Ночь Ева : другие произведения.

Вверх тормашками в наоборот. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.40*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Постепенно выкладываю эту часть и на ПродаМане. Для тех, кто просил и кому неудобно читать на ЛЭ. Но там не так быстро дело будет. Как всегда, выкладываю частями.

  Все совпадения - случайны.
  Все случайности - закономерны
  
  
  Глава 1
  Дашка попадает в переплет. Дашка
  
  Сегодня ма включила правильную училку, если понимаете, о чём я... Воспитательная функция у родителя женской особи заложена генетически или выработана годами борьбы с подрастающим поколением. То она добрый полицейский, то злой, то кнутом махнёт, то пряником приласкает. Это ещё можно как-то пережить. Но когда ма включает училку - сушите вёсла, господа! Поток морализаторских нравоучений не иссякаем, а за всеми нудно-правильными словами виднеется только одно: грязная океанская лужа пороков, посреди которой одиноким потрёпанным парусом стоишь ты, её ребёнок, не умеющий, а главное - не хотящий ничего делать, понимать и быть благодарным. Неблагодарная скотина, короче.
   - Да-ри-я, - цедит ма сквозь зубы и пришлёпывает до плинтуса замороженным взглядом.
  Мерзкое ощущение, блин. Ну, да. Не пропылесосила, в магазин не смоталась, уроки не выучила, музыкалку прогуляла, мусор не вынесла. Преступление века.
  Разве понять ей, такой правильной и взрослой, что через неделю в школе - Осенний бал и мы готовимся к костюмированному маскараду с девчонками? Ну, увлеклись, сооружая наряды из разноцветных полиэтиленовых пакетов... Можно подумать, она сама - рраз! - и стала взрослой, никогда не делала глупостей и во всём слушалась свою маму. Бабуля, между прочим, мне рассказывала... Но маме лучше об этом не напоминать, а то нарвусь на лекцию, чем страдают старушки в древнем возрасте.
  Противная "Да-ри-я", кстати, это я. В лучшие времена меня называют Дашей, но сейчас не тот случай.
   - Ты о чём думаешь? - подозрительно спрашивает Великий Инквизитор и сверлит меня всевидящим оком. - И вообще, как ты стоишь? Распрями плечи, втяни живот!
  О, даааа! Ну, вы поняли? Когда подходит к концу список прегрешений, воспитательный процесс перебрасывается на внешность. Сейчас она скажет, что я лахудра, впереди меня ждёт сколиоз, а если буду забывать втягивать пузо, то никогда не стану девушкой с красивой фигурой. Не такими словами, конечно, но суть та.
  Машинально распрямляю плечи и втягиваю живот до чёртиков в глазах. Так сильно, что трудно дышать. Сейчас лучше не огрызаться. Время позднее, уроки не сделаны, учебники в сумку не сложены...
   - Мусор, - укоризненно напоминает ма, и жутко хочется возмутиться. Ну, какой, на фиг, мусор?! Десятый час ночи, между прочим! А на улице дождь и грязь. А уроки не... ой, об этом лучше не надо...
  Хватаю мусорный пакет, бросаю красноречивый взгляд: ма, ты гонишь родную дочь в темень! - и оскорбленным шагом удаляюсь в коридор. Уже шнуруя кроссовки, ловлю спиной окрик:
   - И не надо на меня смотреть волком! Кто виноват, что ты никогда ничего не делаешь вовремя!
  Угу. Правильно. Бей меня ногами, бей! А мусор, между прочим, можно и утром вынести. Сказать вслух я этого не могу, поэтому громко хлопаю входной дверью, понимая, что через семь минут меня ждёт очередная лекция о моём вызывающем поведении.
  Никому лучше не знать, какие слова я бормочу под нос, слетая с третьего этажа...
