Аннотация: Эксперимента ради - здесь буду выкладывать проды к толстомясым произведениям. В соответствии с просьбами читателей. Оценки прошу ставить в соответствующих разделах. Паштет прода 31.12.2024
Глава 25. Пастораль - сиречь мирная и простая сельская жизнь.
Вдовушки дома не оказалось. Курицы бегают, разволновались при виде стольких гостей, пестрый петух было собрался встать на пути, но конь потянулся хапнуть его зубами и храбрый птиц одумался.
Дом, в котором попаданцу предстояло ночевать, почему-то сразу напомнил Паштету хоббитов - разве что двери тут были куда проще, не круглые и без волшебных знаков.
Самая настоящая землянка. Или полуземлянка, тут Паштет был не прочен в познаниях. Говоря проще - известное с незапамятных времен человеческое жилье - врытое в землю для тепла и сверху прихлопнутое крышей из дерна на жердях и бревнах. Тут заметил Пауль сделано более-менее солидно, основа жилья - вкопанный в землю сруб - но небольшой и отчасти из горелых бревен. Типа бани по размерам. Хотя и удачно поставленный - в склон невысокого холма, чтоб вода не донимала.
Взял с коня нужные тючки и сумки, попону и седло - наемники посоветовались и решили всех коней-лошадей взять под охрану в одном месте - им отводили уцелевшее гумно, там всем можно поместиться.
Слово смешное - а на деле серый бревенчатый сарай здоровенный неподалеку. В нем обмолачивать зерно положено и хранить его потом, а пока пусто - хоть шаром покати!
Да, оставлять коников на открытом пространстве - неразумно. Пусть под крышей будут, а то найдется ловкий джигит-конокрад и иди потом пешком!
Обещали компаньоны, что покормят овсом и коня Паши и лошадь Нежило, поподмигивали игриво - и остался Пауль ждать свою могутную Кузнечиху. Слуга его тут же стал развертывать палатку, а сам попаданец сел на свернутый тючок с одеждой.
Но не утерпел - пошел глянуть - как приятели - немцы устроились.
Оказалось, что неплохо - может и получше его самого. Ну Шелленберг и Гриммельсбахер хоть и с лошадями под одной крышей, но уж точно попросторнее, да и гумно выглядело вполне себе блокгаузом - солидные бревна, редкие и маленькие окошки- как бойницы горизонтальные и крыша из деревянных плах. Монументально! И оборону держать можно легко. По подпалинам на крыше догадался - прошлогодние следы от поджогов, но не полыхнуло, однако. Еще чуток удивило, что плахи кровли были прижаты поперек настоящими бревнышками, потом вспомнил, что это наверное как в Витославлицах - выдолбленные, полые бревна, служат для водостока. Присмотрелся сбоку - так и оказалось.
Солдаты устраивались на ночлег привычно и расторопно. Место им определенно нравилось - хуже, конечно, постоялого двора, зато сухо и просторно.
Пауль пошел глянуть - куда определили его непосредственное начальство, по каким-то умозаключениям местного тиуна разделили немцев. Хассе оказался обитателем овина - странной маленькой, но при том двухэтажной постройки - причем с печкой, точнее даже очагом - без трубы, топящейся по-черному, но зато дающей тепло. Понятно, раз овин - то крестьяне тут что-то сушат, но пока в нем пусто и старший канонир разместился как барин. Как раз высекал искру, очажок затопить - ночи уже были прохладные.
Паштет перекинулся с ним несколькими словами. Все же камарады договорились присматривать друг за другом и за местностью, двери на запор на ночь и ухо востро. И попаданцу посоветовал старший канонир оружие держать под рукой. Жратву гостям Лисовин распорядился обеспечить своим подопечным, на многое рассчитывать не стоит, но каша с водой будет точно. А может удастся и насчет куриц покумекать.
- Просторно тут у тебя и тепло будет - у камелька! - сказал Паштет.
- Да нужен мне этот простор! Мне тут не плясать! Я, да будет тебе известно - нормальной человеческой жизни не чужд! И спал, как положено зажиточному горожанину - в спальном шкафу, на перине, а не как собака на полу! - разворчался Хассе.
- Позволь, как это в шкафу? - изумился Пауль.
Тут настало время удивляться старшему канониру, который вылупил глаза совершенно по-анимешному.
