Аннотация: Рассказ занял третье место журсписка конкурса женского рассказа "Высокие Каблуки-4"
Нинка заскочила в тесную прихожую, легкая, как сомнение, яркая и тонкая, словно соломинка в бокале пляжного коктейля. Старые плащи на плечиках, выцветшие зонты будто бы устыдились, будто бы оттенились легким румянцем и прикрылись своими солидными годами, как пенсионеры в трамваях - удостоверениями (упоминать, что из-под них они вовсю пожирали глазами юную красотку, стоит ли?) Варвара с невольным удовольствием пронаблюдала этот привычный оптический эффект - шестнадцатилетие любимой племянницы наполняло все предметы вокруг живым светом. Тем же способом пламя свечки вбрасывает в окружающее пространство магию и трепет.
- Вавочка, привет!
- Привет, куколка...
Куколка сбросила бирюзовые ботильончики, коснулась теткиного лица быстрым поцелуйчиком: чмоки! Потом влезла в дедовы шлепанцы и прошвыркала на кухню. Сдержанно стирая с щеки ощущение легчайшей помады, Варвара поплелась на энергичные звуки - сипение воды в фильтре, щелчок электрочайника.
-Вава, я только ненадолго... Сейчас чаек попьем, смотри, какую нямку прикупила.
-Нина... Мы же хотели елку...
Но стол покрывался цветными пакетами, и пришлось хозяйке встать к очагу - что-то резать, что-то выкладывать на тарелки фамильного сервиза... Папа в детстве морочил голову маленькой Варьке, что фарфор с вензелями, истончившейся позолотой по краям достался им от предков - рыцарей. На самом деле в корнях фамилии навсегда запутались питерские интеллигенты, эвакуированные в военные годы в суровые сибирские снега.
И надо же было так назвать ребенка: Варвара! Это папа-затейник, бредящий викингами и варварами, не убоялся заполучить одного из них в свою семью. Папа Варьку любил. А еще любил читать и расцвечивать мир детских фантазий необыкновенными историями - о галантной дерзости флибустьеров, о роковом благородстве белых офицеров и об истовой честности чекистов в годы гражданской, о суровых буднях золотоискателей на Аляске и веселом братстве йоменов Шервудского леса...
За чаем Нинка чирикала, как всегда; и всегда - как чукча: обо всем сразу.
Наряжать елку - это была особая церемония. Традиционно легкой предновогодней экзальтацией были заражены все. Папа доставал объемные коробки с игрушками, перепаивал гирлянды-звездочки, инспектировал моторчик на елочной вертушке; дети пыхтели над склеиванием цепочек из цветной бумаги и облачением марципана в золоченые одежды из фольги. Мама пекла "на праздник" домашние торты, щедро сдобренные грецкими орехами и маком... Делом чести было прокрасться в темную гостиную, где на фортепиано стояли заветные башни из глазури, чтобы поддеть на пальчик с темно-шоколадного бока горько-сладкие наплывы. Игрушки были одни и те же из года в год, и как далеки они были от китайского пароксизма пластика и позолот! Бесхитростные, родом из детства, при включениях детской же косорукости они бились на потрясающе опасные, стеклянные осколки, собирать которые сбегалось все взрослое население дома, срочно эвакуировав младших на диван. Этими осколками и резаными зеркалами папа обклеил елочную вертушку, и в полумраке от огоньков гирлянд разноцветной вьюгой разносились по стенам световые зайчики...
Телефон спел что-то розовое и сопливое, Варвару передернуло. И какого лешего она включала племяшке в детстве "Куин", "The Cure" и русский рок, спрашивается? В пересчете на современный лад та получила солидное музыкальное образование - каким его видела двадцатилетняя тетка, внося свой сокрушительный вклад в святое дело педагогики.
- Вавочка, не получится сегодня с елкой... Хорошо, тебе расскажу... У меня появился парень... Познакомились в "Очаге", когда отмечали там Светкину днюху. Он взрослый! Ему целых двадцать пять лет, представляешь? - Нинкины глаза сияли.- И если родики позвонят контрольно, то я у тебя. Ты не думай, у нас все серьезно... Вава, ну ты же все на свете понимаешь, ты же - мой единственный, самый лучший друг!
Это был прием, который дежурно срабатывал. Внутренне Варвара похвалила племяшку - та быстро уяснила, как действуют на практике могучие механизмы подхалимажа. Так что там наплело это прелестное создание?
Пришлось выходить на охрану рубежей родины, вооружившись авторучкой. Личность того, с кем уезжает Нинка, надо было обязательно взять на карандаш, ну или, хотя бы, номер машины. Взрослый, кхм... И почему, интересно, чрезмерно деловой братец и его вечно занимающаяся собой жена не в курсе, что у розового кроватного тигренка Сэмуэля, подаренного дочери еще пару лет назад, появился опасный конкурент? И кто решил, что в эти перипетии имеет право вникать тетка, которую семья уже лет пятнадцать третирует за незамужество?
Спускаясь по лестнице вслед за проворно прыгающей по ступеням племянницей, Варвара ощущала себя не доном Кихано, алкающим призвать мир к рассудку, но, скорее, - его клячей.
Серебристая машина, которая поджидала девушку, ничем не отличалась от миллиона жестяных немытых тварей, уминающих до каши снег в городе. Она издавала утробное "умс-умс-умс... тгдым-умс-умс..."
