Аннотация: Рассказ опубликован в журнале "Нахаленок" , номера 4(105) и 5(106), 2009 год.
Мы проводили вечер вдвоем. Это был один из тех вечеров, в которые не хочется говорить откровенно о мотивах своих поступков.
− Почему ты вчера ушла? − допытывался он, как на допросе с пристрастием. − Тебе было скучно со мной?
− Вовсе нет, − загадочно улыбалась я, зная, как сильно раздражает его моя несерьезность.
− Быть может, ты просто устала, и тебе захотелось домой? − не сдавался он.
Я сделала вид, что задумалась. Он напряженно следил за каждым моим движением, словно притворялся рентгеновским аппаратом, способным читать душу.
− На вряд ли, − ухмыльнувшись, я зашуршала серебристым фантиком шоколадной конфеты, понимая, что завтра буду провожать его в очередную поездку на соревнования.
− Алена! − В едва сдерживаемом негодовании он откинулся на невысокую спинку моего любимого дивана и молча уткнулся в журнал. Типично мужской, в каждом номере которого искушенному читателю в шутку или всерьез советуют обходить стороной таких, как я. Легкомысленных, непредсказуемых и вздорных.
В этот раз победа осталась за мной. Но выйти победителем из одного сражения − еще не означает выиграть войну. Я понимала это не хуже матерого генерала, под командой у которого многотысячная армия войск. Правда, в отличие от него, вся моя армия умещалась под крепким замком ярко-розовой косметички.
Жаркий полдень июля отзывался нестерпимой жаждой. Но в центре города, на шумных его улицах, совсем непросто защититься от палящих лучей разъяренного самобытного светила. Толпа прохожих несла меня пестрым, не слишком стройным потоком, в котором каждый спешил по своим делам.
Мысль о том, что я иду в библиотеку, зловредным голодным червяком подтачивала мое настроение. Мне не хотелось запираться в заполненную книгами пыльную комнату, в которой запрещено даже чихать за исключением случаев, когда это аллергия. Я направлялась туда, где больше всего ценились покой и тишина. Мне же хотелось шума, веселья и безрассудства. Предпочтительнее шума прибоя, музыки летних кафе и безрассудной ночи с мускулистым героем бразильского сериала.
И теперь, между жарких потоков нескончаемых прохожих мне, наконец, пришлось признать, что сдавать академическую задолженность посреди лета − совсем невесело. Да и чего здесь таить, если это знает каждый зануда-очкарик, закопавшийся в справочниках и учебных пособиях по высшей математике.
Через несколько минут я не выдержала и вынырнула на обочину. В очередной раз было доказано, что такое понятие, как "сила воли", ко мне не применимо.
Стакан диетической колы оказался спасением. И все остальное отодвинулось на второй план. Мне нравилось быть красивой посреди лета, когда солнце ласкает тело и отражается от безупречно-гладкой поверхности моих темных волос. Но, как показал опыт, девушкам не следует цепляться носом за пушистые облака. И лучше хотя бы иногда смотреть под ноги.
Десятисантиметровая шпилька босоножки переломилась пополам, словно спичка. А в следующий момент я уже лежала на теплом асфальте с диетической колой, мгновенно впитавшейся в белый материал майки. Рядом со спортивной доской на колесиках, которая и сбила меня с ног.
Я всегда предполагала, что к скейтборду для полного комплекта прилагается парень. Этот оказался симпатичным, как я успела разглядеть. Он назвался Женей. Мне понравилось его имя, его фигура, его легкое летнее настроение, сильные руки, которые поднимали меня с земли, его голос, которым он много раз извинялся. Но пятно от напитка на майке мне нравилось меньше, поэтому нам с Женей пришлось пойти туда, где эта погрешность внешнего вида исчезнет − на пляж.
Он спрашивал меня обо всем. Его интересовали те маленькие детали, которые, соединяясь в цельную картинку, давали общее представление о моей жизни. Он умел складывать мою жизнь из паззлов, собирая воедино отдельные кусочки мелькающих событий, на что мне никогда не хватило бы терпения. Я же не знала о нем почти ничего. Он скрывался от меня в своем основательно спрятанном от посторонних глаз внутреннем мире. Десяток навешанных замков, и ни одного ключика.
Женя занимался профессиональным спортом и часто уезжал на соревнования, а я оставалась одна коротать дни в пустой прохладной квартире.
Стук колес поезда, застывшая картина влажной осенней ночи. Я провожала взглядом его вагон, стараясь не потерять из виду окно купе, к стеклу которого он прислонился щекой. Три недели одиночества, бесконечные свидания с тишиной, нечастые звонки телефона и смс, до боли напоминающие опавшую с деревьев сухую листву. Мне не хотелось думать о том, что скоро наступит утро. Если бы эта ночь могла застыть, превратившись в вечность, и навсегда отнять у меня способность чувствовать...
Говорят, в любви невозможно заблудиться, как бы ни была она похожа на лабиринт. С любовью можно жить и можно умереть. А еще с ней можно играть. Я пообещала себе думать о Жене не больше двух раз в сутки, и немного успокоилась на этом.
Кто-то окликнул меня. Я не привыкла к общению с незнакомцами посреди ночи, поэтому ответила лишь коротким пренебрежительным взглядом, в котором, не особо напрягаясь, можно было бы прочитать: "Отстань".
