Череп Морте : другие произведения.

Мессия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Данный рассказ не является агитацией или пропагандой. Нет, честно. Клянусь своими мохнатыми пятками.
  
   Говорят, что все тайное рано или поздно становится пьяной исповедью.
   Наверное, это не такая уж плохая мысль. Особенно учитывая то, что спустя мгновение я умру.
   Жаль, что я не пьян.
   Уходите. Пожалуйста. Займитесь чем-то более полезным. Ради вашего же блага.
   Есть куча вещей поинтереснее исповеди падшего человека. Правда.
   Я вас предупредил.
   Итак, на счет три: раз...
   Флэшбэк.
  
   Ступень. Вторая. Третья.
   Рэттер быстро поднимается по лестнице, сжимая в руках солидную папку.
   Он одет в приличный дорогой костюм серого цвета. Прежде я никогда не видел его в костюме.
   Он утверждает, что мы должны выглядеть презентабельно - это наш план отхода.
   Мы спотыкаемся о пустые бутылки из-под пива, оставленные подростками на лестнице. Кругом валяются окурки, жгуты и шприцы со следами крови. Свидетельство разложения нации.
   На стене кто-то выцарапал ключом слово "Избавление".
   Тот, кто не понял твоего молчания, вряд ли поймет твои слова.
   Поколение, полное отчаяния. Без стремлений и без надежды.
   Рядом валяется пустой пакет. Рэттер оборачивается и показывает на него пальцем.
   Я утвердительно киваю.
   Рэттер говорит мне, что это, мать твою, верная точка. За хозяевами он следил уже долгих две недели.
   На папке написано: 'Уведомление о выселении'. Целая кипа никчемных бумаг.
   - Вот, - говорит он мне. - Мы пришли.
   Он затягивается в последний раз и щелчком отправляет сигарету в затяжное пике.
   - Готов? - спрашивает он меня. Я даже не знаю, что ответить.
   Можно ли быть готовым к тому, что ты сейчас в корне поменяешь чью-то жизнь?
   Нам нужно лишь отнять у человека самое дорогое. Зачеркнуть все, чем он гордится. Все, что он любит.
   Нужно заставить его начать свою жизнь с чистого листа. Отбросить все, за что он так цепляется.
   Он, наверное, и сам хотел это когда-то сделать, но в одиночку у него ни черта не получится.
   На протяжении долбанной половины жизни все вокруг твердят тебе: 'Будь собой!' А когда ты наконец становишься собой - те же люди говорят: 'Будь проще, стань как все'.
   - Эй, расслабься, - ухмыляется Рэттер и хлопает меня по плечу. - Мы лишь встряхнем его маленький мирок.
   Это так просто.
   - Ну ты готов? - повторяет он.
   Я утвердительно киваю.
   Он протягивает руку к кнопке звонка. Нажимает еще раз. Прикладывает ухо к черной металлической двери и внимательно слушает.
   - Тук-тук, леди и джентльмены! - восклицает Рэттер. - Здесь, кажется, никого.
   Он нагибается и проверяет половик перед дверью. Если бы люди оставляли ключи в подобных местах - наша задача сводилась бы к минимуму.
   Все было бы гораздо скучнее...
   У вас появились определенные мысли. Надеюсь на это.
   Зачем мы все это делаем?
   Я не раз спрашивал об этом Рэттера - он всегда лишь ухмылялся и говорил, что когда-нибудь я пойму все это сам.
   Наверное.
   - Проклятие! - рычит он. - Давай сюда отмычки!
   Я протягиваю ему пару проволочных крючков и думаю о том, сколько еще шрамов появится на моей физиономии, если вдруг объявится хозяин.
   Никаких бейсбольных бит или пистолетов. Все, что у нас есть - отвертка, отмычки, небольшая монтировка, которой уж точно никого не покалечить, и дурацкая папка с бумагами.
   Почему мы не берем с собой оружия, Рэттер? Вдруг что случится.
   - Слушай, парень, мы ведь не грабители, верно? - усмехается он.
   Кто же мы тогда?
   - Мы, черт возьми, никто. Мы просто делаем то, что больше за нас никто не сделает. Посмотри! - показывает он взглядом на ту надпись на стене. - Они хотят избавления. Они не знают, ради чего им жить в этом бренном мире. Нам нужно им помочь. Так?
   То, что у других мы считаем грехом, у себя мы считаем лишь экспериментом.
   Я до сих пор не знаю, зачем я пошел на это.
   Меня бросила девушка, и я потерял смысл жизни.
   Наверное, мне нужно было вскрыть себе вены или повеситься на собственных подтяжках, но я этого не сделал.
   Тогда мне была еще слишком дорога моя никчемная бесполезная жизнь.
   Я просто продолжал жить дальше, монотонно и однообразно. Без цели, без смысла.
   Без стремлений и без надежды.
   Поколение, полное отчаяния.
   Я продолжал жить так, пока не встретил Рэттера.
   - Монтировку! - он протягивает мне руку, взяв отмычку в зубы. - На счет три тяни на себя. Усек?
   Я утвердительно киваю.
   - Раз... - считает он.
   - Два...
   В его глазах искрится дьявольский огонек.
   Я собираю всю свою ненависть, всю злобу и отчаяние в тугой комок - если я выплесну все это, мир должен задохнуться.
   Как я мечтал бы об этом...
   Но вдруг Рэттер отталкивает меня.
   - Тихо! - шепчет он мне. - Я, кажется, слышу шаги.
   Дверь квартиры открывается, и хозяин - между прочим, мужчина с массивными бицепсами - в недоумении застывает на месте.
   Кульминация.
   Время словно застыло.
   Проклятое оцепенение накрывает нас с головой. Не пошевелиться.
   Классическое трио.
   Жертва.
   Он вылупился на нас, нахмурив брови. Кажется, он пытается понять, кто мы такие и что мы забыли тут, перед его квартирой, одетые в дорогие костюмы, сжимающие в руках куски проволоки и папку с бумагами.
   Мой костюм велик мне на пару размеров. Мы попросту не нашли подходящий среди вороха одежды, сваленной в углу.
   Преступник.
   Рэттер безумно улыбается. Наверное, сейчас он счастлив.
   Он считает, что пока люди не начнут по-настоящему рисковать - они ничего не узнают о себе.
   Лишь в экстремальной ситуации мы становимся теми, кем являемся на самом деле.
   А я? Я только пытаюсь унять дрожь в коленях и наблюдаю за развитием событий.
   Сообщник.
   Пока все стоят здесь в своем уютном стазисе, мне хочется проснуться и увидеть выражение своего лица.
   Я выгляжу чертовски глупо.
   Но если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то получается, что преступником являюсь я.
   Тогда кем же является Рэттер?
   Мы лишь смотрим друг на друга и пытаемся осознать то, что с нами происходит.
   А вы когда-нибудь замечали, что если долго повторять одно и то же слово, то его значение теряет смысл, и вы перестаете понимать, что оно вообще означает?
   Господи Боже всемилостивый...
   Господи Боже...
   Господи...
   Господи...
   Господи...
   Когнитивный диссонанс.
   В своих молитвах мы всегда просим изменить обстоятельства, и почти никогда - себя.
   Этот парень глядит на нас, словно сторожевой пес. Не беги, и возможно, он не укусит тебя.
   Рэттер резко срывается с места, бросает мне папку и прыгает через перила лестницы.
   В эту секунду я решил, что Бога нет.
   Хозяин квартиры тяжело бежит за нами, спотыкаясь и матерясь. Вертлявый Рэттер легко перескакивает через лестничные пролеты, я следую за ним, зажав папку под мышкой.
   С каждой новой ступенью из папки вылетают листы.
   Целая кипа никчемных бумаг.
   Все эти листы одинаковые, и на всех написаны лишь два постоянно повторяющихся слова. Но пока что они ничего не значат.
   Все думают, что им нужна правда лишь до того момента, когда они ее узнают.
   Два слова. Их видят те, кто спустя мгновение обретают свободу.
   Два слова. 'ВАС ПОИМЕЛИ'.
  
