Аннотация: Есть множество объяснений того, как этот совершенно обычный человек стал вершителем судеб для многих миллионов. И, как это ни странно, но именно версия с попаданцем из будущего, выглядит наименее фантастичной из всех.
И он пришел...
Вступление
Приветствую тебя, Читающий эти строки, и желаю, чтобы твой Бог или твои Боги хранили тебя! Мои имя тебе ничего не скажет, но я должен написать его хотя бы для того, чтобы еще раз увидеть буквы родного языка. Признаюсь, как это ни горько осознавать, но за годы, проведенные в этом месте и времени, я порядком позабыл все из своей прежней жизни. Я Руслан Мухамедов, 25-и лет от роду. Рожден в небольшом городке, что расположен в паре сотен километров от великой русской реки.
Итак, позволь поведать тебе историю, удивительней которой ты не слышал и не услышишь. Это история о путешествии сквозь время и пространство, в глубь веков.
... В ту ночь я провожал девушку домой. Пустынная улица, несколько тусклых фонарей, света которых хватало лишь на узкий пятачок возле металлических опор. Идущая буквально в паре сантиметров от тебя обворожительная девушка, аромат которой сводит с ума. Ты слышишь ее мелодичный голос и в какой-то момент понимаешь, что внутри тебя все поет от неслыханного и необъяснимого чувства. И в эти мгновения ты готов вот так, рядом с ней, шагать и шагать и дальше, и дальше...
Однако, где-то там, где заканчивается свет фонаря и начинается темнота, вдруг раздается тяжелый топот. И вот нам на встречу с улюлюканьем уже несется пять или шесть парней, размахивавших битами. Что это? Кто они? Почему? Все эти вопросы уже не важны и не нужны... Я толкаю ее себе за спину и делаю шаг вперед, навстречу первому - жирному олуху в узких штанах цвета хаки. Тот, едва успевая замахнуться, тут же получает прямо в лицо удар кулаком, и валиться в назад... Теперь шаг навстречу второму! Пытаюсь пробить ему с ноги, но юркая сволочь уходит в сторону и теперь уже прилетает мне. Крепкая бита со свистом разрезает воздух! Раздается хруст! И все... Конец ... и сразу же начало.
1
1
"Я, Сафи ар-Рахман аль-Араби, недостойный знаток хадисов из Таифы, расскажу Вам о Благороднейшем из созданий Аллаха, достойнейшем из Его посланников и последним из Его пророков. Это Мухаммад бин Абдуллах бин Абд аль-Мутталиб бин Хашим бин Абд Манаф бин Кусай бин Киляб бин Мурра бин Каб бин Луай бин Талиб бин Фихр бин Малик бин ан-Надр бин Кинана бин Хузайма бин Мудрика бин Ильяс бин Мудар бин Низар бин Маадд бин Аднан.
... Это случилось в понедельник, на семнадцатую ночь... Когда Мухаммад, мир ему и благословение Аллаха, размышлял в пещере, на горе Хира, пришло к нему откровении нашего Всевышнего".
Сафи ар-Рахман аль-Араби. Жизнь пророка Мухаммада. - Багдад, 1879.
2
"Предлагая читателям историю жизни Мухаммада, я считаю нужным сделать небольшое отступление. Происхождение Мухаммада, его учение, по моему мнению, преподноситься нам настолько излишне скучно, фанатично и безапелляционно, что подвигло меня во время моего пребывания в Мадриде на написание этого труда. Он носит на себе отпечаток сочинения, предназначенного для семейного чтения, поэтому здесь вы найдете не утомительные ссылки и непонятные цитаты, а исключительно, понятные и приятные факты.
... Действительно, это событие в биографии такого крайне неординарного и необычного человека, как Мухаммед, было по настоящему, знаковым для его дальнейшей судьбы и жизнь многих миллионов его последователей.
... По всей видимости, мысли о тех глубоких преобразованиях в жизни аравийцев (то есть отказ от поклонения идолам, введение единобожия и т. д.), не выходили у Мухаммеда из ума и развили у него привычку к созерцательности и задумчивости. По свидетельствам современников, он стал много времени проводить в одиночестве на горе Хира, где все время проводил в молитве и размышлениях. Упорная умственная работа над одним и тем же вопросом, усиливавшаяся небывалым подъемом духа, не могла не сказаться на его организме. Его биографы говорят, что у него появились видения, ему стали сниться пророческие сны.
... Посреди ночной темноты, появился яркий поток света и перед ним явился ангел... "Ты, Мухаммед, воистину пророк Бога, а его ангел, Гавриил!".
... Спустился в горы он совершенно другим человеком!"
Кейси Арлингтонд Жизнь пророка Мухаммада. - Лондон, 1925.
Аравия. 3,5 км. от г. Мекка. Северо-восточный склон горы Джабраль ан-Нур.
В неглубокой, едва способной укрыть человека от лучей палящего солнца, пещере лежал мужчина. Свернувшись словно беззащитный младенец, он подтянул колени прямо к своей груди, а руками плотно обхватил голову.
