Садится на карниз, тихонько стучит в стекло, и я просыпаюсь от этого стука мгновенно. Торопливо распахиваю окно и протягиваю к ней обе руки, принимая в свои объятья. Она доверчиво прижимается щекой к моей груди и тихонько сопит, а у меня ком в горле - от любви к ней. И пронзительного счастья. Обнимаю ее изо всех сил, утыкаюсь носом ей в волосы, вдыхая ее запах: запах корицы, молока и листвы после дождя. Тысячи бессвязных слов рвутся наружу, но я молчу и пытаюсь надышаться впрок ее запахом, чтобы помнить и ощущать его долгие и долгие недели одиночества. Волосы ее - шерсть и птичьи перья...
- Давай сегодня никуда не полетим, - шепчу я ей, - пожалуйста, давай останемся...
Она смотрит мне в глаза, светло улыбается, и кивает, и я, счастливый, чуть ли не бегом устремляюсь на кухню ставить чайник. Она же забирается в мою постель и довольно там распластывается, в позе морской звезды.
Потом я пою ее горячим чаем с молоком. Тихонько о чем-то расспрашиваю в темноте - она не любит, когда я зажигаю свет.
Потом мы занимаемся любовью.
Утром я нахожу на подушке россыпь мелких, иссиня-черных перьев. Вытряхиваю их в окно. И пытаюсь убедить себя в том, что это мне не приснилось.
Я не знаю, когда она прилетит в следующий раз.
Моя сказка.
Мое чудо.
Моя ведьма.
Моя Шелль...
Первый раз я встретил ее в автобусе год назад, в канун Рождества.
Тогда я еще не знал, что она ведьма.
И... я не знаю, как продолжить дальше. Не выходит описать связно. Хочется поэтических метафор и сравнений, но - не выходит. Я просто залез в автобус, прошел, по привычке в конец, вежливо кивнул о чем-то оживленно болтающим Рите, Дереку и Вэнсу, хотел было приткнуться у окна, но обнаружил, что мое любимое место уже занято.
Она сидела, исступленно чертя что-то в большой толстой тетради. Брови сведены к переносице. Губа закушена. Правая нога коленом упирается в спинку сиденья перед ней, левая беспокойно елозит по полу.
Между ней и остальными тремя оставалось свободное место. То есть, она была и с ними, и как бы не с ними.
Я взглядом спросил у Риты, могу ли присесть рядом с ее подругой. Рита нерешительно оглянулась.
- Спроси лучше у нее... а вообще, она не любит, когда ей заглядывают через плечо...
Я элегантно согнулся над черной взъерошенной макушкой и негромко сказал:
- Привет. Тут не занято?
Макушка резко дернулась, как будто я не задал ей вполне безобидный вопрос, а отвесил подзатыльник. На меня уставились огромные удивленные глазищи. Левый - изумрудно-зеленый. И правый - густо-фиалковый.
Несколько секунд глазищи удивленно таращились на меня как будто сами по себе, затем длинный лягушачий рот, тоже будто бы сам по себе, растянулся в искреннейшей из виденных когда-либо мной улыбок, обнажив ровные белые зубки с отчетливо выступающими клычками:
- Неа... Ой, ну в смысле, нет. Садитесь.
И чернявая макушка снова склонилась над тетрадью.
Я сел. Значимо установил на коленях перед собой потертый кожаный портфель, с которым редко расставался во время долгих поездок. Прислушался к щебету сидящей слева от меня троицы, вставил пару замечаний. Оглядел автобус. И медленно-медленно повернул голову направо.
Огромные наушники только подчеркивали какую-то трогательную детскость ее прически. Точнее, ее отсутствия. Череда спутанных локонов и прядок, постоянно свешивающихся ей на лицо. Иногда она их сдувала, иногда нетерпеливо заправляла за ухо. Я же ощутил нестерпимое, до зуда в ладони, желание, провести по этим непослушным прядям рукой. Я почему-то знал: ее волосы очень мягкие на ощупь. Как соболий мех.
Не выдержав, я наклонился к ней и шепотом спросил:
- Что ты рисуешь?
Я не ожидал, что она ответит на мой вопрос, но она подняла на меня взгляд, и серьезно, тем же шепотом ответила:
- Я хочу нарисовать плачущую девушку. И чтобы ее слезы бабочками разлетались с лица.