   Перед моими глазами промелькнуло другое воспоминание. В свете неоновых букв развевается моя рубашка. Томми Хилфайгер с прошлого сезона белеет, словно бермудский парус, растягиваемый между мачтой и горизонтальным гиком.
   Интересно, на этой высоте всегда такой сильный ветер?
   Флэшбэк.
  
   Мы сидим в кафе. Сидим и разговариваем о всякой чепухе. Вроде той, сколько прибыли получают воротилы бизнеса табачной индустрии. Сильные мира сего ежедневно впаривают людям этих белых фильтрованных солдатиков, каждый из которых вооружен полмиллиграммом чистой смерти.
   В каком-то роде это искусство - продавать человеку то, что когда-нибудь непременно его убьет.
   Долгосрочная эвтаназия.
   Словно продажа мини-наборов для суицида. "Юный самоубийца: сделай сам".
   Веревка с куском мыла, лезвие бритвы, пачка снотворного и пуля со свинцовым сердечником - все это заменяет небольшая плотная бумажная упаковка.
   Тот, кто продаст сигареты, сможет продать все на свете.
   Взгляните на какой-нибудь билборд с рекламой сигарет - вы увидите стильный дизайн, звучный слоган и атмосферу здорового эротизма.
   Кажется, что секс и смерть чем-то связаны.
   Хамфри Богарт, Кэри Грант, Бэтт Дэвис - все они смолили перед объективом как паровозы.
   Прошло время, изменились имена - и вот уже Брэд Питт и Роберт Пэттинсон с каждой новой затяжкой приобщают миллионы подростков к курению.
   Сексуальность - универсальный мотиватор. Она никогда не выйдет из моды и с ее помощью можно рекламировать все что угодно.
   Я даже не говорю о наркотиках.
   Это все больше похоже на тотальную манипуляцию. Кто-то там, наверху, сидит и дергает за наши ниточки.
   С отличием закончить институт. Устроиться на престижную работу. Удачно жениться. Состругать пару крикливых спиногрызов, а потом просто сгнить со спокойной душой.
   В этом весь смысл жизни?
   Мы, словно хомячки, живем по заранее запланированному обществом графику.
   Ты тоже куда-то спешишь, вечно торопишься и боишься не успеть?
   Оглянись. Вот она жизнь. Прекрасна, как никогда.
   В поисках чего-то лучшего мы позабыли об этом. Стоит лишь остановиться - и ты пропал.
   Я вспоминаю, как в детстве танцевал под ночным небом, подняв голову вверх, провожая взглядом первые снежинки.
   Вспомнил, как однажды боялся проснуться взрослым.
   А теперь? Теперь я молюсь о том, чтобы не проснуться вовсе.
   Я проклял свое отражение в зеркале.
   Кто я? Что вы со мной сделали?
   Нас поработило это долбанное общество, эта этика и моральные ценности. Мы всегда поступаем так, как принято другими, а не так, как хотим этого сами.
   Нашу волю сковали, а желания - подавили.
   Рэттер достает из пачки сигарету. Все это время я внимательно слушал его.
   - Правда, мы забываем, - говорит он, - что не стоит ориентироваться на других. Общественное мнение - это не маяк, а блуждающие огни.
   Он щелкает зажигалкой, и из его легких выходит сладковатый дым.
   - Хочешь что-нибудь заказать? - спрашивает он.
   Нет, отвечаю я. Не знаю.
   - Эй, детка! - машет рукой Рэттер. - Стейк с картошкой, пожалуйста.
   К нам подходит миловидная официантка. Ее зовут Элис, судя по бейджику на груди.
   Она почему-то вся зарделась и стыдливо опустила глаза... А-а, все ясно - мерзавец Рэттер похотливо оглядывает ее с головы до ног. Негодяй.
   - Здесь нельзя курить, - говорит нам официантка. Она произносит это так, словно извиняется перед нами.
   - С чего бы это?
   - В нашем заведении нельзя курить. Потушите, пожалуйста, сигарету.
   Рэттер, ухмыляясь, затягивается сигаретой и гасит ее о лакированную поверхность стола.
   - Если вы думаете, что я слишком многое себе позволяю, то возможно, вы просто слишком во многом себе отказываете.
   По столешнице расползается ядовито-черное пятно. Я вдруг вспомнил о своем прошлом.
   Когда-то я был другим. Совсем другим. Наивным и открытым. Донельзя положительным. Положительным до тошноты. Таких парней можно без опаски знакомить с родителями.
   Я был готов безответно любить весь мир.
   Мир равнодушно отвернулся.
   Кажется, это было так давно... Где-то в прошлой жизни.
   Есть границы, переступив которые, человек никогда уже не станет прежним.
   Я просто вырвал из себя все хорошее, что было во мне, и выбросил в ночь. Осталось лишь то, что вы видите перед собой. Безымянный, ищущий свою Трансцендентность. Ну, гипотетически.
   Приятно познакомиться.
   А Рэттер, по сути, даже и ни при чем. Он никогда не заставлял меня что-то делать.
   Он - словно злорадный демон на левом плече: шепчет, наставляет, советует...
   Он говорит, что мы - что-то вроде катализаторов социума. Мы ни на кого не должны давить.
   Мы всего лишь ускоряем то, что давно должно было произойти.
   Отрекаясь от чего-то одного, ты поневоле приобретаешь что-то другое.
   Кругом одни лишь правила.
   Рэттер говорит, что по своей природе я слишком тихий и замкнутый.
   - Тебе просто нужно хорошенько подраться и забыть обо всем, - уверяет он меня.
   Нет, отвечаю я. Что ты. Я не хотел бы причинять кому-нибудь неприятности.
   Рэттер укоризненно глядит на меня.
   Готов поспорить, что я сильно опустился в его глазах.
   - Точно? - спрашивает он.
   - Нет, ты уверен? - повторяет он опять.
   - То есть, ты готов признать, что твоя жизнь тебе не принадлежит? - он мерзко усмехается.
   Я не понимаю.
   По тому дьявольскому огоньку в глазах Рэттера, я уже знаю, что сейчас произойдет нечто ужасное.
  
