В крематории собралось человек 10. Они стояли, исподлобья следя друг за другом, смущённо пошмыгивая носом, видимо, изображая искреннее горе, но, толком не зная, как его изображать. "Скорее всего, им не хватает опыта," - подумал он, перемещаясь в другой угол зала. Он уже три дня наблюдал за суетой, связанной с его смертью и, надо сказать, всё это было очень занятно. Когда он был жив, он представлял свои похороны, как и любой, склонный к маниакальной депрессии, не очень довольный собой и своей жизнью человек. Он не мог сказать, что ощущения были яркими, а чувства живыми. Это и понятно, ведь Он уже не существовал. Ему было интересно, но интерес этот был несколько отстранённым.
Умер он как-то глупо - подавился печеньем на глазах у всего офиса. Наверное, именно поэтому коллеги и друзья, шокированные этим неожиданным событием, ещё не осознали весь трагизм случившегося. Так думать было приятно, мысли эти успокаивали.
В жизни его звали Никита Сергеевич Загорский. Было ему от роду 32 года. Холост, в меру упитан, в общем, приятный и особенно ничем не примечательный человек. "Почему я не женился? Было бы кому повыть над урной," - мысль эта пришла ему в голову уже не в первый раз. Как-то само собой получилось, что после окончания института, он с головой ушёл в работу, пытаясь самостоятельно встать на ноги, поправить своё материальное положение и уже тогда... В результате, к 27 годам он занял неплохую должность с неплохим окладом и затосковал. Причину тоски определить не мог, как не старался. Жизнь его разнообразием не отличалась: были друзья, были женщины, была интересная работа, крыша над головой. Не болел, не жадничал, не обижал и не обижался. Женщины устали смотреть на него с надеждой, а он устал смотреть с надеждой на них. Правда, была одна история.... Он познакомился с ней, как и полагается - случайно, в близлежащем супермаркете. От чего-то она ему улыбнулась, отчего-то он улыбнулся в ответ. Их машины оказались рядом на стоянке, он помог ей погрузить в машину пакеты с продуктами, а потом пригласил на чашку кофе. Утром проводил её до двери и с облегчением подумал, что доступность современных женщин и лёгкость нравов, присущая большинству из них, не такая уж плохая черта. Она пришла вечером с тортиком, у него был удачный день и хотелось с кем-то обсудить и отпраздновать какое-то достижение. Так продолжалось неделю. Потом он испугался, что привыкает к ней, что привыкает она, что она ему нравится. В общем, обычная мужская трусость, замешанная на эгоизме и приправленная комплексами. Наверное, он перестарался, изображая перед ней внезапно наступившую холодность и, якобы, тщательно маскируемое раздражение, потому что однажды она отвернулась при случайной встрече у того же супермаркета. Некоторое время ему её не хватало, но вскоре наступило знакомое чувство стабильности и покоя. Лишь изредка ему снились её серые глаза и розовые губы. Было это за год до его смерти.
Загорский не бродил как обычный человек. Он мог перемещаться очень быстро, только подумав, что ему необходимо попасть туда-то. Не то, чтобы он летал, потоков воздуха он не чувствовал, лишь что-то внутри обрывалось, как будто он падал с высоты. "Странно быть мёртвым", - думал он, пытаясь решить, что делать дальше. Присев, или подумав, что присел, на скамейку в парке около своего дома, Загорский стал размышлять на тему своего помноженного на бесконечность одиночества. "Почему я застрял здесь? Где-то читал, что душа бродит между мирами, если остались какие-то незавершённые дела. Какие у меня могут быть здесь незавершённые дела!?" В голову полезли мысли о 9 днях, что кто-то должен его простить, что это и есть ад и прочая ерунда. Тем временем совсем стемнело. Он не чувствовал тревоги и холода. "Я могу сидеть здесь бесконечно..." - ужаснулся Загорский. И тут он увидел её, свою совсем давнюю знакомую. Она шла лёгкой походкой по алее, покачивая сумочкой и подставляя лицо тёплому ветерку. Он понял, что она сейчас счастлива, и стало ему жутко завидно. "Стоило умереть, чтобы начать завидовать живым," - с грустью подумал Он, а вслух произнёс: "Ася!". Она остановилась как вкопанная, повернула голову в его сторону, посмотрела сквозь него и неуверенно пошла дальше. "Она меня слышит!", - с непонятным чувством восторга, удивления и страха повторял он про себя, двигаясь вслед за ней, как собачка на поводке.
Первый раз он попал в её квартиру: небольшая, уютно и со вкусом обставленная, она делала своей хозяйке комплимент. Он приземлился на деревянный стул, почему-то подумав, что диван под ним прогнётся, и стал наблюдать. Дома она не выглядела счастливой. Бросив сумочку в прихожей, сняв плащ и сапоги, она прошла в комнату и присела на краешек дивана. Она как будто чего-то ждала или кого-то. Внезапно затрезвонил телефон - Загорский вздрогнул вместе с ней. Она сорвала трубку и почти крикнула: "Никита!?" Загорский не сразу понял, что она произнесла его имя, а сообразив это, обомлел, если так можно сказать про заблудшую душу. "Ася, я умер...", - неожиданно для самого себя, произнёс он вслух.
Она медленно положила трубку на аппарат, посмотрела на то место, где он находился, и сказала:
- "Ты здесь?".
- "Да."
- "Я знала, что схожу с ума, но не думала, что это произойдёт так скоро."
- "Я умер, Ася."
- "Для меня ты умер год назад, но я всё равно сожалею."
- "Прости меня."
- "И ты меня."
- "За что?"
- "За то, что хотела с тобой быть."
- "Ты ошибаешься, я не тот, с кем ты могла бы быть счастлива."
- "Ты не можешь знать этого."
- "Да, ты права, я просто испугался, сам не знаю чего. Ты прощаешь меня?"
- "Ты думаешь, что тебе нужно моё прощение, ... тебе просто некуда идти."