У меня хватило такта не восхищаться ее бурной фантазией и спрашивать, как ей эта фантазия в голову пришла. Я ведь с первого взгляда понял, что она... ну... что ей такие вопросы лучше не задавать.
Вместо этого я спросил:
- Она будет на кого-то похожа?
- Неа. Или будет. На японскую куклу. Вот, ты актрису Девон Аоки видел? Может быть, на нее...
Не удержавшись, я спрашиваю снова:
- А можно посмотреть?
Она щурится на меня. Мне кажется, что из ее разноцветных глаз струятся рентгеновские лучи, просвечивающие меня насквозь, отвечающие ей на главный вопрос: можно ли мне доверять?
Потом она кивает. То ли мне, то ли самой себе и протягивает тетрадь.
Листаю.
Записи на незнакомом языке. Рисунки. Чаще всего - она сама. Черные и красные гелиевые чернила. В начале - кровь. Отчаяние. Ладони, прижатые к лицу или прибитые к кресту. Скорчившиеся фигурки.
Первые страницы ее дневника сочатся болью и одиночеством. Горем. Тоской. Поспешно их пролистываю.
Дальше - веселее. Много текста. Кувыркающиеся в облаках киты. Вьющиеся там и сям лозы дивных растений. Странные животные. Смешные фигурки, в которых легко узнаваемы окружающие меня персонажи: Рита, Вэнс, Дерек. И она сама.
Увлекшись разглядыванием ее рисунков, я не сразу замечаю, что слева от меня воцарилась тишина.
Поднимаю голову.
Вэнс и Рита разглядывают меня с каким-то недоверчивым благоговением.
- Надо же, - с легкой завистью и едва угадываемой обидой произносит Вэнс, - а мне такой чести не досталось...
- Шелль вообще редко кому дает заглянуть в ее тетрадь, - с извиняющейся улыбкой сообщает Рита, - мне вот и то не все показали.
- Интересно, на чем основывается ее выбор, - хмыкает Дерек.
Названная Шелль слегка насупливается бровями и сверкает на наглецов драгоценными камнями глаз. Изумруд и аметист. Так красиво.
Листаю дальше.
Наброски. Девушки в смешных шляпах у окна. Одна сидит в кресле, вытянув ноги, и курит трубку. Волосы ее раскрашены красными чернилами. Вторая, черноволосая, что-то оживленно ей рассказывает, а с пола, стоя на задних лапах, смотрит в окно большой пушистый кот. В окно заглядывает месяц.
Листаю дальше.
- Ого...
Дерек, Вэнс и еще один незнакомый мне парень. Окруженные планетами.
Вэнс с загадочным видом пытается удержать в ладонях Солнце. Дерек, лукаво сощурившись, пытается щелкнуть пальцами по кольцам Сатурна. Незнакомый парень восхищенно любуется Венерой.
Перевожу задумчивый взгляд на Шелль. Та - вся трепетное, и тщательно скрываемое ожидание и вопрос.
Медленно киваю и возвращаю ей тетрадь. Та, просияв, убирает ее в здоровенный рюкзак. Троица слева источает недоумение, но благо, не высказывает ничего вслух.
- Наверное, тебе очень интересные сны снятся, - задумчиво изрекаю я. Шелль пожимает плечами:
- Когда как. Сегодня, например, мне снились динозавры, вырастающие из трехмерных картинок. И гонялись за мной с целью подзакусить моей тушкой.
Я беззвучно смеюсь. Роюсь в портфеле, выуживаю плеер, отгораживаюсь от мира наушниками и прикрываю глаза. Через некоторое время чувствую, как ко мне доверчиво приваливается теплое, увесистое тело. Не открывая глаз, приобнимаю ее за плечи и слегка ерошу волосы. Скорее ощущаю, чем слышу рядом легкие, удивленные вздохи Риты и Вэнса. Не придаю этому значения и погружаюсь в приятную дремоту.
Рождество. Время, когда не о чем спорить и не о чем волноваться...
Автобус высадил нас возле Александр платц, и уехал, обдав на прощание облачком выхлопного газа. Дерек, Рита и Вэнс сбиваются в кучку и начинают что-то бурно обсуждать, Шелль, послушав их некоторое время, бурчит 'Ну вы решайте, а я тут постою...'. Вэнс пытается шутливо взъерошить ей волосы, но она деликатно уклоняется и отходит в сторонку. Поднимает лицо вверх. Падающие хлопья снега ласково касаются ее щек, и, кажется, что они скользят по ее коже, не тая.