   Перемотаем чуть вперед.
   Я вспоминаю, как в один из вечеров, Рэттер зашивал мне рваные раны на скулах.
   На какое-то время я забыл о них, но теперь, когда он прокалывает края разрыва треугольной режущей иглой - кажется, будто на моем лице беснуются тысячи огненных чертенят.
   Где ты взял эту штуку, спрашиваю я. Эту проклятую иглу. Ты уверен, что делаешь все правильно? Может мне просто пойти в больницу?
   - Расслабься, - произносит он, прикусив губу. - Я когда-то имел дело с медициной.
   Меня пугает, когда он так говорит.
   Нет, серьезно, что ты имеешь в виду?
   - Разве я тебе не рассказывал? - усмехается Рэттер.
   Хм, видимо я прослушал этот эпизод из его жизни.
   - Я же сказал тебе, расслабься. Ты мне мешаешь.
   - Видишь ли, - скалится он. - Я просидел немало времени в проклятых университетах, бездарно тратя лучшие годы своей жизни. Хотел связать с медициной свою жизнь. Ну знаешь, благое призвание и все такое.
   Я лежу на койке с расквашенной мордой, и пытаюсь осознать тот факт, что когда-то Рэттер был самым обычным человеком.
   - Я мечтал заботиться о людях до самого их конца. И даже немного после этого.
   Он прямо-таки расплывается в улыбке.
   - Ты в надежных руках - сообщает он мне, - Я учился на патологоанатома.
   Я трясусь от беззвучного смеха, и края моих заштопанных ран расходятся.
  
