Аннотация: Долго ничего не делал: или не хотелось, или времени не было. Но вот недавно купил диск группы Apocalyptica и услышал на нем трак "Ruska". Вот что получилось.
Старая сказка.
Холодно... холодно...
Холод всегда преследует меня, куда бы я не направился. Мерзкое ощущение обледеневших пальцев... дыхание рваными тряпками тумана вырывающееся изо рта... царапающая стенки вен заледеневшая кровь...
Холодно...
И кто сказал, что ад это пекло.
- Ну что колдун? Как там твои опыты? - обглоданная кость полетела в угол, где ее с утробным рычанием подхватили и начали терзать здоровенные охотничьи псы.
- Я уже близок, мой лорд, еще неделя и я получу наконец-таки философский камень...
- Неделя!!! - голос барона, до того мирно жевавшего кусок оленины, сорвался в визг, - Грязный дармоед!!! Ты уже полгода живешь на моих дармовых харчах!!! Сытно ешь, сладко спишь, а все что я от тебя получил до сих пор это лишь сожженная башня да постоянные уверения, что еще чуть-чуть и я буду сказочно богат!!!
Барон был страшен в своем гневе: маленькие свинячьи глазки на обрюзгшем лице метали молнии, всклокоченная борода и никогда не мытые волосы делали и без того немаленькую голову похожей на слежавшуюся копну сена, а огромные кулаки, каждый размером с голову дворового мальчишки, страшным ударом чуть не раскололи столешницу надвое. Однако на стоявшего перед ним все это не произвело ровно никакого впечатления. Тощая фигура с головы до пят замотанная в какое-то тряпье осталась совершенно невозмутимой.
Барон и раньше частенько любил показать норов, но еще сильнее, чем нетерпеливость, в нем было развито лишь еще одно чувство - жадность. Именно жадность толкнула его полгода назад согласиться на предложение странного непонятного существа, представившегося Молохом, и принять его в своем замке.
- На этот раз это точный срок, мой лорд. Всего лишь неделя. Подождите всего семь дней... и все золото мира будет в ваших руках, - сказав это, фигура будто бы переломилась по середине и согнулась в глубоком поклоне.
И как всегда до этого глубоко на дне синих свинячьих глазок барона разразилась битва между алчностью и желанием немедленно выкинуть этого странного типа за ворота, предварительно, конечно, обваляв в смоле и перьях.
И как всегда жадность победила.
- Пшел прочь! - барон вновь принялся за остатки лежащей на блюде туши оленя. Когда запутанная в тряпье фигура уже повернулась и направилась к двери, он вновь ткнул в ее сторону зажатым в руке куском мяса.
- И смотри мне! Или через неделю у меня в руках будет первый полученный тобою золотой слиток, или у тебя не будет больше рук! Ты понял меня?!
Все так же неспешно и тихо фигура вновь повернулась к барону и, не говоря ни слова, кивнула ему.
Едва лишь дверь закрылась за ней, барон раздраженно бросил не догрызенный кусок мяса обратно на блюдо и, глубоко вздохнув, принялся гладит загривок ластившегося к нему огромного охотничьего пса.
- А может все-таки выкинуть его? А? От греха подальше? А то у меня вечно от него мурашки по коже, - пес преданно заглянул в глаза своему хозяину, умная собака была того же мнения, но она не могла сказать ему, какой ужасный запах смерти идет от поселившегося в их доме чужака.
- Линга, чего ты там копаешься?!!! - настойчивый голос поварихи в тихую погоду прекрасно разносился по всему городу, запросто перекрывая гвалт рыночной площади. - А ну, бегом сюда, несносная девчонка!!! Я что ль за тебя корзины таскать должна?!!!
Маленькая рыжеволосая девочка в грязненьком местами рваном платьице, с открытым ртом зачарованно наблюдавшая за продавцом сладостей, услышав поварихин визг, подскочила, словно от удара. Смешно перебирая маленькими ножками, одетыми в несоразмерно большие деревянные башмаки она помчалась сквозь толпу, попутно спотыкаясь о чьи-то ноги и периодически падая в грязь.
- Ленивая дрянь!!! - гневу поварихи не было предела. - Ты даже не зарабатываешь на те помои, которыми тебя по доброте душевной кормит господин Нолт!!!
Женщина довольно дородной комплекции, повариха и сама бы без труда унесла пять корзин, подобных тем двум, что она взвалила на несчастную девочку, однако если рядом находился хоть кто-то, кого можно было без боязни за свое собственное благополучие унизить, то повариха с радостью это делала.