Она замечает мой взгляд, подмигивает, и открывает рот, ловя снежинки.
Я улыбаюсь. В расстегнутом пуховике, небрежно намотанном шарфе и с рюкзаком, в который ее саму можно запихнуть без особого труда, она кажется совсем ребенком.
Оглядываюсь, подмечаю рядом лоток с яблоками в шоколаде на палочках. Покупаю одно и торжественно преподношу ей. Она удивленно округляет глаза, смущенно благодарит, и, жмурясь от удовольствия, вгрызается в яблоко по уши, заедая его пойманными на язык снежинками.
- Знаешь, как вкусно? - Обращается она ко мне.
- Нет. - Мне все еще смешно.
- Ничего смешного. Вот когда ты последний раз ловил ртом снежинки?
А и правда, когда?
Становлюсь рядом с ней и открываю рот. У снежинок почему-то вкус ванильного мороженого...
- Это у вас какая-то инсталляция? - Весело окликает нас Вэнс. - Или перфоманс?
Рита с сомнением смотрит на кружащиеся в медленном хороводе хлопья снега, но так и не решается попробовать их на вкус. Шелль сдувает с носа очередную снежинку.
- А еще можно поиграть в космос.
- Это как?
- Вот смотри, - она берет меня за руку и подводит к ближайшему фонарю.- Становишься тут. Задираешь голову... Ага, вот так... А теперь расфокусируй зрение!
Пытаюсь сделать все так, как она сказала. Краем глаза замечаю, что Вэнс и Рита пытаются повторить наши маневры, Дерек же, покрутив пальцем у виска, утыкается в телефон.
Я изо всех сил пытаюсь 'расслабить' глаза... и в какой-то момент понимаю, что навстречу мне несется космос. Тысячи и тысячи звезд беззвучно мчатся мне в лицо, возникая из черной бесконечности.
Ощущение настолько реальное и пугающее, что я ощущаю легкое головокружение и испуганно моргаю, разрушив наваждение.
Судя по недоумевающему лицу Вэнса, у него ничего не получилось. Рита же очарованно таращится вверх до тех пор, пока в спину ей не попадает снежок. Она вскрикивает от неожиданности и оборачивается с напускным гневом. Шелль ехидно салютует ей новым снежком, который летит в Вэнса. Тот со смехом уворачивается, Рита укоризненно качает головой. Дерек наблюдает за всем этим с тщательно скрываемой скукой.
Мордочка Шелль перемазана шоколадом. Предлагаю ей свой платок, но та неопределенно кривится, и, зачерпнув горсть снега, вдохновенно размазывает по лицу.
- Чистая?
- Чистая, - киваю я, и все-таки всучиваю ей платок. Она аккуратно вытирает щеки, хочет вернуть мне платок, но я жестом предлагаю ей оставить его себе. Пожимает плечами и запихивает скомканный платок в карман.
- Мы решили! - Окликает нас Рита. - До Фриденштрассе идем пешком, тут все равно недалеко, да и погода вроде хорошая...
Снег действительно поредел. Настолько, что я, глядя вверх, уже не боюсь вывалиться в небо.
- А к реке пойдем? - Подозрительно уточняет Шелль.
- К Шпрее? Конечно.
Шелль радостно кивает и вопросительно оглядывается на меня. Вэнс и прочие - тоже.
- Ты идешь с нами? Проводим девушек до отеля...
- Да. Конечно...
I wished it was Christmas time
All around
Peaceful and sound
It would be...
Everyone's anger
and sorrow can heal
Just because...(1)
Мы идем по набережной. Рита, Дерек и Вэнс - впереди, никак не могут наговориться. Рита безуспешно пытается вовлечь Шелль в разговор, но та по большей части отмалчивается, глазея по сторонам, свешиваясь через каменные заграждения к воде, оглаживая выступающие части бронзовых фонарей или просто пиная ботинками рыхлый, рассыпчатый снег. Заметив тень огорчения на лице подруги, она останавливается, пару минут что-то терпеливо ей втолковывает, дергает за волосы, и, широко улыбнувшись Вэнсу и Дереку, убегает вперед, завидев бронзовые фигуры 'Купальщиц'.
Я догоняю Риту.