- Ты серьезно не знаешь, как спят нормальные люди?
- Ну на спине или боку. Некоторые на животе - начал отбрехиваться Паштет, уже понимая, что опять в какой-то блудняк попал.
Определенно - достаточно на камарада глянуть - сморозил какую-то чушь.
- Но ведь ты же лекарь! - хоть и шепотом, но возопил возмущенно немец.
- Да в чем дело-то?
- В том, что все приличные люди у нас в Европе спят полусидя. Так полезно и врачи это рекоменуют! Плашмя, как собаки и свиньи спят только бедняки и крестьяне. Потому и живут они куда меньше, чем горожане.
- Спать полусидя? В шкафу? - не поверил Павел.
- Ну да! Нет, короли, конечно спят не как горожане - у них просторно во дворцах и потому их кровати большие и с балдахином, такую не каждый богач себе позволить может, но и они спят опершись спиной на подушки!
- Зачем? - обалдело спросил Паша, в голове которого что-то такое забрезжило, Петр Первый в Голландии в шкафу сидя спал, но попаданец-то считал, что для подмастерья из дикой России угла не нашлось, а тут вон как - это ему почет оказали! Как равному мастерам!
- Глупый вопрос! - потому что - разгибай пальцы, старина - незримые силы, увидев лежащего в позе покойника человека, посчитают его мертвым и заберут его душу.
Такая поза во сне продлевает жизнь, кровь не приливает зря к голове. Лекари рекомендовали так спать, чтобы избежать апоплексического удара. Дети, существа бессмысленные, могут принимать сон лежа, но взрослым лучше держать голову выше, особенно старикам. Так легче переваривать вкусный, жирный ужин. Наконец в шкафу просто тепло! Сидя - не храпят! И отрыжки от пива куда легче отходят, без изжоги. Ну и наконец крысы и мыши не так беспокоят во сне! Тебе хватит?
- Как странен этот мир! - неожиданно процитировал попаданец фразу деда Арабеуса. А потом смутился и кивнул.
- То-то - проворчал Хассе, в душе теряясь в догадках - почему такой образованный и подкованный во многих вопросах лекарь не знает самого очевидного? Про флорентийских банкиров - знает, а самое простое - нет. Задумчиво поглядел в спину уходящему камараду.
С тем Шпицберген и отправился к землянке. Усмехнулся тихо, вспомнив, как в его время считали такую жизнь в деревне средневековой просто замечательной! Ведь у живущих в том времени в деревне барское можно сказать житье - и студии с кухней, спа-центр и прямо тут же контактный зоопарк...
Удивило, что кроме не шибко многих куриц и весьма небольшого количества коров - неожиданно свиней было много. Но эти хрюшки были как бродячие собаки - осторожные и тощие. К Паше близко не подходили и настороженно нюхали воздух своими пятаками.
- Свинарния! - с усмешкой вспомнил Пауль.
Сопровождаемый кучкой державшейся поодаль детворы попаданец важно прошествовал обратно. Теперь его место для постоя показалось ему куда как менее уютным, чем плацкарта для отдыха у приятелей. Прикинул - не лучше ли устроиться в палатке? Да черт возьми, где эта Кузнечиха шляется?
Подошедшая незаметно сбоку девчонка смотрела на Пашу круглыми голубыми глазами.
И чего пялится?
По виду - подросток совсем, белобрысая такая, прядка волос из-под платочка выцветшего выбилась. Детвора, что хвостом ходила за диковинным гостем что-то зашушукалась.
Ну точно - таращатся. Как в зоопарке! От этого внимания Пауль чувствовал себя очень неловко. Он же не слон!
- А скажи-ка девица, где Кузнечиха ходит? Меня на постой определили к ней - сказал Паша. Не, ну чего в самом деле. Стоит и пырится.
- Не девица я, нешто не видишь, как платок повязан? И по-человечески говорить умеешь, хоть и немчин? - искренне удивилась девчонка. И что за привычка вопросом на вопрос отвечать?
- Платки ваши мне неведомы, а язык свой, с детства привычен - жестко отрубил мушкетер.
Девчонка кивнула, глянула как-то странно. Усмехнулась уголками губ и ответила:
- А говорили - немец. Ну ин и ладно. Я - Кузнечиха, добро пожаловать, воин.