Линга не любила ходить с ней на рынок. Мало того, что каждая из взваленных на нее поварихой корзин была чуть ли не в полтора раза больше самой Линги, так в добавок ко всему повариха была ужасной жмотиной и стервой и никогда не разрешала ей даже просто постоять и посмотреть на товары, которыми торговали на ярмарке.
- Шевели ногами! Нам надо успеть вернуться до обеда! - сказав это повариха чувствительно пихнула девочку в спину, от чего та снова повалилась лицом в грязь.
Естественно, спешка была вовсе не нужна, просто поварихе доставляло удовольствие издеваться над безответным и бессильным существом, каковым в принципе и являлась Линга. Продукты, которые они закупили, были нужны господину Нолту вовсе не для обеда, из них он собирался приготовить завтрашний торжественный ужин, посвященный Празднику Великой Победы.
Падая, девочка все-таки ухитрилась извернуться и корзины чудесным образом оказались у нее на спине. Повариха злобно скрипнула зубами: эта чертова девка опять вывернулась. Если бы трюк не удался и продукты были бы испорчены это означало бы, что Линга целую неделю не будет получать еды на кухне, а господин Нолт, как это уже было однажды, вооружившись хорошо смоченными розгами, научит девчонку уважать чужое добро. Злобная женщина лелеяла мечту, что в этот раз честь испробовать крепость розгового прута на несчастной лингиной спине выпадет ей, уж она то ей бы показала.
Взгляд, которым она наградила лежащую в грязи девочку, более чем ясно передал той все эти мысли, и Линга, робко пряча глаза, принялась подниматься, стараясь при этом не перевернуть корзины.
- Да шевелись же ты, неуклюжая тварь! - с этими словами раздраженная и разочарованная повариха попыталась пнуть лежащую девочку, но промахнулась и чуть не упала рядом с ней.
Наконец Линге удалось подняться, и она, нагрузив на себя словно вьючный мул сразу две огромных корзины, трусцой припустилась в сторону Южных ворот.
- Ай да девка! - восторженно выкрикнул кто-то из толпы. - Подрастет, одним ударом будет быка с ног валить!
Злобно зыркнувшая в толпу повариха не смогла разглядеть заблаговременно отскочившего подальше крикуна и, возмущенно фыркнув, неспешно и величаво, словно корабль входящий в порт, направилась в след бешено перебирающей своими крохотными ножками в огромных башмаках Линге.
Время... Как давно это было?... Или будет?...
Здесь нет времени, потому что здесь ничего не меняется.
Только холод... только лед, медленно сжимающий свои пальцы на вашем сердце...
Невозмутимость. Молох знал цену этому слову. Уже полгода он играл с бароном в эту странную игру, которая называлась: Кто непробиваемее.
Если бы барон хоть на мгновение усомнился бы, если бы его жадность хоть раз дала трещину, если бы он хотя бы один раз решился зайти в башню колдуна и своими глазами увидеть, как тот добывает для своего хозяина все сокровища мира... то на следующий же день голова Молоха красовалась бы на шесте, установленном над воротами баронского замка.
Но атмосфера невозмутимости и загадочности, которую Молох умело создавал вокруг себя, а заодно и умелая игра на жадности барона, пока позволяли его голове крепко занимать предназначенное ей природой место, а заодно и держали этого борова на достаточном расстоянии от лаборатории.
Но скоро всему этому придет конец. Молох не врал барону, когда говорил, что он уже близок, о нет. Более того, что он не сказал ему так это то, что он уже нашел то, что искал... вот только барон бы очень удивился, увидь он собственными глазами предмет изысканий Молоха.
- Да, да, да, да! - в возбуждении закутанная в тряпье с ног до головы фигура металась по крохотной комнатке, отведенной ему в западной угловой башне баронского замка. - Наконец-то! Ха-ха-ха-ха!
Странная конструкция, напоминающая скопление гнутых под всевозможными углами трубочек словно скелет потустороннего монстра возвышалась посередине комнатушки. Оббежав еще раз вокруг своего творения, Молох немного подправил конструкцию, тщательно при этом сверившись с небольшим странного вида приборчиком, забавно раскачивающимся у него на ладони, и, сделав шаг назад, зачарованно уставился на него.