Начинался дождь, и я не понимала, какой интерес ему идти за мной по влажному тротуару, не предпринимая ни малейших попыток заговорить. Чем дольше мы шли, тем сильнее его молчание действовало мне на нервы.
− Что? − не выдержав, я развернулась.
− Ничего, − улыбнулся он.
− Вот и отлично, − мы прошли молча еще около ста метров.
− Быть может, ты хочешь познакомиться со мной? − от его основательного и совсем не наигранного спокойствия к моему горлу подступала тошнота. Я готова была сдаться, только бы перестать ощущать на спине легкие судороги от его взгляда.
− Тебе холодно? − спросил он, словно забота обо мне стала самым приоритетным делом этой ночи.
− Немного... - его лицо показалось мне отдаленно знакомым, и я задержала взгляд.
− Тогда пойдем ко мне домой, − он остановился, понимая, что именно теперь все решится. Или да, или нет. Промежуточного варианта существовать не могло.
− Пойдем, − я не поверила собственным словам.
Так неожиданно я встретилась с Костей, моим школьным учителем. Благодаря странной случайности он оказался в том же месте, в тот же час, что и я. И так же, как я, был одинок.
С неба на тяжело дышащую землю крупными каплями падал осенний ливень.
Недели пролетели, словно в сказке. Я просыпалась в его просторной уютной квартире в центре города, в которой вся мебель была в мягких бежево-коричневых оттенках. Мы любили друг друга. Он был честен со мной до конца, и, улыбаясь, говорил, что, скорее всего, не женится на мне. Я понимала, что для мужчины это высшая форма честности. И лицемерить в ответ, говоря, что мне безразличен этот пункт отношений − значит признать собственную слабость. Мне не хотелось лгать Косте, поэтому в такие минуты я молчала.
Никто и никогда не запрещал мне думать о скейтбордах, и о ребятах, к ним прилагающихся. Но любая доска на колесиках наводила на мысли о скором возвращении Жени. И я заставляла себя думать о чем-нибудь постороннем. Я не представляла, как посмотрю в его глаза. Я боялась признаться, что люблю человека, который ускользает от меня, как меняющаяся картинка черно-белого немого фильма. Вместе с уходящими поездами и дорогами, пестрой сетью опутывающими планету.
Однако лгать Жене оказалось намного больнее, чем лгать самой себе. Мой мир, построенный на лжи, внезапно дал трещину.
Я встретила его на перроне вокзала, не поднимая глаз. Его быстрый мимолетный поцелуй показался мне холодным и коротким. Как назло, в этот день снова шел дождь, напоминая о моем поступке.
− Невозможно любить сразу двоих, − подсказывало мое внутреннее "я". − Треугольники популярны разве что в геометрии. В жизни предпочтительнее круги. Особенно те их разновидности, которые называются тесными и семейными.
Я робко оглянулась назад. Пустая улица прохладного вечера. Одного из тех, которые повторяются, образуя мелькающую череду дней. Наверное, обидно быть марионеткой в чьих-то руках. Но еще обиднее в собственных. Отчаяние и страх привели меня к дому Кости. Я поднялась до его квартиры и попрощалась с Костей навсегда. По радио звучала песня: "ты бросаешь штурвал, сказав, что устал, и наш роман свое отлетал".
Он молча курил и смотрел мне в глаза. А потом смотрел мне в след. Мне хотелось превратиться в призрака, чтобы не оставлять за собой следов...
Вечер. Теперь другой, не такой, как прежде. Более теплый и более честный. Мне стало легко. Я выбрала того, кого любила. Но выбрал ли меня он?
− Ты всегда говорила мне правду? − спросил Женя, бросив на диван пульт от телевизора.
Вопрос застал меня в врасплох, и неожиданно я замялась. Неожиданно для него...
− Правду, только правду и ничего кроме правды. Как на суде? − я попыталась пошутить, но его взгляд был серьезен. − Нет, Женя, не всегда...
Я подошла к нему близко и уткнулась лицом в его голубую футболку. Так было проще: чувствовать тепло его тела и не видеть взгляда, читающего между строк спрятанные главы моей жизни.
Танец последней высохшей листвы, небо, пронзительно вглядывающееся в мою душу. Он не простит... Он никогда не простит того, что я сделала. Но лгать еще хуже. И вылечить ложь можно только болезненным, но быстрым уколом правды.
Завтра я научусь жить заново. С нуля, с чистого листа, без единой строчки собственной истории. Но завтра наступит не раньше полуночи, до которой еще надо дотянуть.
Прошли две недели. Долгие и мучительные. Женя ждал меня у подъезда.
Мы молча поднялись до квартиры, потом молча зашли внутрь.
− Ты вернешься? − спросил он слегка заинтересованным голосом, стараясь не выдавать волнения и не показывать чувств.
Я вспомнила поздний вечер нашего первого свидания с Костей. Ночной парк, мокрый, но приветливый. Поцелуи, которые я дарила другому.
− Нет. Все изменилось.
− По-моему, мир стоит на месте, − усмехнулся он.
− Открою тебе секрет, мир движется. Вокруг солнца, − я натянуто улыбнулась и поспешила отвернуться, чтобы он не видел моих наполненных слезами глаз.
− Помнишь, как сильно ты хотела побед? Так вот, я капитулирую, потому что люблю тебя, − Женя достал из кармана куртки маленький белый флажок на деревянной палочке. - Все остальное не важно.
Через стекла в комнату пробивались лучи неяркого осеннего солнца и дарили нам остаток ускользающего тепла.