Нимченко Андрей Владимирович : другие произведения.

Псы кармы, блюстители кармы. Глава 11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 11.
  Боб.
  Боб Горски сошел с поезда на вокзале Варшавы, чтобы снова усесться на поезд - в Россию. Но до него оставалось еще часов шесть, так что можно было не торопиться - спокойно сдать вещи в камеру хранения, перекусить и может даже прогуляться. Так он и сделал:
  когда от второго хот-дога осталось лишь воспоминание в виде чересчур острой на его взгляд отрыжки, Боб двинулся в город. Четкого плана у него не было. Когда молодой компьютерщик планировал эту поездку, он точно не знал, на какой вокзал Варшавы прибывает его поезд, когда ему ехать дальше и потому будет ли время на экскурсию. Если бы у него было хоть немного времени, Боб зашел бы в Интернет и разработал туристический маршрут. Но с работы его уволили как-то слишком скоропостижно. Место программиста в лондонской фирме он потерял, сунувшись на порносайт и пробыв там слишком долго - по мнению руководства.
  - Нам не нужны люди, уделяющие так много рабочего времени своим личным, я бы даже сказал интимным проблемам, - очень корректно выразился управляющий мистер Маклторф, вызвавший Боба на беседу. - Девочкам, которых вы рассматривали, по столько же лет, что и моим дочкам...
  Он повернул к Бобу монитор своего компа на котором было раскрыто фото: две юные блондинки-лесбиянки ублажали друг-дружку самым изощренным способом.
  - Я надеюсь, ваши дочки этим не занимаются? - Боб терпеть не мог этого напыщенного козла, и не сдержался. Он вообще плохо сдерживался в последние дни, потому что крупные и мелкие беды так и сыпались на него. Как будто он пытался снять с антресолей ящик Пандоры и нечаянно вывалил на себя все его содержимое.
  Маклторф, понятное дело, побагровел, и сделал движение, будто собирался придушить Боба.
  - Не шутите, мистер Горски. Вам сейчас должно быть не до шуток.
  - Извините, но я не заходил так далеко на тот сайт. Я только открыл его главную страницу.
  - И пробыли там две минуты!
  - Я задумался, у меня возникло какое-то неприятное предчувствие...
  - Оно вас не обмануло. Вы уволены, Горски, - Маклторф сказал это с явным наслаждением.
  - Именно об этом я и хотел попросить вас, когда сюда шел.
  - То есть, вы решили попросить отставку? Ну что же, мне понятно ваше желание уйти по собственной воле, сохранить лицо...
  - Дело не в том, просто я собираюсь уехать из Лондона в ближайшее время.
  Маклторф внимательно посмотрел на Боба.
  - Я надеюсь, куда-нибудь подальше от нас, может быть, в Ирландию.
  - Еще дальше.
  - За Ла-Манш?
  - В Россию...
  Так вот и получилось, что Боб высадился на Варшавском вокзале всего с двумя сумками поклажи, ожидая поезда через Украину. И произошло это на две недели раньше, чем он планировал. Маклторф смилостивился и не стал поднимать скандал. Понятное дело, занеси Боба судьба обратно в Лондон, в "Парн-Электроник" ему работы не найти. Но ведь он компьютерщик, а эта самая подходящая профессия для космополита, шатающегося по миру, и за последние шесть лет дома, в штате Миннесота, бывавшего лишь дважды. Да к тому же мысль осесть в России окончательно возникала все чаще. С русским у него проблем не было - два года стажировки сделали свое дело. А полученное месяц назад приглашение от университета в Краснодаре позволяло зацепиться хоть за какую-то работу. Тем более, что занятие это было, не бей лежачего - рассказывать студентам-американистам о США на родном языке, чтоб они могли изучать его в первоисточнике. Деньги, даже по российским меркам, это сулило небольшие, но существовала еще "помощь Родины". Какие-то заморочки с законами, из-за которых выходило, что если он работает в стране с низким уровнем жизни, и получает маленькую зарплату, то родное государство ему приплачивает - на бедность. Что, как и почему, он точно не знал, только собирался разобраться, но то, что деньги будут, был уверен - еще в его прошлый приезд в Россию брат-юрист наводил по этому поводу справки. Сумма должна была получиться небольшой, но вместе с зарплатой в университете и процентами с его счета на первое время хватило бы. Тем не менее следовало проявлять бережливость и поэтому прямому перелету из Лондона в Москву он предпочел путешествие по земле, где автостопом, где на поезде.