- Семьдесят лет... Семьдесят лет труда и поисков, - из под грязной тряпки закрывающей лицо фигуры более чем явственно послышалось всхлипывание. - Бездарности, неучи, тупицы!!! Я покажу вам!!! Я докажу вам всем!!!
Неожиданно успокоившись, Молох раздвинул заваливающий угол комнатушки хлам и вытащил из него старый, потрепанный табурет.
- Трехмерная... Ну конечно, она должна... Нет! Она просто обязана быть трехмерной! - старый табурет натужно скрипнул и Молох устало привалился спиной к холодной стене.
- Сегодня же, медлить больше не имеет смысла, - в его голосе звучала усталость. Тот тип усталости, когда идущий к чему-то годами человек наконец достигает своей цели. - Осталось только найти жертву...
- Деда, а деда. Ну расскажи про Победу, ну расскажи... - толпа грязных и сопливых ребятишек с дикими воплями окружила седого как лунь одноногого старика, мирно развалившегося на лавочке и с наслаждением подставлявшего в этот момент свою желтую болезненную кожу последним лучам опускающегося вечернего солнца. Открыв один глаз, он лениво уставился на галдящих ребятишек и тяжело вздохнул. Судя по всему, маленькие чудовища не дадут ему больше поспать, что ж придется рассказать им, чтоб отвязались.
- Ну ладно. Только тихо! Сядьте вокруг и помолчите, тогда расскажу, - радостно толкаясь мелкота принялась быстро занимать места как можно ближе к сидящему на лавке деду, наблюдая за ними, он окончательно проснулся и душа его наполнилась хорошим теплым чувством. Несмотря на суровый внешний вид дед любил детей.
- Ну что, все расселись?
- Да, да... - радостно запищали детские голоса.
- Ну, тогда слушайте, - глубоко вздохнув, дед принялся рассказывать историю, которую из его уст слышало уже как минимум три поколения живущих в городишке людей. Позади ребятишек мягко улыбаясь встали несколько мамаш, эту историю они сами будучи в таком же возрасте не раз и не два точно так же выпрашивали у деда, уже тогда бывшего таким же седым и одноногим.
- Давным-давно, может пятьсот лет назад, а может и все пять тысяч люди впервые ступили на землю Соузэйрла...
Ничего не меняется и ничего не происходит... Проклятие неопределенности гнетет меня... Здесь нет времени и одновременно здесь оно бесконечно...
О, как я ненавидел их в начале, как я проклинал их за то, что они сделали со мной... С нами...
Но время прошло и ненависть умерла... остался лишь холод...
Холод...
О, как же мне холодно...
Живот невыносимо крутило, мерзкая повариха опять положила какую-то гадость в те несчастные объедки, которыми кормили Лингу. Содрогнувшись, она уже наверное в десятый раз попыталась извергнуть наружу свой желудок, но скудный ужин вышел еще в первые два раза и изо рта вытекла лишь тонкая струйка горькой желчи, не принесшая никакого облегчения страдающей девочке.
Беззвучно рыдая и прижав руки к животу, будто защищая его от ударов, Линга с трудом перевернулась на спину и попыталась замереть, чтобы не приведи Защитники не побеспокоить свернувшуюся в животе, словно змея в клубок, боль.
Тихая война, которая шла между поварихой и маленькой никому не нужной кухонной замарашкой началась с первого же дня, когда дородная и румяная тетка заняла освободившееся после смерти тетушки Пури место. Добрая и отзывчивая тетушка любила неизвестно откуда приблудившуюся малышку и многое ей позволяла на кухне, но страшная и непонятная болезнь за две недели превратила жизнерадостную и веселую женщину в бледный, дрожащий скелет, не способный даже подняться с постели.
Господин Нолт сильно переживал смерть своей жены, но трактир это не место где из-за одного работника все может встать. Люди приходили и продолжали приходить, и хоть всем им было очень жаль никогда не унывавшую Пури, но трактир должен был работать, и господину Нолту пришлось нанять новую повариху, взамен унесенной Проклятием Демонов жены.
Год прошел с того момента, когда лежащая на кровати тень тетушки Пури в последний раз обняла Лингу и сказала ей: "Все будет хорошо". И вот уже год девочка не видела в этой жизни ничего хорошего. С первого же дня новая повариха люто возненавидела все, что было связано с тетушкой Пури. Она ненавидела ее кастрюли, ее тарелки, ее любимый чайный сервиз, то как она расположила на кухне столы, то как любили и уважали ее постоянные клиенты, и, конечно же, она ненавидела и Лингу, бывшую любимицей Пури. И что самое страшное, она умело скрывала свою ненависть на людях.