   Может, нам стоит вернуться?
   Мы сидим в кафе. Сидим и разговариваем о всякой чепухе.
   Рэттер глядит на меня своими странными глазами. У него гетерохромия - глаза разного цвета.
   Один ярко-зеленый, другой - светло-голубой. Он говорит, что это неслабо помогало ему с девушками.
   Но взгляд у него жуткий.
   Я говорю ему, что не хочу ни с кем драться. Что в этом плохого?
   Хотя с другой стороны...
   - Видишь тех парней? - Рэттер показывает на кучку бритоголовых в кожаных куртках. Они сидят у стойки спиной к нам. Вид у них чертовски дружелюбный.
   - Знаешь, иногда нам нужно совершать глупости. Жизнь у тебя одна, и когда-нибудь ты все равно умрешь.
   Он берет в горсть арахис, который нам подавали к пиву, швыряет в них и делает невинное выражение лица.
   Не сказал бы, что им это очень понравилось.
   - Улыбайся! - шепчет мне Рэттер.
   Я тоже от этого не в восторге.
   - Что за черт?! - орут они на все кафе. - Кто это сделал?
   Рэттер украдкой показывает на меня пальцем.
   - Эй, друг, что с тобой? - говорит он мне с притворным изумлением. - Что на тебя вдруг нашло?
   Я ничего не делал.
   Мгновение - и бритоголовые выволокли меня из-за стола и повалили на пол.
   Расскажите им свои сказки про милосердие.
   Они решили забить меня до смерти, но мне все равно. Что мне терять?
   Монотонную работу, воскресный обед с семьей и ежемесячный тираж любимого журнала?
   Бред. Хотя нет, ради свежего выпуска можно и потерпеть.
   Они бьют меня по голове, и перед глазами расплываются черные круги.
   Христос учил подставлять вторую щеку. Кто знает, что он сказал бы сейчас.
   Кто-то пнул меня в живот, и у меня захватывает дыхание.
   Волчьи стаи расползлись по улицам города. С рассветом они исчезают, чтоб после появиться вновь.
   Готовятся к прыжку.
   Пятна плесени на звездно-полосатой ткани.
   Убийства. Насилие. Жестокость.
   Все это появилось не просто так. Это ответ на ложь и лицемерие.
   Они устали видеть напыщенных болванов в дорогих костюмах, оглашающих свои красивые обещания на предвыборных афишах.
   Здесь, внизу - ничего не меняется.
   Мы устали. Человеческая душа постоянно стремится к чему-то большему. Миллионы молодых людей могли бы свернуть горы, чтобы обрести хотя бы намек на лучшую жизнь.
   Взамен мы получаем лишь презрение.
   Не забывайте: вы в ответе за нас.
   Но исправить недостатки общества сложно. Гораздо легче просто медленно промывать нам мозги.
   Интернет, наркотики, видеоигры, долбанные ток-шоу и мыльные оперы.
   Вместо лиц - аватары, вместо настроения - статус, вместо мыслей - заметки, и вся жизнь, как приложение.
   Спросите кого-нибудь из подростков, читали ли они Ницше, Гомера или Макиавелли.
   Толпы зомбированных дегенератов, всецело поглощенных своей половой жизнью.
   Будду просветление озарило под фикусовым деревом. Меня же оно настигло под шипованными ботинками бритоголовых.
   Поразительное ощущение.
   Я открываю глаза и вижу Рэттера. Он спокойно подходит к ним, волоча по полу стул.
   От скрежета у меня заныли зубы. Скинхеды оглядываются, позабыв обо мне.
   Рэттер размахивается и ломает стул о чью-то лысую голову.
   Я лежу на грязном кафельном полу, харкая кровью и пытаясь встать на ноги. Кровь из рассеченной брови заливает мне глаза.
   Рэттер вовсю размахивает шестизарядным револьвером. Интересно бы узнать, откуда он у него.
   - Ну давайте, - произносит он сквозь зубы. Все та же безумная ухмылка.
   Вдруг я нащупал под рукой разбитую бутылку.
   Добро пожаловать в стаю.
   С осколком бутылки в руке я направляюсь к бритоголовым ублюдкам. Где-то вдалеке слышны полицейские сирены.
  
   Иногда во сне я внезапно начинаю понимать, что на самом деле я просто сплю. Все, что казалось правдивым и бесспорным, теряет свою суть. И тогда я просыпаюсь.
   Я стою на крыше небоскреба. Стою и вспоминаю всю свою жизнь. Полицейские за спиной вышибают дверь и молча смотрят, как я подхожу к краю.
   Все вокруг потеряло смысл.
   Может, я только сплю?
   Умираю в своей постели, мокрый от пота, корчась в приступе асфиксии.
   Мое сознание бредит, и я перестаю отличать кошмар от реальности.
   Словно демонические триптихи Босха. Центральную часть постепенно сменяет правая створка.
   Ад.
   Однажды я предложил дьяволу свою душу.
   Кажется, он согласился. Рэттер.
   Теперь, на высоте тысячи футов, я понимаю, что Рэттер не был дьяволом. Все было гораздо хуже.
   - Послушай, - кричат мне полицейские. - Все будет хорошо, просто не падай духом!
   Конечно, киваю я им сухо. Все будет отлично.
   И падаю.
   Падаю.
   Падаю.
  
