает долгая некомфортная пауза и все же я не мог не спросить
- А твои родители... ты сжег и их тоже?
- Да... и их тоже. И могу сжечь тебя, если понадобится, - Виталя направляет на меня монтировку, будто собирается из неё выстрелить. - Ты пока не очень то нужный персонаж в этой чертовой истории.
- Виталя! - тут же выступает Ольга. - Мы же договорились!
- Я лишь обрисовываю ему перспективы. Ты не находишь, что наш новый друг слишком любопытен?
- Нахожу, - пожимает она плечами, - но..это вполне нормально. Просто мы слишком долго не общались с другими людьми.
- И это, между прочим, заметно, - говорю, слегка задетый угрозами сопляка. - И я все равно не понимаю, почему вы все это сделали!?
- Он выбрал нас! - восклицает Ольга с каким-то надрывом , еще чуть -чуть и она расплачется.- И этого уже не изменишь!
- Но почему именно вы?
- Мысли демоны нам не познать, - Ольга страдальчески опускает глаза и отпускает слезу. - Это клубок порока, у которого нет конца и края...
- Он выбрал нас потому, что мы оказались сильнее остальных, - вмешивается в разговор Серафима, возвращаясь к нам перевязанная и посвежевшая. - А ты хоть и не репортер, а всю душу готов из нас высосать.
На ней больше нет розового халата. На выпирающем бюсте, обтянутым теперь белой футболкой, растянулась до предела черная надпись "ПАНК". На ногах старые, но чистые джинсы невинного голубого цвета. Босая и с сырыми волосами, скрученными в башню, она стала похожа на хиппи с приличным стажем. На хиппи с огромным кривым ножом.
- Прошлое оставь в прошлом, - продолжает речь тетка, опускаясь на диван рядом с Ольгой и закуривая сиагретку. - Тем более ты турист заезжий и знать тебе много ни к чему. Ты лучше подумай о том, как нам дело закончить мерзкое. Ведь времени у нас не так много.
- Хорошо, - с натянутой улыбкой я проглатываю её колкости. - Какой план?
Несмотря на то, что вопрос задал я, все смотрят на Виталю.
- Мы найдем его, - заявляет он безапелляционно. - Не знаю как, но найдем. Другого выхода нет.
Серафима тяжело вздыхает, выпуская к потолку долгую голубую струю дыма.
- Предлагаешь прочесывать квартиру за квартирой?
- Да, если никто из вас не вспомнит, где тут живет калека.
- Действительно странно, - пожимает плечами Ольга. - Я тут с девяносто восьмого и ни о каком калеке не слышала.
- В первом подъезде когда-то жил инвалид-колясочник - вспоминает Серафима, закуривая свою сигарету. - Ветеран с афгана. Но его похоронили в начале девяностых.
- Ладно, чего гадать-то, - встревает Виталя. - Начнем проверять с этого этажа и будем двигаться вниз. Раз он готовил его для нас, то калека должен быть в этом подъезде. Вряд ли в другом. Значит, нам остается проверить только одиннадцать квартир.
Серафима его предложение поддержала, я тоже был, в общем, не против.
- Мы пойдем все? - спрашивает Ольга.
- Нет, не все, - Виталя спрыгивает с подоконника и показывает монтировкой на меня. - Пойдет он и пойду я. Вы с Серафимой останетесь здесь, смотреть за Грыничкиными норами. Нельзя, чтобы крысы прорвались в квартиру.
- Но почему ты берешь его? - возмущается Ольга. - Пусть Серафима идет, у неё убивать лучше получается.
Последние слова выпали как-то нечаянно. Серафима и Виталя метнули на девушку осуждающие взгляды, будто та выдала невзначай страшную тайну.
- Ну, то есть, я хочу сказать, Серафима сильнее и больше, - неловко поправляется Ольга.
- Все в порядке, - говорю, поднимаясь с кресла. - Я не против.
- Вот и отлично, - здесь Виталя впервые улыбается своей бандитской улыбкой и во рту него обнажается черная прореха вместо правого резца.
- Идем, - хлопает он меня по плечу, как кореш старый. - Решим по оружию.
Оказывается, коллекция оружия в этой квартире не ограничивалась экземплярами в виниловом коридоре. В спальню, которую я увидел в последнюю очередь, мы вошли все разом, следуя за Виталей, как гости, приглашенные на семейный праздник.
Раньше это была детская. Короткая кровать с одной стороны, книжный шкаф и ученический стол с глобусом с другой. Вот только на стенах красуются отнюдь не подростковые постеры с полуголыми девицами. Большая часть обоев скрывалась за пришпиленными фотографиями с мест преступлений. На снимках пестрели изуродованные трупы, снятые в момент обнаружения: на берегу реки, на городской свалке, в овраге, на заброшенной стройке. Почти все без голов. Были и нечеткие снимки горожан ( мужчин), которых поймали в кадр из толпы прохожих. Под самым окном, частично закрывая его и придавая жутким фоткам невеселую гармонию, горбился большой зеленый сейф почти с меня ростом. С одного его боку кое-как протиснулся задний край кровати, а в другом закутке на стене висели плотно в ряд три восьмизарядных ремингтона и самурайский меч в ножнах с лямкой.
- Это твоя комната? - вырывается у меня невольный возглас удивления. - Откуда у тебя все это?
Я все еще смотрел на фотки.
- А, это я искал нашего маньяка, - отмахивается Виталя. - Я сразу понял, что он это. Наш клиент. Дэмиэл, гаденыш. Он тут бошки всем чикал, больше некому.
Он уже залез в закуток за сейфом и снимал со стены ружьё. Первое он сразу бросил Серафиме. Та поймала его свободной рукой, кинула свою мачету на кровать, и после проверила наличие зарядов.
- А патроны? - спрашивает.
Виталя опустился на корточки и откуда-то из-за сейфа ( под подоконником) начал выбрасывать коробки с патронами. Он швырял их мне, я передавал Ольге, а та бросала их на кровать к Серафиме.
После двадцатой коробки парнишка объявил, что это всё. Затем снял со стены оставшиеся ружья. Одно отдал мне, другое Ольге, а сам сбросил с себя, наконец, эту порванную куртку и закинул за спину самурайский нож в изящных ножнах, инкрустированных изумрудами.
И чуть позже, поглаживая ствол ружья, интересуюсь:
- И откуда у тебя все это? - спрашиваю, осматривая ружье.
- По интернету заказал, - деловито поясняет Виталя. - Ты не парься, всё настоящее, не подъеб китайский.
- Да я и не парюсь. А в сейфе что?
Мой вопрос снова вызывает солидарную тишину. Серафима с Ольгой, заряжая ружья, исподлобья за Виталей наблюдают. Тот делает ощутимую паузу, глядя мне в глаза, и после говорит: