Никишенков Олег Викторович : другие произведения.

Силы милосердные

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    посвящен поиску справедливости, истоков милосердия и гуманизма в новом обществе, построенном на других принципах. История непростого душевного искания человека, который решил вступить на путь помощи бездомным и столкнулся с "вызовами" самого разного порядка и уровня. В этом коротком рассказе я также пытался осветить проблему поколения, жившего в эпоху перемен, в 90-е гг., которое столкнулось с жесткими реалиями и через личную судьбу которого прошли трагедии и несправедливость по отношению к слабым, а многие из них и сами оказались в этой роли, с которой им было чрезвычайно трудно "сжиться".
  Сейчас он уже и не мог вспомнить, с чего началось это непрестижное хобби - спасать бездомных, которое оказалось настолько важным в его жизни. Ответ, быть может, таится в каких-то потаенных, укромных, самых дальних уголках его прошлых впечатлений. Иногда они вбрасывали в память размытые акварельные картинки, написанные для него жизнью как бы невзначай. Вот как-то раз идет он, молодой, много лет назад, кажется, в таких случаях говорят "много воды утекло".
  
  И вот что утекло: идет он как-то в сторону Тверской, через один из боковых старинных, кривоколенных московских проулков. В пивняк вроде бы, чешский шел. Был такой, популярный, с пльзенским разливным. Что-то с коллегами по работе собирались отметить. Подходит к подземному переходу, что у "Минска". "Труба", тогда это место так называлось у москвичей. И видит пожилую женщину: сидит она себе на какой-то куче коробок. А вокруг все какие-то тюки, тюки...а сама в грязном хламье каком-то. И тюки какие-то странные, откуда только берутся такие? Как у коробейников, что с Китая да Турции тащят шмотки, только у тех новенькие, на фабриках пошитые специально для товара, а тут какие-то все блеклые. Подошел поближе - с виду интеллигентная женщина в возрасте, не алкоголичка, черты лица можно сказать приятные. Но цвет обветренного лица, глаза, руки.... Издалека, если сбоку глянуть, то как будто какой-то грязный сугроб смотрелась на глянце центрального авеню города.
  На коробках и баулах сверху пластиковая тарелка - в ней, в навалку, кучка монет и несколько мятых "деревянных". Остановился, полез в карман, достал десятку - кинул в кучу тоже. Пошел, потом вдруг вернулся зачем-то (жалость?), спросил: тетка, а как тут оказалась-то? А она в ответ говорит, мол, квартиру отобрали, мол, обманули, вывезли в какую-то деревню, бросили. Спасибо, что не убили, говорит. Пошла пешком обратно в Москву, свой угол возвращать.
  - Да, да.., - только и выдавил из себя Андрей. Бандиты, беспредел... а что я могу (подумал) и уже вслух (глупо): "Ладно, вы это ... держитесь".
  - Да все будет хорошо, сейчас дойду до участкового - и мне все вернут...
  - А где квартира-то, куда ехать, где участковый?
  - Не помню, - отвечает. Мне в метро надо,
  - Так идите, в метро, что тут на холоде сидите?
  - Не пускают. А мне ехать надо, в квартиру, у меня там все есть...
  "Сумасшедшая", - подумал Андрей тогда, возвращаясь домой из ресторана, спускаясь по скрипящему дерганному эскалатору. "Точно не в себе", - думал он под голос диктора, вещавшего электронным голосом "Лицам в пачкающей одежде запрещено". Лица-лица, сколько их в метро: "лица подросткового возраста", "лица разных национальностей", "лица без определенного места", все тут, кроме "вип-лиц". И все они - "лица", не граждане - так думал он, отгоняя от себя диссидентские мысли про отличие лиц от граждан в обществе. Это, вероятно, "сумасшедшее лицо", правда, с вполне себе нормальным выражением лица. Впрочем, одежда ее была пачкающая и пахнущая. И в этом роботизированный голос диктора метрополитена был прав.
  
  
  
  Откровение в "Утоли мои печали"
  
  Но был потом и еще один эпизод, который запомнился тем же самым серым акварельным рисунком. Тот был предтече третьему, главному. А дело было так: знакомая одна решила среди бывших сокурсников провести сбор средств для бездомных, которые в больницы попали. Место сбора вещей - церковь "Утоли мои печали" при градской больнице. Там было создано сестричество в помощь бездомным. Нужны были медицинские принадлежности. Андрей помнит, как отозвался на предложение, но какие принадлежности точно нужны, никто из них и понятия не имел. Все подумали, что речь идет о тапочках, полотенцах, халатах, вилках-ложках, лекарствах - ну, что еще обычно несут пациентам в больницы. Никто и не мог представить, о чем разговор-то был на самом деле. И он надолго потом запомнит, когда поднялись с пакетами, набитыми всяким ненужным, как оказалось, хламом по холодным ступеням, покрытым ребристой плиткой на второй этаж, где был тесный маленький склад собранной милосердными медицинской помощи. И он весь был набит костылями. Эту картину встретили недоуменным растерянным молчанием. Сестра из "Утоли мои печали" поднялась вместе, стояла сзади, некоторое время смотрела на них, окаменевших посреди этой маленькой пещеры, все стены которой были заставлены, завешаны костылями, тростями, каталками, какими-то заготовками для протезов.
  - Когда человек засыпает на улице, скажем, при минус десяти, обморожение ног начинается через двадцать минут. Через час - два это уже очень большая проблема. Ну, а если всю ночь на улице - это ампутация, - монотонно и с каким-то странным предрешенным спокойствием сказала сестра. Их свозят в больницы "скорые" - видят валяющихся на снегу и забирают. В больницах делают операцию, и буквально через несколько дней, максимум неделю - выписывают. Потом, кому повезет протезы, - костыли. Никто их там держать не будет, паспортов-полюсов-то нет, - продолжала она, увидев, что ее гости буквально замерли в недоуменной растерянности. Так-то вот, так что теперь будете знать..., - закрывая столь неожиданную и судя по всему неудобную для гостей тему, вздохнула сестра милосердная. Да, это был шок. Что уж тут скрывать: Андрей был действительно шокирован увиденным, этим жестоким откровением, с которым каждый день сталкивались сестры из "Утоли мои печали".
  - Выходит, бездомных так вот, без суда и следствия общество приговорило к казни. А как еще назвать отсечение конечностей у человека, который, быть может, ни в чем и не виноват. Как та тетка с Тверской, - думал он. Она хоть и была похожа на чокнутую, но вот говорила же, что ее обманули бандиты какие-то. А что если это самая что ни на есть правда? Выходит, у одинокого пожилого человека можно отобрать квартиру, напоить его водкой и выкинуть на улицу. И даже убивать не надо - ему, грязному, рваному, плохо пахнущему, с видом алкаша общество все равно не поверит и даже разговаривать не станет.
  
  Ведомый мрачными подозрениями и кружащимися вокруг него черными, нехорошими мыслями, Андрей стал читать в газетах на эту тему. И чем больше он читал, тем глубже становилась складка на его лбу, тем реже он видел солнце за тучами, все чаще обращал внимание на свинцовую синь. Шаг за шагом, как он считал, перед ним раскрывалась картина массового бедствия слабых и обездоленных людей, не могущих постоять за себя. Потом он, конечно, услышит много разных мнений про них: "сами виноваты" - самое распространенное и самое жестокое. "Сами виноваты" - это все равно что "в помиловании отказать". На него, впрочем, он никогда не велся. Не то, чтобы он сильно верил, что виновным у нас человек может быть признан (и казнен) обществом только по суду. Он скорее осознал, что уж кому-кому, а ему-то точно надо во всем разобраться досконально: люди становятся все более безразличными, замкнутыми, жестокими и отмежёванными друг от друга, они не ведают, что творят. Кто-то скажет: что-ж, "дьявол делает свое дело". Но Андрей был не из тех. Он - материалист, он контролирует свой разум, и он не зомби. И ему придется вынести свой ответственный вердикт. От имени и по поручению совести. Но потом.
  
  - Сейчас не до этого, - думал он. Вот закончу кое-какие дела и займусь этим вопросом, может, подамся в православную службу милосердия или волонтером в Красный крест - а почему бы нет? Но чуть позже, позже, надо кое-что доделать, надо самому еще встать на ноги, - так рассуждал он. Но у жизни на это счет были несколько иные планы.
  
  Прекрасное далеко
  
  Если беда гуляет где-то совсем рядом, то будь уверен, она рано или поздно сунет свое черное мохнатое рыло и в твою бронированную, отделанную мягкой кожей и лоснящимся бархатом дверь. Она ухмыльнется страшным неместным оскалом, покажет, как Вий из ночной сказки Гоголя, на тебя своим гнутым пальцем и откуда-то из глубины преисподней утробным воем раздастся: "Вот он!"...
  И снова странная встреча, непонятно, как такое случается: мир тесен, бывает: лето, Арбат, группа уличных музыкантов. Сидят прямо на брусчатке, играют на гитарах, то ли хиппи, то ли панки: "дети цветов" да и только. Играют неплохо, проходящие мимо нет-нет да и подкинут в шапку пару монет. А вокруг них ходит от прохожего к прохожему, кружит, как мотылек вокруг цветков, молодая женщина, лет тридцати с хвостиков. Что-то в ней показалось знакомым. Светлана?! Да нет, не может быть! - Светлана! - попытался выкрикнуть, но голос сорвался. Поближе подошел, всматривался-всматривался: да точно она, Светка, в пионерлагере с ней в детстве дружили, и потом общались, вот это да:
  Свееетка! - крикнул снова. Вот теперь, кажется, услышала: худощавая темноволосая с проседью молодая женщина в поношенных затертых джинсах и сером свитере явно не по погоде, оглянулась. Ой! - воскликнула, сразу же покраснев от стеснения, прикрыв стыдливо рот рукой. Андрюшка! Боже мой, сколько лет - сколько зим. Бросилась ему на плечи - и вот уже глаза на мокром месте. Ну, ладно-ладно, что ты, - поглаживая по волосам, успокаивал он свою бывшую подругу детства. Отошли в сторону, присели на скамеечку возле кого-то милого арбатского памятника. Разговорились. Как ты?
  - Ой, не спрашивай, Андрюха, плохо я, бомжую.
  - Да ты что?! Как же так?
  - Знаешь, я ушла от родителей в самостоятельное плавание еще когда мне семнадцать было, жила в общаге. Но потом там так стало плохо, приставали, в двери ломились по ночам и все такое. А у меня друзья были - художники. Организовали коммуну, ну... типа сквота, понимаешь?
  - Да, видел такое как-то раз в Копенгагене, там целый район - сквот.
  - Ну да, Христианиа. Но мы на такой уровень и не выходили, просто брошенный дом, недалеко от Бульварного. Привели в порядок, кстати, все почистили, дворик создали уютненький и все такое... в общем, жили там с художниками, картины показывали, перфомансы разные. Нас там человек тридцать было. Знаменитыми стали, телевидение нас снимало, может, видел?
  - Нет, не видел. И что же дальше?
  - Ну а дальше - банальная, наверно, для девяностых история - отняли дом. Пришли какие-то...мафия, как их зовут-то?
  - Рейдеры?
  - Вот-вот, наверно эти, сказали - ресторан тут будет. Мы им, конечно, ничего не хотели отдавать, мы лет пять строили этот мир, и нам там было хорошо, у нас порядок были и чистота, все, что там говорили всякие про нас - ерунда. В общем, напали ... избили ребят, сильно, все это потом долго тянулось, мы проиграли, вот теперь мы - бомжи...
  Да, Светка-Светка, какая же ты была красавица, веселая и остроумная девчонка, эх...что ж с тобой стало, прямо ком в горло. Свету Андрей больше никогда так и не увидит. Телефона у нее, конечно, не было, а его номер она взяла, но никогда так и не звонила. "Мне стыдно, тебе лучше от нас держаться подальше, мы-отверженные", помнил он ее фразу. Да, Светка была слишком дорога ему, подруга детства и юности, в которой он когда-то души не чаял, всеобщая любимица, Солнышко. За Светку - солнышко - всеобщую любимицу - решил отомстить, крепко решил. Но потом, при случае.
  