Поначалу господин Нолт думал, что все неприятности временны и вскорости сами утрясутся, но прошедшее время не оправдало его ожиданий и он стал искать виновных. И все чаще и чаще виноватой благодаря стараниям поварихи становилась Линга.
Но видимо и этого ей было недостаточно и она начала подкладывать в еду девочки небольшие дозы крысиного яда. Провалявшись в первый раз два дня в рвоте и судорогах Линга стала осторожнее и старалась достать еду не на трактирной кухне, но питаться скудными объедками или не есть совсем все время невозможно и вот сегодня она снова мучалась от последствий стервозности поварихи.
Новый спазм согнул ее, но рвоты в этот раз не последовало. С каждым разом, когда это происходило, ей становилось все легче и легче переносить последствия отравления. Очевидно, организм постепенно привыкал к вводимому в него яду, и теперь уже вместо непрекращающихся судорог и рвоты в течение нескольких дней ее лишь тошнило.
Внезапно яркий свет ударил ей в ничего не видящие от слез глаза, а чья-то жесткая рука схватила ее за подбородок.
- Ты глянь-ка. Она тута всю канаву уделала, наверное долго не протянет, - из-за света Линга не видела говорившего. Мутная от яда голова плохо соображала и она слабо понимала, что с ней происходит.
- Да бери ты ее. Какая разница, загибается, тем лучше. Искать никто не станет, а колдун нам за любую заплатит, лишь бы она копыта, покуда мы ее к нему не оттащим, не откинула, - второй голос говорил не так громко и, по всей видимости, его обладатель в это время обеспокоено озирался, пытаясь определить, не подсматривает ли кто за тем, что такого происходит в грязном загаженном проулке позади одного из городских трактиров.
Все еще ничего не понимающую и не имеющую никакой возможности сопротивляться Лингу два вороватой наружности типа быстро засунули в вонючий мешок и потащили в сторону возвышающегося над городишком баронского замка.
- ... И тогда злобные духи Тьмы, Огня и Камня взяли в руки оружие и пошли войной на своих братьев, благословенных духов Защитников, ибо лютой ненавистью ненавидели они род людской и все дела им творимые, - раскрыв рты ребятня зачарованно внимала древней как мир сказке о битве древних духов - первых хозяев Соузэйрла. И как всегда, видя неподдельный и искренний интерес в глазах слушателей, дед преображался и становился похожим на себя самого лет эдак тридцать-сорок назад, когда он только-только пришел в этот городишко, совсем еще не старый одноногий мужик успевший поучаствовать, наверное, во всех войнах что вела Империя в последнее столетие.
Матроны, выстроившиеся за спинами ребятишек, как всегда одобрительно кивали, и дед продолжил свой рассказ.
- И вот, сошлись они в битве. С одной стороны Тьма, Огонь и Камень, злобные духи, жаждавшие смерти всему живому и превращения Соузэйрла в бескрайнюю огненную пустыню, где не было бы места ни малейшему лучику солнца. С другой же - Свет, Вода и Воздух, добрые духа-защитники, самим своим бессмертием пожертвовавшие ради жизни на нашей земле. Столетия длилась их битва, содрогались горы, меняли свои русла реки, выходили из берегов моря и целые континенты погружались на дно океанов. И в конце концов был повержен предводитель темного воинства безумных злобных духов духом света Лоофоном. И разбил он его меч, сотканный из чистейшей тьмы, и разделил его тело и душу, и заточил его в вечный...
Холод...
Как же мне холодно...
Все безнадежно и ничего не происходит... но что это...
Сначала я подумал, что это привиделось мне...
Но нет... вот опять...
Искра... далеко, где-то очень далеко сверкнула искра...
Огонь... да, да, да, это огонь, это не может быть ничем иным...
Огонь... тепло... собрав все свои силы, я рванулся к этой искре.
- ...мрак и гиену огненную, где родился он и, где и прибывать ему веки вечные. И сотворив это понял Лоофон, что не осталось у него больше сил для битвы с недобитыми порождениями Мрака, Огня и Камня, и тогда вырвал он сердце из своей груди и подарил его людям, дабы светом своим служило оно им вечной святыней и защитой от любого зла на них посягающего, - солнце медленно опускалось за горизонт, и мамаши начинали обеспокоено поглядывать на своих чад, зачарованно смотрящих в рот старику. Тот уже и сам понял, что с длинной историей пора завязывать, и начал кряхтя и сплевывая подтягивать к себе свой костыль.