- Что она тебе сказала?
Рита задумчиво смотрит вслед подруге, парни заинтересованно умолкают.
- Что ей совершенно необязательно заявлять о своем присутствии, чтобы чувствовать себя комфортно. Что она наслаждается просто нашим обществом. Что она видит, как отлично мы общаемся втроем, и дичайшее радуется этому факту. А большего ей, в принципе, и не надо. И если мы захотим у нее о чем-нибудь спросить, то она не кусается...
Вэнс негромко смеется, Дерек слегка смущенно хмыкает. Слыша его хмыканье, думаю, что прецеденты с покусанием все-таки были, и решаю нагнать Шелль, дабы, воспользовавшись персональным разрешением, задать ей пару вопросов. Остальные идут не спеша. Я же быстро спускаюсь по крутым ступенькам к самой воде и вижу...
...На середине реки, на самой воде - или даже не касаясь ее - стоит девушка в распахнутом пуховике и кое-как намотанном шарфе. Стоит, запрокинув голову. А мимо нее плывет, ярко светясь огнями, старый деревянный пароходик, и волосы зашевелились на моей голове, когда я понял, что вижу сквозь пароход и девушку противоположный берег...
...Мой беззвучный вопль, должно быть, спугнул оба миража. Во всяком случае, мне показалось, что их унесло ветром, и когда я моргнул, Шелль уже стояла на гранитных плитах возле самой воды.
Вот только снег вокруг нее был нетронутым. Ни единого следа. Как будто ее и вправду принесло сюда ветром.
Подхожу. Пытаюсь прикурить трясущимися руками. Пристально смотрю на нее. Она - с любопытством - на меня.
- А мне нравится, что ты куришь. Очень.
- Что?!
- Ты везде куришь. В клипах...
Ошеломленно молчу. Она смотрит и улыбается.
- Как...
- А вот так.
Берет мою руку и прикладывает к своей голове, и я нащупываю пальцами, под густыми шелковистыми волосами старый, плохо заживший шрам.
- Упала, - говорит она, отводя глаза, и я понимаю - неправда. Но не переспрашиваю.
- После этого все и началось...
- А что ты еще умеешь?
- Многое...
К нам спускаются остальные трое. Рита рассказывает Шелль историю 'Купальщиц', та с интересом слушает. Дерек и Вэнс внимают с не меньшим любопытством.
Чуть позже, когда мы уже довели девушек до отеля 'Райтер', выяснилось, что утром они улетают домой. Все трогательно прощаются, я обнимаю Шелль и шепчу ей на ухо:
- Я приду тебя проводить.
Та кивает, будто бы другого и не ожидала.
...Этой ночью мне приснился странный сон, в котором в окно невысокого панельного дома на окраине засыпанного снегом городка стучится Шелль. Окно нетерпеливо распахивается, рыжая и зеленоглазая девушка вскакивает на подоконник. Обе они смеются, и я вижу, как они золотыми птицами взмывают вверх...
...Утром я проводил их на самолет. Шелль оставила мне свой адрес, и полгода, где-то до середины июня, мы проводили в легком, ни к чему не обязывающем, общении.
Она не любила расспрашивать, но как-то так получилось, что я все рассказал ей сам. О себе же она рассказывала не очень охотно. Живет в Москве, с двумя друзьями. Работает на складе небольшой фирмы. Любит кошек. Не любит рано вставать.
О случившемся на берегу Шпреи мы с тех пор не обмолвились ни единым словом. Хотя иногда, после разговоров с ней я видел странные сны - о других мирах, населенных странными существами. Иногда - добрыми. Иногда - ужасающими. Я молчал об этих снах, понимая, что если намекну ей хоть словом, то больше никогда не увижу ни этих миров, ни ее саму.
...В середине июня она обмолвились, что они с Ритой в августе улетают на побережье Испании, на съемки нового клипа Дерека и Вэнса. Я спросил, могу ли там к ней присоединиться, на что она бурно обрадовалась, многословно разъяснила мне, где их можно будет найти и взяла с меня клятвенное обещание непременно приехать.
Странно было обещать ей это. Как я мог отказаться? За эти полгода я понял, что не могу без наших заполночных разговоров в фейсбуке и скайпе, с блоками выкуренных сигарет и погасших мониторов, когда я слышу только ее голос, а она - мой. Без этих странных миров, куда я неожиданно сделался вхож. Без нее самой...