  Его величество
  
  Его Величество Случай: так принято величать, с большой буквы, то странное, не поддающееся алгоритмическому вычислению совпадение обстоятельства, места и человека. Случайная встреча со Светкой, горький ком в горле от которой стоял еще долго, подтолкнула к действию: Андрей сделал пару вылазок с православной бригадой помощи бездомным. Ох и насмотрелся: ладно бы просто валялись, мерзли (благо, весна уже наступила), а то ведь и бьют еще. Просто так. Отморозки упражняются на бомжах удар ставить. На лица бездомных, попавших под каток уличной шпаны, было страшно смотреть.
  Рядом с одним, валявшимся на вокзальных задворках еле живым, он нашел продолговатый железный цилиндр. Как выяснилось, то была телескопическая стальная полицейская дубинка, которую применяют в некоторых "демократических" странах: компактная, размером примерно с фонарик, она помещалась в карман. При резком встряхивании вниз из нее выскакивал прикрученный к телескопической пружине небольшой стальной набалдашник, этакая компактная палица из стали, ей-то, видимо, и уходили бомжа до полусмерти. Изучая устройство, Артем слегка стукнул им себя по голове, не по глупости, а эксперимента ради. Резкая пронзающая боль молнией прошила голову, потом шею и застряла где-то на уровне груди. "Ох, и не фига себе", - только и смог выдавить он из себя.
  Его Величество вел Андрея дальше, все ускоряя свой ход, как паровоз, разгоняющий колеса своим пыхтящим тягловым механизмом. Компания, где он работал, переехала в новый офис. И вот что удивительно: он оказался рядом с тем самым домом, где располагалась печально закончившая свое существования коммуна вольных художников, ставшая последним пристанищем в жизни многострадальной Светки. Около месяца ушло на то, чтобы отыскать тот самый дом, он действительно стал рестораном на первом и офисами выше. Найдя, долго стоял на противоположной стороне дороги, глядя на покрытые макияжем шпаклевки старые стены, с лепниной в стиле рококо под козырьком. Казалось, дом сам рассказывал истории своих постояльцев смотрящему на него человеку. Андрей воссоздал картину борьбы за дом в центре: лакомый кусок, конечно, стратегический для бизнеса. Навел справки, спрашивая то там, то сям в округе, кто, что, откуда и как. Никакой "серьезной мафией" тут и не пахло. Эх, Светка, что ж вы как дети-то малые - дети вы и есть, ей богу, "дети цветов", сорвали да и выкинули, как цветы, что стали не нужны. У захвата был лидер, и он его видел: хозяин жизни, наглый и агрессивный, сильный. Вокруг пара быков постоянно, там же, в ресторане и сидят, как правило. Месть состоялась резко и неожиданно. Однажды поздно он увидел, как "объект" шел из ресторана один. Потерял бдительность? Он подошел сзади - дубинка свистнула нагайкой над головой и резко стеганула. Отмщение состоялось.
  Андрей только услышал какой-то хрип, испугался и побежал прочь, прочь, прочь: дубинка выжигала руку, бросил в первый же ящик, что попался на пути. И опять бежать - подальше. И все оказалось не так просто, за преступлением неизменно следует наказание: душевные муки, страх, отвращение к содеянному, тяжкое глубокое покаяние - все это он познал в полной мере, заплатив цену за роскошь жить с состраданием в сердце к отверженным.
  