- Деда, деда, а дальше... а как они с нелюдью бились... и море усмиряли... а про героя Росга расскажи... ну, деда же... - малышня возбужденно запищала и принялась скакать вокруг медленно встающего на свою единственную ногу старика.
- А ну цыц! - строго прикрикнул на шалопаев дед. - Спать пора. Вона ваши мамки уже вас ждут. Марш по люлькам...
- У-у-у-у... - разочарованно затянули малыши.
- А завтра, - хитро прищурившись, добавил дед, - а завтра, ежели опять все вместе соберетесь, я вам все дорасскажу.
- И про битву Нусга со штормом-разрушителем? - детские лица вновь засияли счастьем.
- И про него... - вздохнув, согласился он.
Дед вообще знал много удивительных и красивых сказок.
Все было готово к обряду. Маленькое тщедушное тельце в наспех разорванных на груди тряпках, некогда бывших платьицем, было надежно прикручено за запястья и лодыжки толстыми пеньковыми веревками в центре странного и казавшегося каким-то эфемерно хрупким сооружения.
Увидев, что ему притащили нанятые им проходимцы, маг поначалу не хотел платить, решив что девочка уже на полпути в лучший мир, но затем вытряхнутое из мешка тело слабо подвывая встало на четвереньки и попыталось куда-то уползти. Столь явные признаки жизнеспособности, колдун уже не мог игнорировать, и ему пришлось расплатиться.
- Только б не сдохла раньше времени, - Молох обеспокоено склонился над растянутым веревками телом. - Ну да найткогнейт с ним, авось сколько надо протянет... А ежели нет, то завтра эти подлецы бесплатно работать будут.
Говоря все это, он аккуратно расставлял тонкие разноцветные свечи в углах странной, неправильно-ломаной фигуры, описывавшей по периметру возвышающуюся в центре конструкцию.
- Ты главное продержись полминуты, - тихо прошептал Молох в ухо находящейся на границе сознания девочке, - а потом можешь умирать... потом уже можно будет.
Слезящиеся глаза Линги по прежнему ничего не говорили ей о месте в котором она оказалась, а муть в голове и резь в желудке абсолютно не давали ей сосредоточиться на происходящем. Внезапно, в ее сознание ворвался новый всплеск боли, настолько сильный, что даже заглушил на какое-то время боль в животе.
- Ну вот и все, - сказал Молох, всаживая последний, третий ритуальный стилет в солнечное сплетение девочки. Два других уже торчали из ее плеч. - Ну вот и все... теперь продержись немного... совсем чуть-чуть... и можешь идти... никто тебя больше не побеспокоит...
Быстро схватив заранее приготовленную книгу, он принялся нараспев читать слова странного ломаного языка.
Искра оказалась тонкой трещиной... щелью в пласте мироздания... маленькой лазейкой из которой тянуло жизнью и теплом...
Огонь... там был огонь... О, как давно я не видел благословенного пламени, не грелся в его ласковых объятьях... не прикасался к рукам моей любимой...
Рванувшись, я прошел сквозь трещину... прочь из своей тюрьмы.
- О, как же мне плохо...
- Ты слышишь меня?
- ...кажется, я умираю...
- Да, это так, но я могу помочь тебе.
- ...помочь?...
- Да, помочь. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
- ...зачем?...
- Мне нужно тело.Без него я не смогу остаться в этом мире.
- ...что ты хочешь?...
- Ты станешь моим телом, а я защищу тебя.
- О, как же мне плохо...
- Ты согласна?
- ...бред... я брежу...
- Ты согласна?
- ...да... мне уже все равно... только бы это закончилось...
- Хорошо.
В восторге Молох смотрел, как над собранной им конструкцией появилась непроглядная тень - сгусток абсолютного мрака. Ледяной холод пополз по комнате, покрывая вещи и стены тонким слоем белесого инея. Пальцы колдуна мгновенно онемели, а из рта начал вырываться трепещущий факел пара.
- У меня получилось?... - изумленно прошептал он. - Да! Да! Да! У меня получилось!
В радости он захлопнул книгу и вплотную подскочил к нарисованной на полу фигуре.
Тень, между тем, склонилась над тельцем истекающей кровью девочки и застыла, словно прислушиваясь к чему-то.