И сделала приглашающий жест в сторону землянки.
- Вот те раз! - вырвалось у ошеломленного Пауля. Образ ядреной и могучей милфы, грудастой и задастой красотки с грохотом развалился в сознании, а картина этого мира пополнилась новыми красками.
- Что не так? - удивилась 'не девица'.
- Да полагал я, что жена кузнеца - могутная такая должна быть. А ты дите-дитем! - ляпнул не подумав Паштет.
Кузнечиха гордо пожала плечиками:
- Я ж не не молотобоец! И не дите, мне осьмнадцать уже!
Вот поди ж ты! По виду куда младше! Хотя тут дело такое - нет богатой белками и углеводами пищи, педиатрии и прочих наворотов цивилизации будущего, включая выпивку и курево, отчего там девчатки-акселератки вымахивают к 15 годам так, что иную скороспелку потасканную за 25 летнюю вполне принять можно.
Надо сказать, что Паштет несколько растерялся. Нет, так-то как попаданец он должон был складывать в штабель падающих к его ногам восхищенных дев и жен. Но пока что-то не складывалось с этими самыми женщинами - тут, в этой реальности он заметил, что во-первых, местные красотки стараются с солдатней чужеземной дел не иметь в принципе, ну кроме самых шелапутных - а остальных родня в строгости держит, под присмотром. Даже и простолюдинок, не говоря о знатных, которых вообще из дома не выпускают без охраны.
'Сидит моя отрава в высоком терему!'
А еще работы у женщин куда как полно, не до глупостей им. Одна стирка руками чего стоит! Да готовка на открытом огне! Да дети - а их тут треть от населения! Кстати, таращившихся поодаль детишек Кузнечиха турнула, погнав по домам - ну или по норам, тут все, похоже в землянках живут, как хоббиты. Остались вдвоем, да Нежило еще у палатки сидит, делает вид, что в сторону смотрит.
И своих ребятенков вроде нету у нее. Так получается.
Поглядел чуточку другими глазами на вдовицу. А ведь хорошенькая! Фигурка ладненькая, двигается легко, с изяществом женственным.
- Еды у меня не шибко много, каша с грибами - несколько смущенно призналась хозяйка.
Презрительное фырканье слуги Паштет уловил краем уха. И Кузнечиха совсем смутилась, покраснела.
А свысока поглядывающий Нежило уже заширкал кремешком, костерок он навострился мигом делать, рукастый. И уже котелок вешает на складную треногу, дескать - все готово, давай кашу! Пауль сообразил, тихо усмехнувшись - показывает мальчишка этим знатным котелком на дорогущей металлической треноге - что не хухры-мухры его хозяин, а человек состоятельный.
Вдовица подхватилась, нырнула в землянку.
- Чего зафыркал? - тихо но строго спросил Паштет.
- Грибы жрут! Обнищали в край!
- А твоя семья, что их - не ела?
- Мы зажиточно жили, мой отец - десятником был! Еда у нас добрая была, а не грибы! - гордо заявил мелкий литвин. Гляди-ко уже навострился за прошедшее время - практически чисто говорит, без своего диалекта. Особенно при чужих. Когда волнуется и с глазу на глаз с хозяином - тогда еще проскакивает старая речь.
Пауль и это принял к сведению. Ну да, как же - 'Ешь пирог с грибами - держи язык за зубами!' - нечем тут хвастать, значит. Ну да, дешевая жратва, что под ногами растет. Непрестижно. И опять же - гриб да огурец - в брюхе не жилец. Перевариваются они так себе.
- К столу прошу - высунулась из землянки Кузнечиха.
Пауль переглянулся со слугой своим.
- Так кашу греть? - удивился попаданец.
- Теплая она. В угольях стояла, как сказали, что постояльцы будут.
- Тесно у тебя в доме, темно уже может лучше тут? По-походному?
Пожала плечами, личиком выражая несогласие - всяко в доме кушать лучше, не бродяги чай, но спорить не стала, вынесла горшок глиняный и узелок. Нежило привычно расстелил уже и попону и плащ трофейный - как скатерку.
