- Как вы считаете, - спросил Игорь Семёнов, высокий мужчина в очках с небольшой бородкой, - есть ли у Григория шанс?
- Не знаю, Игорь, но судя по всему есть, - сказал глава лечебно-реабилитационного научного центра, Дмитрий Щавлев, - иначе вы бы не настаивали на эксперименте. Но что же вас смущает?
Игорь усмехнулся и подсел ближе. Они сидели в кабинете Дмитрия. Свет заливал золотистые шторы и бежевый ковёр, отражаясь в стёклах шкафчиков и комодов.
- Этот пациент особенный, - сказал Игорь, - у него нет близких, последний раз его навещали несколько лет назад. Он в таком состоянии уже пять лет. Специалисты бессильны.
- И вы считаете, что метод опустошения ему поможет? - спросил Дмитрий Щавлев, теребя толстыми пальцами лист бумаги.
- Сам по себе этот метод не всегда эффективен, - сказал Игорь, - но если мы сможем увеличить нагрузку на его мозг, тогда...
- Нет, - твёрдо сказал Дмитрий, - вы понимаете, что дать разрешение на этот эксперимент я не могу? Это слишком опасно. Вы не добьётесь разрешения от родственников. Тем более подобного мы ранее не совершали. Семидесяти процентов нагрузки будет достаточно.
- Но этого может не хватить, - сказал Игорь, - поймите, речь о человеческой жизни.
- Я сказал нет. Вы задумывались о последствиях?
- Что может случиться? - спросил Игорь, - он и так практически мёртв. Хуже уже не будет. Ему нужно дать шанс.
- Расскажите подробней о пациенте, - попросил Дмитрий, смягчившись любопытством.
- Уже пять лет как Григорий просто сидит на стуле словно овощ. Он не говорит, не ходит, ничего не делает, ни на что не реагирует. Примерно пять лет назад он поссорился с супругой. Что произошло конкретно, я не знаю, но его жена зарезала ребёнка и перерезала себе горло. Она умерла у него на руках. Когда приехала скорая, он сидел весь в крови и кричал. Его состояние было понятно. Однако позже его обвинили в двойном убийстве. Это повлекло дополнительную травму. Но я думаю, будь он убийца, он не сошёл бы с ума и не являлся бы для нас шансом испытать аппарат.
- Итак, вы хотите им рискнуть. Но что же его родные? Если кто-то узнает, что исследования проводятся без их ведома, будет грандиозный скандал, а я не хочу терять работу и потому не даю разрешения.
- Хорошо, - сказал Игорь, - я понял. Для вас рабочее место дороже, чем жизнь человека. И учтите, в крайнем случае вы можете отделаться только штрафом или даже выговором, а у него появится шанс продолжить нормальную жизнь.
- Я думаю, мы поняли друг друга, - сказал Дмитрий. Его лицо было каменным. Ни одна мышца не дёрнулась, взгляд сверлил Игоря.
Игорь ничего не сказал и вышел из кабинета.
Григория положили на стол, надели на голову шлем, привязали к кровати. Он слабо дёргал запястьем, но не сопротивлялся. Казалось, что все эмоции погибли вместе с его женой и ребёнком, растворившись в пролитой на ковёр крови, а время разбросало осколки памяти по воздуху, уменьшив их концентрацию и желание дышать.
- Игорь Владимирович всё готово, - сказал ассистент Боря, - можно начинать?
Игорь глядел на аппарат и улыбался. Он надеялся, что эксперимент вернёт мужчину к жизни, но только в случае увеличенной нагрузки. Он проверил ремни на руках и ногах пациента, затем кивнул ассистенту, но тот ничего не сделал.
- Включай, - сказал Игорь, поняв, что Боря ждёт устной команды. Рубильник опустился. Послышалось гудение, лежащий на столе мужчина дёрнулся и застыл, как внесённый холодец. Пока его мышцы полностью расслабились прошло не больше минуты.
- Началось, - сказал Игорь, - как пульс?
- Нормально.
- Что вы скажете, если мы в этот раз увеличим нагрузку? - спросил Игорь, обратившись к ассистенту.
- Но зачем, Игорь Владимирович?
- Да потому, что обычными семидесятью процентами его не спасти. Тут дело глубокое. У него такая травма, что докричаться до сознания можно только увеличением нагрузки.
- Я не могу взять на себя такой риск, Игорь Владимирович.
- Тогда давай его возьму я.