  На улице ещё мерзее, чем я думала. Мокрая пыль липнет к лицу. Свободной рукой натягиваю капюшон толстовки на голову и, прислушиваясь к чавканью грязи под ногами, бреду к мусорке. Ноги разъезжаются, и я с тоской думаю, что на ночь глядя ещё и кроссовки придётся мыть...
  Сверкая зелёными фарами, мимо скользит жуткая тень.
   - Мявк!
  И тебе здрасьте, чудовище. Так и поседеть недолго в полном расцвете пятнадцати лет...
  Оскальзываясь, подгребаю наконец к мусорке. Слава те, Господи... Размахиваюсь, объёмный пакет летит в тёмный провал, но это ещё не конец. Следом за пакетом, прямо в пасть мусорного бака, лечу я, поскользнувшись на мокром месиве. Чёрт, чёрт, чёрт! Теперь не только кроссовки придётся мыть, а и...
  Это было последнее, что я успела подумать, перед тем как провалиться в темноту.
  
  
  
  Глава 2
  Не отвергай того, что падает на голову. Геллан
  
  В охоте на мерцателей главное - выдержка. Не азарт, не твёрдая рука - это позже. Поначалу важно затаиться, расслабиться, слиться с природой. Позволить мимеям уютно устроиться на шлеме, плечах, в складках плаща. Подождать, пока Савр привыкнет к щекотке и перестанет подхрапывать и пританцовывать. И когда ночь станет частью тебя, когда мимеи, успокоившись, перестанут светиться, придёт момент истины. Ты почти не дышишь, мышцы расслаблены, а слух и зрение - обострены.
  Вот чуть зашелестела трава, вот птица с тонким свистом вспорола крылом воздух... А вот появилась слабая мерцающая точка... Одна, вторая, пятая... Мила обрадуется подаркам. За мерцателей можно выручить кругленькую сумму, купить девчонке кружев и бархата, новенькие сапожки...И да, оставить одного ей на потеху - обещал, помнит...
  Разноцветные огоньки ближе... дух захватывает: ах, как же их много! Жидкий огонь течёт по венам. Если всё пройдёт удачно, можно забыть о головной боли и не думать больше, где взять руны, чтобы пережить блуждающие бури... Можно купить ещё одну корову и...
  На мгновение неожиданно всплыл полупрозрачный облик мамы. Размытый, нечёткий, словно в тумане. И её слова, сказанные однажды...
  Ночная тишина треснула, как ветхая одежда. С диким скрежетом изогнулись мимеи, засветились ярко, ослепляя и оглушая одновременно. Они мигали и выли, как трубоносы, с шумом ломались и умирали...
  Мерцатели кинулись врассыпную... Естественно. Теперь их не увидишь здесь год или больше. Ни здесь, ни на сотни верст вокруг. О, дикие боги!
  Сломанные мимеи спружинили и бросили в него небесный груз. Савр всхрапнул и встал на дыбы. Но за несколько секунд до этого, изогнувшись, почти падая из седла, он успел схватить то, чем одарила его ночь. Хвала богам, на силу, сноровку и молниеносную реакцию он не жаловался никогда.
  Куль, намертво прижатый левой рукой к груди, придушенно пискнул. Савр ещё пританцовывал на все четыре копыта, но уже не истерил. Хороший конь, тихо-тихо. Что же нам послали небеса?
  Куль завозился и упёрся маленькими ладошками в грудь. Шаракан, это мальчишка!
   - Ты откуда здесь взялся? - спросил он, пытаясь удержать брыкающегося подростка.
   - Не взялся, а взялась, придурок! - огрызнулся подросток и ухитрился лягнуть его в бедро. Шаракан, в больное бедро! Судорога тут же скрутила правую сторону узлом. Он прикрыл глаза и, стараясь не застонать, медленно выдохнул. Затем осторожно притронулся к капюшону неспокойного "подарка". Сверкнули сердитые глаза, на руку упала тяжёлая коса. Так и есть. Девчонка.