- Слушай меня, Хагорра, Верховный дух Мрака, я призвавший тебя повелеваю тебе... - исступленно закричал Молох, вонзив в тень свой указующий перст. Однако та даже не шелохнулась и не обратила на Молоха ни капли внимания, продолжая прислушиваться к умирающей девочке.
- Хагорра, я твой хозяин и я приказываю тебе... - ужас внезапно заглянул в глаза Молоху, мелкая дрожь пробила его, и пошатнувшись он медленно попятился от портала. Вызванный им демон абсолютно ему не подчинялся.
- Хагорра... - в последний раз хрипло взвизгнул он и умолк.
Тень же между тем, очевидно услышав то, что она хотела, начала плавно и не спеша, словно в две воронки, втягиваться в глаза лежащей жертвы, мгновенно превратившиеся в две непроглядно-черные сферы.
Тело девочки дернулось, и ритуальные стилеты начали медленно, дюйм за дюймом выходить из ее тела, словно что-то выталкивало их изнутри.
Мороз, уже ощутимо присутствовавший в тесной комнатенке, словно сконцентрировался на ней, вмиг покрыв кожу толстым слоем искрящегося инея. Волосы же девчушки, до того немытыми рыжими патлами, валявшиеся вокруг ее головы, так же неожиданно принялись менять цвет, превратившись теперь в льдисто-синие роскошные локоны, словно корона обрамлявшие белоснежно-белое лицо.
То, что лежало теперь на полу, уже нельзя было назвать человеком, и Молох, в ужасе наблюдавший за этой метаморфозой, с диким воплем кинулся бежать прочь из своей лаборатории.
Выбив дверь, он упал на лестничные ступени и только тут осознал какой ужасный холод стоял сейчас в его комнатушке. Скрюченные пальцы царапали каменную кладку, а ноги с трудом слушались своего хозяина, старавшегося как можно быстрее убраться прочь от дела рук своих.
- Теперь тебе лучше?
- Да, спасибо.
Линга неуверенно пошевелила руками. Веревки со странным звуком бьющегося стекла развалились на куски. Когда она начала вставать одежда на ней, хрустя словно ломаемый тончайший фарфор, рассыпалась на мелкие кусочки.
Вся комната: стены, потолок, лежащие вперемешку вещи колдуна, все было покрыто толстой коркой льда.
- А почему все замерзло?
- Потому что мне холодно.
- Это из-за тебя?
- Да. Судя по всему из-за меня.
- А почему я не мерзну?
- Потому что я внутри тебя. Ты теперь никогда не испытаешь боли, холода, ожогов.Вместо тебя все это буду чувствовать я. Это моя плата за то, что я живу в тебе.
- И ты теперь всегда будешь со мной?
- Пока не найду свое тело.
- А потом?
- Как захочешь.
Грохот стоял такой, что барон подумал будто на его замок напали. Вскочив с постели и выхватив из стоящих рядом с кроватью ножен меч, он подскочил к двери и первым делом хорошенько двинул по ней плечом. С другой стороны на некоторое время затихли, а потом тихий и какой-то дрожащий голос с той стороны двери спросил.
- Хозяин... Господин барон, вы проснулись?
- Конечно проснулся, тупица! Ты бы еще таран притащил и начал бы им колотить!
Настроение барона было пресквернейшее. В последнее время он начал страдать от бессонницы, и по сему все что так или иначе прерывало хрупкую и неуловимую ткань сна, которую он с таким трудом ловил в течение порою нескольких часов, крайне его раздражало.
По прежнему не открывая двери и не выпуская из рук обнаженный клинок, барон сердито рявкнул на своего незадачливого слугу.
- Какого хрена тебе понадобилось! Что там?! Кобыла рожает, и вы без меня понять не можете с какой стороны к ней подойти?!
- Маг... - хрипло пискнули из-за двери.
- Что маг? - насторожился барон.
- Маг что-то сделал и... и...
Рывком распахнув дверь барон гаркнул прямо в лицо скрючившемуся под дверью, бледному как смерть слуге.
- ЧТО И?!!! ЧТО?!!!
- И вся башня замерзла... - испуганно пролепетал сжавшийся на полу слуга.
Не ожидавший такого ответа барон сначала несколько опешил, а потом новая волна ярости словно прилив стала заливать его лицо красной краской.
- Зарублю сволочь, - неожиданно тихо прошипел он. - Сначала чуть не сжег мне весь замок, а теперь решил тут все снегом засыпать!!!...
