Аннотация: Как далеко способны зайти люди в стремление к совершенству, когда дело касается семьи? Конечно, однозначного ответа Вы здесь не найдете. Это всего лишь безобидная история одной немолодой пары и их долгожданной дочери. Я сказал безобидная? Я соврал.
- ...а мы уже не молоды, оба.
- Здесь я вынужден не согласиться с вами, - возразил седовласый мужчина в белой рубашке. - Существует такое понятие, как вторая молодость. Показатель жизненной энергии в зрелом возрасте зашкаливает, океан силы накрывает свежей волной. Думаю, вы понимаете, о чем я. Так вот, не уверен, какую по счету молодость переживаете вы, но могу сказать наверняка: передо мной сидит очаровательная, энергичная и, не побоюсь этого слова, сексуальная женщина.
Щеки Екатерины приобрели румяный оттенок. Не каждый день услышишь подобный комплимент, тем более, когда твоя лодка, безмятежно плывущая по реке жизни, преодолела отметку "Сорок один год".
- Спасибо, э-э..., - "Зовите меня просто Доктор" - представился седовласый мужчина в белой рубашке, когда несколько минут назад Екатерина назвала свое имя. Почему-то она до сих пор сомневалась в медицинском образовании собеседника. - Спасибо, Доктор, но вы же понимаете, что родить первого ребенка в сорок один год - срок, мягко говоря, не самый ранний.
- Я понимаю вас, Катя, - спокойно произнес Доктор.
- И вы так же понимаете, почему я здесь, верно?
Доктор молча поднялся с кресла. Ровными, медленными шагами он направился к картине, что висела на стене справа от него. Екатерина знала, зачем. Незамысловатая картина с изображением полевых цветов в глиняной вазе висела неровно - Катя заметила это сразу, как только вошла в кабинет. Заметил бы любой, учитывая то, как скромно был обставлен кабинет. Деревянный стол, два кресла, картина и старые настенные часы. Разве можно было что-то не заметить? Доктор поправил картину и повернулся к Екатерине.
- Скажем так, я догадываюсь, - наконец ответил он. - Вам хотелось бы сохранить семью.
- Да, именно. Видите ли, Господь Бог не баловал нас, и нашу семью нельзя было назвать счастливой, а тут еще этот диагноз... - она тяжело вздохнула и, помолчав пару секунд, продолжила. - Мне поставили диагноз бесплодие. Тогда то и пошла самая настоящая черная полоса. Четырнадцать лет мы с мужем жили, как собака с кошкой, очень часто ссорились. Однажды дело почти дошло до развода... но, как вы уже поняли, я все-таки родила. Родила вопреки всем врачебным приговорам! - ее голос зазвучал громче, красочнее. - Вы не представляете, Доктор, какое это счастье!
Доктор мило улыбнулся. И как показалось Екатерине, искренне.
- Вы не первая и не последняя. Чудеса случаются, да и врачи, не сияющие боги, а простые люди. Смертные. Как и мы с вами. И, как и нам, им свойственно ошибаться, правда, стоит отметить, ошибки им редко прощают, - Доктор усмехнулся. Не зловеще, но мурашки, на всякий случай, пробежались по спине Екатерины.
- Извиняюсь, я отошла от темы,- несмело начала Катя. Взгляд ее упал на пол. В тот момент она напоминала поздно вернувшуюся домой малолетнюю девочку, которая отчитывается перед мамой. - В общем, мой муж, он... запил. Не выдержал всего этого, понимаете? Я не в праве его винить, но...
- Но ребенку нужен достойный отец. И не просто достойный, а самый лучший! Так? Разумеется так! - Доктор уверенно ответил сам себе. Екатерина лишь кивнула в знак подтверждения.
- Вы поможете нам, Доктор?