Рядом с ним лежал мешок для воды, сделанный из козьей шкуры, и треснутая глиняная плошка с засохшим куском лепешки.
- А..., а..., - еле слышно стонал он. - А..., - его рука со скрюченными болью пальцами оторвалась от головы и упала на мешок. - Пить! Пить!
Я с трудом разлепил веки и сразу же их закрыл - встающее над горизонтом солнце нестерпимо слепило глаза. Попытался перевернуться на спину, но замершее тело ни как не хотело ему подчиняться.
- Пить, - вновь прошептал он покрытыми шершавой коркой губами. - Дайте, попить, ради Бога!
Опавший мешок из козьей шкуры был совершенно пуст, в чем я с горечью убедился, едва нащупал его руками. После выдернутой затычки из него не вылилось ни капли драгоценной влаги.
- Я сейчас сдохну..., - я едва шевелил губами, пытаясь выползти из пещеры. - Пить.
В эти минуты в моей голове билась лишь одна мысль - СКОРЕЕ НАПИТЬСЯ ВОДЫ! Остальное же... Странная пещера, непередаваемый свежий воздух, незнакомые ощущения тела... Меня совершенно не волновали! Мозг и организм требовали лишь одного - ВОДЫ!
Словно раненый зверь я выполз из пещеры и оказался на узкой протоптанной дикими животными тропе, которая извиваясь вела круто вниз.
Несколько раз я пытался подняться на ноги, но тело меня по-прежнему, слушалось с трудом. Наверное, мне повезло, что я так и не смог встать на ноги и продолжил ползти, так как попытка идти в таком состоянии по узкой едва заметно тропе непременно окончилась бы падением вниз.
Странная одежда из грубого полотна с отчетливым душком едва прикрывала мою грудь, отчего каждое движение причиняло мне ощутимую боль. Я чувствовал, как острые камешки, попадающиеся на тропинке, царапают мою кожу.
- Никого..., - шептал я, приподнимая голову выше. - Камни..., камни..., одни лишь камни, - мой взгляд переходил от мощного скального монолита справа на далекий серый горизонт слева. - Эй! Отзовитесь, кто-нибудь!
С каждой минутой сил становилось все меньше и меньше. Боль, которую мне причиняли небольшие камешки на тропе, уже давно превратилась в постоянную. На камнях же, которые я оставлял за собой, протянулся отчетливый кровавый след.
- Еще немного, - перед моими глазами прыгали черно - белые круги, а очередной рывок цепляющихся за камни рук сопровождался резким звоном в ушах. - Совсем немного... О, Боже, как больно!
Возле крутого поворота, после которого тропа резко шла вниз, я остановился, чтобы прийти в себя. Тяжело дыша, я начал переворачиваться на спину, но с шуршание побежавшие вниз камни начали тащить меня за собой.
- А - а - а! - я заорал, когда переворачиваясь ударялся об очередной камень. - А - а - а!
Беспомощное тело катилось вниз по склону, таща за собой все новые и новые валуны. Только чудом, избежав на своем пути выступающих каменных пальцев, оно скатилось в самый низ, к подножью горы - туда, куда я так стремился попасть с вершины.
Перевернувшись несколько раз тело застыло прямо на середине дороги - каменистого едва прикрытого песчаной крошкой полотна. С протяжным стоном я выпрямил скрюченное от многочисленных ударов туловище и ... головой коснулся чего-то твердого. Через мгновение прямо под моим ухом раздалось негромкое фырканье, и мою кожу на затылке кто-то сильно обслюнявил.
- Помо..., - собрав все силы, я зашептал, вытягивая руки в сторону раздающихся удивленных человеческих голосов. - Помогите, кто-нибудь.
Его кто-то снова коснулся. Я почувствовал тепло человеческого прикосновения; мою голову обхватили, очевидно, пытаясь осмотреть раны на затылке.
- Ты ра...? - у меня пытались что-то спросить, но я с трудом разбирал слова. - На тебя напали разбойники? Где о...?
В ответ я лишь мог открывать рот и шевелить губами, но не мог произнести ни слова. Иссохшее горло не пропускало ни звука.
Меня попытались приподнять и задели сломанные на груди ребра, отчего я вновь застонал.
- Что вы с ним делаете? - едва не впадая в забытье, я почувствовал, что меня укладывают на что-то мягкое. - Он же ранен! Нури, отойди, твоими руками только головы разбивать! Лучше заберись повыше и проверь, не прячутся ли где поблизости те отродья Иблиса, что напали на этого бедолагу.
На мое лицо упало несколько капель воды, и я сразу же дернулся всем телом. Но кто-то крепко держал меня за туловище.
- О..., - влажная ткань коснулась моего лица. - Воды, ради Бога! Пить! - наконец, он смог вытолкать из себя слова. - Пить!
Кто-то вытер мое лицо. Слава Богу! Потом я почувствовал, как в мои губы ткнулось горлышко, из которого вытекала тоненькая струйка воды.
- Пей, - первый глоток показался мне поистине живительным, ибо возвращал к жизни измученный организм. - Осторожнее, ха-ха-ха, - кто-то нежно засмеялся, когда я неловко дернул к себе мешок с водой и она полилась на мою грудь. - А то все прольешь... Как твое имя незнакомец?