Произнося конец этой фразы барон уже все так же как и был, в ночном колпаке, сорочке и с мечом, выпрыгнул в коридор и помчался по коридору к выходу во внутренний двор.
- И что ты теперь будешь делать?
- Ты хотела сказать, что мы будем делать?
- Хи-хи... ну да. Ты ж во мне. Значит, что мы будем делать... Хмм... И что же мы будем делать?
- Для начала найдем моего брата?
- У тебя был брат?
- А что тебя удивляет?
- Ну-у... в сказке ты ужасно злой, и никаких братьев у тебя не было. Были только рабы.
- Вот как. Хмм... интересно... Знаешь... Не все что рассказывают в сказках правда.
- А ты расскажешь как было на самом деле?
- Расскажу. Но поверить в это тебе будет очень трудно.
Сбитый на затылок ночной колпак барона напоминал крохотное воронье гнездо с кисточкой, непонятно каким образом прилепившееся к громадному валуну.
- Святые духи, что он на этот раз учинил?
Глаза барона медленно но верно вылезали из орбит. Вся западная башня, в которой располагалась лаборатория колдуна, сейчас напоминала айсберг, непонятной причудой высших сил, изъятый из северного моря и поставленный прямо посередине замковой стены.
Двое слуг в нерешительности замерли рядом со своим хозяином не зная, что делать теперь.
- Ну, хоть не сжег, - спокойным тоном только, что сошедшего с ума человека произнес барон. - А лед? Ну а лед растает... потом... наверное...
Слуги обеспокоено переглянулись и неуверенно покосились на своего господина.
- Что стоите?! - вдруг набросился он на них. - Ломайте дверь!
- Может, у него все-таки получилось, - тихо добавил он про себя.
Получившие распоряжение слуги кинулись за топорами и уже через пол минуты по двору разнесся звук раскалываемого льда. Буквально через несколько мгновений дверь была высвобождена из-под ледяного панциря, и проход в башню был открыт.
Дохнувший от туда холод напомнил наконец-таки барону о том, что ночная сорочка не слишком приспособлена для беготни по улице, и поймав за шиворот одного из пробегавших несмотря на поздний час мимо дворовых мальчишек, он распорядился принести его шубу.
- Маг!!! - зычный голос барона гулким эхом отдавался от стен узкого коридора башни. - Колдун, твою налево!!! Ты где?!!!
Коридор и до того не бывший самым широким местом замка, после того как на его стенках образовалась приличная корка льда, стал мягко говоря узковат для мощного баронского тела. С трудом протискиваясь по узкой винтовой лестнице, он кряхтя поднимался наверх.
- Маг!!! Да где же ты, забери тебя найткогнейт!!!
Не доходя буквально два поворота винтовой лестницы до лаборатории он нашел его. Скрюченное тело, замотанное тряпьем, словно саваном, лежало поперек ступеней в позе эмбриона.
Страх прикоснулся к разуму барона, и он медленно и осторожно потрогал лежащего Молоха за плечо.
- Эй, маг... - почему-то шепотом заговорил он. - Эй... Что с тобой?...
Раздался странный хрустящий звук, и барон с ужасом увидел, как плечо колдуна, словно пережженная глина, рассыпается под его пальцами. Дыхание белой полосой маленьких кристалликов словно факел рассыпалось из рта барона, и тут он заметил, что его руки тоже медленно покрываются такими же кристалликами инея. Развернувшись, он бросился бежать вниз по лестнице.
Два месяца спустя.
Тишина огромного зала словно тяжелый груз ощутимо ложилась на плечи. Маленькая фигурка с головы до ног закутанная в тяжелую золотую ткань с тонкими нитями непроглядной черноты шитья стояла напротив церковного алтаря и с интересом рассматривала изображенные на нем фрески. Одежда, предназначенная вовсе не для того чтобы согреть своего обладателя, а для того, чтобы хоть немного оградить окружающее от нестерпимого холода идущего от тельца девочки, явно не могла до конца справиться со своей функцией. Куда бы она не пошла, след из льда и инея всегда оставался за ней.
Звук тяжелых шагов раздавшийся у входа на короткое время разрушил кажущуюся непоколебимой беззвучную завесу.
- Госпожа, гарнизон пал, - мощная фигура закованная в казавшиеся сросшимися с ней черные доспехи, выросла в дверном проеме. Врятли кто-нибудь смог бы опознать сейчас в ней жадного и алчного барона, из чьего замка всего два месяца назад начала свое победоносное шествие армия под черными как ночь знаменами. Как и все, кто служил Госпоже, он сильно изменился. Белая как снег кожа и антрацитово-черные провалы глаз сделали его облик чуждым и пугающе не человеческим.