Седовласый мужчина, именуемый себя Доктором, расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки и, загадочно улыбаясь, кивнул. Мурашки на Катиной спине вновь приготовились к забегу. Она вдруг осознала, что боится его. Но почему? * * *Марк взглянул на наручные электронные часы, которые ему подарили на сорокалетие коллеги по работе - не самый дорогой, и уж точно не самый нужный подарок. Час двадцать после полудня. До возвращения Кати, как минимум, четыре с половиной часа. Сара, их прекрасная маленькая Сара, крепко спала. Позавчера ей исполнилось три месяца. Марк и Екатерина трезво отметили эту дату. Пожалуй, впервые какой-то праздник, не считая те, что были до четырнадцати лет, обошелся для Марка без спиртного. А выпить хотелось. Еще как хотелось. Впрочем, не удивительно. Три месяца самой замечательной и самой любимой девочке в мире - достойный повод. А тот факт, что ее появление на свет неожиданно и, в какой-то степени, нереально только усиливал желание. Его так и тянуло к холодильнику - Марк ненавидел теплую водку и предпочитал хранить ее исключительно в холодильнике. Четыре с половиной часа... за это время можно успеть сто раз выпить, пять раз протрезветь и два раза проспаться. Катя ничего не узнает. А если и узнает, то что? Мне необходимо расслабиться, только и всего.
Марк открыл холодильник и извлек оттуда прохладную, столь приятную на ощупь жарким летним днем бутылку с надписью "Немирофф" на этикетке. В это время с улицы послышались детские возгласы. Сжимая прохладную бутылку с прозрачной жидкостью в руке, Марк подошел к окну.
Годом раньше какой-то местный олигарх, или это был депутат, объявил о том, что в каждом дворе города должны быть детские игровые площадки и непосредственно он этим и займется. Едва ли он решился на такой шаг по своей доброй воле, подумалось тогда Марку. Так или иначе, олигарх, или депутат, слово сдержал. Правда, частично - детские площадки появились не в каждом дворе. Вероятно, наворованных у честных граждан средств не хватило на воплощение мечты благородного олигарха, или депутата, в жизнь, сделал вывод Марк.
Новость о том, что в их дворе появится детская игровая площадка с горкой, песочницей, различными лестницами и перекладинами тогда не порадовала ни Марка, ни Катю. Скорей, наоборот. Подло, но таково человеческое восприятие. Маленький мальчик, играющий дешевым пластмассовым грузовиком, вряд ли порадуется за своего приятеля, которому подарили радиоуправляемую машинку. Так же и школьница может сколько угодно говорить подруге, как она счастлива за нее в связи с тем, что первый красавец школы пригласил ее на свиданье, но часто ли подобные высказывания оказываются искренними? Конечно, нет. Но, безусловно, зависть присуща не всем, а только лишь большинству. К большинству относились и Марк с Екатериной. Им было сложно радоваться за человека, чей ребенок, заливаясь смехом, беззаботно бегает по улицам, осознавая, что им никогда не узнать, как это - быть родителями. Никогда не почувствовать ту любовь, которую чувствует он. Хуже и быть не может. Ну, разве что радиоуправляемая машинка у приятеля. Хотя нет, все-таки это терпимо, ведь папа может в любой день купить машинку даже лучше, чем у приятеля. А вот надежда на то, что жена с поставленным ей диагнозом бесплодие вернется домой с потрясающей новостью "Дорогой, я беременна!" ничтожно мала.
Эти мысли, что не странно, показались Марку отвратительными. Он с легкостью выгнал их из головы, ведь это все осталось в прошлом. Теперь он мог смотреть на играющих во дворе детей и радоваться за женщин, что сидели на скамейке неподалеку. И он радовался. Он представлял, о чем они разговаривают - наверняка делятся историями о проказах своих малышей. Уже совсем скоро и он будет слушать их рассказы, а они - его.
Марк на мгновенье закрыл глаза, а когда открыл, увидел в одной из женщин Катю. На ней было легкое летнее платье зеленого цвета. Теплый ветерок играл ее распущенными золотистыми волосами, а она смеялась. Господи, я никогда не видел ее такой прекрасной! Будто услышав мысленный комплимент, Катя взглянула на него. Ее глаза сияли безмерной радостью. Он улыбнулся ей, не прекращая восхищаться тем, насколько она красива. Она улыбнулась в ответ, затем неспешно перевела взгляд на игровую площадку. Луч солнца блеснул в ее волосах. Марк, вслед за своей воображаемой женой, устремил взор в сторону детской площадки и увидел маленькую девочку примерно трех лет со смешными косичками в оранжевых шортиках и полосатой, красно-желтой маячке. Девочка смотрела на него Катиными глазами, полными той же безмерной радости. Значит, наша маленькая Сарочка будет похожа на маму. Такая же божественно красивая. Марком, внезапно, овладело непреодолимое желание выпрыгнуть в окно, подбежать к ним и заключит в самые теплые, нежные объятия. Но это же безумие. Моя дочь, моя любимая Сара сейчас крепко спит. И ей не три года, а три месяца. Да и Кати здесь быть не может. Он вновь закрыл глаза. Мне привиделось.