  Вот она снова открывает рот, чтобы визжать и возмущаться. Он быстро впечатывает ладонь прямо ей в лицо, чутко прислушиваясь к ночи. Крепкие зубы мстительно вгрызаются в мякоть, но боли он почти не чувствует: есть кое-что поважнее прокушенной ладони и сумасшедшей девчонки.
  Комья земли летят из-под когтей, глухо шлёпаются и ложатся неровными кучками. Трава съёживается, скручивается и умирает от горячего дыхания. Глухо вибрируют искалеченные мимеи и начинают плакать тонко-тонко, почти неуловимо для человеческого уха. Но он слышит их плач страха и ужаса.
  Фаэтон заносит на повороте, но эту наездницу трудно испугать или вышвырнуть прочь. Тонкий огненный хлыст цепляется за ночной воздух и чертит знак ступора.
   - Геллан, Геллан... - ах, сколько власти и издевательской укоризны в этом голосе, от которого волосы невольно встают дыбом. - Отдай небесный груз - и отправляйся домой.
  Ага, девчонка наконец притихла, замерла. Он чувствует её испуг и напряжение. Челюсти разжимаются, горячая струйка крови из прокушенной ладони течёт за рукав, но ему сейчас всё равно. Маленький небесный зверёк прижимается к нему, инстинктивно ища защиты. Не бойся. Никто не собирается тебя бросать в пасть огненной ведьмы.
   - И тебе доброй ночи, о могучая сайна Пиррия.
   - Отдай груз, выродок. - огненный хлыст рвёт темень на два полотна.
  Гийны вспарывают когтями землю и дышат пламенным смрадом. Главное, чтобы Савр не струсил. Но конь стоит, как вкопанный, прикрыв глаза большими ушами.
   - Ты не любишь церемоний, да, Пирр? И ты знаешь ответ. Тебе незачем было тарахтеть сюда, распугивая живность и губя природность.
  Пиррия хищно скалится. Узкая ладонь сжимает танцующий огонь хлыста, в свете которого на мгновение вспыхивает кровавый камень, намертво впаянный в глазной зуб.
   - Я пришла забрать то, что принадлежит мне! - Алые волосы поднимаются змеями, скручиваются в спирали и падают на плечи жидким тяжёлым пламенем.
  Да она в бешенстве, о, дикие боги!
   - Ты опоздала, Пирр. И прекрасно знаешь это. Небесный груз мой.
  Он чувствует, как девчонка переводит дух и украдкой натягивает тёмный капюшон поглубже на голову. Прячься, прячься. Правильно.
   - Это моё предсказание и мой дар! Ты не смеешь... - шипит она яростно. Голос её сливается с шипением гийнов.
   - Но ты опоздала. - твёрдо и холодно говорит он. Так холодно, что пар вырывается из уст и покрывает изморозью остатки живой травы. Гийны выгибают змеистые шеи и невольно пятятся. Тонкий хлыст, сломанный пополам, летит на землю, но уже не может причинить вреда.
   - Ты ещё пожалеешь, грязный выродок, что посмел встать на моём пути!
   - Не в первый и не в последний раз, Пирр. Не стоит мне угрожать. Небесная дань пришла ко мне, и я не отказался от неё. Поэтому езжай своей дорогой. Не надо нарушать того, что уже свершилось.
  Взгляд Пиррии способен испепелить кого угодно. Особенно такой. Особенно сейчас, когда она сжимает в ладонях свои огненные пряди и хлещет ими гийнов, которые опоздали. Но гийны тут ни при чём. Об этом знает она, знает и он.
  Фаэтон поднимается в воздух и исчезает, оставив за собой запах гари и росчерк алой молнии.
  Геллан слышит, как сползают с глаз уши Савра. Слышит, как колотится сердце в груди. Чувствует боль в ладони и видит огромные испуганные глаза девчонки.
   - Что это было? - тоненько спрашивает она.
   - Урок танцев, - брякает он в ответ первое, что приходит в голову. - Не бойся, уже всё позади.