Наконец, я смог оторваться от горлышка питьевого мешка и по-настоящему раскрыть слипшиеся от крови и пыли глаза. Первое, что я увидел была закутанная в светло-серую шершавую ткань женская фигура, точнее ее часть - женщина сидела на смотанной запыленной шкуре и были хорошо видны лишь ее длинные кисти руки и часть лица с большим поведенными сурьмой выразительными глазами.
- Как тебя зовут? - она легким движением руки поправила спадающую вниз часть своеобразного широкого палантина, который полностью скрывал волосы женщины и часть ее лица, оставляя свету лишь кусочек бровей, любопытные глаза и часть прямого носа. - Ты же не разбойник?
- ...мур..., - то, что я видел вокруг себя прямо сейчас, совершенно выбивало из колеи, отчего вместо нормальной членораздельно речи я издавал лишь невнятные бормотания. - ...Ур... Мухамед... Мухаме..., - последние слова я уже шептал едва слышно.
Вокруг него раскинулась огромная каменистая долина, с разных сторон которой возвышались серо-желтые горы. На километры вокруг был сплошной камень и мельчайший едва заметный глазу гонимый ветром песок.
- Это... Как? - его челюсть само поползла вниз. - Это же...
Нестерпимо ярко светило поднявшееся ввысь солнце. Поднявшийся ветер еще более усиливал давящую как тяжелый молот жару. Окружающие их люди и животные, мощные и равнодушно что-то жующие верблюды, своим видом также ничуть не напоминали мои родные просторы.
Я растерянно поворачивал голову из стороны в стороны, словно все еще надеялся, что эта неправдоподобно реальная картина исчезнет, а на ее место появиться уже давно привычный мир российской осени в поволжской глубинке. Но ни повороты головы, ни моргание глаз не помогали - все оставалось неизменным... Давящая жара, распространявшийся смрад от животных и вопросительно подозрительные глаза обступивших его мужчин.
Я опустил глаза вниз и остановился на своих руках, обыкновенных мужских, немного крупных и чуть покрытых густыми волосами, руках. Я повернул их к себе ладонями, в которых тоже не было чего-то необычного. Это были крупные, лопатообразные темные ладони с четкими словно вырезанными в камни линиями. Однако было всего лишь одно "НО", которое напрочь перечеркивало всю эту нормальность!
- А-а-а-а! -я взвыл словно раненный зверь, с ужасом осознавая, что рассматриваемые руки принадлежат не парню, а крепкому мужчине тридцати пяти - сорока лет. - А-а-а-а!
Я дернул на себе ворот халатообразной ткани и открылась мощная волосатая грудная клетка, скорее напоминавшая туловище борца чем юноши. Именно эта мысль и стала для меня последней каплей, которая оглушающе подействовала на мое ошеломленное сознание.
С неясным бормотанием я свалился, словно набитый тряпками мешок и застыл без сознания, пропуская мимо себя крайне любопытный разговор...
- Сестра, отойди от него! - высокий, закутанный в темный плащ, мужчина недовольным тоном выговаривал женщине, так и не отходящей от найденного незнакомца. - Ты же не знаешь, кто он такой? Может он разбойник и безлунными ночами грабит мекканские караваны? Ты же знаешь, сколько в последнее время здесь развелось всякого отребья!
Та резко повернула в его сторону голову и ее глаза с вызовом посмотрели на брата.
- Он сказал, что его зовут Мухаммад. И слава милостивому Яхве, он совсем не похож на разбойника! Смотри. какое у него лицо, - она вновь присела около потерявшего сознание мужчины. - Открытое, честное..., - при этих словах ее брат скривился. - Он точно не может быть разбойником! Скорее всего, он, как и мы караванщик, которого ограбили и избили. Ты слышишь, Нури?
Тот стоял неприступный словно скала, поглаживая едва торчавший из-под одежды кинжал. Судя по его взглядам, бросаемым на лежавшего человека, он был совершенно точно уверен, что тот разбойник. Однако, сестра, самый близкий ему человек на этом свете, бросала на него такие взгляды, что решимость Нури сразу же исчезала.
- Господин, господин! - с тропы, ведущий на гору, быстро шел их погонщик, отправленный наверх осмотреться. - Господин, подождите! Я, кажется, знаю этого человека!
Приблизившись к лежавшему телу, он присел возле него и начал внимательно изучать лицо.
- Он сказал, что его зовут Мухаммад, - сверкнула черными глазами девушка.
Наконец, погонщик что-то тихо пробормотал и встал.
- Господин, - он почтительно склонил голову перед Нури, хозяином каравана. - Я знаю, кто этот человек. Это почтенный Мухаммад из рода Хашимов. Очень уважаемый в Мекке человек. Ему и его благоверной супруге Хатидже-хатум, да хранят их все Боги, принадлежит около трех сотен верблюдов.
- Говоришь, он точно не разбойник? - Нури все еще не мог поверить в то, что оборванный и окровавленный человек, найденный ими на дороге, был не гнусным разбойником и негодяем, а уважаемым караванщиком.