- Скоро это станет реальностью, ты сам прекрасно понимаешь. Разумеется, если не...
Веки приподнялись. Картина перед глазами расплылась, словно кто-то выплеснул на нее ведро воды. Он плакал. Рука - та, что сжимала бутылку - ослабла. Прохлада от бутылки уже не казалась такой приятной, как несколько минут назад. Мерзкая, отвратительная прохлада, такая же, как и вкус этой чертовой жидкости. Я не хочу ее пить, не хочу!
Марк отвернулся от окна и быстрым, уверенным шагом направился к холодильнику. Перед глазами по-прежнему все плыло. Дверца холодильника открылась сильной руки, обнажив набитую продуктами питания пасть. Сейчас я отправлю чертову водку в чертову пасть, и чертов холодильник ее проглотит. И все. Раз плюнуть. Он поставил бутылку на верхнюю полку и закрыл дверцу.
- Раз плюнуть, - шепотом повторил он.
В следующую секунду его лицо запылало, виски пронзила адская боль. Будто кто-то, заключенный в голове, яростно пытается выбраться наружу и колотит своим маленьким молотом по черепу. Марк издал еле слышный стон. Руки непроизвольно вцепились в голову. Заключенный снова ударил молотом, на этот раз еще сильнее. Удар свалил Марка на колени. Мне придется это сделать... просто необходимо... я не вынесу еще одного удара. Мысли метались в больной голове, как птицы в клетке. Он схватился за ручку холодильника и дернул ее изо всех сил. * * *Стрелки часов сошлись над цифрой четыре, когда входная дверь, с присущим скрипом, открылась. Катя вернулась раньше, чем ожидал Марк.
- Это ты, дорогая? - раздался из кухни несвойственный Марку голос. За ним послышался раздирающий горло кашель.
- Марк, со мной что-то происходит, - тихо произнесла Катя. В дрожащем голосе откровенно слышались тревога и страх. - Не знаю, что именно, но мне страшно.
С кухни послышались шаги. Они приближались. Когда фигура Марка возникла в темном пространстве коридора, взгляд Кати упал на предмет в руках мужа. Несомненно, это была бутылка. Смешанное чувство отвращения и беспомощности охватило ее. Он не мог выпить, не мог! Мы же... Она закрыла глаза. Господи, сделай так, чтоб бутылка исчезла и больше никогда не появлялась в его руках. Пожалуйста, Господи... Она открыла глаза. Молитвы не помогли. Марк, как и секундами раньше, держал бутылку водки в правой руке.
- Какого черта, Марк?! - закричала Катя. - Господи! Ты же обещал мне! Обещал... - она перевела взгляд с бутылки на лицо Марка и словно подавилась собственными словами. - Марк, что с тобой случилось? Твое лицо...
Марк смотрел на нее безучастным, ровным взглядом, без какого-либо сожаления. В глазах присутствовала лишь смиренная пустота. Ей однажды приходилось видеть подобное, еще в детстве, но она на всю жизнь запомнила взгляд, каким смотрел на нее мальчик в больнице. Он умирал, кажется от рака, и в его глазах так же не было ни страха, ни боли. Ничего. Только смиренная пустота.
- Марк, ты слышишь меня?
Да, он слышал, но каждое слово давалось с трудом. Язык распух, однако еще не начал разлагаться, в отличие от губ. Они превратились в кровавое месиво, под которым белели зубы и часть нижней челюсти. Словно он выпил... кислоты? Что за ерунда?
В ожидании ответа Катя забыла про свою боль. Кровь не прекращала течь, скатываясь по бедрам, как слезы по щекам. Она еще не понимала, что с ней происходит то же самое, только процесс начался с другого места.
- Я вижу, ты тоже не ждорова, - сквозь жуткую боль просипел он. Капельки крови вылетали изо рта, когда он говорил.
Катя опустила голову и посмотрела на окровавленные бедра. От нереальности происходящего захотелось вскрикнуть. Вскрикнуть так, чтоб все снова стало нормальным, привычным, обыденным. Сделав глубокий вдох, она попыталась успокоиться, насколько это было возможно.
- Что с нами происходит, Марк? Мы больны? Это какая-то инфекция? - вопросов было много, ответа - ни одного. Она не знала, что из услышанного напугает сильнее - да или нет.