   Хромая, мы выбегаем из кафе.
   - Возьми такси! - кричит Рэттер.
   Я голосую, но ни одна машина не останавливается.
   Мои руки в крови. Я порезал ладонь осколком.
   Надеюсь, что это только моя кровь.
   Еще одно такси проезжает мимо.
   Вдруг Рэттер выбегает на середину дороги и разводит руки в сторону.
   Если уж рисковать, то делать это по-настоящему. Так всегда говорил Рэттер.
   Он не врал.
   Раздается скрип тормозов. Машина останавливается в дюйме от Рэттера.
   Еще чуть-чуть - и он стал бы кровавым ошметком на асфальте. Его это, кажется, нисколько не впечатлило.
   Стекло медленно опускается.
   Рэттер хватает таксиста за одежду и наводит на него пистолет.
   - Вытаскивай нас отсюда, волшебник! - произносит он.
   Мы садимся в машину. Такси резко трогается.
   - Куда ехать? - спрашивает водитель. Кажется, он не на шутку напуган.
   - В Страну Грез, - огрызается Рэттер, счищая кровь с рукавов куртки. - Ну же, вперед, навстречу светлому будущему.
   Я стараюсь припомнить то, что только что произошло.
   Прошлое словно оказалось под пеленой сюрреализма.
   Кажется, я взял в заложники одного из бритоголовых. Приставил к его шее осколок. Рэттер, наведя на них револьвер, приказал им держать руки за головой, подойти к стене и опуститься на колени.
   А еще он потребовал, чтобы они насвистывали "Милого Августина", раскачиваясь в такт.
   Чертов Рэттер.
   Мой заложник попытался вырваться. Не знаю, как это произошло, но осколок впился в его шею. Яркие карминовые капли потекли по моей руке, падая на пол под веселый свист бритоголовых.
   Если вы спросите, умер ли он - в ответ вы услышите лишь ложь.
   - Как ты, бродяга? - спрашивает меня Рэттер, широко улыбаясь.
   Мне плохо.
   Болит грудь и кружится голова.
   - Запомни, - говорит он. - По-настоящему слаб не тот, кого победили, а тот, кто сдался. А победа или поражение это совсем не главное.
   Главное - это ощущения от боя.
   Без боли нельзя ощутить наслаждения.
   Откуда у тебя пистолет, спрашиваю я. Ты ведь говорил, что мы не носим оружия, так?
   - А это вовсе не оружие. Это болеутоляющее, - он загадочно улыбается. - Расслабься, я все равно не стал бы стрелять.
   Так он не заряжен?
   - А ты хочешь проверить?
   Рэттер раскручивает цилиндр, прикладывает дуло к своему виску. В его глазах отсвечивает красный огонек светофора.
   - Ты веришь в судьбу? - спрашивает он меня.
   Что?
   - Просто скажи мне.
   Его глаза остекленели в безумном восторге. Губы слегка дрожат, дыхание неровное.
   Не знаю, отвечаю я. Да. Наверное.
   - А я нет, - отвечает Рэттер.
   Он ухмыляется и жмет на курок.
   Револьвер звонко щелкает. В какой-то момент я готов был увидеть дымящиеся розовые остатки мозга на переднем сидении, но...
   Ничего не произошло.
   - Бум! И я мертв. - смеется Рэттер. - Это так просто.
   Я с облегчением выдыхаю.
   Чувствую, как пульс стучит по моим венам.
   О Господи...
   Рэттер вдруг перестает улыбаться.
   - Неважно, что ты когда-либо сделал. Важно то, что сейчас.
   - Цени момент. Жизнь - это самое ценное, что у тебя есть, - говорит он. - И когда-нибудь, она закончится.
   Он небрежно бросает мне пистолет.
   Я думаю о том, что, возможно, сумасшедшие люди отнюдь не являются сумасшедшими. Нельзя определить ненормальность, ведь мы ставим диагноз по своим ограниченным меркам.
   Быть может наоборот, это мы погрязли в своей адекватности?
   Я открываю барабан револьвера. Мне хочется снова воззвать к Господу.
   В барабане лежит один патрон.
   Забавно, правда?
  
   Рэттер всегда одет стильно - cловно только что сошел с обложки глянцевого журнала.
   Странно, ведь он говорил, что неважно, как ты выглядишь, как одеваешься и где ты работаешь. Главное - это то, что ты из себя представляешь.
   Рэттер говорил, что внешность - это лишь обложка. Под дорогой, тисненной золотом обложкой, вполне возможно, скрывается дешевое бульварное чтиво.
   Рэттер говорит то, Рэттер говорит это, бла-бла-бла.
   Чертов лицемер. Говорит одно, а делает совсем другое.
   - Нет, это разные вещи, - внезапно отвечает он мне. - Если у тебя что-то есть, грех этим не воспользоваться, ведь так? К черту аскетизм. Я хочу насладиться своей жизнью сполна.
   Наступает долгая пауза.
   Что за чертовщина... Эй, Рэттер, я разве сказал это вслух?
   Порой он словно читает мои мысли.
   Рэттер замялся. Кажется, он даже не знает, что на это ответить.
   Ладно, проехали.
  
   Рэттер стучит в дверь очередной квартиры.
   На левой руке у него татуировка - огонь, ползущий к пальцам, охватывающий запястье черным пламенем.
   Огонь очищает. Огонь горит ярко. И в нем исчезают все проблемы.
   Сжечь.
   Сжечь все на свете.
   Облить керосином и наслаждаться видом горящей плоти.
   Запах.
   Запах гнили щекочет твои ноздри.
   Тот запах, которым ты пропитался насквозь.
   Боль.
   Боль поглощает душу.
   Вечная боль, которая никогда не утихнет.
   Он стучится еще раз.
   Из квартиры доносятся голоса.
   - Черт, - шепчет Рэттер. - Дай мне папку!
   Дверь открывается. Симпатичная женщина - по-видимому, хозяйка квартиры - выжидающе смотрит на нас.
   В воздухе застыл немой вопрос.
   - Добрый день, - улыбается Рэттер. - Мы из социальной службы. Позвольте представиться - я Каин Рэттер. А это мой помощник, его зовут...
   - Чем могу помочь? - перебивает женщина. Где-то в глубине квартиры раздается детский смех. Это еще раз напоминает мне, что те, кого мы "освобождаем" - обычные люди. Со своими проблемами и мечтами. Они еще не знают...
   - Я уполномочен предъявить вам уведомление о выселении.
   Рэттер дружелюбно улыбается и ненавязчиво показывает папку с бумагами.
   Я начинаю тосковать по прежнему, безумно ухмыляющемуся Рэттеру.
   - Но... Здесь какая-то ошибка, - она удивленно поднимает брови.
   - Позвольте, - Рэттер открывает папку.
   - Вы - миссис Аннабель Стюарт? - спрашивает он, вновь поднимая на нее глаза.
   Лжец, лжец.
   - Вовсе нет, - отвечает она с облегчением. - Вы, кажется, ошиблись адресом.
   Рэттер извиняется, дежурно улыбаясь. Женщина кивает и закрывает дверь.
   - Пойдем в следующую, - говорит он мне.
   Мы спускаемся по лестнице. Рэттер задумчиво поглядывает на клочок бумаги с адресами.
   Что-то нам не везет в последнее время, говорю я ему.
   Он достает сигарету из пачки "Уинстона" и пристально смотрит мне в глаза.
   - Когда что-то происходит не совсем так, как мы того желаем, мы опускаем руки и начинаем сетовать на отсутствие удачи.
   Удача чем-то похожа на бога. Ее, вроде бы, и не существует, но когда думаешь о том, что она есть - жить становится легче.
   Но знаешь, когда в жизни наступает черная полоса - никто тебе не поможет. Ни удача, ни, тем более, Господь Бог.
   Рэттер протягивает мне сигарету.
   Зачастую мне кажется, что Господь твердо следует одному известному изречению Фридриха Ницше.
   Падающего - толкни.
   Я щелкаю зажигалкой. Слабый огонек очищает мою душу.
   Она медленно плавится, осыпаясь пеплом.
   Кажется, кто-то заменил адреналин в моей крови на серную кислоту.
   С тех пор, как я начал драться, мне стало глубоко плевать на все происходящее.
   Я даже перестал зашивать свои рассечения и порезы. Наверное, потому что некоторые из них все равно останутся навсегда.
   - Заживем - очень двойственное слово, - произносит Рэттер. - Его можно использовать как хочешь: заживем, как миллионеры, или заживем, как раны.
   Он открывает дверь подъезда, и мы выходим на залитую солнечным светом улицу.
   Я думаю о том, что Рэттер, вполне возможно, прав.
   Мы заживем. Однажды.
  
