Ну это Санчо опять впутался. Да, да, у каждого есть друг, который портит фотографии или влезает в истории. Как раз наш случай. На этот раз он переплюнул сам себя, и мы с Михой только рты открыли, так элегантно у него получилось все это проделать.
Начать для понимания ситуации, что наша школа расположена в районе вокзала, это адовое место для чуваков, которые хотели бы спокойно состариться и умереть в своей постельке. Единственный выход - пилить отсюда, схватив узелок с манатками, в тот же день, когда получишь аттестат о неполном среднем. Конечно, лучше всего, если об этом позаботятся твои родители, поставив целью вырваться в город или хотя бы пересадить дитя в благородную почву. Но каждого в подобной дыре держат какие-то свои обстоятельства, правда? Моя мамхен - одиночка, есть еще мелкий брат; когда то она счастливо развелась с отцом, заполучив крохотную двушку в этом привокзальном Гарлеме... Михины предки работают на железке и - совсем не так, как пароходы - отправляют поезда, им отсюда валить никакого резона. А родители Санчо... Ну, это совершенно волшебные, космические родители, как и то, что у них получилось в качестве отпрыска. Отец у него препод в иституте, смущает умы студентов философией и разными подобными заблуждениями, а мама - художница, работает на дому. Кстати, наше любимое времяпрепровождение, когда уже двумя костями в горле перекрещиваются Варкрафт и Арда, это прискакать к Санчо в гости и возиться на полу между коробок с красками и подсыхающими холстами. Запах в этом доме стоит - закачаешься: нос щекочут резкие субстанции из всяких бутылочек и свежий запах масляных красок.
Неизвестным науке, хитро-обманным способом мы дожили до шестнадцати лет, хотя проекты Санчо каждый раз корректировали наши шансы на спокойную старость и характер будущей пенсии. То он придумает весенний штурм льдины, то решит, что без паркура нам жизнь должна быть не мила и тащит нас на крыши (итог - мы подружились с местным Карлсоном - бомжом Вовой); а в шестом классе, когда во дворе школы в бочке с водой мы весело гасили карбид, только это чучело догадалось бросить туда горящую спичку ... Миха тогда отхватил больше всех, взрывом ему опалило морду, глаза, кожу, волосы, полгода он ходил в бинтах, как актер, проходящий кастинг на Мумию, и очень прославился в школе... После этого наши родители создали коалицию наподобие Евросоюза, реальная польза которого выразилось в приобретении каждому из нас по компьютеру. Пару лет после этого мы как-то протянули безмятежно, надолго запутавшись в сетевых играх, но не учитывать талант Санчо огребать приключения - это было тактической ошибкой.
Не знаю, как наши предки - знакомились ли на дискотеках или в очередях магазинов, мы все дружно (поскольку это было заразно) перевлюблялись в социальных сетях, причем в знакомых девчонок. Фига бы ты в коридоре школы подошел к какой-нибудь фифе, а в контакте - запросто, с той же чиксой из пренебрежительной переписки вдруг заводились вполне дружественные, а затем и не только дружественные отношения, когда вдруг через пару месяцев ты обнаруживаешь, что с выпученными глазами бегаешь по городу, ищешь в подарок на день рождения ей какой-нибудь ми-ми-ми-подарок, а твои друзья, верные, как мушкетеры, готовы сопровождать тебя в этих скачках по торговым центрам с высунутыми от измождения языками. Ну и там целовашки разные на переменах, встречашки после уроков и гуляшки в общей компании... Клево! А потом приходит прозрение, что вокруг тебя, круга из твоих друзей, одноклассников и родителей вертится какой-то внешний, не самый благожелательный мир, и, словно назойливый пес, норовит тяпнуть.
Раньше я как-то не понимал, приезжие и приезжие... Какие они приезжие, если тут уже по двадцать-тридцать лет живут. У мамы была, например, подруга с работы, тетя Рая, ну не Рая изначально, а Рафиля, но это никого не смущало, она была добрая, веселая, работящая, и в детстве я часто играл с ее мальчишками - Илькой и Дамиркой. И хотя кого-то называли хачиками, но, например, к тетираиной семье я этого не относил. Имена у многих приезжих были адаптированные, русские, часто и внешнее различие в глаза не бросалась, даже если и бросалось, все относились к ним ровно.