  ...Полицейский догнал его уже у самого выхода в вокзальной площади. Как человек, немало поездивший, Боб знал, что неподалеку от своры таксистов, уверяющих, что дешевле чем за двадцать баксов из аэропорта не уехать, обязательно есть остановка общественного транспорта. Аккуратный желтый автобусик как раз притормозил перед группой новоприбывших в сотне метров от Боба, когда его взял за рукав представитель власти. Лицо у представителя было молодым и внушавшим доверие, он мял белыми зубами жвачку и широко улыбался.
  - Предъявите документы, - попросил полицейский на сносном английском, убедившись, что по-польски Боб не разговаривает.
  Паспорт, испещренный печатями разных стран, а также билеты он изучал долго и внимательно.
  - К нам надолго?
  - Проездом в Москву, я хотел посмотреть город.
  - О, - заметил полисмен, - Варшава отличный город для посмотреть. Особенно если еще и показать для ваша спутница. Вы ведь путешествуете не один?
  - Я один, - Боба начал раздражать не в меру любезный представитель власти.
  Тот, будто почувствовав это, поскучнел и махнул рукой в сторону стоявших у самой площади домов.
  - Вы должны пройти, пан.
  - Почему, что не так?
  - Извиняюсь. Нужно проверить. У нас здесь банда - гангстеры, нет, шулеры, нет, не так... Выдают себя за иностранцев и обманывают народ. Нужно проверить. Идем. Ваш поезд только в четыре часа, не опоздаете.
  Боб, как любой американец, привык доверять властям и потому большую часть пути чувствовал себя спокойно. Широкая спина польского полицейского, за которой он покорно следовал, была гордо выпрямлена и являла собой олицетворение торжества закона над беззаконием как в самой Варшаве, так и во всей Польской Республике. Но когда они подошли к первым жилым домам, миновали их и начали углубляться в пустые дворы, у него закралось подозрение.
  - Почему мы идем сюда, а не в участок на вокзале? - спросил он.
  В ответ над правым форменным плечом блеснула голливудская улыбка:
  - На вокзале пост, а комиссар - так по-английски? - здесь. Там, где главный проход, стройка. Поэтому идем здесь - к заднему.
  Они как раз приблизились к промежутку меж двух домов. Парень отступил, пропуская Боба вперед. Тот сделал несколько шагов и оказался в узкой подворотне, бетонной кишке, образованной глухими стенами зданий. Впереди она была перегороженной сетчатым заграждением высотой метра в четыре. Справа в стене виднелась дверь и табличка над ней с надписью на польском.
  - Здесь? - Боб повернулся всем телом к своему провожатому.
  Парень продолжал улыбаться во все зубы, не забывая при этом ритмично перемалывать челюстями свою жвачку.
  - Ремонт, стройка, - он указал рукой с паспортом Боба на дверь. - Там вход. Прошу...
  Боб кивнул и начал поворачиваться вперед. Он все еще колебался, хотя все нутро его кричало ему о том, что здесь что-то нечисто. "Завтра найдут холодный американский труп без паспорта, - где-то внизу живота, где застряло на пути к пяткам его трепещущее сердце, причитал внутренний голос. - И моя русская Люда так меня и не дождется. Как там у них в песне? "Лежит он в канавке напротив пивной и в рот ему писает Жучка?" А если это все же настоящий полицейский? Что же делать?!".