- Но послушайте, - настаивал Боря, - программа и так работает достаточно хорошо. Все раздражители на тело влияют с каждым днём всё меньше. Таким образом, его подсознание свыкается с тем, что всё вокруг мертво и безжизненно, обостряя его эмоции и обновляя их. Для него достаточно оставить привычные предметы, такие как деревья, здания, горизонт, и всё. Очертания не остаются, мелких деталей нет. Всё лишнее, напрягающее голову, удаляется. Постепенно он начинает ощущать разницу виртуального и реального мира. Этот контраст покажется значимым, когда он вернётся, и мир для него будто нарисуют заново.
- Но в таких случаях, как с Григорием, лишь шестьдесят пять процентов выздоровления.
- Это на десять процентов больше, чем в предыдущие годы, - возразил Борис.
- Да, но он первый пациент со столь глубокой травмой.
Боря указал на несколько строк на компьютере.
- Видите эти числа? Они отвечают за насыщенность. Тут стоит семьдесят процентов, то есть он попал в привычный мир, но только без движущихся деталей. Деревья не шатаются, листья не падают. Живых существ нет. Если уменьшить насыщенность, я не знаю, что произойдёт.
- Это повлияет на психику?
- Может быть, - сказал Боря, - физических воздействий быть не может, он ведь в виртуальном мире, но психологические могут дать сбой и его шарики выкатятся и разлетятся по полу.
Игорь задумался, глядя на Борю.
- Давай подождём несколько дней, - сказал Игорь, - сколько продлиться его пребывание в виртуальном мире для действенного эффекта?
- В среднем несколько месяцев. Но ему покажется намного дольше. Не забывайте, что для нас день, а для него почти неделя.
- Понятно, - сказал Игорь. Он похлопал Борю по плечу, взглянул на лежащего в шлеме Григория, привязанного и напичканного тонкими питательными трубками. Более широкие трубки служили для удаления отходов из организма.
- Наблюдай за ним, Боря. Если что, говори.
Игорь ушёл.
Вокруг было слишком тихо. Обои в помещении тусклые, как старый снимок. Солнце висело в небе и слабо светило, вода не капала, ветер не шумел, соседи не говорили. Гриша не знал, сколько просидел без движения на кровати, но время будто замерло. Он повернул голову. Дверь не заперта, дверной ручки не было. Гриша встал, посмотрел в окно. Виднелись очертания пустого города, деревья были словно нарисованными, облаков не было, небо странного водянистого цвета. Вместо травы контрастный зелёный линолеум. Гриша смотрел в окно, не видя очертаний оконной рамы, будто стекло вставлено сразу в стену. Он стоял и смотрел, не ощущая боли в ногах, не ощущая времени, не ощущая ничего. В нём зашевелилось странное чувство, держа его на месте. Он боялся.
- Ну, как дела? - спросил Игорь, подойдя к Боре.
- Его состояние нормально, - сказал Боря, - есть всплески активности, небольшие и явно недостаточные для выздоровления.
- За две недели можно было бы добиться большего, - печально сказал Игорь, - давай попробуем увеличить нагрузку.
- Но Игорь Владимирович, - возмутился Боря, - если кто-то узнает, я потеряю не только работу. Меня могут судить, если пациент получит какую-либо травму.
- Давай так, Боря, ты никому ничего не говоришь и уезжаешь на несколько дней из города. Навести родственников и помни, что тут всё под контролем.
- Но как же моя смена? Как же начальство? Это будет заметно. Я не могу просто уйти.
- Я обо всём побеспокоюсь. Просто не хочу, чтоб ты подставлялся. Вот тебе на покупки, - Игорь протянул ему двести долларов, - езжай и помни, что ты ничего не знаешь. Скажешь, что ты меня попросил присмотреть, и я согласился. Езжай.
Борис стоял, не понимая, как можно бросить всё, как можно рисковать и местом и человеком и вообще...
- Езжай сейчас же. Не думай, - сказал Игорь, - быстро. Сегодня я тебя сменяю.
Боря кивнул, спрятал деньги, схватил со стула куртку и ушёл.
Гриша отошёл от окна и подошёл к двери. Он схватил край приоткрытой двери и хотел её распахнуть, предвкушая ужас, творившийся извне. Любопытство толкало его в спину. Внезапно он посмотрел на собственную руку, держащую дверь. Она была без волос, без выступающих вен, без шершавостей. Ногти выделялись более тёмным цветом и только. Гриша понял, что что-то не так. Страх шепнул на ухо, что Гриша уже мёртв, и это другое место, специальное место лично для него, за все его грехи, где он будет страдать и бояться глянуть в зеркало.
