Аннотация: Пришельцы на Земле, люди сопротивляются, и еще не известно, кто кого. (Типа вестерна).
Уходя от погони, ковбои гнали стадо племенных бычков на запад.
Люди и животные устали. Клубы пыли висели над разбитой дорогой, указывая путь беглецов.
- Привал! - хрипло заорал Биг-Мат.
- Рано еще! - откликнулся Литтл-Праска.
Биг Матт, старший группы, видел сквозь пыль его красную шляпу, а юркое тело на рослом жеребце мелькало то позади, то сбоку. Помощник оказался на славу: трудолюбив, не вылезал из седла почти двенадцать часов. Конь Литтл-Праски крутился, вставал на дыбы, помогая всаднику сладить с непослушными бычками.
Биг Мат был доволен новичком.
- Ночью будет дождь, - прохрипел он, глянув на небо. - Следы размоет, и фиг они нас найдут. Разводи костер, Малыш, а я поставлю палатку.
Соскользнув с лошади, Биг-Мат вытащил из притороченного к седлу вьюка треногу и котелок.
Буран выплюнул сенсорные удила и отправился на кормежку к ручью.
К начальнику подскакал Литтл Праска. Казалось, он свеж и бодр, словно не сотню километров мчался в нервном напряжении и страхе, а отдыхал на пикнике. Юноша засмеялся, показав белоснежные зубы:
- Глянь, чиф, что я нашел! На дереве висело.
Парнишка протянул кусок плаката с оторванным углом. В черной рамке томно улыбалось женское лицо, и по нему, как автограф кинозвезды, было написано красным: "Ахтунг! Баба Шура есть опасный бандит!"
- Умная скотина твой Буран!
- А то!
Литтл Праска спрыгнул на землю, нетвердо ступая на подгибающихся ногах. Снял седло и потник, шлепнул жеребца по крупу, и тот побежал в кусты, за которыми сверкал в багровых лучах заката ручей.
- Эй, Литтл, смотри, чтобы кони не упились!
- Нет, Биг, они знают, что пить сейчас нельзя. Просто искупаются и пойдут на лужок, до утра. Завидую я тебе, Мат! Почему тебя все слушаются? Даже управляющий ранчо, этот мудила Мистер Ли Хуан Бо. Вот даже псина: хозяина ранчо искусал в кровь, а к тебе ластится!
- Умный он, вот и ластится, - буркнул Мат. - Где остальные собаки?
Сдвинув шляпу на затылок, Мат освободил лицо от закрывавшего рот и нос платка, бурого от пыли.
Литтл Праска расхохотался:
- Ты похож на крашеного негра, приятель! Боженька забыл подчернить твою морду до конца, видно отвлекся, помогая желтоглазым грабить наши края.
- Не мели языком. Лучше натаскай хвороста. Где огниво?
Паренек кинулся к мешку, лежавшему на земле, рядом с седлом. Порывшись, раскидал вокруг кружки, нож, банки консервов.
- Слушай, Мат, похоже, я потерял еще и фонарь.
Мат стиснул зубы, но промолчал. Он чертовски устал, и юная энергия напарника его раздражала. Не спеша, с той экономной быстротой, которая выглядит неспешным равнодушием, он перерыл свой баул и нашел атомную минигорелку. Быстро темнело.
На пологом склоне ручья толпились и мычали бычки, жаждавшие напиться. Вокруг них шныряли собаки, покусывая за ноги отставших, загоняя скот в неглубокую, быстро текущую воду. Праски громко свистнул, подзывая вожака собачьей стаи. Из темноты выбежал огромный кобель дикой породы:
- Ту бо, Дружок! - успокоил его ковбой. - Голодный? Жрачка будет через час. Ты только погляди, Мат! Дружок головой кивнул, словно понимает человеческую речь! Ай, да кобелина!
- Конечно, понимает, - буркнул Мат. - Мы же не по-китайски говорим.
Между кустами, на проплешине, словно предназначенной для тайной стоянки, Мат разжег костер. Собаки, загнав бычков в лощину, заросшую пряно пахнущей свежей травой, устроились неподалеку от костра.
- Волки вроде бы ушли, - сказал Праска. - Но на всякий случай у меня имеется кольт.
- Чего?
- Кольт, я говорю! С войны остался от... от брата. Наградной, гляди, с надписью "За боевые заслуги".
Мат оживился.
- У меня тоже пистола имеется. Не хотел при хозяине показывать, еще донесет в префектуру.