Реальность в современном мире начала принимать обескураживающе простые формы. Но, однако, это был его высочество Избранник, и с этим невозможно было не считаться.
Варваре пришлось стучать в густо тонированное стекло. Оно отъехало не больше, чем на ладонь.
- Здравствуйте. Я Нинина тетя. Мы могли бы с вами познакомиться? Может, зайдете в дом? Мы как раз собирались выпить чаю и были бы рады, если бы вы ненадолго...
В ответ услышала не слишком разборчивое.
-Что? - не поняла она. Вернее, не поверила своим ушам.
Стекло задвинулось, машина рванулась с места, хлестнув грязью на домашние тапочки.
-Нина... Это что? - расстроенно повернулась к племяшке Варвара.
А та оттопырила губу на полкилометра. Конечно, эта дурочка сейчас заявит, что мальчик стесняется! Офигеть взрослые!
В квартире Варвара налила себе заново чаю, с чашкой подошла к окну, и мысли привычно потащили ее в дальние дали...
Особенно она любила папины рассказы о Робин Гуде. Рыцари и королевы, странствующие короли и пилигримы осаждали по вечерам детскую подушку несвязным облаком, штурмовали темные отроги складок одеяла, выглядывали из рисунка обоев, ввязывались в шутовские и весьма серьезные поединки. И Варя надолго полюбила тонкую грань между явью и сном, когда фантазии перетекали продолжением в яркие, захватывающие сновидения.
Олька была верным товарищем по детским играм и самой деятельной натурой во дворе. Становление творческого дуэта произошло стихийно, когда они на раз-два сложили залихватскую ковбойскую историю и тут же распределили в ней роли. Немного погодя Варя доверила Ольке страшную, общую их с папой тайну: она - самый настоящий Робин Гуд, и все истории лесного братства - про Маленького Джона, Уилла Скарлетта, Ричарда Ли - та приняла со всей серьезностью и ответственностью за неразглашение.
После ковбоев и разбойников пришел черед звездной романтики. Неосмотрительно купленные мамами в магазине "Детский Мир" одинаковые голубые рубашки тут же превратились в форму звездного десанта. Все лето девочки... то есть, курсанты звездолетной школы - провели на крышах веранд ближайшего детского сада; ведь раскидистые акации под ними так легко можно было принять за колышащиеся леса незнакомых планет, а песочницы так заманчиво манили катапультироваться.
Когда им минуло тринадцать, время бесполых игр осталось в прошлом. Графичные Олькины черты по-прежнему легко вписывались в линии героико-мальчишеских персонажей, но Варя, несчастная обладательница круглого девичьего личика, переживала настоящий кризис жанра. Пришло время Мастера и леди Марго, истории, сложенной синтезом накрепко застрявших в их головах английских легенд и победного шествия по России великого булгаковского романа.
"Маргарита!" - раздавалось под окном, и она выбегала на балкон, как Джульетта - в вытертых джинсах и мальчуковой рубашке. Под яблоней сигналила Олька ... нет, Мастер.
Необычайный факт: играть - играли, но саму книгу в то лето они так и не прочитали. Не раз садились и заглядывали благоговейно в ее страницы, но - натыкались то на "развратную девицу с изуродованной шеей", то на "не обращайте внимания, Азазелло, что я голая". В общем, желания узнать, чем же так восторгались взрослые, пока не возникало.
А потом наступил Новый Год... Сверкала, гудела, вращалась елка, как вечная непреходящая ценность, и все свеженавешанные елочные шары превращались в небольшие планеты, бредущие каждая по своей орбите... Они лежали на ковре и смотрели, как над их головами, подрагивая, проносятся шары-планеты, увенчанные звездным шлейфом из мишуры и огоньков гирлянд...
- Смотри, это же моя галактика, - сказал тогда Мастер.
И они надолго замолчали в потрясении от того, как стремительно и панорамно начала разворачиваться новая игра.
- Наконец-то я нашел ее, ведь там мой народ... Война длится много, много лет. Ему нужен Король, Мастер, или он погибнет. А тебе нужно защищать свой род, леди-воин... А когда я вернусь, мы построим Единую Империю... Прощай, Марго, я буду любить тебя вечно...
Первый Поцелуй в этот момент был абсолютно логичен; однако позже никто из них не смог определить наверняка, где он случился - на земле или в космосе.
- Я буду ждать, - тихо прошептала Маргарита. Ведь самые прочные клятвы приносятся без излишнего пафоса.
...Они сидели у елки, Варвара сохраняла нейтральное молчание, последними движениями поправляя идеальное соотношение бус и мишурных волн. Нинка все еще куксилась на стуле, хотя уже было заметно, что из последних сил. Елка вращалась с гулким шелестом, разноцветные зайчики плыли по стенам, сохраняя за всем этим непреходящий оттенок волшебства. Что слезы? За несколько тысяч лет мир привык относиться к слезам девушек с поистине драконовым хладнокровием. Варвара наверняка знала, что Нинка, последний отпрыск клана воителей, останется на стороне тех, кто берет в трудные моменты в руки копье и дырявый таз.
- И что мне, рыцаря, по-твоему, ждать? - еще всхлипывая, но уже вяло возмутилась Нинка.