Марк улыбнулся. Если бы губы не исчезли с его лица, улыбка вышла бы издевательской.
- Нет, дорогая, это не инфекция, - он сделал паузу, откашлялся. - Это щертов Доктор!
Отвратительный, жуткий смех Марка нарушил успокаивающую тишину темного коридора. Смех перешел в еще более жуткий хохот. Хохот - в приступ кашля. Катя непонимающе смотрела на него.
- Что за ерунду ты говоришь, Марк?
Внезапно острая боль пронзила нижнюю часть живота. Катя схватилась за живот и согнулась.
- Пошмотри на наш, Катя. Мы ражлагаемшя, гнием заживо, - он поднял руку с бутылкой и взболтнул остатки водки. - Мне не шледовало пить, но... но я не шмог противоштоять этой ужасной боли.
- Но причем здесь я, Марк? Что происходит со мной? - спросила Катя, как только боль приутихла.
- Понимаешь, не ты одна пошле рождения Шары жагорелашь желанием шпашти нашу шемью. Я хотел этого не меньше, поверь. Его адреш... я нашел обрывок бумаги с адрешом Доктора. Должно быть, он выпал из твоей шумки или еще откуда-то, в общем - это не важно. Важно то, что я нашел его и поехал к Доктору.
- Ты... что ты сделал? - удивленно спросила Катя, хотя прекрасно слышала сказанное.
Марк вновь улыбнулся.
- Шейчаш меня радует только одно. Ты не врала мне.
- О чем ты?
- Ты не врала, когда говорила, что ненавидишь делать минет.
Лицо Кати покраснело. Не от стыда, а от злости. Сраный алкоголик! Как он посмел?
- Если бы ты отшошала этому штарому пердуну, - издевательски продолжил Марк, - твой рот шейчаш не отличалшя бы от моего.
Хохот, смешанный с кашлем, вылетел из его горла.
- Подонок, - тихо произнесла Катя, затем перешла на крик. - Ах ты поддонок! Алкоголик конченный!
- Возможно, но я не шлепой, дорогая. Я давно подожревал, что ты трахаешьщя со стариком-адвокатом, но дело в том, што и я был не идеален, - его голос уже не звучал издевательски, в нем слышалась искренность и сочувствие. - Я дейштвительно полагал, што все ижменитшя пошле того, как родилашь Шара. Видимо, я ошибшя. Но, поверь...
- Сукин ты сын! - закричала Катя и набросилась на него. Руки хаотично метались в воздухе, осыпая градом ударов лицо и шею Марка, но он даже не закрылся. Смотрел на нее и невольного ухмылялся застывшей улыбкой скелета, которую Катя жаждала беспощадно сократить на пару зубов. Удары маленьких, хрупких кулачков - так считал Марк, раньше - становились сильнее и яростнее. Наконец Марк не выдержал и закрыл лицо руками. Тогда Катя начала колотить по всему телу. Кулаки взлетали в воздух, обрушивались болезненными ударами, снова взлетали, и снова обрушивались, пока она не почувствовала, как ее рука, точно нож, вонзилась во что-то мягкое и теплое.
- О нет... - прошептала Катя и попятилась назад. Рука выскользнула из живота Марка, капельки темной, густой крови посыпались на пол. Я только что проткнула его рукой... Боже, разве такое возможно? Она поднесла руку к лицу. Теплая, липкая кровь поблескивала на ней.
Боль заставила Марка закричать. Бутылка водки выскользнула из ослабшей руки и звонко грохнулась на пол. Четкая, цветная картина реальности перед глазами расплылась в старый, черно-белый снимок. Голова закружилась. Он обеими руками схватил рубашку на груди и дернул ткань в разные стороны. Раздался треск рвущихся нитей, пуговицы рубашки назойливо запрыгали по полу.
От увиденного зрелища Марк едва не лишился сознания. Вероятнее всего, лишился бы, но Катя ушераздирающим визгом вернула его в чувства. В то же мгновенье, не боясь уже окончательно отключиться, он еще раз посмотрел на живот. Непроизвольно. Живот притягивал его взгляд, как когда то это делала пышная грудь Екатерины. Кроваво-черная дыра, подобно вымазанному рту не аккуратно объевшегося толстяка, пыталась выплюнуть наружу содержимое живота. Неожиданно для него самого, в голове пронеслась безумная мысль: "На телеэкране подобные сцены не так отвратительны. Ха, это вам не дешевый ужастик!" Ему захотелось смеяться, но вместо смеха из горла вырвался кашель.