  Боб резко развернулся к своему провожатому, выхватил паспорт и что есть силы врезал полицейскому коленкой в живот. Комок жевательной резины вылетел ему прямо в лицо, оставив на щеке склизкий мазок. Парень сложился пополам, но все же успел схватить Боба за куртку. Его правая рука пыталась вытащить револьвер из заранее расстегнутой кобуры. Боб ударил еще раз, сбивая удерживавшую его руку, и бросился бежать. Сзади неслась ругань на польском, потом раздался топот форменных ботинок и пыхтение. Сквозь шум в ушах и хрипоту собственного дыхания Боб уловил, что за ним гонится не один человек - как минимум двое. Дома, мимо которых он бежал, были безжизненны. Лишь раз из подъезда вышел пожилой мужчина и, повинуясь властному окрику полицейского, попытался задержать беглеца. Но Боб сумел оттолкнуть его в сторону. Он вырвался на привокзальную площадь и бросился через нее наперерез, в здание вокзала. Таксисты, из-под колес которых он выскакивал, словно заяц из-под ног гончих, материли его на своем смешном языке. Боб остановился, лишь оказавшись внутри вокзала - за ним уже никто не гнался - и пошел к полицейскому посту.
  ...Начальник привокзального участка полиции Пан Гжешик Габровский не говорил с посетителями по-английски. Он считал себя истинным европейцем и стремился им быть во всем. А Европа не любит английский, прежде всего потому, что на нем разговариваю англичане и американцы. Но пан Гжешик был к тому же поляком и так же, как англичан, не любил русских. Когда он произносил слово "русский" его уста наделяли его тем максимумом оттенков презрения, которое способна вместить эта простенькая лексема. У него не было двух дочерей, как у мистера Маклторфа, зато оба его сына выросли здоровенными лбами и сейчас возвышались прямо за его креслом, поскрипывая кожаными ремнями амуниции. Они были удивлены, он спиной это чувствовал. Им не терпелось расспросить этого янки, ехавшего в Россию, но субординация - служебная и семейная - не позволяла.
  Янек выступал в роли переводчика - у них в семье изучение языков считалось необходимым для успешного продвижения по карьерной лестнице, что, впрочем, так и было. Янек прекрасно знал, что отец понимает сбивчивую речь янки, но терпеливо повторял на польском его рассказ. Он привык к странноватой манере пана Гжешика общаться с приезжими американцами и англичанами через посредника. Мало ли какие причуды бывают у стариков, да еще патриотически-настроенных. Да еще и получивших в свое время травму головы, после которой у отца намертво отбило чувство юмора. А вместе с ним и кое-какие другие чувства, которые ему бы не помешали. Впрочем, папе он об этом не посмел бы сказать ни при каких обстоятельствах.
  - Так вы знаете русский? - перевел Янек.
  - Знаю, жил в России, - отвечал Боб.
  - А они знали, что вы знаете?
  - Нет, он был один и говорил на английском.
  - Нам очень жаль, пан Горский, что с вами приключилась эта беда у нас в стране. Приносим свои извинения. Кстати, откуда такая фамилия? Вы славянин?
  - Бабушка из Одессы. Скажите, а их задержат?
  - Теперь, с вашей помощью, думаю, что да. Вы ведь разглядели этого... полицейского? Расскажите еще раз подробно, как все произошло. Он подошел к вам не в самом вокзале, а на краю площади?
  Боб вздохнул и по третьему кругу повторил свою историю. К счастью, хотя бы наводящие вопросы поляк задавал каждый раз новые. Наконец, с допросом было покончено, место преступления - та самая подворотня - осмотрено и его описание занесено в протокол. После того, как просмотр многочисленных фотографий варшавских жуликов ничего не дал, приступили к фотороботу. На составление его ушло почти все оставшееся до поезда время. Получившаяся физиономия сильно смахивала на Тома Круза. Пожилой поляк еврейской наружности, возившийся за компьютером, вывел изображение на принтер и долго его разглядывал. Потом усмехнулся и понес нечистый лик - принтер немного пошаливал и щедро лил краску на края печатного поля - к пану Гжешику. Едва взглянув на "портрет" работы Боба и пожилого еврея, начальник привокзального участка полиции сказал что-то, от чего у Поля, брата Янека, случился приступ смеха.
  - Он говорит, что знает, где искать этого парня, - сказал Янек Бобу, - но голливудские копы вряд ле дадут нам ордер на его арест. А вы ничего не напутали? Точно?