   - Или только начинается. - бормочет она, снимая капюшон с головы и неуклюже перебрасывая ногу через круп Савра. Она так и сидит лицом к нему. Нахохлившаяся, растрёпанная, злая.
   - Если не будешь держаться за меня - упадёшь. А если упадёшь - перестанешь быть моим грузом.
  Ей не видно искру улыбки, что коснулась его глаз. Она тут же зажимает в кулачках ткань его плаща. Затем ойкает, разжимает руки и лезет себе за пазуху. Что там ещё?
  Тонко звякают мимеи и начинают светиться. Из странного балахона девчонки выглядывает любопытная мордочка. Мимеи млеют от восторга и оживают. Стебли срастаются мгновенно, ласковые усики закручиваются, завиваются. Из почек вырываются бутоны, из бутонов раскрываются лепестки, открывая нежную сердцевину, - светящуюся розовым перламутром горошину.
  Только что умирающие заросли снова живы. Более того - цветут, разрастаются, движутся ковром по выжженной, искалеченной земле. Движутся и исцеляют. Вот тёплая лиана обвила прокушенную ладонь, погладила - и нет больше крови и ранки. Вот застенчивый бутон нежно коснулся щеки девчонки и стёр ссадину. Вот цветы со светящимися сердцевинами облепили уши Савра, избавили от клещей и, отделившись от материнского растения, мерцающими звёздами повисли на мягкой шерсти животного.
  Мимеи взяли девчонку в кольцо, свили колыбель, приподняли и усадили, как королеву, на трон. Но он почти не замечал всего этого. Так, краем сознания и зрения улавливал... Он смотрел на ритмично сжимающийся носик, блестящие глазки и радужное сияние. На груди у девчонки пригрелся мерцатель. Толстенький, мягенький, самый-самый красивый, самый-самый лучший. Такой, какого ему не удалось изловить за всю свою жизнь.
   - По крайней мере, Мила не останется без подарка, - пробормотал он и пощекотал плюшевый носик пальцем. Мерцатель в ответ благосклонно потерся щёчкой о его руку, оставляя радужный светящийся след, который тут же жадно слизали мимеи.
   - Всем спасибо, а нам пора домой.
  Мимеи жалобно вдохнули, но расступились.
  Трудно удержаться от смеха, глядя на девчонку. Лицо в радужных разводах. В волосах - плоды мимеи, глаза на пол-лица.
   - Это что за фигня была только что?
  Он пожал плечами:
   - Я тебя не понимаю. Странные слова какие-то говоришь. Я устал. Поехали. А матушка всё же была права.
  Савр бодро потрусил в ночь, которая не казалась уже ни тёмной, ни тихой. Следом шуршали мимеи, сопровождая их на расстоянии, ещё не в силах оторваться от запаха и света мерцателя.
  Девчонка покачивалась на мимеином троне, укутанная со всех сторон прочными лианами, которые, казалось, вросли в седло и шерсть коня. Мерцатель продолжал щуриться и урурукать.
   - Тебя как зовут-то, груз небесный?
   - Дашка. - она насупила брови. - И не называй меня грузом. Я тебе не мешок картошки.
   - Я буду звать тебя Дара. Ибо ты и впрямь Дар.
   - А в чём была права матушка? - неожиданно спросила Дара.
  Он прикрыл глаза.
   - Она просила не отдавать тебя Пиррии, - тихо и чуть насмешливо пробормотал он, чтобы скрыть боль.
  Девчонка успокоилась и даже задремала от мерного покачивания. Прикрыл глазки и мерцатель. Савр шёл легко и без помех: конь отлично знал дорогу домой, но им ещё ехать и ехать, пока появятся первые огни Верхолётного замка...
  Геллан чуть отпустил ворот плаща. Казалось, огромный ком застрял где-то между горлом и сердцем. Ещё раз посмотрел на небесную девочку.