Погонщик аж взмахнул руками, будто это недоверие поразило его до глубины души.
- Что вы господин! Я слышал, что он очень усерден в вере и много времени проводит в молитвах и благочестивых размышлениях. За это его почитают многие жители Мекки. Единственное..., - тут он сделал небольшую паузу, словно размышлял рассказывать дальше или нет. - Он яро ненавидит идолопоклонников, - при этих словах погонщик машинально схватился за увесистую связку амулетов с символами различных божеств на своем поясе.
- Раз этот человек караванщик, то наш долг помочь собрату, оказавшемуся в беде, - решительно произнес Нури, довольный что ситуация с найденным прояснилась. - Эй, вы, тащите его на Рыжего (верблюда). Он все равно идет только с половинной ношей... Да и до города здесь всего лишь несколько часов пути.
.... Всего этого разговора я не услышал. Не почувствовал я и, как меня осторожно везли по старой торговой дороге; и как допытывались у встреченных на пути всадников о месте жительства уважаемого караванщика Мухаммада из рода Хашимов; и как успокаивали выскочившую им на встречу статную женщину в сопровождении десятка вооруженных мужчин; и как ревели верблюды, чувствующие скорое окончание долго пути.
Очередное мое пробуждение произошло в совершенно иной обстановке.
- Мухаммад..., Мухаммад, - грудной женский голос кого-то тихо звал; но я сквозь обморочный туман понимал, что меня-то зовут иначе. - Мухаммад, муж мой! Проснись! - в голосе женщины начали проскальзывать горестные нотки. - Мухаммад! - все настойчивей и настойчивей раздавалось почти около моего уха, словно звали именно меня; но я же не Мухаммад. - Что же с тобой там случилось? - горячий женский шепот обжигал мою кожу, щеки и шею. - Ты снова видел ангела?
Я открыл веки и вновь, как в тот раз на пустынной дороге, встретился взглядом с женскими глазами. В полумраке, едва разгоняемом солнечными лучами, блестели от слез огромные черные глаза, наполненные дикой тоской и любовью.
Я едва успел пошевелить губами, как остро пахнущая благовониями женская головка прильнула к моему лицу. Ее руки меня крепко обнимали, а губы что-то быстро-быстро, захлебываясь от переполнявших женщину эмоций шептали.
- Как же ты напугал меня, господин мой, - ее длинные темные волосы спадали прямо на мою грудь, а продолжавшие падать капельки слез холодили лицо. - Я не находила себе места, когда ты не пришел. Посланные за тобой люди нашли в пещере лишь нескольких кусков рваного халата.
2
3
"Мухаммад, да благословит его всемогущий и милостивый Аллах, не раз говорил всем, кто стал истинным его последователем, что чистота - это половина веры...
Пророк, мир ему и благословение, также говорил: "Мыть головы и тело раз в неделю - долг каждого мусульманина перед Аллахом"...
Мухаммад спрашивал: "Почему я вижу ваши зубы желтыми и грязными, что с вами случилось, что вы не чистите свои зубы мисваком? Аллах создал зубы прекрасными для разжевывания пищи... Пользуйтесь зубочисткой, ибо для ангелов нет более ненавистного, чем остатки пищи между зубами"...
Он говорил: "Кто верит в Аллаха и в День Страшного суда, тот должен удалять волосы с тела не реже, чем раз в сорок дней, а если у него нет для этого денег, то он должен взять денег взаймы и не откладывать очищения тела от волос"....
Мухаммад повторял: "Желудок - это дом болезней, и держать диету полезнее любого лекарства. Дайте телу то, к чему оно привыкло. Кипяченая вода полезна для всего и от неё нет никакого вреда"...".
Сафи ар-Рахман аль-Араби Жизнь пророка Мухаммада. - Багдад, 1879.
4
Мне, скромному эсквайру и любителю словесности, показалось это совершенно немыслимым! Откуда у молодого человека, нигде не обучавшегося и не знакомого с учеными, были такие познания в гигиене человека?
... За всеми его наставлениями, о которым мы узнаем из его проповедей и свидетельств современников, должны стоять глубокие теоретические знания и, как минимум, несколько лет обучения в Лондонской королевской медицинской академии.
... Вы только представьте себе, но он обязал своих последователей регулярно мыться, подстригать волосы на голове, бороде и в подмышках, чистить зубы специальными щетками.
... Еще более невероятным кажутся те его правила, которые касаются ухода за местом обитания правоверного.... Признаюсь, записывая эти строки, я не раз вспоминал тех грязных и вонючих бедуинах, которые сейчас живут на землях Аравии, и мне не верилось, что еще почти три века назад...
Но больше всего меня поразило другое. Устами Мухаммада, этого по сути самого обычного араба - торговца, в Коране не раз и не два подчеркивается исключительная роль воды в творении всего живого. Понимаешь, мой уважаемый читатель, за многие сотни лет до проведенных нашими учеными научных изысканий по поводу воды, в далекой пустыни уже знали о ее роли в акте творения. Чтобы не быть голословным приведу такую цитату из священной для мусульман книги Корана: "Разве не видели те, которые не веровали, что небеса и земля были соединены, а мы их разделили и сделали из воды всякую вещь живую".