  Низенький, лысый, очень широкий в талии и оттого похожий на патиссон пан Гжешик Габровский начал говорить, не отрывая взгляда от язычка молнии на куртке Боба.
  - Пан начальник считает, что это какие-то гастролеры, - переводил плавную речь шефа Янек. - Мы пытались выйти на них, но безуспешно. Дело в том, что, как мы предполагаем, у этой банды очень узкая специализация - иностранцы. Ваш случай классический. Человек едет с пересадкой, сошел с поезда, взял билет и решил прогуляться по городу, пока не придет другой. Человек покинул вокзал и исчез. Куда он пропал? Кто знает? Кто будет искать? Может, он уехал на другом поезде, или автобусом, или самолетом, или приобрел машину и укатил на ней. Может, у него в Варшаве любовница - у многих здесь, в Варшаве, есть любовницы. Или он просто решил устроить себе небольшой отпуск и заодно потрепать нервы родным. Пока родственники начнут бить тревогу, пока обнаружится, что с поезда он сошел именно здесь, пока выяснят, что из города он не выезжал - пройдет время, и немало. Можно успеть обналичить все суммы на кредитных карточках и замести все следы. К тому же ведь неизвестно, где приключилось несчастье - на нашей территории или где-нибудь в городе. Систему нащупать сложно. А нет системы, нет понимания, кого же нам все-таки искать.
  Сколько пропало народа, мы не знаем. Нам известно, и то это лишь предположение, об одном пожилом пане из Вашингтона. Его здесь ждала жена, она прибыла из Вены на самолете, а он добирался поездом - некоторые боятся самолетов и их сложно за это винить. Дама не дождалась пропавшего в гостинице и обратилась в полицию. Со вторым, молодым паном, зацепок больше. Он прибыл к нам на работу, но встречавшие его представители фирмы разминулись с ним на вокзале. Больше пана не видели. Но нашлись свидетели - они показали, что он шел куда-то в сопровождении полицейского. Мы, понятно, проверили - это точно не был никто из наших. Мы усилили наблюдение за территорией, но через неделю в их сети угодили вы.
  Пан Габровский замолчал и через время утих его переводчик. Осененный властью поляк оловянными полицейскими глазами рассматривал Боба. Любопытная жирная муха, восставшая от зимнего сна, должно быть, лишь для того, чтобы скрашивать привокзальным копам одинокие ночные дежурства, появилась неизвестно откуда и уселась на плечо Гжешика Габровского. Он не согнал ее.
  - Жужа вернулась... - эта ребячливая фраза вырвалась у Янека. Боб усмехнулся. Янек смутился и попытался восстановить образ сурового полисмена, - Я только не могу понять, почему с вами, пан Горксий, у них вышла накладка. Вы единственный, кому удалось спастись. Как вы их раскусили?
  Пан Габровский перевел взгляд с Боба на муху, а потом обратно на Боба.
  - Накладка вышла потому, что пан два года жил в России, - Габровский-старший сказал это по-английски. - А там мало кто доверяет представителям закона. Боюсь, что именно эта вера подвела других жертв. Я пошлю фоторобот в службу собственной безопасности, возможно это настоящий полицейский, как ни прискорбно звучат мои слова... Где-то я уже видел это лицо.
   - При случае поблагодарите наших российских коллег, - сказал Габровский, протягивая Бобу руку на прощание. - В каком-то смысле они помогли нам всем.
  Боб догадывался, что чести рукопожатия полицейский удостаивает не каждого.
  - Обязательно, - он вежливо улыбнулся. - Правда, надеюсь, что такого случая не представится...
  
  Глава 11.
  Торм.
  - Oh, shit! It something brand new... ("Черт, это что-то новенькое" - англ.) - Торм был обескуражен. Третий! Третий человек, который может быть его целью. Будто кто-то, кто посылал ему сны-ориентиры, решил посмеяться над ним.
  - But such cannot be! ("Но такого не может быть!" - англ.)- Эмоциональный контакт с Бобом был настолько полным, что Торм даже думал по-английски.