Я показался смешным сам себе, когда осознал это. Старый пень, влюбленный в юную ведьму...
...Солнце припекало сквозь рубашку, ветер теребил волосы. Я неторопливо шел босиком по почти пустому пляжу, неся в одной руке ботинки, а другой крепко сжимая зажженную сигарету, чтобы не унесло ветром. Выглядывая впереди знакомые фигуры. Группа людей у самой воды, Вэнс с фотоаппаратом, Дерек - в воде, раскидывает какие-то листочки с текстом. Кровать с кучей перин и подушек. Рита - чуть поодаль, наблюдает за происходящим.
Подхожу, здороваюсь. Девушка кивает в ответ. Интересуюсь, где Шелль, Рита указывает рукой на едва виднеющийся вдали пирс.
- Шелль как ребенок, - улыбается она, - увидела воду - и все, не оттащишь. Так и сидит там уже часа два.
Не спеша поднимаюсь на деревянный пирс. Доски приятным теплом отзываются на мои шаги. Шелль сидит, свесив ноги с края пирса. Сажусь рядом.
- Скажи, как так можно - увидеть океан и не сойти с ума? - Вдруг обращается она ко мне. Я вздрагиваю и от неожиданности ее голоса, и от неожиданности вопроса.
- Он же... такой бесконечный. Такой прекрасный.
Я молчаливо соглашаюсь с ней. Тоненьким голосочком она начинает напевать:
- I could hear them howling from afar
I saw them rushing to your car
In a moment all went screaming wild
Until the darkness killed the light...
- I remember running to the sea, - негромко подхватываю я.
- The burning houses and the trees...
I remember running to the sea,
Alone and blinded by the fear...
- And the river flows beneath your skin, - поем мы уже вместе.
- Like savage horses kept within.
And all is wasted in the sand,
Like breaking diamonds with your hand...
Мы сидели, негромко напевая, на краю пирса. Солнце несильно жарило нам плечи, мы болтали ногами, как дети, а океан... океан взмывал к нам, мимо нас, вокруг нас... океан кружил нас, омывал, дышал нам в лицо запахом соли, йода, рыбьей чешуи и дальних странствий. Океан пел и хохотал, звенел и рассыпался на тысячи голосов, искрился мириадами хрустальных шариков. Океан терся об нас изнывающим от нежности котом, и, словно тот кот, метил нас брызгами и клочьями пены, оседающими на наших руках, лицах, и одежде.
Мы сидели на краю пирса. Старик и девочка.
- Если у меня будет еще один кот, - доверчиво шепнула мне девочка, - я назову его Оушен...
Загипнотизированный нашим пением, я не сразу понимаю, что Шелль уже не сидит, а стоит рядом со мной, сосредоточенно покусывая губы. Адресую ей вопросительный взгляд.
- Ты когда-нибудь пробовал раскачать волну?
- Нет...
- Мне кажется, это так здорово...
Она хмурится и принимает сосредоточенный вид. Очередная волна взмывает выше и окатывает меня с головы до ног.
- Эй!
- Попробуй! - Она тянет меня за руку. - Раскачай ее!
- Как?
- Просто представь! Что ты толкаешь ее... а потом ударяешь о пирс...
Я пробую. И неожиданно... волна слушается меня. С грохотом ударяется о пирс, взмывает в воздух клочьями белой пены, и, словно испугавшись, торопливо отползает назад.
- Вот это да! - Выдыхаю потрясенно. Девочка рядом со мной заливается счастливым смехом.
- Получилось! Давай еще!
И мы раскачиваем волны. Взмываем их вверх, ударяем о край пирса так, что сотрясаются доски. Сталкиваем тонны воды друг с другом. Я задыхаюсь от ощущения пронзительного счастья, и в какой-то момент, огромная волна слизывает нас с пирса, и я вижу перед собой зеленоватую толщу воды, испуганно шарахающихся от меня серо-белых рыб... Руки мои - плавники! Я смеюсь, смеюсь внутри себя и пытаюсь догнать мчащийся впереди меня размыто-серый силуэт, периодически выпрыгивая воздух, как в воду... И вот мы уже закручиваем друг вокруг друга счастливые спирали, и я слышу ее счастливый, пронзительный смех, что и на смех-то никак не похож, а скорее на длинный, протяжный, почти птичий крик, но какая разница, если я телом своим рассекаю волны, и океан принимает меня, и я готов утонуть, умереть и захлебнуться в нем и в ощущении искрящегося, пенящегося, безудержного, пахнущего соленой водой, дикого, первобытного какого-то счастья...