Гриша открыл дверь и вышел на улицу. Запахов не было, звуки смолкли, будто не желая его беспокоить, цвета потускнели как на обгоревшей бумаге. Гриша сошёл со ступенек, прошёл вдоль травы. Он ощущал ногами травинки, но не видел их, шёл будто по ровной плоскости. Он подошёл к дереву. Приблизившись, заметил, что это коричневый цилиндр, будто декорация в театре. Он прикоснулся и ощутил кору, но на вид всё было гладко. Глаза воспринимали лишь очертания. Гриша оглядел улицу, прошёл вдоль дороги. Он свободно смотрел на солнце, оно было не ярким. Он глядел на здания и заметил, что на них только окна и маленькие тусклые кубики, заменяющие кондиционеры. Гриша подошёл к саду, где были цветы. Он присмотрелся и увидел, что вместо цветов лишь пятна краски на зелёном линолеуме. Издалека всё походило на реальность, но при близком рассмотрении он видел обман. Он встал и пошёл вдоль улицы, ощущая, как становится темнее и пропадают цвета.
Игорь повернул ручку насыщенности на пятьдесят процентов и наблюдал за активностью. Сердцебиение увеличилось, графики активности постепенно уходили вверх, но этого было недостаточно. Игорь глядел на лежащего мужчину. Губы Григория немного шевелились, пальцы дёргались, мужчина медленно дышал.
- Что же ты не просыпаешься? - спросил Игорь, - хочешь жить как овощ? Давай, реагируй на окружающие вещи. Если хочешь, я ещё увеличу нагрузку.
Игорь повернул ручку насыщенности до тридцати процентов, постоянно наблюдая за графиком активности.
Григорий заметил, что дорога исчезла, слившись с горизонтом. Солнце стало тусклее, ярких цветов не было. Зелёная трава была похожа на серый асфальт, которым была устелена вся округа. Здания показались коробками с маленькими чёрными пятнами вместо окон. Коробки были одного цвета, но разного размера. Деревьев не было, растительности тоже, даже в виде цветных пятен. Гриша глянул на руки. Теперь он видел только тонкие жердочки вместо пальцев, которые отходили от цилиндрического куска бежевого цвета. Гриша потрогал лицо, ощущая что внешность изменилась. Он не нащупал волос, ушей, носа. Вместо губ и рта было просто отверстие, вместо зубов две тонкие острые полоски жести, сверху и снизу.
Страх тряс его за ноги, стараясь сбить мужчину и прекратить сопротивление воли, которое Гриша ощущал как никогда. Сила жить проявилась в нём и гнала дальше от непонятных перевёрнутых вверх дном метаморфоз окруживших город. Гриша побежал, но неловко, будто ноги не сгибались, как две жерди. Он начал быстро идти, так было легче. Вокруг всё пропадало. Гриша огляделся, но не видел больше ничего, кроме бесконечной пустой дороги неясного цвета и состава, оканчивающейся темнотой то ли туч, то ли края света. Он остановился. Некуда было бежать. Неба не было, солнца тоже. Сгущалась тьма. Гриша видел, как вокруг всё становиться чёрным. На небе не было звёзд. Серая дорога будто пропадает и падает в пропасть. Был лишь островок, на котором он стоял. Земля исчезала из-под ног, но Гриша не падал, словно стоя на стекле. Стало темно. Он ощутил, как его дёргают в стороны и закричал, начал вырываться. Внезапно яркий свет залил помещение. Гриша открыл глаза и увидел людей. Его руки развязали, он приподнялся на кровати. Перед ним стояли несколько человек. Дмитрий Щавлев в костюме и галстуке, рядом его заместитель. Несколько репортёров, и все желающие поглазеть на чудо исцеления. На стуле перед аппаратом к которому был подключен Григорий, сидел Борис и улыбался.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Дмитрий Щавлев.
Гриша огляделся, видя очертания стен, раму на окнах. Стыки листов гипсокартона под потолком. На лицах людей он увидел носы, рты, щетину, прыщи. Люди улыбались. Он слышал голоса, ощущал запах перегара, влажной одежды и мочи от нескольких пятен, где трубка примыкала к телу. Всё было живым, реальным и словно говорило: ты жив! Ты продолжаешь жить и можешь этим наслаждаться.
- Вы можете говорить? Вы нас понимаете? - спросил Дмитрий.
- Да, я понимаю, - сказал Григорий.
Все захлопали. В дверях стояли репортёры. Заблестели вспышки фотоаппаратов, послышались крики и возгласы. Зазвучали вопросы.