Стены закружились вокруг него, как на аттракционе в парке развлечений. Марк потерял равновесие и уже был готов встретиться лицом к лицу с оббитым линолеумом полом, но Катя подхватила его.
- Присядь, Марк, так будет лучше, - почти заботливо произнесла она, держа его под руку.
Возражений не последовало. Марк, аккуратно, выполнил ее просьбу. Ноги задрожали. На лбу и висках выступил прохладный пот. По крайней мере, так показалось Марку.
- Не верь им, Катя. Не верь тому, што они говорят. "Холодно, как же мне холодно", - тонким, почти женским голосом пропищал он, пытаясь спародировать какую-то актрису. Какую именно, Катя не поняла. - Чушь. Мое тело горит. Чувштвую шебя обогревателем.
Подобие улыбки промелькнуло на лице Кати. Она осознавала, как это безумно, но что ей оставалось делать?
- Ты и выглядишь так же, - попыталась отшутиться она, но Марк не улыбнулся. Он сосредоточился на ее окровавленных бедрах. Ему вспомнилась боль, та нестерпимая боль, которую он испытал, поставив бутылку водки обратно в холодильник.
- Почему ты это шделала, Катя? - после недолгого молчания спросил он. - Что ты почувштвовала?
- Не уверена, что смогу объяснить, - ответила она и на несколько секунд задумалась. Рука ее осторожно прикрыла рану на животе Марка. Затем губы изогнулись в бессмысленной улыбке. - Пожалуй, я почувствовала, что не трахалась двадцать четыре года - с того самого момента, как лишилась девственности. Ты наверно осуждаешь меня, возможно, заслуженно. Но ты не представляешь...
- Я предштавляю, - перебил ее Марк спокойным голосом. - И не осуждаю тебя. Мы ведь оба не справились с этим испытанием.
Глаза Кати неожиданно наполнились слезами. Она заплакала. Тихо, почти беззвучно.
- Прости меня, дорогой, - прошептала сквозь слезы она. - Прости меня за все. Знаю, сейчас это прозвучит глупо и неуместно, но я люблю тебя.
Она нежно поцеловала его горячий лоб.
- И ты меня прошти, любимая, - он виновато взглянул на Катю, и она увидела слезы в его глазах. - Жаль, что из нас не вышла идеальная семья.
Семья. Боже. Катю тут же осенило.
- Марк, а как же Сара? - взволнованно спросила она. - Что будет с ней?
- Не волнуйшя, дорогая, она отправитшя вмеште ш нами, - с пугающим спокойствием в голосе проговорил он. Казалось, боль к тому моменту оставила его. - Точнее, она уже ждет наш там.
Знакомое чувство нереальности всего происходящего вновь постигло Катю. Она смотрела на Марка огромными от изумления и ярости глазами.
- Что ты с ней сделал, сука? Что ты с ней сделал? - закричала она изо всех оставшихся сил и вцепилась руками ему в шею. - Что ты с ней сделал?
Но ответа не было. Продолжая кричать, она разъярено трясла его за шею так, что голову кидало из стороны в сторону. Марк молчал. Последние силы покинули ее, головотресение прекратилось. Катя зарыдала.
- Она уже ждет нас, - сдавленным шепотом произнес Марк.
Сара ни разу не закричала за время домашнего сражения. Ни разу не заплакала. Пожалуй, это должно было сразу насторожить Катю, но... Нет, он же не способен на это. Мы столько времени ждали ее. Катя вскочила и побежала в детскую комнату.
- Нет, Господи Боже, нет! - донесся из детской отчаянный крик. За ним последовало разрывающее сердце рыдание.
Наверно, иногда не стоить пытаться изменить что-то к лучшему и просто смириться, подумал Марк. У него еще осталось немного времени подумать. Он поднял с пола бутылку, взболтнул остатки. Я бы продолжал пить водку, Катя, время от времени, трахаться со стариком-адвокатом или с кем-то еще, а Сара... ее бы эта грязь не коснулась. Она бы беззаботно росла, окруженная любовью алкоголика и шлюхи. Чем не идеальная семья?
Он поднес бутылку к зубам. Водка игриво полилась в желудок, обжигая все на своем пути. Перед тем, как навсегда закрыть глаза, он почувствовал, как водка выливается из проткнутого рукой, обожженного желудка и прохладно стекает по животу.