К полудню холодный, задувающий в долину от Скалистой Гряды мистраль пошёл на убыль, а к вечеру и вовсе стих. Ездовые черепахи, весь день едва волочившие по снегу лапы, теперь приободрились и пошли быстрее. От зимних квартир до позиций путь недалёк, а в поездках на небольшие расстояния женераль фор Эйдж лошадям предпочитал черепах. Мощные, неприхотливые, почти неуязвимые рептилии уступали в скорости, зато их не пугали ни бездорожье, ни буран, ни дикий зверь. Черепах женераль уважал. И за их преданность, и за выносливость, но в основном - за бесстрашие. Фор Эйдж недаром считался первым знатоком империи. И в атакующих панцирных лавинах, и в оборонительных черепашьих заслонах он знал толк, как никто иной.
На перекрёстке женераль коротко свистнул, и ездовик, втянув голову в панцирь, послушно встал. Мгновение спустя замер на месте второй, отстающий от головного на полтора корпуса.
Широкая укатанная дорога уходила на север к позициям армады. На запад ответвлялась другая, узкая и извилистая, ведущая к постоялому двору Верзилы Слейба. Фор Эйдж пару мгновений помедлил и, оттолкнувшись рукой от луки панцирного седла, легко спрыгнул на снег. Поджарый, тонкий в кости и резкий в движениях женераль выглядел лет на двадцать моложе своих семидесяти. Грубоватое вытянутое лицо с прямым коротким носом, строгими серыми глазами и массивным выдающимся подбородком странным образом сочетало в себе черты человека благородного и простолюдина. Признаки благородства, однако, были приобретёнными - женераль вышел из самых низов и карьеру сделал через добрую сотню осад, штурмов и полевых баталий.
Фор Эйдж обернулся к оставшемуся в седле спутнику.
- Немного разомну ноги, Йюсст, - сказал женераль, - и двинем дальше. На позиции, пожалуй, не поедем, заночуем у Слейба. Давно уже я не пробовал его знаменитые кабаньи потроха под луковым соусом.
Йюсст молча кивнул. Ему было всего четырнадцать, когда он, последний из группы спустившихся с гор варваров, один остался прикрывать их отход от наступающего отряда имперцев. Израненный, истекающий кровью Йюсст не сдался, даже когда оказался окружённым соскочившими с черепашьих спин панцирниками. Он до последнего крутился на месте и отмахивался от имперцев двумя топорами, зажав по одному в каждой руке. И тогда фор Эйдж, бывший в то время лишь мажор-тортильером, приказал варвара пощадить. Он выходил мальчишку и оставил его при себе. Вскорости Йюсст превратился в огромного, под два метра, страшного и свирепого воина. Фор Эйджу он был предан как пёс, слепо: без раздумий, сомнений и угрызений совести. За женераля Йюсст готов был рвать глотки и, случалось, рвал. Вдовый и бездетный фор Эйдж часто называл его сыном, хотя от формального усыновления отказался.
Умом Йюсст не вышел, он и говорил-то с трудом, а когда говорил, смысл понять было нелегко. Зато боевыми топорами - традиционным оружием варваров, владел в совершенстве. Никому не удалось бы пробиться через сплошной круг вращающейся стали, когда Йюсст, зажав по топору в каждой руке и крутясь на месте, демонстрировал технику рукопашного боя. Лезвия топоров сбивали на лету стрелы, перешибали древки брошенных с десяти шагов копий.
Верзила Слейб управлялся с постоялым двором в одиночку. Он и кашеварил, и на стол подавал, и чарками гостей обносил. А нежеланных да норовистых самолично за дверь вышибал. Слейба побаивались - говорили, что он с воровских и разбойничьих дел имеет долю. А в ворах да разбойниках в последние времена недостатку не было - смутные времена настали в Гарайе, кровавые, мародёрничьи.
Женераля и его спутника Слейб встретил в дверях - цепные псы залаяли задолго до их приближения. К фор Эйджу Верзила относился с почтением, но без подобострастия.
- Какие гости! - обрадовано басил Слейб, потирая клешнястые лопатообразные ручищи. - Ай, гости знатные! А я как знал, вчера ещё кабанчика зарезал, потрошка уже под спудом томятся. Что же вы, господин женераль, в такие времена опять без свиты?