...Рита рассказывала потом, что случилось. Вода неожиданно начала отступать от берега. Все недоумевающе пялились на кромку горизонта, но только Вэнс разглядел, как грозно наливается синевой огромная приливная волна. Это волна ринулась на берег с яростью тура, оглушив грохотом, обдав почти раскаленными каплями, сметя выстроенные у воды декорации. Эта волна вышвырнула нас обоих на берег, чудом не размазав, прокатив по песку, и оставив откашливаться водой, и ошеломленно привыкать к заново обретенным человеческим телам...
...Не слушая причитаний Риты и испуганных расспросов Вэнса, увернувшись от протянутых рук, Шелль встает, и слегка пошатываясь, медленно устремляется обратно в сторону пирса. Я остаюсь лежать на песке. Сил нет даже пошевелить ни рукой, чтоб помочь себе подняться, ни языком, чтобы спросить, куда ее понесло.
- Там сигареты в рюкзаке, - сипло выдыхает она, не оборачиваясь, и уходит. Я же впадаю в какое-то странное оцепенение, и прихожу в себя только тогда, когда Дерек чуть ли не силой разжимает мне зубы, вливая порцию водки. Кашляю от неожиданности и понимаю, что какая-то добрая душа помогла мне переодеться в сухую одежду, укутала теплым одеялом и теперь пытается отогреть.
- Спасибо, - хрипло выдыхаю. Дерек морщится.
- Не за что. - И ехидно уточняет: - Как водичка?
- Сам попробуй. - Я наконец-то начинаю ощущать собственное тело: меня бьет мелкая знобкая дрожь, а зубы стучат помимо воли. Закутываюсь поплотнее, и тут меня аж встряхивает: если мне так холодно, то что же с Шелль?!! В панике оглядываюсь, и вижу, как она, спотыкаясь и подволакивая ноги, бредет по песку в нашу сторону...
Оценив мой шокированный взгляд и общее состояние девушки, Дерек резво устремляется за вторым одеялом. Шелль плюхается напротив меня, долгими, медленными движениями, словно пьяная, роется в рюкзаке и наконец вытаскивает сигареты. Долго чиркает зажигалкой. Закуривает... и словно оживает. Дрожит, обхватывает себя за плечи и подтягивает колени к груди.
- Х-холодно...
Господи боже мой, ее-то никто переодеть не догадался! Запоздало замечаю, что ее одежда все еще мокрая, с волос капает вода, лицо бледное, а губы - приятного голубоватого оттенка. Ругая себя на все корки, торопливо стаскиваю одеяло, и набрасываю ей на плечи. Почти пеленаю, выпростав только руку с сигаретой. Протягиваю пластиковый стаканчик.
- Это водка?- Еле выговаривает она.
Ухмыляюсь.
- Помилуйте, мадам, разве я мог бы предложить даме водки? Это чистый спирт!
Она удивленно распахивает глаза, неуверенно хихикает... и нас одновременно скручивает приступ дичайшего, беспричинного смеха. Мы хохочем во все горло, как сумасшедшие, размазываем слезы по лицу, едва переводим дыхание, чтобы, чуть глянув друг на друга, снова скрючиться от смеха. И хотя есть в нашем веселье легкий отзвук истерики, лично мне полегчало. Да и Шелль больше не напоминает утопленницу: глаза заблестели, щечки разрумянились, и вот она уже скидывает с себя одеяло, и довольно потягивается. Я почему-то совершенно не удивляюсь, видя, что ее одежда совершенно высохла, и волосы тоже сухие и слегка вьются - от воды, что ли? Она смотрит на меня, лукаво щурясь, и мне отчаянно хочется ее поцеловать...
Я наклоняюсь к ней, она повторяет мое движение, и мы утыкаемся друг в друга лбами. Смотрим глаза в глаза весело и чуточку смущенно.
- Ведьма ты, - говорю.
- Ага, - соглашается.
- Может, ты и летать умеешь?
- Может, и умею...
И тут я задаю самый главный вопрос, мучающий меня на протяжении всего времени нашего с ней знакомства:
- Шелль... а ты не исчезнешь?