   Я вспоминаю о том, как встретил Рэттера.
   Как я уже говорил, меня бросила девушка. Это был единственный человек, который понимал меня в полной мере. Единственный, кому я подарил свое сердце. Только она принимала меня таким, какой я есть.
   Знаете, у всех нас есть по крайней мере два лица: одно для других, выточенное перед зеркалом. Маска, предназначенная для общества. Точнее, от общества.
   Порой удивляешься, как много сил люди тратят на то, чтобы показать, что чужое мнение их ничуть не задевает.
   А другое - настоящее.
   Лишь оставаясь наедине, человек становится самим собой. Со всеми своими грешками и грязью. Со всеми потаенными желаниями.
   Вот почему папарацци так усиленно охотятся за звездами.
   Мы боимся показать себя всему миру. Боимся насмешек. Боимся осуждения.
   Хотя, на самом деле, мы боимся их отсутствия.
   Спокойствие - сильнее эмоций. Молчание - громче крика. Равнодушие - страшнее войны.
   Рэттер показал мне, что скрываться - бессмысленно. Пресмыкаться - глупо.
   Он объяснил, что бояться нам нечего.
   Революционер в маске.
   Не люди должны бояться власти, а власть - людей.
   Правда, есть лишь одна проблема.
   Открыв людям настоящего себя, я перестал понимать, кем являюсь на самом деле.
   Я вспоминаю о том, как встретил Рэттера.
  
   Я медленно подхожу к мосту. Асфальт блестит от дождя, а в воздухе чувствуется запах послегрозовой свежести.
   Ночь уже заканчивается, и скоро наступит утро.
   На улицах - ни души. Дойдя до середины моста, я останавливаюсь.
   Уличные фонари позади меня отключаются один за другим. Один за другим дотлевают красные угольки в лампах.
   Я - мотылек, ненавидящий свет.
   Оглянувшись по сторонам, я перелезаю через перила. Вдыхаю полной грудью. Надеюсь, это мой последний вдох.
   Я хотел бы дышать дымом.
   Возьмите лист бумаги и напишите на нем свои желания. Любые, даже самые абсурдные. Про них никто не узнает, так что можете не стесняться.
   Теперь взгляните на каждый пункт в этом списке и вычеркивайте те, которые не сможете выполнить.
   Если в итоге останется хотя бы одно желание - ваша жизнь имеет смысл.
   Поздравляю - откройте свою душу и наслаждайтесь прелестью бытия.
   Моя же проблема заключается в том, что у меня нет никаких желаний.
   Я потерял смысл жизни.
   Смысл жизни.
   Если он есть вообще...
   Внизу вяло течет река. Так же тихо и бессмысленно, как моя жизнь.
   Я хотел бы танцевать под кислотным дождем.
   Один маленький шажок - и меня как не бывало.
   Кровавые слезы замерзают в воздухе. Разбиваются на тысячи осколков, упав на выступ моста.
   Я закрываю глаза.
   Обратный отсчет.
   Я - капля дождя, падающая вверх.
   - Вы считаете, что это - выход?
   В звенящей тишине раздается грубый неприятный голос.
   Ко мне подходит человек. Он усмехается и затягивается сигаретой.
   Он появился неожиданно. Только что, пару секунд назад - на всем мосту не было ни единой души.
   - Вам брошен вызов, а вы сдаетесь.
   Я просто устал от жизни, отвечаю я.
   Я хочу броситься с моста, потому что моя жизнь не нужна никому.
   На самом деле, я даже и не живу, а всего лишь существую.
   - Вы никчемны, - морщится он. - Давайте, прыгайте.
   Но ведь я ни в чем не виноват.
   Раб Порядка. Раб Системы.
   Безликие марионетки, с повязками на глазах, затычками в ушах и пустотой вместо души.
   Пора вспомнить Эллисона.
   У меня нет рта, а я должен кричать.
   Эта чертова современная эпоха сделала меня таким.
   Поганое время. Никому ни до кого нет дела.
   Мы так дорожим своей жизнью, даже не понимая ее ценности.
   Всех волнует только своя собственная задница.
   Если сейчас я шагну в никуда - никто этого даже не заметит.
   - Неужели вам действительно нечего терять? - интересуется он.
   Я утвердительно киваю.
   - Что ж, прекрасно, - он довольно ухмыляется.
   - Раз вам так не нравится жизнь, просто измените ее. Признайтесь честно - вы хотели бы измениться?
   Да, наверное.
   Он смотрит мне прямо в глаза, словно в них скрыт ответ на величайший вопрос жизни, вселенной и всего такого.
   Сорок два?
   - А теперь скажите, хотели бы вы изменить не только себя, но и весь мир вокруг?
   Его глаза блестят в ночи, взгляд пронзает меня насквозь.
   Окей. Где мне расписаться кровью?
   - Но один вы этого сделать не сможете. Ведь так? Я помогу вам.
   Он перелезает через перила и присаживается рядом со мной.
   Мы сидим и молчим, глядя на бесстрастный и равнодушный кривой диск луны.
   - Когда-то я приходил сюда каждую ночь, - говорит он мне.
   Я чувствовал себя изгоем. Как и вы.
   Но вы не одинок. Нас - много.
   Мы - обычные люди. Миллиардный слой никому не нужных душ.
   Нашему обществу на нас плевать. От нас попросту отреклись.
   Может нам пора ответить взаимностью?
   Скоро взойдет солнце. Там, вдалеке, небо уже покрылось стыдливым румянцем.
   - Идем, - говорит мне мой новый знакомый. - Я покажу вам то, ради чего я должен умереть.
   Начинался новый день.
  