Мат и Праска на мгновение замерли, пристально вглядываясь в глаза друг другу.
- Если бы не Дружок, - начал Мат многозначительно, - разве мы с тобой управились бы со стадом до ночи? Цены нет этой собаке. Мне за нее в Лонг Чайне 200 монет давали.
Праска молча кивнул. Он уже понял, что имеет в виду товарищ.
Напряжение целого дня спало. Но главное, ковбои поняли, что можно не опасаться друг друга: оба - одного поля ягоды.
- Хватит болтать, - сказал Мат. - Жрать охота. У тебя во фляге осталось что-нибудь?
Праска снял с кожаного ремня алюминиевую, слегка помятую фляжку армейского образца и, взболтнув, протянул:
- На, взбодрись!
Пока Матт наслаждался коричневой жидкостью, которой, в самом деле, осталось едва на дне, Праска наколол щепок, сложил в кучу хворост и, подсунув сухих листьев под сложенные вигвамом дрова, развел костер. Достал притороченный к седлу треножник с котелком, сбегал к ручью за водой. Не прошло и четверти часа, как в котелке забулькал бобовый суп.
Мат смотрел, с какой ловкостью управляется товарищ с хозяйством. Воистину, на все руки молодец!
- Имечко, однако, у псины - Дружок! - засмеялся Праск, присев на большую корягу и помешивая варево гнутой ложкой. - Словно у болонки на подушке. Ему бы подошло Акбар или Таир-хан. Ростом с теленка, бегает не хуже лошади, да еще и стадо собрать умеет. Интересно, против волка устоит хотя бы два раунда?
- А то! - сказал Мат. - Эй, Дружок, а где рыжая буренка? А, вижу, вижу! Молодец, кобель! Назначаю тебя начальником охраны.
Дружок в очередной раз обошел стадо и, закончив свои дела, пришел к людям. У костра, сиявшего в ночи, было тепло. Небо заволокло тучами, мохнатые звезды исчезли. Подул сырой ветер.
- А тебя как зовут-то? - неожиданно спросил Мат. - Да ладно, не сторожись! Вижу, что ты баба. Из какого села будешь?
Литтл Праска застыл, не донеся до рта ложку супа. С нее капнуло горячим ему на колено. Праска вздрогнул и беспомощно опустил руку. Затем, вылив в котелок суп, облизал ложку и только тогда ответил:
- Меня Прасковьей зовут, Паней. А хочешь - Пашей зови. Как ты догадался, что я женщина?
- А я сама баба, вот и догадалась. Большой Матреной зовут. Да не смейся ты! Молодая еще, неопытная, все бы тебе хиханьки! Давно без мужика живешь?
- Месяц всего, как похоронку получила. Надо детей кормить, переоделась в мужние штаны и пошла на ранчо к пришельцам.
- Правильно! В нашей деревне все бабы нарядились в ватные штаны да гимнастерки. Пришельцы нас не различают: где мужик, а где баба, понять не могут. Вот мы и морочим головы хозяевам: они-то думают, что у нас полна деревня мужиков, поэтому нас пока что в резервацию не сгоняют. Бунта боятся. Тут ихний наместник объявил, что мол, русский бунт беспощадный, хотя и немыслимый. Мол, не будем гусей дразнить: пока мужчины не вымрут, села не трогать.
- Что-то будет! - Литтл Праска подперла щеки кулаками. В котелке аппетитно булькало, но есть ей расхотелось. Она не стала рассказывать, что в деревне живет недавно. Еще полгода назад ее называли Полиной. Она ходила на высоких каблуках по петербургскому асфальту под ручку с любовником. Ах, какая жизнь была! Видно, Бог наказал. Когда в стычке с пришельцами погиб муж, любовник бросил ее за ненадобностью (украл, сволочь, деньги со счета!) и исчез. А Полина поехала в тайгу, к матери. И вот...
Высшая школа верховой езды пригодилась. Устроила ее на ранчо пришельцев подруга матери - тетка Михайлина.
Матрена, искоса поглядывая на молодую женщину, черпала ложкой из котелка, дула на горячее варево и втягивала с бульканием, не то от удовольствия, не то боясь обжечься.
Где-то вдалеке послышался неясный звук. Дружок вскочил, но, обученный, не залаял, а напрягся, грозно приподнимая верхнюю губу над клыками. Зарычал.
- Едут! - воскликнула Полина.
Через несколько секунд шорох превратился в топот и из-за кустов вылетела группа длинноволосых всадников, могучих и потных, как молодые кентавры.