- К чему мне свита? - фор Эйдж спешился и двинулся к крыльцу. - Со мной Йюсст, а значит, моя спина в безопасности.
Слейб неодобрительно покачал лохматой башкой.
- Йюсст - хороший воин, - сказал он, - возможно, лучший воин Гарайи. Но он всего лишь воин. Даже Йюсст не справится с дюжиной лесных разбойников, надумай они напасть. Не справится даже на пару с вами, женераль.
- Разбойники, - презрительно обронил фор Эйдж. - Бывшие мужики с дрекольем вместо мечей и сабель. Ты недооцениваешь нас с Йюсстом, приятель. Дюжина для нас пустяк. Даже мой меч не понадобится - Йюсст легко одолеет неумёх в одиночку.
- Так-то оно так, - неохотно согласился Слейб. - Прошу вас, господа, никого нет, а вон за тем столом вам будет удобно. О черепахах беспокоиться не извольте - я позабочусь чуть позже. Располагайтесь. А насчёт свиты всё же напрасно, господин женераль. Такой человек, как вы, не должен подвергать себя излишнему риску. Особенно теперь, когда в нашей несчастной Гарайе война.
- Варвары зимой не воюют, - бросил женераль, усаживаясь рядом с Йюсстом за грубый массивный стол чёрного дерева. - Правда, весна не за горами, а весной они... Ну, на то и заградительная армада. Что же касается Гарайи... - фор Эйдж внезапно оборвал фразу и замолчал.
"Насчёт Гарайи Слейб прав, - в который раз подумал он. - Несчастная, лучше не скажешь. Нынешний император оказался никудышным правителем. Да какое там никудышным - к чёрту присягу, надо называть вещи своими именами. Император оказался не правителем, а тираном, несущим погибель и стране, и своим подданным".
Женераль стиснул зубы от горечи и стыда. Гарайя... Страна разорена и разграблена, гарайцы задушены податями и императорским произволом. С севера и юга страну терзают набегами варвары, с востока - объединившиеся войска мятежных княжеств, с запада от океанского берега наползают орды кровавых кочевников-поморов. Внутри империи то и дело вспыхивают и беспощадно подавляются мятежи и бунты. Придорожные виселицы стонут под тяжестью казнённых. Беглый мужик-землепашец делит перекладину с разорившимся трактирщиком и расстригшимся в разбойники монахом.
Каркающим треском перекликались поленья в камине, мазали столешницу сполохами свечи, и аромат кабаньих потрохов, доходивших под луковым соусом, был, как всегда, отменным. Фор Эйдж усилием воли подавил ненависть и заставил себя не думать о Гарайе.
- Кубок василькового, - крикнул он суетящемуся у огня Слейбу. - И чарку особой тминной для парня.
Йюсст сидел по правую руку от женераля. Варвар как всегда молчал, широкое обветренное лицо сохраняло невыразительность и неподвижность. Дюжие плечи и могучая бочкообразная грудь распирали ткань холщовой рубахи, волнами перекатывались под рукавами мышцы. За плечами дыбились в потолок рукояти притороченных к перевязи боевых топоров. Перевязь Йюсст снимал лишь перед сном, а в прочее время никогда не расставался с оружием. Выдернуть из-за спины топоры и превратиться в сеющую смерть боевую машину было для Йюсста делом доли мгновения.
Лай цепных псов возвестил о прибытии новых путников, Слейб метнулся открывать. Вскоре появились и гости - смахнув с плеч волчью шубу и бросив её на руки хозяину, первый из них стремительно вошёл в залу и огляделся. Дворянина в нём можно было узнать с первого взгляда. И по военной выправке, и по-щёгольски отороченному кружевами кафтану, и по надменному, слегка брезгливому выражению холёного породистого лица.
- Кто такие? - бесцеремонно кивнув в сторону женераля, бросил вошедший хозяину.
Верзила Слейб наклонился и зашептал гостю на ухо. Миг спустя выражение надменной брезгливости слетело у того с лица. Подобравшись и прищёлкнув каблуками высоких кавалерийских сапог, он отвесил быстрый поклон.