А потом их "понаехало" в наш, привокзальный район в разы больше. И чем больше их прибывало, тем менее дружелюбными они становились, более обособленными. В частном секторе неподалеку от нас кланами оседали цыгане, а цыгане привезли к нам в город не только шубы и дешевую бижуху, но и наркотики и этиловый спирт. Диаграмма смертности в городе начала отплясывать фантастическую джигу. Похоронили лет пять назад Михиного старшего брата Веньку, который кончился от передоза на восемнадцатом году; папаша Михин тоже потянулся к суррогату цыганского розлива. Появились настоящие хачики, многие были безобидны, работали на маршрутках и на стройках, но самые заносчивые вили родовые гнезда в отделениях милиции, чтобы крышевать бесконечный бизнес по истреблению аборигенов. После этого на районе можно было ставить крест, ну собственно, он и был поставлен.
Конфликтная ситуация разгорелась по Снежке, на страницу которой начал заглядывать Марик из одиннадцатого. Снежка симпатичная, конечно, но Санчо к тому времени уже хорошо въехал в ее мозги, и застрял там, как он это умеет. Вообще-то это было возмутительно - у южаков есть свои девчонки, что им до наших, северных кровей? Санчо сцепился в Контакте с Мариком в словесной битве, и мы по старой привычке впрягаться за него тоже наподлили масла в этот огонь этнической розни. А на школьном дворе в предзакатное время суток, где была назначена встреча по принятию конценсуса по острому вопросу "кто круче", выяснилось, что Марик с соплеменником-одноклассником - это только верхушка айсберга. Это вообще был час "Ч", открытий чудных. Так же пришлось признать, что пока мы просиживали бока за компами в расслабленной домашней обстановке, Марик и его старшие приятели довольно сносно подковались по тайэквандо или какой-то похожей белиберде. Причем, когда они, как из танков, повываливались из отцовских (ли?) машин, их оказалось человек десять-двенадцать; ну и были они, несомненно, старше нас.
Миха сказал вполголоса:
-Все. Капец.
В принципе, нам ничего не оставалось, как принять смерть, или что-то на нее похожее. Варианты неубедительно отличались друг от друга. У двоих-троих в руках были шокеры, у кого-то - биты. И тут полезло в голову, что Мариковы родственники занимали руководящие посты в местной ментовке, и даже если какой-то свидетель, бабка с балкона, сейчас сдуру набирает телефон милиции, это означает только то, что его с почетом отвезут домой на такси с мигалками. Лучше бы на телефон снимала, а потом в Ютуб бросила, глядишь, количество просмотров, посмертная слава...
Начало боя помню четко, затем - туман. В общей мешанине и пыхтеньи, а также во вспышках от острых укусов ударов, я увидел сверкнувшее под чьим-то рукавом лезвие...
-Стойте, стойте! Ну-ка отойдите! Вот ведь сейчас родителей позову! Расходитесь, малахольные!
Сначала я услышал только этот глас. В секундном замешательстве (пока молодые хачи заворачивали головы, чтобы определить источник звука) я тоже выглянул из под чьего-то колена; а, да, забыл сказать, что уже находился на холодной весенней земле; перегнойные листья и окурки мне были уже ближе и понятнее, чем проносящиеся на заднем плане воспоминания о короткой моей жизни. К нам семенил какой-то дядька, по виду собачник, одетый мешковато и не марко, совсем как те счастливцы, которых день деньской поджидают в темных прихожих четвероногие узурпаторы в надежде на вечерний променад. Я-то ждал, понятно, старика Арни, реинкарнированного в Терминатора или, как минимум - Призрачный Гонщик с пылающими глазницами здесь был бы тоже весьма уместен... Кроме сарказма, на самом деле. Но расклад был следующий: рядом с мужичком бодро прыгала собака (овчарка породы "мухтар"), и неслись они к нам как пуля. Как две пули. Без тени сомнения. Я даже поразился такой наглости. Как будто этим бОрзым детям гор не пофиг, сколько народу в ряд укладывать - троих или четверых. Но собака лаяла очень громко, гневно, страстно, и мужичок тоже не отставал, вопил вполне напористо, как будто вся правда была за ним:
-Совсем розум потеряли!? Вы что делаете-то! Что творите? Не стыдно? Целым отрядом? Что вам отцы-то дома скажут? Ну-ка расходитесь по хатам, или я всю округу сейчас подниму! Давайте, давайте от греха подальше!