Она загадочно щурится. Я слышу окликающий ее голос Риты. Ну как же не вовремя...
- Шелль! Котики!
- Что?! - Я едва успеваю отшатнуться, чтоб не получить коленом по лбу, когда она резво вскакивает и жадно смотрит в сторону Риты.
- Котики?!!!
- Котики! Аж три штуки!
Шелль издает ликующий вопль, от которого у меня закладывает уши, и скачками устремляется на зов.
Медленно встаю, подбираю одеяло, направляюсь в ту же сторону. Перехватываю взгляд Дерека: насмешливый, сочувственный, 'понимающий'. Испытываю прилив неожиданной неприязни и стойкое желание дать ему в зубы. Вместо этого молча швыряю в него одеялом, тот едва успевает его подхватить. Удовлетворенный этой маленькой местью, иду смотреть, как Шелль обнимается с тремя пестрыми, как флаги, котами и лепечет им что-то умилительно ласковое под смех Риты и Вэнса. Останавливаюсь в нескольких шагах, наблюдаю.
- Котыыыыыыы... - Шелль поднимает на меня абсолютно счастливые глаза. Коты трутся об нее и мурлычут едва ли не в унисон.
- Котиньки... - едва не по слогам выговаривает она, утыкаясь носом в кота. К сеансу кототерапии присоединяются Рита и Вэнс, да и я не выдерживаю, и вот мы уже в восемь рук наглаживаем котов, и в четыре голоса рассказываем им какие они хорошие и замечательные. Коты полностью с этим согласны и то и дело выпрашивают у нас подачку. Отказать им совершенно невозможно, и запас корма, привезенного их владелицей и рассчитанный на сутки, улетучивается с КОТОстрофической скоростью.
Наконец, Вэнс спохватывается, что солнце уже садится, а значит, пора готовиться к съемкам. Шелль с трудом удается оторвать от котов (или котов от нее?). Во всяком случае, орали и сопротивлялись все четверо. С четвертой попытки Вэнсу кое-как удается выстроить мизансцену (предыдущие три попытки закончились провалом: коты сбегали к Шелль) и съемки наконец-то начинаются. Я предлагаю девушкам отвезти их в отель. Рита качает головой: ей хочется остаться здесь до конца съемок. Шелль же меня просто не слышит: прижав к груди кулачки, она с сияющей мордашкой топчется рядом с Ритой.
- Котик любит котиков? - Рита гладит ее по голове обеими руками и смеется.
- Любит, мууурррр... - Соглашается Шелль, и, дурачась, с мурчанием трется об девушку. Вэнс отрывается от камеры, и, посмеиваясь, тоже пытается погладить ее, но девушка снова деликатно уворачивается, и, воспользовавшись паузой, бежит гладить своих новых друзей. Вэнс вздыхает, Рита говорит ему что-то утешающе-ободряющее. Я же ощущаю непонятное раздражение, глядя, как Шелль карабкается на украшенное лампочками сухое дерево, куда девушка-модель передает ей кота. Вэнс смеется и предлагает ей поучаствовать в съемках, уж больно она похожа на Чеширского кота, Шелль радостно соглашается, что 'в следующий раз обязательно, если ты и Риту возьмешь, а сейчас - неа, вы ж меня полночи гримировать будете...' Дерек ехидно предлагает побрить котов и вывалять ее в шерсти, Шелль ядовито предлагает побрить Дерека и посадить его на спешно организованный гриб - авось сойдет за Гусеницу. Вэнс и Рита хохочут, выдвигая различные варианты и сюжеты развития съемок... Чувствую себя лишним. Раздражение растет.
Кота снимают с дерева и Вэнс снова приникает к камере: времени мало, а сделать нужно еще так много. Я демонстративно отхожу подальше в сторону, вытаскиваю сигареты, лелея надежду, что Шелль ко мне присоединится, но та, спрыгнув с дерева, отбегает в сторону и кричит Рите, не хочет ли она кофе. Та соглашается, и просит захватить чашечку для Вэнса.
...По-хорошему, надо бы ехать в гостиницу, но я, как идиот, битых четыре часа хожу по съемочной площадке за Шелль чуть ли не след в след. Та же не обращает на меня никакого внимания, словно меня и нет здесь вовсе: притаскивает кофе Дереку и девушке-модели, помогает собирать разбросанные страницы книг, лезет на дерево менять перегоревшую лампочку и нетерпеливо пританцовывает на месте, когда съемка возобновляется.