Кейси Арлингтонд Жизнь пророка Мухаммеда. - Лондон, 1925.
Аравия. 3,5 км. Северо-восточная часть г. Мекка. Родовые земли клана Хашим.
Я открыл глаза и взгляд сразу же уперся в потолок небольшого помещения. Узкие, пепельно-серого цвета доски были плотно подогнаны друг к другу, составляя единое полотно. Мой взгляд скользнул дальше; ближе к углам доски потолка переходили в глинобитные стены, выкрашенные чем-то белым.
"Башка-то, как болит, - ноющая боль, действительно, стреляла где-то на затылке. - Гудит просто".
Чуть привстав, я попробовал оглядеться. Комнатка, похоже, была спальней. Едва пробивающийся, из-за занавешенной тряпкой окна свет позволял рассмотреть толстое шерстяное покрывало, закрывающее большую часть широкой кровати; какой-то хлипкий, тонконогий столик, покрытый резными узорами; и вот пожалуй все...
- Вот же дерьмо! - единственное, что у меня вырвалось, когда события вчерашнего дня наконец-то всплыли у меня в голове. - Даже, скажу, точнее, дермище! Башка трещит, какая-то лачуга, непонятные вещи - меня, что похитили? Я на Кавказе? В рабстве? Бля...!
Ну что мне еще могло прийти в голову? Что? При виде домотканых тряпок, грубой деревянной мебели, пары каких-то глиняных кувшинов и плошек... Что я еще мог подумать? Вот именно об этом! О похищении меня родного, красивого и молодого, и перевозке в какое-нибудь глухое селение в Чечне или Дагестане!
- Неужто правда? - сразу же захотелось встать и куда-нибудь бежать. - А! Мои руки?! Бля! - перед моими глазами мотались две здоровенные волосатые ручищи, даже близко не похожие на мои. - Мои ноги?! - из-под сдернутого покрывала смотрели точно такие же, только толще, покрытые черными волосами ноги. - Я сплю что ли?
К сожалению не спал! Болезненные щипки за кожу и многочисленные тычки по телу полностью подтвердили то, что я бодрствую.
- Госпожа, госпожа! - в завешанном тканью проеме на мгновение показалась чья-то курчавая голова и тут же исчезла, едва взглядом наткнулась на проснувшегося мужчину. - Господин проснулся!
Следом за раздавшимся голосом что-то со звоном упало и разбилось. Тут же раздался шлепок или затрещина; судя по смачному звуку, все-таки это была затрещина. Наконец, занавеска с дверного проема слетела и в комнату ворвалась ОНА! Женщина, чуть-чуть перешагнувшая возраст, когда ветреность и мимолетность уступает место спокойствию и уверенности, а красота лишь приобретает свою законченную форму.
- Мухаммад! Слава Богу, с тобой все хорошо! - зеленая накидка слетела с ее головы, обнажая светлое вытянутое лицо, обрамленное густыми черными волосами. - Мухаммад, как же ты меня напугал! Зачем было снова и снова лезть на эту гору? Ты все надеешься увидеть ангела? - я же видел лишь ее глаза, огромные, влажные, с застывшими в них слезами. - Я прошу тебя, не ходи больше... Я так боюсь тебя потерять.
С этими словами женское тело с трепетом прижалось ко мне и, обняв, застыло. "Похоже, это все-таки не похищение, - похоже, в этом не было сомнений. - И зовут меня Мухаммад! А что, не хуже чем Руслан или Василий или может какой-нибудь Данила... Черт побери, что же здесь происходит?!".
- Мухаммад, муж мой, - ее горячий шепот не останавливался, открывая мне все новые и новые подробности моей жизни. - Когда ты пропал, я не знала что делать! Твой дядя, почетнейший Хамза, едва услышал, что ты пропал, сразу же выслал четыре руки людей на твои поиски. С зажженными факелами они обошли всю округу вдоль и поперек много раз. Он сам со своими братьями взбирался на гору, куда ты уходил помолиться, но тебя там не было.
Обнимая, как выяснилось, свою супругу, я превратился в одно большое ухо. "Смотри-ка, почти сорок человек искало меня, да еще ночью. Видать, я тут в авторитете, - это был первый звоночек по поводу моего будущего, но, к сожалению, я не прислушался к нему. - А она... хм, - я почувствовал, как ворот моей ночной рубахи стал влажным от слез. - Похоже, и правда волновалась".
- Ой! - вдруг она всплеснула руками точно так, как сделала бы наверное любая женщина. - Ты ведь голоден! Лекарь сказал, что тебе надо восстановить свои силы, - она тут же вскочила, вновь обдав меня божественным ароматом своего тела. - Лепешки уже почти поспели. И еще похлебка...
Позднее после моего кормления (да-да, именно кормления, словно маленького ребенка) Хадиджа вновь умчалась по домашним делам. Как я понял из ее слов, на ней ней здесь держалось очень многое.