   Полутемное помещение. Тускло мерцают лампочки, пытаясь прогнать назойливую тьму.
   Мы спускаемся в подвал. нас уже ждут.
   Это люди, отчаявшиеся в жизни. Уставшие ждать помощи. Они видят в Рэттере что-то новое. Нечто такое, что может действительно им помочь.
   Их одиннадцать человек. Вот Питер и Эндрю - они братья.
   - Добро пожаловать, - говорят они мне, улыбаясь.
   А это - Джеймс и Джон. Видимо, тоже родственники.
   Рэттер проходит вглубь подвала и снимает куртку.
   Вот Фил. Он протягивает мне бутылку пива. А вот еще один Джеймс.
   - Тоже пришел, чтобы обрести жизнь? - ухмыляется он.
   Я киваю в ответ.
   - Никогда не поздно это сделать.
   Кто-то пожимает мне руку.
   - Меня зовут Мэтт, - представляется он.
   Он рассказывает мне, что в один прекрасный день Рэттер взломал замок в его квартиру и увидел, как Мэтт барахтается в луже собственной крови и мочи, судорожно пытаясь зажать раны ладонью. На его запястьях белеют тонкие длинные шрамы.
   - Великий человек, - шепчет он. - Рэттер спас меня.
   Это Барт. А вот Джуд. Забавный персонаж...
   Ко мне идет Томас. Привет, говорит он.
   Он рассказывает свою историю.
   Рэттер нашел его болтающимся в петле. Он пытался покончить жизнь самоубийством, потому что от него ушла жена. Перед этим она взяла кредит на несколько миллионов долларов, оставив его поручителем. А потом попросту исчезла. Через пару месяцев ему вдруг днем и ночью стали названивать с десяток разных банков. А когда к нему пришли крепкие ребята и стали угрожать ему расправой, Томас не выдержал.
   На его шее виден шрам от веревки. Я вспоминаю, что точно такой же шрам есть и у Рэттера...
   Я вижу еще одного человека. Он тихо сидит в углу, разглядывая какое-то кольцо.
   - Это Саймон, - проследив за моим взглядом, говорит Томас. - Он потерял жену несколько лет назад. Она умерла при родах. Ребенок тоже не выжил. Теперь ты понимаешь, кто мы?
   У каждого сидящего здесь есть своя история.
   Все они - самоубийцы. Им больше нечего терять. У них ничего нет, поэтому они ничего не боятся.
   Рэттер хлопает меня по плечу.
   - Как тебе наш контингент, а? Но хватит трепаться. У нас есть дела поважнее.
   Интересно, какая история есть у Рэттера...
   Должно же быть что-то, что сделало его таким.
   - Итак, наша сегодняшняя тема - страх, - произносит он.
   Он садится напротив нас, закинув ногу на ногу.
   - Каждый из нас чего-то боится. Просто мы не желаем это признавать.
   Рэттер вытаскивает из кармана потертых джинсов блокнот и делает в нем какие-то пометки карандашом.
   - Я записываю здесь ваши имена, - говорит он, глядя на нас. - Это действительно необходимо. Сейчас каждый возьмет по листку и напишет на нем то, что пугает его больше всего на свете.
   Это может быть какая-то определенная вещь или просто чувство - неважно.
   Знайте, - говорит Рэттер, - пока вы не расскажете о нем - ваш страх будет терзать вас до скончания дней.
   Вы рабы своих страхов и предрассудков.
   Я смотрю на блеклый лист бумаги. "Tabula rasa". Он словно олицетворяет собой всю мою жизнь.
   Я касаюсь карандашом белоснежной грани, но ничего не могу написать.
   Не так-то просто раскрывать свои маленькие тайны.
   Так чего же я боюсь?
   Понятия не имею. Наверное, мои психологические потрясения завели меня слишком далеко. Когда теряешь смысл жизни, все твои страхи также перестают иметь смысл.
   Я тщетно перебираю тесный клубок своих мыслей и беспомощно оглядываюсь.
   Парень слева - Фил, кажется, - выводит что-то своим мелким аккуратным почерком.
   Он пишет, что чертовски боится змей.
   Я поворачиваюсь направо. Это Питер, он уже нацарапал целое эссе.
   Я заглядываю за его плечо и узнаю о нем много нового. В частности, то, что у него две семьи. В разных городах.
   В каждой уже есть дети. В одной девочка, в другой - пара ребятишек. Он пишет, что любит их всех одинаково. Все они - часть его самого. Он чувствует себя безумно виноватым. Он знает, что должен выбрать что-то одно, но не может.
   Ты вторгаешься в чью-то личную жизнь.
   Все так же лежишь на диване и смотришь шоу Опры.
   Он признается, что больше всего боится, если кто-то из них узнает об этом. Что его выгонит жена, а дети не захотят с ним разговаривать.
   И тут мне кое-что приходит на ум.
   Родители, пишу я. Родственники. Просто близкие мне люди.
   Я боюсь, что с ними что-нибудь случится. В любую секунду может произойти что-то плохое.
   Инфаркт.
   Короткое замыкание.
   Обрушение несущих балок.
   Аневризма аорты.
   Асфиксия.
   Вдруг кого-нибудь из них собьет машина.
   Нечто, чего я не смогу предотвратить.
   Я чертовски боюсь этого.
   Хотя самом деле, я пишу это просто чтобы не выделяться. Чтобы не быть "иным".
   Мы ненавидим и боимся таких людей. Мы хвалимся своей свободой, кричим о своих правах. Но на самом деле - мы знаем это - у нас нет никаких прав. В отличие от них, мы - несвободны. И только поэтому мы так их ненавидим.
   Только теперь я начинаю понимать, какой мой единственный настоящий страх.
   Мы кладем исписанные листки на стол. Рэттер не глядя берет один и бегло просматривает его. Короткая фраза, написанная аккуратным почерком. Листок Фила.
   - Мы займемся этим на следующей неделе, - кивает он Филу.
   У меня появляются плохие предчувствия.
   Рэттер встает и подходит к планшету, занавешенному белой тканью.
   - На прошлом собрании мы разработали план, - говорит он. - Детали объясню тебе позднее.
   И он резким движением срывает ткань.
  