- Что-то в тебе изменилось, - обращается ко мне Вэнс во время очередного перерыва.
- Да? - Отвечаю рассеянно, наблюдая, как Шелль в очередной раз в любовном порыве сливается с котами. Раздражение во мне шевелится колючим ежом, только природу его я все никак не могу понять.
Вэнс внимательно разглядывает мое лицо.
- Ты... помолодел?
- Чего?- Смотрю на него, как на чокнутого.
- Нет, правда. Там, в фургоне зеркало есть...
- Ерунду городишь, - раздраженно обрываю его я, шаря по карманам в поисках сигарет. Черт, кончились. Вэнс продолжает внимательно меня разглядывать, едва сдерживаюсь, чтоб не рявкнуть на него. Печально улыбнувшись, Вэнс отходит от меня и возвращается к камере, с преувеличенной мольбой обращаясь к Шелль, чтобы та вышла из кадра.
Я нахожу ее рюкзак и начинаю демонстративно в нем рыться в поисках сигарет, надеясь, что может хоть сейчас она обратит на меня внимание. Гаденькое такое желание. Оно злит меня самого, заставляя рыться в ее вещах ну очень грубо и очень демонстративно. Наконец, на мои раздраженные поиски хоть по разу обращают внимание все... Кроме Шелль. Вэнс хмыкает, Рита указывает на лежащую на столе чью-то почти полную пачку, Дерек ухмыляется. Шелль же... К ней под негодующий вопль Вэнса опять улепетывает из кадра кот.
Первая сигарета ломается в моих пальцах. Вторую удается раскурить только с пятой попытки.
Дым почему-то дико ест глаза. Смотрю на Шелль, отчаянно щурясь. Она с извинениями возвращает кота в кадр, перешучивается с Ритой и Вэнсом и идет за кофе для девушки-модели и ковыряющегося в коробке с реквизитом Дерека.
Закрываю глаза. Надо уходить. Я здесь явно лишний.
Разворачиваюсь и медленно бреду в сторону домов. Съемки проходят на окраине жилого квартала, и я надеюсь, что мне удастся поймать такси.
...И только в такси, уже почти возле отеля, я, наконец-то понимаю, что ощущал все это время. Не раздражение, нет. Ревность. Самую настоящую ревность.
Я что, к котам ее ревновал?!
Осознав это, я начинаю хохотать. Водитель испуганно и недоуменно смотрит на меня, я расплачиваюсь, вылезаю из такси и иду к отелю, все еще посмеиваясь.
Стоя под душем, я перебирал все события прошедшего дня. Грустно было. И горько.
Я ведь и в самом деле всего лишь старик. О какой взаимности может идти речь? Приворожила она меня, что ли - думаю с раздражением, и тут же понимаю: нет. Сам дурак, с головой вляпался...
В разноцветные глаза.
В лягушачий рот.
Во взъерошенные волосы.
В ожидание чуда...
Старый кретин...
Каким-то непонятным образом мне все-таки удается заснуть, когда я уже почти смирился с тем, что кровать неудобная, подушка слишком тощая, а одеяло нестерпимо жаркое. Разбудил меня легкий стук по стеклу.
Открываю глаза.
Точно, стук. В окно.
С трудом поднимаюсь, сонно недоумевая, шлепаю к окну - вроде бы не было под ним настолько высоких деревьев, да и погода вроде не то чтобы слишком ветреная, чтобы ветки стуча...
Мысль обрывается на середине. Ибо за окном на карнизе сидит Шелль.
На несколько мгновений застываю соляным столбом. Потом молча бросаюсь к окну, задвижка поддается еле-еле, Шелль терпеливо ждет. Наконец, с грохотом открываю окно, та кивком благодарит, и элегантно шагает в комнату.
- Какого?! - Выдыхаю обалдевше. Девушка с интересом меня рассматривает, и тут я понимаю, что стою перед ней, простите, в одних трусах. Судорожно пячусь, спотыкаюсь о тапки, спешно разыскиваю халат, долго путаюсь в его рукавах и поясе, и наконец-то ощущаю себя способным на более менее внятные вопросы.
- Какого черта?! - Наконец, мне удается внятно озвучить свое удивление, не очень умело замаскированного под негодование.