  "Не отвергай того, что падает на голову", - сказала мама незадолго перед тем, как уйти...
  
  
  
  Глава 3
  Кошмар наяву. Дашка
  
  Честно: я ничего не поняла. После полёта в мусорку я могла приземлиться пятой точкой в грязь, головой в помои - да что угодно, только не падение в какую-то обморочную бездну.
  Вариантов у меня было немного: я упала и убилась; упала и разбилась, а теперь больной мозг что-то такое вытворяет; я уснула - и мне всё это снится.
  Убитой или разбитой я себя не чувствовала, поэтому решила остановиться на последнем варианте. Никогда, правда, не подозревала, что у меня такая буйная фантазия: какие-то оруще-светящиеся ёлки-палки меня подбрасывают вверх; какой-то мужик из махрового средневековья - весь в шлеме, латах и плаще - больно хватает своей лапой; какой-то безумно лопоухий конь встаёт на дыбы - о, аццкий сотона - и всё это в какие-то считанные секунды. Полная полярная лисица нервно курит в тундре - если вы понимаете, о чём я...
  Тут по классике жанра мне бы проснуться, но, видимо, я ещё не испила чашу своей вины (или чего там ещё?.. Наказания?..) до дна. Этот средневековый придурок принял меня за мальчишку, не дал поорать, заткнув рот лапищей. Я с наслаждением впилась зубами со всей дури молодого организма прямо в тёплое мясо его ладони (вампиры отдыхают), но через секунду мне хотелось прижаться к нему, как к родному: то, что произошло дальше, напугало до смерти.
  Кто эта ненормальная Пиррия, я не видела - сидела к ней спиной. Но всполохи, шипение, свист, наглый, злобный голос не сулили мне счастья, поэтому из двух зол выбрала то, что по ощущениям было менее опасным. Клянусь: хотелось грязно бить её ногами, хотя ничего подобного я никогда не вытворяла. А дядька мой молодец, не испугался. Показалось, что у него давно какие-то тёрки и непонятки с этой Пиррией, но конкретно в этот момент мне было наплевать на это. Я хотела одного: остаться рядом с безликим чурбаном на лохматой лошади.
  Они обзывали меня небесным грузом, как будто я какая-то вещь, спорили, кому бог послал кусочек сыра (меня то есть). По всем раскладам выходило, что кто первый - того и тапки (я то бишь). Ну а чё - классика жанра, и она меня вполне устраивала.
  Короче, фурия умчалась, безликий хрен на коне расслабился. И тут я почувствовала, как что-то шевелится у меня за пазухой. Вы только представьте: запускаю я руку за ворот толстовки, а оттуда высовывается мордаха светящаяся. Такая милая - вот ми-ми-ми и всё! По всей видимости, ми-ми-ми к этому чуду испытывало всё вокруг: у чурбана оказались вдруг ласковые глаза (из-под шлема в свете мягкой мордашки я могла видеть только их), ёлки с палками, не давшие убиться, ожили, засветились, запели и потянулись к нам.
  По ощущениям это было какое-то доброе волшебство. Стало как-то тепло вокруг, даже горячо. Я видела, как лианы поцеловали и залечили прокушенную руку рыцаря, погладили меня по щеке - и перестало саднить (видать, там была царапина). Мордочка за пазухой жмурилась и млела, конь балдел, когда цветы облепляли его огромные уши (вот ей-богу: у соседского спаниеля точь-в-точь такие!).
  Лианы сплели вокруг меня кокон, обвешали нас с ног до головы какими-то светящимися бусинами: ни дать ни взять - новогодняя ёлка. Зверёк за пазухой урчал по-кошачьи, но как-то так громко и радостно. Внешне он походил на кролика: толстозадая пушистая тушка, переливающаяся всеми цветами радуги, с кроличьей мордашкой, а уши такие круглые-круглые, как у чебурашки. Как он выглядел полностью, не скажу: боялась его доставать и рассматривать, а то ещё удрал бы. Мне этого не хотелось. Судя по всему, рыцарю моему тоже. Ему было начхать, что этот "небесный" груз упал за пазуху мне. Он собирался придарить его какой-то Миле. Но я пока спорить не собиралась: пусть потешит себя надеждой. Выбраться бы отсюда, а там будет видно, что к чему. Я ж не дура, понимала: без него всякие пиррии или что ещё похуже тут же меня сожрут.