До сих пор не понимаю, на что он надеялся. В руках у него не было вообще ничего, кроме текстильного грубого поводка, собаку он однако не спускал, держал на коротком, та гавкала будь здоров, во все легкие... И чей-то я, наверное, вообще не понимаю ничего в механизмах устрашения, но это работало! Хачики-то были действительно ненамного нас старше, ну на два, три года... Не то смутились (в это кто-то верит?), не то растерялись, не то вот этой шумовой атаки забздели... Закурлыкали по-своему отход, по интонациям было понятно. Мужик не отлипал, как репей от хвоста, но орал уже не так сильно, а, скорее, увещевательно, с примиряющими нотками, смешным таким говором, будто уговаривал:
- Мыслимое ли дело - на мальчишек - кучей? Разве ж это по-человечески? У них же поди дома мамки, батьки, а вы ж вон какие парни-то гарные, воевать с детьми полезли... Головы вы байбачьи, горячие, разве ж такое по-людски, по-человечески?... Что там между вами такое сурьезное, неуж словами не решить?
Южаки, отругиваясь, отряхиваясь, пятились к машинам. Побледневший от досады Марик выжал из себя, злобно глядя на Санчоса, с этим их дурацким акцентом:
- Еще поговорим, эй, слышищь? Малалеткъ!
Но его уже отводили за рукав к машине, красноречиво жестикулируя, и даже уже посмеивались. Конечно, пару горячих аргументов мы еще выслушали, как положено, но это уже было не страшно, скорее - для видимости.
Тогда я увидел, что Санчо плачет. Слезы текли сами собой по чумазому, расцарапанному лицу. Я бы тоже пустил сопли, если бы оказался на его месте, а рядом растанцовывал этот ненормальный дядька, не вяжущийся с действительностью, но тем не менее настоящий; смешной, как встревоженный воробей, он смотрел на нас с участием... И все приговаривал, как заговаривал, сам взволнованный чуть не до слез:
- Ребятки вы мои милые, ребятки! Да вы не представляете, какие же вы молодцы! Друг друга не бросили... Давайте-ка я вас по домам разведу. Хватит на сегодня приключений, верно? Было дело лихо, теперь будет тихо... Больше эта тать не сунется, раз вы уж сейчас выстояли... Вот ведь курвы-лярвы! Главное-то что, когда кучей налетают, и силы не равны - не отпор дать, а выстоять. Вот Черныш вам точно скажет, отступить можно, только бы дальше не сломаться. А вы молодцы, ай, молодцы...
Так, с приговорками, он нас всех по домам и развел. Миха (а он из нас самый трезвомыслящий) спросил:
-А вы откуда? Мы ж тут своих всех знаем. Переехали, что ли, недавно?
- Я? Нет, мы с Чернышом тут случайно оказались. Сами то мы с города, с угла Партизан и Зеленого поля... Раньше мы с ним на этой железной дороге стояли, пост держали, вот, вспоминаем иногда, ходим старыми тропами...
Надо ли говорить, что спали мы в тот день как убитые?
Чудно, а Марик по поводу Снежки к Санчо больше не приставал. Потом и родителя его, ментовского начальника, не то с должности погнали, не то перевели куда, и говорить начали, что ФСБшники наше отделение прижали за организацию наркотрафика и притонов, только я думаю, что все это сплетни... Марик исчез, как и не было, а Санчо после этого случая поспокойнее стал, не таким задиристым. Были у нас до окончания школы и другие приключения, но уже не такие страшные. Мужичка этого мы часто вспоминали, все удивлялись, как такая простота целый вороний отряд разогнала, просто мастеркласс.
А где-то через полгода бродили мы с Михой по городу, уехали туда пошататься, Санчо со Снежкой от нас от отстранились, у них там свои интересы пошли, взрослые; а мы брели себе по центру, все шумные улицы позади остались, и вдруг вышли на Зеленое поле. Шли, и все гоняли, как же так, улица Зеленое поле - вот она, под ногами, а улицы Партизан даже в ГИСе не нашлось; обсуждали, может старое название на новое сменилось? Город-то наш старый, с историей, Зеленое поле - названо так, потому что здесь во времена войны бои шли, и было все окопами, траншеями перекопано, это уж позже трава все вылечила, так в памяти и осталось... Шли, шли и вышли к памятнику. Вот странно, ведь ходили уже по здешним улицам раньше, а памятника этого - Партизанам, не помнили. Он утоплен был во двор старого дома, ну просто человек с собакой, отлитый, как полагается, из чугуна... Мы с Михой друг на друга уставились, а потом снова на памятник... А потом и табличку из под первого снега отмели:
"Памятник партизанскому движению, развернутому в городе во время ВОВ, а также работе подрывных сил, блокирующих железнодорожное обеспечение противника..."