- Виноват, мой женераль, - быстро заговорил вошедший. - Не признал. Много слышал о вас, и, разумеется, никак не ожидал встретить в этой дыре. Позвольте представиться - нобль-мажор личной охраны его императорского величества баронет фор Арлейн. Здесь в сопровождении четырёх гвардейцев выполняю особую миссию. Конвоируем в столицу государственного преступника. Вернее, преступницу, мой женераль. Позволите моим спутникам войти?
Фор Эйдж коротко кивнул и склонился над блюдом с потрохами. Он не любил столичную знать из тех, кто лично при особе, полагая их дармоедами и лизоблюдами. Фор Арлейн не составил исключения: подобных молодчиков женералю приходилось видеть немало, исходящие от них заносчивость и самоуверенность вызывали резкую неприязнь.
Нобль-мажор махнул рукой, и в дверь грубо втолкнули женщину, споткнувшуюся о порог и едва не упавшую. Вслед за ней в помещение протиснулись четверо рослых здоровяков.
- Командующий северной армадой его превосходительство женераль фор Эйдж! - гаркнул вошедшим нобль-мажор.
Четверо хором сорвали шляпы и согнулись в поклонах. Женераль, вздохнув, поднялся.
- Вольно, господа, - сказал он устало. - Располагайтесь, не обращайте на нас внимания.
Эйдж вновь уселся за стол и посмотрел на подконвойную, так и оставшуюся стоять, пока остальные рассаживались. В следующее мгновение женераль непроизвольно дёрнул рукой, расплескав содержимое кубка, и болезненно сглотнул. Он узнал девушку. Тонкая и русоволосая, с бледным измученным лицом, перед ним стояла дочь его старого друга, героя империи адмирала флота фор Мэйтса. "Йанс", - вспомнил имя девушки женераль. Последний раз он видел её лет пять-шесть назад, ещё подростком, значит, сейчас Йанс фор Мэйтс должно быть лет восемнадцать, от силы девятнадцать.
- Ждёшь особого приглашения, шлюха!? - гаркнул один из гвардейцев. - Эй, хозяин, посади её куда-нибудь и налей горькой. Девка должна быть весёлой, ей предстоит неплохо поработать нынешней ночью. А то вечно квёлая как кисель, и даёт так, будто уже на виселице.
Остальные зареготали. Верзила Слейб, легко ухватив девушку за предплечье, мягко усадил её на скамью. Он с трудом сохранил бесстрастие, грубое мясистое лицо побагровело, на лбу обильно проступил пот.
- Другое дело, - хохотнул тот же гвардеец. - Да, и не забудь накидать ей каких-нибудь объедков, а то больно тощая.
- Отставить! - гаркнул Арлейн. - Прошу извинить, мой женераль, - повернулся он к Эйджу. - Но, осмелюсь доложить, девчонка действительно дрянь. Пыталась бежать через восточную границу, к этому ублюдку, князю Сарийскому. Переодевшись монахиней, каково, а? Та ещё монашка, мой женераль. Тощая и стервозная, а в постельных делах - сущая колода, даром что смертница. Я с ней не стал, мой женераль - брезгую. А ребята вот балуются, и, должен сказать, недовольны. Однако...
Эйдж резко поднялся, оттолкнул ногой скамью и стремительно пошёл через залу. Фор Арлейн замер с открытым ртом, так и не закончив фразы, и гвардейцы мгновенно затихли. Не глядя на них, женераль обогнул стол, за которым они сидели, опустился рядом с пленницей на корточки и, протянув руки, взял её за запястья.
- Я знал твоего отца, Йанс, - тихо сказал фор Эйдж. - Что случилось, девочка?
- Отец казнён, - после долгой паузы ответила Йанс. Она вскинула голову и посмотрела женералю в глаза. - На него написали донос. Отца схватили, пытали и признали виновным. В заговоре и покушении на царственную особу. Потом была публичная казнь.
Фор Эйдж едва сдержал слёзы. Ему показалось, что его только что ударили ножом в спину - пырнули подло, скрытно, исподтишка.
- Когда это случилось? - хрипло, сквозь подступивший к горлу спазм спросил он.
