Киска

  Хорошенькая маленькая киска грелась на солнышке, не обращая ни на кого, ни какого внимания. Она то и дело переворачивалась с бока на бок, беспокоя насекомых в ее пушистой шубке. На ее мордашке то и дело вырисовывалось беспричинное удовольствие, которое свойственно только умалишенным. Конечно, обычно она мечтала о миске полной сосисок и о коте Ваське, но сейчас ей было хорошо просто лежать и ни о чем не думать. По всему ее кошачьему тельцу разливалось тепло, доставлявшее ее чувство комфорта и удовлетворенности.

  А тем временем кот Васька гулял с очередной Муркой по крышам, а добрая миска сосисок досталось и без того объевшемуся Барсику.

  Мяу! - протянула Киска от тоски и потянулась, изящно выгибая спинку. “Мяу” - это единственное, что она могла сказать, других слов она просто не знала.

  Ее беспокоил голод, при чем с самого рождения: она появилась на свет самой последней и слабой, поэтому порой ей не доставалось даже материнского молока. Но сегодня утром ей повезло: удалось найти в кустах у большого дома колбасные очистки и косточку с остатками мяса, за которую она дралась с большой каркающей птицей.

  “Придется устраивать концерт сегодня ночью, чтобы напомнить жителям этого дома о своем существовании”, - с досадой подумала Киска и пронзительное “мяу” опять вырвалось из нее.

  Киска предпочитала петь по ночам соло, не желая связываться с местным хором, которым заправлял старый жирный кот Тишка, устраивавший после концертов настоящие, дикие оргии, вовлекая в них молодых и наивных кошечек вроде ее.

  Сама Киска сходила с ума по коту Ваське, который с детства был испорчен домашним воспитанием, поскольку он мог ходить только в песочек, и, помня о своем благородном происхождении, знался только с домашними мурками, которых выпускали погулять не слишком щепетильные хозяйки.

  Киска решила снова попытать счастья в кустах в поисках чего-нибудь съестного, но так и не чего не найдя, остановилась у открытого окна на первом этаже, из которого веял до боли знакомый запах еды.

  Мяу! - крикнула она, надеясь привлечь внимание обитателей квартиры

  Мяу! - продолжала она...

  Мяу! Мяу! Мя... - и, не успев дотянуть до последней ноты, Киска получила вонючей, грязной, рыбьей головой по белоснежной мордочке.

  Чувство голода заглушило обиду и боль, и она с особым ожесточением набросилась на голову, раздирая ее в клочья, пытаясь добраться до съедобной середины. Конечно, этого было мало, но зато она могла похвастаться хорошей фигурой, если бы это было достоинством в кошачьем обществе.

  Жизнь впроголодь и безответная любовь могли сломать кого угодно, но только не ее, она была слишком молода, чтобы вешать хвост и покоряться судьбе.

  Через месяц, а может и два, Киску подобрали добрые руки, наверное, потому, что она была очень хороша собой, отнесли в маленькую квартирку, где ее отмыли, отогрели, откормили и обозвали Пуней.

  Теперь у нее началась новая жизнь: с четырехразовым питанием и с борьбой за место в кресле под торшером. Но больше всего Киске, то есть, Пуне не нравилось делать свои интимные дела в белые комочки, от которых у нее щипало одно место, и грызть другие - коричневые, предательски пахнущие мясом, от которых у Киски потом сводило желудок.

  Вскоре она совсем забыла о Ваське и всех душевных переживаниях связанных с ним, потому что хозяйка начала пичкать ее беленькими кружочками, после которых она становилась до такой степени безразличной и равнодушной ко всему, что даже позволяла себя беспрепятственно ласкать и тискать.

  Жизнь ее обрела новый смысл: в виде обрывания обоев, порчи ковров и занавесок. Желудок ее наполнился постоянным содержанием. Но никакой искусственный свет не мог заменить настоящего солнца. И она все чаще и чаще стала замечать, что ей хочется обратно на свободу. От чего она начала хандрить, скучать и капризничать.

  Однажды ее хозяйка, вынося мусор, забыла захлопнуть дверь, и из оставшейся щели потянуло до боли знакомым Киске запахом улицы. В считанные секунды она оказалась у дверного проема. Ей оставалось сделать всего шаг, чтобы оказаться на свободе, но, вспомнив о том, что там ее не будет ждать миска сосисок наготове, когда, она, проголодается, она застыла, неподвижно в проходе, до тех пор, пока хозяйка не втолкнула ее обратно в квартиру и не закрыла за собой дверь.

  Больше хозяйка никогда не оставляла дверь открытой, а Киска смирилась с судьбой и ни о чем не жалела, только по ночам просыпаясь от зазывных криков сородичей, она приникала мордой к окну, вспоминая о своей голодной и прекрасной юности.

   1999г.