- Ну, что надо пока оглядеться, - пробормотал я, осторожно приподнимаясь. - Может так я смогу понять, что произошло со мной и куда меня в конце концов забросило. Должно же быть какое-то логичное объяснение..., - с кряхтением я встал на ноги и стал осматривать место, куда меня положили. - Или, блять, нет нормального объяснения.
Стены постройки были, как мне показалось, из глины, а точнее из глиняных кирпичиков. Да, именно из небольших кирпичиков, размеров где-то с женскую ладошку. Нагнувшись за таким отвалившимся от стены глиняным прямоугольным камешком, я к своему удивлению разглядел на поверхности этого кирпичика отпечатки маленьких кистей и пальцев.
- Черт, дети что-ли их делали? Че, у нас тут махровое рабство что ли? - я подошел к стене вплотную и увидел, что и на остальных кирпичах были точно такие же отпечатки. - Точно, это не мужики штамповали. Ни хрена себе меня забросило! Хм, а это еще что-такое?
Мой взгляд зацепился за небольшую желтоватую с зеленым налетом неглубокую плошку с чем-то жидким внутри. Это железка мне вдруг напомнила ту самую лампу Алладина из восточных сказок про джинов.
- Похоже, это действительно, лампа... Знакомец мой, как-то в гараже тоже подобную хрень для освещения зафигачил, - я коснулся рукой этой железки, ощутил ее тяжесть и оценил ее массивные рубленые обводы. - Значит, здесь есть какая-то горючая жидкость. Это, если честно, уже неплохо. Как говориться, плюс в мою копилку.
Больше в моей комнатушки ничего такого, что могло бы натолкнуть меня на разгадку сегодняшнего местопребывания и не было. Все окружающее от глиняных кирпичей, невысокого деревянного столика и заканчивая той самой масляной лампой было каким-то кустарным, таким ремесленным. И напоминало мне поделки тех, кто занимался этим недавно и не особо владея мастерством.
- Я так понимаю, на моей одежде тоже ярлыков не будет, - тем не менее, я снял свою холщовую рубаху и начал ее медленно осматривать. - Я, конечно, не особый специалист, но это явная кустарщина. Прошивали явно в ручную. Вона как швы бегают из стороны в сторону. Узор вот конечно хорошо, но тоже не машинный. И ткань, мать ее, какая-то... Грубая! Точно! Такой холстиной дерево только шкурить. И какой тут к черту лейбл?! Походу мастер специально не подписался, чтобы ему этой рубаху не засунули в одно место! Ха-ха!
Смех, конечно, смехом, но точно таким же образом я проверил и свою то ли юбку, то ли такие широкие штаны, напоминавшие прадедушку кацацких шаровар. Они были сделаны из точно такой же ткани, что и рубаха. Были тоже серого, застиранного цвета. На штанах отсутствовали и пуговиц и резинка. Кстати, никакой бирки со сведениями о производителе я вновь не обнаружил!
А вот на пояс я обратил особое внимание, так как он явно выбивался из всего, что меня окружало. Он был роскошный, сделанный из плотной бархатистой зеленой ткани и при прикосновении, напоминал кошачью шерсть. По всей длине пояса тянулись вышитые золотой ниткой геометрические узору, придававшие всему изделию исключительно нарядный и богатый вид.
- Занятный поясок. Помню, в Казани был и видел подобные геометрические узоры... Очень занятно, - я продолжал мять в руках пояс, пока не нащупал в одном месте что-то твердое. - Ну-ка, ну-ка, что тут у нас есть?! Поглядим, может что-то здесь подскажет мне, какое дерьмо тут твориться? Ого-го!
Из небольшого, несомненно, потайного кармашка пояса, на мою ладонь вдруг выкатилось несколько металлических и кругляшков, очень странного желтоватого окраса.
- Нормально! Сами крохи, а довольно увесистые, - монеты,действительно, несмотря на небольшой размер, были тяжелыми. - Вот сейчас и поглядим, что тут происходит... Похоже, я все-таки на Земле. Вряд ли где еще водятся такие репы как у меня и делаются вот такие монетки из золота. Действительно, зачем приплетать зеленых человечком, если есть более простое объяснение.
Я подошел к оконному проему, чтобы рассмотреть изображение на монетах по лучше... Мое внимание сразу привлекло, конечно, одно - какое-то очень низкое качество изготовления. Монеты, выглядевшие не сильно "ношенными" или б/у, смотрелись так, словно их штамповал или сильно пьяный или мастер, у которого руки росли из того самого места, где начинаются ноги. Кругляши были какие-то неровные, с нечеткой каймой-границей. На крае же не было никаких насечек, что мне показалось вообще странным.
- Герба нет. Вместо него какая-то репа! Насечек по ребру нет... Если честно, то вообще попахивает каким-то розыгрышем, - едва мне пришла в голову мысль о розыгрыше, как я быстро спрятал монетки на место, а сам выглянул в проем окна, надеясь что хотя бы там смогу обнаружить что-то отвечающее на мои вопросы. - Ну, и где вы операторы со всякими хитроумными камерами? Где массовка и другие актеры этого театра? Меня может вообще опоили и мне это просто напросто сниться?