- Два месяца назад, - Йанс с трудом выговаривала слова. Эйджу приходилось напрягать слух, чтобы понять сказанное, голос девушки едва звучал. - Его вызвали приказом в столицу. Велели прибыть с семьёй, но отец, видимо, что-то почувствовал и оставил нас с братом в предместье.
- Я помню твоего брата. Где он сейчас?
- Рейрик тоже казнён. Ему не удалось покинуть столицу, его опознали и схватили при попытке бежать из города. Приговор, вынесенный моему отцу - смертная казнь не только ему, но и прямым потомкам.
- А ты, значит, - женераль выпустил руки девушки, - ты бежала...
- Да, бежала. Недалеко же мне удалось убежать, - теперь Йанс шептала так тихо, что женералю приходилось угадывать часть слов по губам. - Меня схватили эти мерзавцы, схватили у самой границы. Они издевались надо мной, истязали меня, насиловали. Они...
Намертво стиснув челюсти, фор Эйдж поднялся. Желваки заходили под скулами на побагровевшем, ставшем жестоким и страшным лице.
- Нобль-мажор фор Арлейн, - чеканя слова, произнёс женераль. - Я забираю у вас эту женщину. Беру её под свою руку.
- Господин женераль! - Арлейн вскочил на ноги, высокомерное породистое лицо утратило спесь и стремительно побледнело. - Эта женщина - государственная преступница. Я головой отвечаю за неё перед императором.
- Я снимаю с вас ответственность. Приказываю вам передать подконвойную мне, а самим убраться отсюда.
- Господин женераль, вы забываетесь. Я не подчинён вашей власти, только его величество лично может приказывать мне в таких делах. И я буду вынужден доложить ему о вашем поступке.
Наступила тишина. Женераль и нобль-мажор смотрели друг другу в глаза. Наконец, Эйдж отвёл взгляд, тяжело вздохнул и сказал:
- Я прошу вас в последний раз, нобль. Будьте благоразумны, отдайте мне девушку.
- Господин женераль, вы спятили!
Эйдж с шумом втянул в себя воздух. Он решился. Отступив на шаг, женераль встал между Йанс и пятёркой гвардейцев.
- Йюсст! - фор Эйдж поднял руку. Варвар на другом конце залы вскочил на ноги. - Эти люди... - женераль сделал паузу. Ему предстояло вынести смертный приговор. Рука полетела вниз. - Эти люди оскорбили меня.
Йюсст взревел. В три прыжка он покрыл разделяющее его и гвардейцев расстояние. Блеснули алым в метнувшихся сполохах свечей лезвия боевых топоров. Рухнул с раскроенным черепом дюжий гвардеец, с грохотом опрокинулся на спину второй. Через несколько мгновений всё было кончено. Фор Арлейн ещё стоял на ногах, сжимая в правой руке обломок сабли, а левой обхватив разрубленную грудь. Потом колени его подогнулись, и нобль-мажор, грузно повалившись на пол, испустил дух.
Эйдж повернулся к прижавшемуся спиной к стене, бледному от страха Верзиле Слейбу.
- Позаботься об этой падали, приятель, - сказал он. - Коней, и всё, что на них, можешь оставить себе.
Слейб судорожно закивал.
- Н-не волнуйтесь, ваше п-превосходительство, - запинаясь, забормотал он. - Всё сделаю, как надо. З-здесь в лесах полно разбойников, мало ли что могло приключиться. Я...
- Вот и прекрасно, - прервал женераль. - И ещё. С сегодняшнего дня у тебя гостит племянница, дочка твоей любимой покойной сестры.
- У м-меня нет сестёр, - взмолился бедняга, - и никогда не было.
- Запомни: сестра у тебя была, - твёрдо сказал женераль. - Или, может быть, ты от страха повредился умом и забыл о ней?
- Нет, что вы, - пришёл в себя Верзила. - Конечно же, вы правы, господин женераль. Разумеется, старшая сестра, мы в детстве расстались, она...
- Так, хватит, - женераль устало вздохнул. - Мы с Йюсстом сейчас уедем. Перед тобой - твоя племянница, Слейб. Зовут - Йанс. Ты будешь относиться к ней бережно и даже трепетно ради памяти покойной сестры. Я, со своей стороны, имею в этой девушке интерес и буду её навещать. И смотри, чтобы у неё не было повода пожаловаться на тебя или твоих постояльцев.