  Этого действительно не могло быть - сны приходили из сфер, несопоставимых с предположением об обмане. Ему нужен был совет Ясона. Старик повидал много такого, о чем Торм и не догадывался.
  Проснулся он оттого, что рядом кто-то разговаривал. Голоса тихие, почти неразличимые. Их было два, мужской - казавшийся знакомым, и ломкий иссушенный голос, принадлежавший пожилой женщине. Торм открыл глаза и по изменившимся интонациям, понял, что это не осталось незамеченным. Над ним склонилось темное, обветренное лицо, все в рубчик глубоких морщин. Черные дальнозоркие глаза заглянули в его зрачки. Затем лба коснулись твердые пальцы, повертели его голову в стороны и оставили в покое.
  - Хорошо, - произнес второй голос, - приходит в себя. Как я и думала.
  - Смотри, мать, - произнес другой человек, - я должник его. Пускай все пойдет хорошо.
  - Не беспокойся, рома. Отдыхай. Тебе тоже нужен отдых.
  Торм хотел посмотреть на того, кого она назвала Ромой, но сил цепляться за твердый берег сознания не оставалось и его снова унесло в океан сна.
  ...Указания больше не приходили. Раз или два он ловил обрывочные картины того, как Боб едет в купейном вагоне мимо больших и маленьких станций, ест всякую гадость, в изобилии продаваемую на перронах. Даже ощутил что-то вроде приступов изжоги. Но все это было скорее причудами воспаленного дневного сознания, не желавшего до конца успокаиваться под пологом забытья, выдергивающего и переиначивающего события, уже явившиеся Торму во снах.
  - Молодец! - это было первое услышанное им слово, когда он, наконец, очнулся, почувствовав себя здоровым, на низком лежаке у оклеенной газетными вырезками стены.
  Славик сидел напротив на складном стульчике и уплетал лапшу из большой деревянной чашки.
  - Я тут дежурю, старуха сказала, что сегодня ты придешь в себя окончательно.
  Торм огляделся. Стена с газетными вырезками справа от него была явно фанерной и принадлежала древнему вагончику. Напротив, по левую сторону, располагался еще один лежак с грудой скомканных одеял. Такими же оказался укрыт и сам Торм. Впереди была перегородка, а в проем за ней виднелась маленькая кухонька с походной электроплитой, погребенной под слоями сгоревшего жира. В окошки на высоте примерно метра полтора лился солнечный свет - не очень яркий, переменчивый, такой, который бывает, когда за окном растут деревья.
  - Мы у моих родственников в таборе, - пояснил Славик. - Это вагончик Матери.
  - Твоей? - голос Торма, который прежде ему частенько приходилось сдерживать, умеряя его силу, едва звучал.
  - Нет. Просто Мать - ее так называют. Она колдунья, лечила тебя. Влила, наверное, цистерну всяких травок.
  Только сейчас Торм обратил внимание, что углы вагончика и весть потолок завешан пучками каких-то сушенных листьев, стеблей, пожухлых цветов.
  - Так ты и вправду цыган? - спросил Торм, разглядывая все эти "богатства".
  "Мышиных хвостов и жабьих лап нет, слава Богу, - пошутил он про себя, - интересно, обнаружила ли она, кто я? И если так, то почему помогла? Кто станет лечить транса, чтобы он продолжил свои злодеяния? Только другой транс. Но тогда лечили меня не травками, а кое-чем посильней..."
  - Я цыган по матери, а отца и вовсе не знал, он умер рано, - между тем говорил Славик, - все детство прокочевал. Потом в Москву подался, хотел оседлой жизнью пожить. Но там теперь такой же табор, как и в степи...
  Торм слушал его, погружаясь в полусонное забытье. И вдруг мысль простая и болезненная, вырвала его из этого состояния. В том, что случилось, было что-то нелогичное.
  Его ранили в живот, хотя защитный кокон находился в отличной форме, и пули обязаны были пройти мимо. Но тут все понятно. Он хотел защитить Славика и единственное, чем мог ему помочь, это развернуть свой кокон и прикрыть его линиями судьбы. От удара головой о борт грузовика Торм потерял сознание, но, должно быть, все-таки успел выполнить задуманное. В том, что, оставшись без линий защиты, он схлопотал кусок свинца, ничего удивительного не было.