Взглядом я внимательно прочесывал территорию большого двора, огороженного, как я понял, стеной из таких же глиняных кирпичей. По раскаленному солнцем двору ветер гонял песок. У стен, почти вжавшись в них, стояло несколько двугорбых животных, невозмутимо что-то жевавших. Все было пустым, жарким и без малейшего намека на какую-либо зелень.
- Где эти чертовы операторы? Блять..., - я повернул голову в сторону самого края и вдруг зацепился за какую-то фигуру в светлом балахоне, очень напоминавшем халат. - Один есть. И что ты, друг у нас там такое делаешь? - тот подошел к стен и, приподняв полу своего халаты и сверкнув грязно-розовым голым задом, уселся. - Это что еще за урод? Срать что ли надумал? Черт побери, это в какую же древность меня закинуло? Хотя почему древность, у нас что в 21 веке на улице так не срут что ли?
Задумавшись над всем этом, я отошел от проема и присел на свою лежанку. В этот момент нога моя зацепила какую-то глиняную плошку, прятавшуюся возле лежанки. От удара по ней, с плошки слезла деревянная крышка и тут же прямо в ноздри ударил насколько концентрированный запах мочи, что я аж отшатнулся.
"Боже, и и мне что, теперь жить в этом говнищ...?". И с таким настроем я быстро вскочил и пошел к выходу, где однако стало еще хуже. Яркие лучи солнца, еще взбиравшегося к полуденной вершине, с такой "жарили" с такой силой, что уличная температура могла смело соперничать с банной парилкой. Видит Бог, мне сразу же захотелось обратно.
- О, ВОДА! - в мои глаза бросился выложенный каменными валунами круг источника, возле которого стояла длинная деревянная поильня для верблюдов. - Вода! Аква Минерал... Черт! Лезет же всякое в голову! - что ни говори, а создатели этой рекламы не зря ели свой хлеб; ведь первый же брошенный взгляд на кристально чистое блюдце воды в источнике вызвал именно эту ассоциацию. - Воистину, вода - это жизнь, - бормотал я с закрытыми глазами, с наслаждением смачивая лицо и голову. - Жи-и-изнь.
В этот момент прямо передо мной что-то зашуршало на песке и раздался падающий звук. Открыв глаза, увидел стоявшего передо мной на коленях какого-то человека. По всей видимости, это был один из моих работников.
- Вы что-то приказали, господин? - он с такой виной и, кажется страха, заглядывал в мои глаза, что мне стало как-то не по себе. - Простите меня, я вычесывал вашего любимого верблюда и не услышал.
Ну что ему сказать? Я легонько коснулся его плеча, как меня обдало такой волной вонючего едкого пота, что аж закружилась голова.
- Вот же, бля..., - чуть не прошипел я, присаживаясь на каменные валуны ограждения источника. - Вода, говорю, это жизнь. Понимаешь, ... э-э-э, - имя я его не просто забыл, я его не помнил. - ... Короче, из воды мы все появились и в нее же уйдем! Вода - это вообще самое святое и ценное, что у нас может быть! Понимаешь, вонюч...?
Тот сразу же закивал головой. Как ему, сыну пустыни, с благодарностью к Богам принимавшего каждую каплю драгоценной влаги, не понимать этого?
- Понимаешь, значит, - он по прежнему ловил мой взгляд. - Тогда, скажи мне американе... Вот же прет меня, - и снова меня начало пробивать на "хи-хи"; к чему-то вспомнился образ Данилы Бадрова из "Брата 2". - Скажи мне, я богат?
- Конечно, господин, - поклоны продолжились с новой силой. - Ваш род известен на многие дни пути отсюда. Любой из живущих на нашей земле знает об уважаемом господине Мухаммаде и его благочестивой супруге.
- Хорошо, значит, я богат..., - продолжал я развивать мысль. - Тогда скажи мне другое, к тебе здесь хорошо относятся?
Смуглое лицо моего работника аж перекосило от нахлынувших на него эмоций. На какой-то момент мне даже показалось, что вообще сейчас рухнет без всяких чувств на землю! Но после нескольких хриплых вздохов, он бросился целовать мои кожаные тапочки и делал это с такой яростью, что пришлось его для вразумления несколько раз пнуть.
- Господин, господин, что вы такое говорите?! - черт меня дери, в этот момент я почувствовал себя виноватым. - Я бесконечно благодарен вам и вашей супруге! Вы дали мне и моей семье пищу и защиту..., - Бог мой, да у него на щеках слезы появились; уж не знаю, что он там подумал после таких вопросов. - Только здесь моя дочка, моя кровиночка, смогла каждый день утолять жажду... Господин, не гоните! Не гоните! Я сделаю все что надо!
Он вцепился в мои ноги словно дикий зверь.