- Я понял, понял, ваше превосходительство. Не беспокойтесь, у меня здесь бывают лишь приличные люди. Я прослежу, чтобы сиротку не обижали.
- Что ж, значит, считай меня своим должником. Йюсст, собираемся, до позиций ещё добрых полночи ходу.
Мистраль, днём лениво и деликатно зевавший в узких ущельях Скалистой Гряды, к вечеру усилился, окреп и подал голос. К полуночи мистраль окончательно обнаглел, завыл и принялся замахивать в долину дерзкими бесцеремонными порывами.
Зиму сменила весна, снега стаяли, и теперь всё чаще и чаще конные отряды варваров появлялись на южных склонах гряды, а то и лавой вырывались из ущелий, накатывая в отчаянных набегах на передовые заслоны.
За прошедшие недели командующий армадой женераль фор Эйдж много писал, ещё больше думал. Несколько раз он, захватив Йюсста, отправлялся к Верзиле Слейбу, и с каждым таким разом всё больше привязывался к девушке. Прихлёбывая тёплое васильковое вино, Эйдж молча слушал рассказы о том, как у адмирала фор Мэйтса появились недоброжелатели при дворе, а потом и завистники.
Стараясь оставаться бесстрастной и с трудом удерживаясь от рыданий, Йанс рассказывала, как ординарец отца оказался негодяем и записал разговоры, в которых адмирал нелестно отзывался об императоре. Как пришёл приказ с вызовом в столицу, и друзья, подозревая неладное, уговаривали отца просить убежища у князя Сарийского, давнего его приятеля. Как адмирал не пожелал, посчитав это за трусость. И, наконец, как одинокой беглянке пришлось, скрываясь, пересечь всю страну, кишащую беглыми каторжниками, разбойниками и мародёрами. И как, находясь уже в двух шагах от цели, она была опознана, схвачена и выдана на милость.
Последний раз женераль гостил у Слейба десяток дней назад. Визит оказался коротким - фор Эйдж спешил, варвары накапливали силы в Захребетье, в любой день можно было ожидать атаки, и место командующего было на позициях. Эйдж, наскоро переговорив с девушкой, подозвал хозяина и протянул ему пакет.
- Здесь моё завещание, Слейб, - сказал женераль. - Подписанное и заверенное, как положено. В нём и ты упомянут. Не благодари, я в долгу перед тобой. Пакет вскроешь в случае моей смерти. Которая, я надеюсь, всё же наступит нескоро. Да, и на крайний случай, на самый крайний, здесь же рекомендательное письмо к князю Сарийскому. Всё, теперь прощай.
Женераль уже вышел во двор и готовился запрыгнуть на панцирь, когда Верзила окликнул его и, спустившись с крыльца, отозвал в сторону.
- Не хотел говорить, ваше превосходительство, - сказал Слейб, - к тому же, сам не уверен. Но всё же...
- Я прожил достаточно для того, чтобы не падать в обморок от плохих новостей, - угрюмо сказал женераль. - Говори.
- Третьего дня у меня гостили люди. Они возвращались с охоты, загнали несколько лосей и вепря. Был среди них и господин фор Трейг, дворянин из местных. Вы его знаете, господин женераль?
Эйдж кивнул. Он знал этого человека. Трусливый и мелочный, фор Трейг отвертелся от службы в армаде под предлогом нездоровья. Здоровья, впрочем, у него было хоть отбавляй, что Трейг и доказывал, принимая активное участие в многочисленных попойках и отчаянно волочась за юбками.
- Так вот, мне показалось, - продолжил Слейб, - что господин фор Трейг узнал девушку. Он долго выспрашивал, откуда у меня племянница и почему её раньше было не видно в наших краях. Забрали бы вы её, господин женераль, неровен час - донесёт.
- Некуда мне её забирать, - помолчав, сказал фор Эйдж. - Не на позиции же, а до моего имения на юге двадцать дён пути. Но ты не беспокойся, приятель, я приму решение на этот счёт. Сказать по правде, - женераль поднял голову и посмотрел Слейбу в глаза, - уже принял.