И поставлены были кроме того горшка, еще хлеб ржаной в платочке завязанном, луковиц пяток, да пара головок чеснока, огурцов свежих десяток. Пауль велел тут же добавить из запасов вяленого мяса, что слуга с видимой неохотой сделал - чужих кормить скаредный литвин очень не любил. А у хозяйки влажно глаза блеснули при виде коричневых просоленных круто ломтиков. И сама деревянную солонку подставила, в которой серого порошка - на донышке.
- Хлеб - соль, воин! - и слегка поклонилась.
- Спасибо, хозяйка! - Паштет ответил тем же. Отломил кусочек черствого уже хлеба, ткнул в солонку, поняв при этом, что солью той не пользовались давно - в корочку она слежалась слоем тонким. Пожевал, заранее ожидая, что песочек на зубах похрустит - с мукомольным делом тут в это время было не очень здорово - и помол грубый, жевать надо с усилием и попадается с жерновов всякое твердое, отколовшееся. Но тут хлеб хоть и грубоват - но не так, чтоб зубы трещали.
Сел на попону, пригласил Кузнечиху устроиться напротив - та зачем-то пугливо огляделась, потом быстро и не без изящества присела чуток поодаль. На самый краешек попоны. Нежило опять презрительно в сторону фыркнул, паршивец.
Вообще-то все шло не так. Почему-то у Пауля в голове было твердо прописана роскошь русских застолий и почему-то в мыслях вертелись всякие фаршированные лебеди, молочные поросята и прочие икра черная, икра красная и осетры в полный рост, чтоб шесть человек с трудом несли. Ну и пареная репа. Как же без нее!
Хотя здесь - погорельцы, деревенщина. Да и хозяйка - вдова, это тут страшное дело, обмолвился вдороге Лисовин, какая это страшная вещь - 'бабья яма', когда в семье мужика нету. Так-то у Паштета соображения были по бедоносности чисто женских семей - но вот оно все наглядно, тут мужик - кормилец в прямом смысле слова. А бабе одной - совсем все трудно.
Повечеряли быстро - и видно было, что Кузнечиха банально голодная - особенно на мясо ее прямо таки потянуло, грызла твердую вяленую конину, аж за ушами трещало. А Паша откровенно женщиной любовался - и чувствовал по ответным быстрым взглядам - что проскочила между ними искра. Бывает такое, не зря психологи давно толкуют - женщина о мужчине судит и решает все про себя - в первые же минуты общения.
Нежило, свиненок мелкий, сидел в сторонке, держал на мордашке очень снисходительное выражение и Пауль на будущее решил утром надрать мальчишке нахальному уши. Ибо - нефиг!
Каша оказалась вообще несоленой и Кузнечихе было явно стыдно за такое угощение. Вдвойне - когда Пауль спросил, что за грибы? Оказалось белые и подосиновики, что в будущем означает - почти трюфеля, так-то, дорогущие. А сейчас стыдоба, гляди-ка. Ну да, толковал Пятой Барсук, что по дороге хочет соли купить, понятное дело.
Тут Паштет про себя рассмеялся, потому как по странному ходу мыслей мозг вдруг явил как живую - картинку из инета, где в старой крестьянской избе за столом мужик говорил своей жене, которая как раз горшок с едой ставила:
- Мне лавандовый латте на цикории и пекановым молоком с кокосом!
На что суровая крестьянка отвечала:
- Сходил бы на исповедь, бесноватый!
Как бы здесь смотрелись роллы, суши и прочая моднявая хрень? Таких и слов-то не знают! Впрочем, ужин есть ужин, даже если его и положено отдавать врагу, о чем опять же все тут не в курсе.
Ну - недосол на столе - а пересол на спине - как успокоил хозяйку попаданец, благо у него в рюкзаке соль имелась еще в достаточном количестве, так что ситуацию исправил. А так - съедобно и ладно.
Запили пир горой кипяченой водой и опять Пашу пригласили в жилище, на ночлег.
Чуточку смутившись, мушкетер приглашение принял. Привычно уже наклонив голову, чтоб лоб не расшибить, вошел в душноватое, пахнущее дымом и дегтем темное помещение.
Гвозданулся впотьмах обо что-то угловатое коленом, зашипел от боли, бормоча слова разные, но тихонько - знал уже - жилье поганить бранью не годится.
Хозяйка оглянулась, теперь когда глаза привыкли - увидел, что она что-то делает с горкой багряных угольков в углу.