- Да, успокойся, ты! - тот все равно словно безумный держался за мои ноги, не давая пошевелиться. - Оглох, что ли?! Никто тебе не гонит! Черт! - я схватил за плечи этого доходягу и несколько раз с сильно тряхнул. - Дошло что ли? Ты остаешься здесь! Ну?! - наконец, он отпустил ноги и кулем осел на песок. - Успокоился?! Вот же черт... Слышишь меня? - тот вновь закивал головой как заведенный. - Тогда, скажи мне вот что... Если я такой богатый, если у вас тут до черта воды, - я махнул рукой вокруг. - Так какого лешего вы тут грязные как собаки?! Что помыться что ли нельзя?! Слышишь?! Банный день устроить?! Чистота - это залог здоровья! Чистая кожа, чистая рожа - вот и все!
Раздухарившись от этой своеобразной леции, я даже мойдодыра вспомнил.
- Тут же вонь настоящая! Антисанитария! Микробы! Тут и до, мать ее, холеры не далеко! - хм, судя по окостеневшим глазам стоявшего на коленях работника, последние слова были для него какими-то колдовскими заклинаниями. - Эх, ни хрена ты не понимаешь, - махнул я рукой. - Короче, слушай внимательно...
В этот момент, кто-то коснулся моего плеча. Хадиджа! Я почувствовал аромат ее благовоний - что-то терпкое. Черт меня дери, как же ей это удается?! От всех воняет как от потных козлов? А ее словно все обходит стороной.
- Тебе еще нездоровиться? - она села рядом на колени, закрывшись широким шерстяным плащом, а ее руки привычно легли ко мне на плечо, словно там им и было самое место. - Или этот недостойный нерадив? - черные, как два омыта, глаза ее грозно сверкнули в сторону побледневшего погонщика. - Он что-то украл? - в ее голосе появились металлические нотки, которые не сулили ни чего хорошего. - Тогда плетей здесь будет мало...
Не скрою, в этот момент я откровенно любовался ею. Это была настоящая госпожа! Прекрасная в своей строгости и чистоте, грозная в в своей решимости и силе. "И в горящую избу войдет, и коня наскоку остановит, - тут же вспомнилось мне, пока я наблюдал за ней. - Такая, действительно, могла с легкостью держать в узде такое хозяйство - почти три десятка воинов, сотню погонщиков и кучу обычных работников".
- Нет, нет, - моя рук легла на ее руку; не удержался я от этого жеста. - Он ни в чем не провинился. Просто..., - я чуть запнулся; ну как ей рассказать обо всем этом - о пользе мытья рук и тела, о чистке зубов, и т. д. - Я говорил с ним о чистоте. О том, что кругом грязь и пыль, - я с отвращением повел плечами, и от нее это не укрылось. - А этот запах. Ты разве не чувствуешь его? От пота, грязи происходят все болезни... Обязательно, надо мыть свое тело... Я слышал, что где-то там есть специальные бан... э-э-э места, где можно помыться...
В глазах ее мелькнуло понимание.
- У людей Книги есть купальни, - вдруг проговорила Хадиджа. - Ты хочешь для себя сделать такую же?
- Да! Но не только для меня и для тебя, - с жаром заговорил я. - Такие купальни должны быть для всех.
Признаюсь, убедить ее мне стоило много сил и времени. Она, действительно, не могла понять, почему мы должны тратить столько драгоценной воды? Зачем, если мы прекрасно обходились без этих купален.
... Уже ближе к ночи, когда рев загоняемых в загоны верблюдиц уже давно затих, и я смог спокойно подумать обо этом втором и совершенно безумном дне в этом мире, мне пришла в голову одна мысль. И, эта мысль, показалась мне настолько смешной, что я с трудом сдержался, чтобы не заржать. "Ха-ха! Что все-таки они обо мне подумали? Валявшийся целый день в беспамятстве их хозяин и господин, вдруг, вскочил с лежанки и начал орать о том, что кругом грязь и вонь! - я с такой живостью представил себе эту картину, что пришлось даже прикусить ладонь, что своим хохотом не перебудить всех вокруг. - Ха-ха-ха-ха! Я же потом начал им вещать о чистоте! Задвинул целую концепцию про воду, как основу жизни! Ха-ха-ха-ха! Да они, кажется, не столько все это поняли, сколько испугались моего полубезумного вида..., - от сдерживаемого смеха снова лицо мое перекосило судорогой; пришлось даже чуть отодвинуться от посапывающей во сне супруги. - Но, Бог мой, как они все это слушали... Про умывание, чистку зубов, мать его подтирание задницы в конце концов... Да, я чувствовал себя учителем! Нет, учителем с большой буквы "У"".
После этих мыслей я еще долго не мог уснуть. В моей голове то и дело всплывали разные яркие картины - пронзительное синее небо над той самой горой, где я появился; жаркая "печка" полуденного солнца и стылый холод вечера, заставляющие прятать свое тело под теплым плащом с капюшоном; странные взгляды моих работников, с которыми они внимали моим рассказам; и т. д.
Наконец, все эти раздумья и переживания от насыщенного дня так вымотали меня, что зарывшись в пахнувшие розовой водой черные волосы Хадиджы я вырубился. И последней мыслью у меня было - "отличный был, мать его, день".