- Хорошо, - гулкий голос из-под надвинутого на глаза капюшона напоминал удары кузнечного молота. - Пусть всех способных перенести обращение соберут на центральной площади.
- А остальные, - голос барона не выдавал никаких эмоций, это был уже не первый город взятый им под предводительством Госпожи.
- Как обычно, - девочка даже не повернулась к своему собеседнику.
- Будет исполнено, - повернувшись, барон собрался уже уходить, но короткий жест маленькой ладони остановил его.
- И еще... Пусть нас не беспокоят... хотя бы час.
- Да, Госпожа, - после того как двери храма с глухим стуком захлопнулись за вышедшим бароном, маленькая фигурка вновь вернулась к прерванному ей занятию. Фрески над алтарем изображали тот фрагмент священных книг, где описывалась битва духа Света Лоофонта с повелителем Мрака Хагоррой. Красивые картинки детально изображали каждое действие Великой сечи.
- ..."и вышел благословенный Лоофонт на битву против полчищ Хагорры, и было противникам его не счесть числа"...
- Странно, ты действительно был похож на этого урода? - на фреске блистающий рыцарь в сияющих светом доспехах рубился с огромным рогатым и клыкастым уродом, которого ко всему прочему окружало сомнище подобных же уродцев но поменьше.
- Человек, который делал эту фреску никогда не видел ни меня ни Лоофонта, так что ему это простительно.
- И ты действительно напал на своего брата со всей своей армией?
- Ну, это уже откровенная глупость. Помнишь как мы брали Зурехт?
- Ну, да.
- Когда на поле боя выходят духи, смертным, если они конечно не сверхсильные маги там просто нечего делать. Нет. Это был честный бой. Мой брат вызвал меня, а я ответил на его вызов.
- Хмм... "в страшной битве победил Лоофонт темное войско, а самого Хагорру пронзил своим мечом и разделил тело его и душу"...
- На самом деле он просто изрубил меня на куски, так что от моего тела осталась лишь правая рука с зажатым в ней мечом. Там и разделять то ничего не понадобилось.
- ..."и понял Лоофонт, что не осталось у него больше сил дабы продолжать битву с темными силами, и тогда вырвал он свое сердце и подарил его людям, чтобы было оно им вечной святыней и ограждало их ото всякого зла"...
Голос в голове девочки на какое-то время замолчал, а когда он заговорил вновь, каждое его слово было наполнено болью.
- Он не вырывал свое сердце. В той битве нам обоим сильно досталось, но он пострадал меньше, хотя и не мог подняться. Один из человеческих колдунов, пришедших с ним, поднял мою руку и вонзил мой меч ему в спину. Таким образом они завершили обряд, который выкинул из этого мира и меня и моего брата... Они использовали его... Он доверял им и любил их, потерявшихся детей неизвестного мира... А они предали его, предварительно ложью и обманом заставив истребить весь свой род...
Тишина вновь, словно саван, окутала огромный зал церкви.
- Ты хочешь отомстить?
- Зачем? Тех кто сделали это давно уже нет в живых. Да и к тому же, если б я хотел отомстить, разве б стал я оставлять жизнь жителям захваченных нами городов?... Нет. Я уже давно не хочу мести.
- А зачем мы тогда идем в столицу? Зачем собрали всю эту армию? Ты ведь, кажется, хотел найти свое тело. Не проще ли тогда отправиться к месту вашей битвы и поискать там. Ты говорил, что это было где-то на севере?
- Мне не нужна столица людей. Если хоть что-то из написанного здесь правда, то все что мне там нужно это сердце моего брата.
- Ты хочешь воскресить его? Но зачем? Он ведь убил тебя?
- Он не убивал меня. Это сделали пришедшие с ним люди. А если эти глупцы действительно сохранили его сердце, то это значит что его дух все это время присутствовал здесь... и он знает, что случилось с остальными...
- И с ней?
- Да... и с ней...
Маленькая фигурка развернулась и медленно и беззвучно поплыла к выходу из храма. Белесый след из инея и льда словно шлейф стелился за ней по полу.
- Ну, что ж. Тогда в путь. Надеюсь, что хоть что-то из этих старых сказок все-таки правда.
- О да, - ответил ей беззвучный голос. - Я тоже надеюсь...