   Иногда я мечтаю о том, чтобы стрелки на часах вдруг пошли бы в обратную сторону.
   Спросите меня. Ну давайте. Я же знаю, что вам хочется.
   Я ведь пишу этот чертов дневник вовсе не из прихоти.
   Знайте: все, что вы узнаете о том проклятом дне из новостей - все это ложь.
   Вам ежедневно плюют в лицо люди, обученные профессионально лгать.
   Скрывать правду - тоже, в каком-то роде, искусство.
   Я расскажу вам, как все было на самом деле.
  
   Камера смертников. Клетка три на пять футов. Если вытянуть руки в сторону, то упрешься ладонями во влажные, покрытые предрассветной росой стены.
   Ты здесь один. Совсем один. Сидишь, скорчившись, у стены. Наедине с совестью.
   Я слышу женский шепот. Кто-то зовет меня по имени.
   Я стучусь в тяжелую металлическую дверь, бью кулаками в решетку своей темницы, силясь разорвать оковы.
   Они смеются надо мной.
   Чертовщина.
   Нигде так не ощущается жизнь, как в камере смертников.
   Странно, не правда ли?
   Только когда ты чего-то лишаешься, начинаешь понимать ценность утраченного.
   Камера смертников. Клетка три на пять. Нет даже тусклого окошка с решеткой.
   Но тогда откуда здесь роса?
   Ты даже не увидишь свой последний рассвет. Не застанешь момент, когда краешек неба, там, где-то далеко за горизонтом, слегка порозовеет, в предвкушении начала новой жизни.
   По утрам роса конденсируется на известняковых стенах камеры. Капельки, сталкиваясь друг с другом, быстро стекают вниз. На их месте образуются новые.
   Облака наливаются цветом.
   Смотри внимательнее.
   Через несколько часов тебя посадят на стул и зафиксируют конечности.
   Не пошевелиться, не вздохнуть.
   Потом на голову наденут черный мешок без прорезей.
   Темнота гнетет.
   Когда человек умирает, первым перестает функционировать зрение.
   Вот почему мы видим свет в конце туннеля.
   Затем отключается слух. И дальше по списку.
   В последнюю очередь тебя покидает осязание.
   И только потом - надежда.
  
   Ребята из нашей группы расходятся. Рэттер каждому говорит пару слов. Они улыбаются и уходят.
   Но вряд ли кто-то ждет их дома.
   Рэттер запирает двери и поднимается по лестнице.
   - Послушай, - говорит он, взъерошив пальцами непослушные волосы, - Послушай, это все не просто так.
   - Не думай, что это что-то вроде клуба анонимных неудачников.
   Он бросает на меня пронзительный взгляд.
   - Мы хотим помочь тебе обрести новую жизнь. А не предложить ложную надежду на спасение.
   Отныне ты совсем другой человек.
   Забудь свое имя.
   Оно тебе больше не понадобится.
   Забудь свою ничтожную мораль.
   Просто выпусти зверя внутри себя. Уверен, тебе это понравится.
   У каждого свой демон.
   Забудь свое поганое прошлое. Теперь ничто не имеет значения.
   Не надо оглядываться на других. Теперь ты можешь быть таким, каким мечтал быть всегда.
   Я лишь стараюсь не думать о том, что еще недавно мечтал быть безжизненным телом, тихо плывущим по водной глади.
   - Пойдем, - говорит он мне, - Раскачаем этот мир. Сегодня кое-где кое у кого намечается вечеринка. Там будет много занудных людей, много дрянной выпивки и много третьесортных девушек. Не спрашивай зачем, ты все равно не поверишь. Тебя ждет сюрприз.
   - Ну, что скажешь? - спрашивает Рэттер, ехидно скалясь. Глаза мерцают в темноте ярче тысячи солнц. Половинки души Рэттера. Такие невероятно разные. Ясные. Пустые.
   Бездна смотрит на тебя.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"