  На тот момент не думалось о доме, маме, невыученных уроках... Вообще как отрезало. Может, не очухалась я от резкой смены декораций, а может, уверовала, что это лишь дурной сон...
  Ушастая коняка несла нас куда-то вдаль, легко так, стремительно... Меня укачивало в уютной колыбели... Душу и тело согревал пушистый увесистый радужный заяц за пазухой... Чурбан средневековый сидел в седле ровно, как палка. И несло от него таким спокойствием и уверенностью, что я расслабилась. Глаза закрылись сами по себе, и на какое-то время я отключилась.
  Из сна вырвал меня голос. Его, естественно.
   - Вход! - властно так прозвучало, увесисто. Как булыжник бубухнул. Или нет, скала.
  От неожиданности я готова была подскочить на полметра вверх. Но только дёрнулась - и упёрлась башкой в кокон. Потом подумалось: голос какой красивый, блин. Как у оперного певца. Глубокий, бархатный - прям провалиться и не встать!
  Самое смешное - я ничего не видела. Во-первых, кокон меня со всех сторон спрятал. Во-вторых, я так и сидела спиной к "лесу": что там было, куда нас занесло, кто нам вход открывал - не понять. Но открывал кто-то расторопный: конь даже не притормозил. И только когда за спиной средневековца замаячила стена до неба, мы остановились.
   - Приехали, Дара. - сказал спокойно и легко соскочил с коня . - Ты сама или помочь?
  Он протянул левую руку. Ту самую, что я грызнула со злости. Мне хотелось гордо, самостоятельно спрыгнуть. Так же легко, как и он. Но ноги затекли, позориться не хотелось. Поэтому я молча деловито запихнула под футболку светящегося кролика (джинсы придержат, не вывалится), и протянула обе руки. На тебе, снимай, рыцарь, свой небесный груз. Не надорвись!
  Он только хмыкнул и легко вынул меня из "гнезда", поставил на ноги и придержал. Боже, какой молодец! Ног я не чувствовала от слова "совсем", и если бы не его поддержка, опозорилась бы и рухнула кулем на землю.
   - Идти сможешь?
  По-моему, он улыбался, сволочь. Но лица я не видела: макушкой доставала рыцарю только до груди, да и шлем скрывал всё, кроме глаз.
   - Вряд ли. Ты привёз меня в своё логово? Надеюсь, у вас не принято съедать небесных посланников?
  Он поперхнулся, но в голос не заржал. Уже хорошо. В казане с варевом я не помру, по всей видимости.
   - Пойдём. Я покажу тебе своё... логово.
  Он приобнял меня за плечи, но в этом жесте не было ничего такого интимного: он поддерживал меня, как бойцы поддерживают раненых товарищей. На мгновение я представила, как тянет он меня с поля боя, вокруг свистят пули, а мне всё нипочём: от этого истукана отскакивают железяки, огонь и медные трубы, а терминаторы рыдают от горя и зависти... Короче, не зря снится вся эта хрень: с фантазией, как оказалось, у меня порядок.
  Фантазировала я так буйно, а ноги отходили так болезненно, что по сторонам как-то не смотрелось. Да и шли мы всего ничего - шагов десять, не больше.
   - Вход! - снова повторил мужик - и распахнулась дверь. Даже не так. Провалилась. Отвалилась... Отъехала?.. Как-то я не уловила. Но впереди показался такой себе прямоугольный, с круглой аркой наверху, проход. Широкий. При желании на коне можно въехать. Но конь ушастый за нами не пошел. Потрусил куда-то в сторону - это я краем глаза заметила. Он же в светляках весь, приметный такой... Но я о нём через секунду и думать забыла.