Теперь, сидя в женеральском шатре и ожидая прибытия командующего левым крылом армады, фор Эйдж мысленно подводил итог тому, что он решил. Сожалений не было, была только горечь и осознание необратимости проделанного.
Исполнительный и аккуратный колонель фор Люйц явился минута в минуту.
- Завтра по приказу его величества я отбываю в столицу, - сказал фор Эйдж, приглашая колонеля садиться. - Йюсст, кубок василькового гостю! И кто знает, сколько времени я буду отсутствовать. Возможно, до самого лета, а возможно - гораздо дольше. У императора могут быть планы, отличающиеся от моих. И, на мой взгляд, довольно вздорные.
Фор Люйц смолчал. В последнее время речи командующего стали граничить с крамолой.
- Если я не вернусь к равноденствию, - продолжил женераль, - прикажи пригнать боевых черепах с дальних пастбищ. Весной нет против варваров лучшего средства. Надеюсь, тортильеры за зиму успели натаскать первоярков.
Люйц кивнул. То, что женераль предпочитает черепашьи заслоны конным, было широко известно.
- Мы уйдём на рассвете, - Эйдж подлил обоим вина. - С этого момента считайте себя принявшим обязанности командующего.
- Может быть, в этот раз возьмёте свиту, женераль? - Люйц приподнял свой кубок в знак приветствия и залпом осушил его.
- К дьяволам свиту. Со мной поедет лишь Йюсст. Кому кроме сына я могу доверить свою спину? К тому же, в столице и так достаточно дармоедов.
Люйц неодобрительно покачал головой. Колонель не разделял вольнодумства командующего, и скрывать это удавалось с трудом.
.
В пути фор Эйдж хранил угрюмое молчание. Ныло сердце и пакостно было на душе. Заходились беззвучным криком вымершие деревни и заросшие сорной травой брошенные поля. Лес зловеще скрипел стволами вековых игольников и окликал глумливым эхом. Стаи падальников срывались с полей, клубились над головой и чёрными кляксами пестрили небо.
Гарайя исходила кровью. Вместе с ней кровоточили многочисленные рубцы на теле старого женераля и саднил рваный шрам у него на сердце.
Гарайя горела и захлёбывалась в крови, но в столице царили роскошь, праздность и необузданное веселье. Парады сменялись фейерверками, в императорском дворце пиршественные столы ломились от яств и напитков. Казна была пуста, а пополнения, доставляемые отрядами мытарей, немедленно пожирались и пропивались двором. На площади Императора, бывшей Купеческой, каждый вечер проводились показательные казни. Врагов императора и заговорщиков сжигали, варили в кипящей смоле, колесовали, четвертовали, вешали. Некоторым в знак особой милости просто рубили головы.
Столица была наводнена элитными войсками, лично преданными императору гвардейцами из дворянских семей. Однако предателей находили и среди них. Что ни день в пыточную, а потом и на плаху, отправлялся то рядовой всадник, а то и кто повыше - мажор или даже колонель. Уличённых публично казнили, хотя многие достигали места казни уже мёртвыми - забитыми в пути на повозке позора камнями, пущенными в них из толпы.
Донос на командующего северной армадой женераля фор Эйджа вызвал у императора приступ царственного гнева. Донос изобиловал фактами, которые легко было проверить. Он казался не клеветническим наветом, каковых поступало немало, а подлинным посланием от пожелавшего остаться анонимным патриота страны. К доносу прилагались копии предательских писем фор Эйджа к мятежному князю Сарийскому, свидетельские показания очевидца об умышленном убийстве нобль-мажора фор Арлейна со свитой, а также цитировались крамольные высказывания женераля.
- Если таким людям нельзя доверять, - кричал император в лицо доставившему послание с доносом начальнику тайной службы, - то кому ж тогда можно!? Я вас спрашиваю, нобль-мажор, да, да, вас - кому я могу теперь доверять!?
Начальник тайной службы стоял с покорно склонённой головой - он был согласен. Немыслимо, что предателем может оказаться один из самых прославленных полководцев Гарайи, но, с другой стороны, немало людей его ранга уже поплатились головой за крамолу и заговоры.