  Непонятно другое - как он выжил? Единственное, чем это можно было объяснить, пока Торм находился в беспамятстве, его тело "пило" чужие силы. А значит, кто-то принесен в жертву.
  Торм проглотил колючий комок, выросший в горле, и оглядел беззаботно жующего лапшу Славика. С его товарищем все было в порядке. От сердца немного отлегло - пришла мысль, что, возможно, натренированное десятилетиями тело и при полной "отключке" сматывало нити осторожно, со всех по чуть-чуть.
  - А где другие? - спросил Торм.
  Славик вздохнул и поставил лапшу на окно.
  - С Лысым все в порядке. А Вася... он умер.
  Торм не своим голосом спросил:
  - Как?
  - Глупо, вот как, - Славик явно был раздосадован, - его и задело-то совсем не сильно. Не ранение, а срамота одна - зад прострелили. Я его к племяннице своей определил. Он хоть и не наших кровей, но мужик был что надо, а ей уже давно замуж пора. Думал, на почве перевязок они и сойдутся. А когда Васек подлечился, они с Лысым напились и в соседнюю деревню на мотоцикле рванули - за добавкой. Губит вас, русских, водка! И ведь знаете же, что это так, а толку... В общем, перевернулись они. Лысому хоть бы хны, а Васек шею свернул - никакая колдунья не поможет.
  - А меня навещать заходил?
  - Нет, - покачал курчавой шевелюрой Цыган. - Старуха никого ближе, чем на пять метров, никого к вагончику не подпускала. Я, вот, только второй день как прихожу.
  Торм вздохнул посвободнее. Ближе пяти метров... - это многое проясняло.
  - Мне надо поговорить с ней, - сказал он.
  ...Дальнозоркие глаза женщины - черные угольки, подернутые пеплом времени, смотрели на него чуть насмешливо.
  - Сразу догадалась? - спросил Торм, - с интересом разглядывая ауру матери. Она была не из их числа - вместо тугого серого кокона под украденными нитями судьбы перед ним сияла колонна чистого голубого света. Не очень яркая, но спокойная.
  - Как не догадаться было, - ответила старуха, - я вашего брата за версту чую.
  - Чего же умирать не бросила?
  - Ты мальчику нашему помог, и тех двоих, небось, тоже спас - я же понимаю, что такой старый вампир, как ты, просто так пулю в пузо схлопотать не может. Или ошиблась?
  - Не ошиблась, - Торм поморщился, ему не нравилось слово "вампир", пусть оно хоть три тысячи раз отражало его сущность.
  - Судя по тому, что Слава рассказал, у тебя и выхода-то не было - раз уж в кузов залез. Убей они шофера, кто бы машину вел? Но зачем ты вообще им помогать стал? Ушел бы спокойно, выпил бы десяток-другой рабов, а то и охранников, да и дело с концом. Они бы после такой подпитки в тебя и из пушки в упор не попали.
  После этих слов Торм приподнялся на кровати и заглянул в глаза знахарке.
  - Я не из тех, кого ты зовешь вампирами. Мы называем себя цивильными трансами, и хоть внешне не отличаемся от "дикарей", разница есть. Я не убил бы никого там, скорее умер сам.
  Эта маленькая речь утомила Торма, и он снова опустился на подушку. Мать молчала, о чем-то задумавшись. Торм мог бы оглядеть ее в ментальном поле и определить, какого рода мысли одолевали эту седую голову. Но он уважал старуху, и не стал этого делать.
  Знахарка встала, пошла к двери, с порога уронила:
  - Пока отдыхай, я пришлю Славку с едою.
  - Постой, - Торм понял, что так и не спросил главного, - как ты меня вылечила? Рана ведь была в живот, без чужих линий мне бы не выкарабкаться. - Так и есть, - отозвалась старуха, - никого к тебе не подпускала, свое отдавала. Так что долг за ребят вернула. Считай, в расчете.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"