Дмитрий Щавлев похлопал по плечу Бориса и вышел из палаты. Григорий встал, ноги шатались, голова кружилась. Из толпы к нему вышел человек и улыбался. Молоденькая сестричка в халате взяла Григория за руку и сказала:
- Возможно, вы не помните, это ваш двоюродный брат Коля.
- Я помню, - сказал Григорий, протянув руку брату. Они обнялись. На следующий день в газетах появилась статья о чудесном исцелении человека, пребывающего пять лет в состоянии комы, о чём свидетельствовало фото двух обнимающихся мужчин. Но ни на одном снимке не было Игоря Семёнова. В тот день его не было в комплексе.
- Что вы сделали? - спросил недовольно Дмитрий, - увеличили нагрузку, уменьшив насыщенность до десяти процентов?
- Но ведь это помогло, - сказал Игорь, - он здоров.
- А если бы что-то случилось? Если бы он погиб или сошёл с ума?
- Иначе его было не спасти! - крикнул Игорь.
- Не смейте кричать, - сказал Дмитрий, ткнув пальцем в Игоря.
- Теперь вы знаете, что система работает эффективней при уменьшении насыщенности. Она работает лучше и быстрее.
- Да, я знаю. Но вы меня подставили, Игорь, я лишаю вас премии.
- Что?
- И не только премии. Считайте, что в этом году вы остались без отпуска. Это послужит вам уроком. Знаете, что могло произойти?
- Но ведь всё в порядке, - говорил Игорь, - вы ничем не рисковали.
- Я отвечаю за любого человека, находящегося под крышей этого здания, запомните.
Дмитрий отвернулся к окну, сложив руки за спиной. Он не оборачивался, показав, что разговор окончен. Игорь опустил голову и вышел.
- Как вы добились подобного успеха? - спрашивали репортёры. Дмитрий стоял на трибуне. Его полное тело выпирало из-за пьедестала. Отовсюду мелькали вспышки.
- Всё не так сложно, как кажется, - сказал он, - секрет успеха довольно прост.
- Ходят слухи, - сказал один из молодых журналистов, - что причиной всего стала пустота. Вы уменьшили насыщенность виртуального мира до минимума, чего раньше не делали. Что вы на это скажете?
- Да, я пошёл на риск и провёл подобный эксперимент. Я рискнул и спас этого молодого человека, фото которого вы видели в утренних газетах. Это был первый шаг по борьбе с подобными случаями глубокой депрессии. Могу вас заверить, что теперь, если появилась проблема, мы с ней легко справимся. С сегодняшнего дня это вероятно на девяносто восемь процентов.
Дмитрий поклонился и ушёл со сцены. Послышались аплодисменты.
Игорь сидел перед телевизором. На щеках недельная щетина. Руками он обхватил голову, красными глазами смотрел в телевизор. Он наблюдал за восклицаниями и превозношением начальника, объявившего о своём успехе. Дмитрий даже не заикнулся об Игоре.
На столе перед Игорем пустые бутылки из-под пива и несколько флакончиков анальгина. Вещи брошены на полу. Дрожащей рукой он достал ещё одну бутылку и открыл, выпив немного. Он ощущал голод, ноги болели, голова кружилась. Депрессия и злоба овладели им, заставляя дёргаться отёкший глаз. Он наклонял голову, словно изучая мир под иным углом.
По телевизору мелькали счастливые лица Григория и его брата. С этого дня у людей появилась надежда. Мэр города пожимает руку Дмитрию Щавлеву, оба улыбаются. Игорь скривил лицо и бросил в телевизор пустой бутылкой.
Аппарат ожил. В квартире эхом расходятся треск и звон. Никто не подходит к телефону. Щелчок и включился автоответчик.
- Игорь, - слышится голос, - это Дмитрий, ваш начальник. Я тут подумал, Игорь. Вы извините меня. Всё глупо получилось, я даже не знал, что вы так отреагируете. Нам нужны такие люди как вы. Не думал, что вы уйдёте с работы. Начальство на меня наехало с подробностями, как да что, да сам процесс, в общем, вы понимаете. Я на следующей неделе упомяну о том, что именно вы добились подобного результата рвением и упорством. Приходите на работу, я увеличил премию в три раза и дал вам более высокую должность. Только завтра не опаздывайте, мне нужна консультация. Впрочем, как всегда Игорь, как и всегда. До завтра. Надеюсь увидеть вас в форме.
Аппарат умолк. Плёнка магнитофона перестала крутиться. В квартире наступила тишина. Не было слышно звуков телевизора или шагов по линолеуму. Не раздавался из спальни храп, не текла вода в ванной. На кровати лежало остывшее тело Игоря Семёнова, а на ковре у кровати несколько пустых флакончиков анальгина.