- У вас есть соображения по поводу авторства этого послания, нобль? - спросил император, придя, наконец, в себя.
- И да, и нет, сир. В бумагах упоминаются шестеро. Доверенное лицо Эйджа колонель фор Люйц, затем телохранитель женераля Йюсст, из варваров. Далее - хозяин питейного заведения некто Слейб, мелкопоместный дворянин фор Трейг, нобль-мажор фор Арлейн и князь Сарийский. Писал человек осведомлённый, так что практически нет сомнений, что автор - один из них. Однако Арлейн мёртв. Князь, разумеется, отпадает, причины очевидны. Господин фор Трейг наверняка бы подписался. Остаются трое, сир - колонель, кабатчик и варвар. Автором может быть любой из них, и каждый имел веские основания не ставить свою подпись, опасаясь мести женераля.
Император усмехнулся.
- Скоро этих оснований не станет, - сказал он. - Что ж, я умею быть благодарным. Преданного мне человека, кто бы он ни был, ждёт награда, как только он пожелает открыть своё имя. А пока что распорядитесь, нобль, мне понадобится срочный курьер.
И часа не прошло, а императорский гонец уже нёсся, загоняя коня, на север. Он вёз приказ женералю фор Эйджу немедленно явиться в столицу.
Йюсста женераль оставил на окраине города, заплатив за его недельное проживание на постоялом дворе. При расставании в глазах варвара легко читалась обида - Йюсст не понимал, почему его бросают.
Они вышли за ворота постоялого двора, и варвар придержал стремя, готовясь помочь женералю запрыгнуть в седло. Фор Эйдж уже занёс ногу, но внезапно передумал и опустил её на землю. Положив левую руку на круп жеребца, правой он схватил Йюсста за предплечье, притянул к себе и пристально посмотрел ему в глаза.
"Император оскорбил меня, Йюсст", - мысленно произнёс женераль ту фразу, которую проговаривал в уме не один десяток раз.
- Император... - сказал фор Эйдж вслух. Он замолчал. Йюсст, преданно заглядывая в глаза, ждал. - Император... - повторил женераль. Он не мог сказать этого, не имел права. Послать на смерть Йюсста и уцелеть самому было бесчестьем. - Император оказал мне честь, пригласив к себе. Ты услышишь обо мне. Поверь, так надо, и мы скоро увидимся.
Командующий фор Эйдж впервые в жизни солгал - он знал, что увидеться им больше не придётся. Через три дня едва живого женераля выволокли из пыточной камеры, водрузили на повозку позора и потащили на казнь. Народу на Императорской площади собралось больше обычного: ещё бы, не каждый день лишают жизни одного из первых дворян империи.
Прибитый клиньями к крестообразному столбу, фор Эйдж не проронил на протяжении казни ни слова. И лишь когда огонь уже охватил его, заорал, перекрывая гогот и рёв беснующейся толпы, вышедшему на дворцовый балкон императору.
- Ты тоже сдохнешь, тиран, - надрываясь в предсмертной муке, кричал с креста женераль. - Я обещаю тебе. Сдохнешь, не пройдёт и трёх дней!
Императора передёрнуло. Он повернулся и покинул балкон, лишив себя удовольствия лично увидеть, как мятежник испустит дух.
Император пережил женераля ровно на один день. На следующий вечер во время традиционного церемониального шествия он был зарублен безумным вольным варваром. Йюсст топорами проложил себе коридор через три ряда элитной охраны. Сплошной круг вращающейся стали оставил за собой дюжину трупов. Последним погиб император, поражённый на бегу в спину. Топор, брошенный Йюсстом с двадцати шагов, перебил царственный позвоночник, второй раскроил императору череп. В следующий момент оставшийся безоружным варвар был на месте заколот набежавшей стражей.
Женераля фор Эйджа канонизировали два года спустя после его кончины.
По настоянию Йанс фор Мэйтс-Эйдж, приёмной дочери женераля и наследницы его скромного состояния, специальная коллегия разобрала хранящиеся в архиве тирана бумаги. Коллегия сличила образцы почерка на мятежных письмах фор Эйджа, на его личных документах и на составленном на него доносе. Все бумаги оказались написаны одной рукой.