  Покаяние у берега древней реки
  
  "Исповедоваться, каяться, нести наказание", - Андрей думал, что попытка вылечить свою душу через исповедь поможет ему сохранить душевное равновесие. Много церквей сейчас в Златоглавой, избранные сохранили то магическое притяжение куполов, сводов, стен со старинными церковными сюжетами. Наполненные душевными исканиями тысяч и тысяч прихожан, которые на протяжении веков воздевали здесь свои руки к небесам, обращаясь в последнюю доступную им инстанцию за милосердием и высшей справедливостью. Один из таких храмов, посреди недействующего заброшенного монастыря приглядел Андрей. Он ходил сюда не так часто, как делают настоящие верующие прихожане, но, побывав раз, уже не мог не признать, что место это необычное. По дороге в храм выслушал мнение таксиста "о попах": тот собрал всю грязь за полчаса, что ехали по маршруту: и про РПЦ, и про несметные богатства попов, и про нас - их послушных безвольных холопов.
  - А я еду каяться, - сказал Андрей
  - Кому - им? - спросил брезгливо таксист, кивая головой в сторону старого монастыря на высоком берегу Яузы, где в храме ожидал его пассажира отец Иоанн. - Кайся, кайся, а они все ментам расскажут, - снисходительно усмехнулся таксист, пересчитывая стольники.
  Андрей рассказал отцу Иоанну все: и про свое милосердное увлечение, и про горемычную Светку, и про свист роковой дубинки.
  - Ты убил? - спросил, выдержав тяжелую паузу священник.
  - Нет, как на духу, святой отец, клянусь, нет! Я видел его потом, голова в бинтах, но жив.
  - "Как на духу..." - повторил за ним святой отец. А знаешь, в чем ваша, там (Иоанн показал коротким жестом большим пальцем за высокую стену монастыря) проблема? Дело в том, что вы ни в бога не верите, вы вообще ни во что не верите. Ни во что.
  - Вы же не расскажете полиции, отец Иоанн? - неуверенно, в душе понимая все же, что говорит что-то неуместное, выдавил из себя Андрей.
  - Что? Полиции тайну исповеди? Выйдем из храма, - отец Иоанн твердой мужицкой рукой повел его под локоть на улицу.
  За храмом он поставил его перед собой, грозно взглянул:
  - Так хочешь пострадать за милосердие? - Страдай! И замахнулся рукой, сжатой в огромный кулак.
  Андрей не смог перечить святоше, все был готов вынести, сжался, оступился, упал на колени комком, как дитя, затараторил в истерике: "Бей, бей, святой отец, бей меня".
  Иоанн опустил руку, склонился к павшему грешнику:
  - Да ты и вправду дурак, если думаешь, что я могу человека ударить. Ну и как же ты, дурак такой, судить-то людей сподобился? - сказал Иоанн, для пущего убеждения, постучав костяшками по лбу грешника. Иди - проси прощения, но не у бога, у людей проси, бог и без тебя во всем разберется. Сказавши, святой отец отвернулся и тяжелым шагом пошел обратно в храм, истово крестясь и приговаривая при этом "господи, прости меня, грешен я, грешен".
  Сломленный тяжестью процедуры исповеди, в грязной одежде, Андрей поплелся домой вдоль стен старого монастыря, видавших всякое на Руси за несколько веков и не удивлявшихся, наверно, уже ничему. Всем встречным прохожим он говорил: "Простите меня, люди добрые, простите". Кто-то снисходительно кивал головой в ответ, подростки крутили пальцем у виска, девчонки сытдливо отворачивались от странного молодого человека, хихикая, а большинство предпочитало просто отвести в сторону взгляд. Некоторые, глядя на грязного сгорбленного человека говорили про себя, вполголоса: "Надо же, такой молодой, а уже бомж".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"