  Мягкий розово-сиреневый свет тянул к себе. Ничего не видно, кроме этого тумана светового. Шаг - и мы деловито обласканы его щупальцами. Не поверите: вот прям как живое существо невесомо так обнюхало, чтобы понять: впускать нас или нет. Видать, мы ему понравились. Сиренево-розовое марево, как шторы, разъехалось в стороны, мы сделали ещё шаг вперёд. Я поморгала, привыкая к свету.
  Вы когда-нибудь чувствовали себя неловко? Нет, не просто неловко, а... ну, до стыда, до жаркой пунцовости? Всё равно что голым заскочить неожиданно на королевский приём, где все в смокингах, вечерних платьях, с бокалами в руках, и только ты - без одежды или в каком-то рванье бомжовском. Вот как-то так почувствовала себя я. В грязных кроссовках, заляпанных джинсах, черной толстовке с капюшоном, растрёпанными волосами, в которых угнездились бусины светляков... И с кроликом за пазухой. Беременный радугой тинейджер, блин...
  Не знаю, как мне удалось сохранить лицо. Щёки, конечно, горели, факт. Но мало ли - может, я такая по жизни румяная! А глазами хватала всё, до чего могла "дотянуться"...
  Под ногами - пушистый ворс. Мраморный такой, бело-серый. (грязные кроссовки, чёрт, чёрт, чёрт!). Свет идёт непонятно откуда. Нет ощущения искусственности, словно день на улице солнечный и радостный. Потолок теряется где-то непонятно вверху (а есть ли он вообще?.. ) Купол церкви какой-то - не иначе... Мебели почти нет - такое себе пространство, дышащее спокойствием и царственной снисходительностью. По стенам - узор вьётся лиственно-цветочный, полупрозрачный, золотисто-коричневый... Умом понимаешь, что он ненастоящий, неживой, но ощущение такое, что эти диковинные деревья тут выросли...
  А впереди - камин с живым огнём. Я никогда не видела каминов. Только по телику. Тепло от него...
  Всё это богатство я оглядела, стараясь не думать, как смотрит на меня средневековое чучело и какие ухмылки прячет за своим шлемом.
   - А у тебя ничего так. Комфортно.
  Вряд ли это прозвучало безразлично. Но я старалась, о, как я старалась!
  Похоже, я слишком много о себе возомнила, считая, что чурбан корчит какие-то там рожи за шлемом и злорадствует. Пока я осматривалась, он отпустил мои плечи. На ногах я уже стояла самостоятельно. И пока я глазела по сторонам, он подошел к камину, протянул левую руку к огню. Правая, как оказалось, была в перчатке. Я этого как-то не заметила раньше...
  Затем он скинул плащ на диван возле камина. Под плащом - кожаный жилет. Никакие не латы железные, как мне казалось... Туда же полетел и шлем. Тоже кожаный по всей вероятности... Потоком хлынули на плечи белокурые волосы. Чуть влажные от пота. Густые, кольцами, с золотыми такими искрами... Ничесе, дядька...
  Эх, я не могла оторвать глаз от него... Ну, прикиньте: стоит такой высокий, стройный, с широкими плечами, длинными ногами... И тут еще кудри ниже плеч... Я чуть челюсть не потеряла. Глаза, наверное, по три рубля железных месте взятых... Принц из грёз девчоночьих, не иначе...
  И тут он стягивает перчатку с правой руки и поворачивается ко мне.
  Не знаю, как я не заорала. Не завизжала. Не упала в припадке ужаса на мягкий ковер.
   - Здравствуй, Дара. Я Геллан. Хозяин этого... логова. Выродок. Но тебе не нужно меня бояться. Я не сделал тебе ничего плохого и никогда не сделаю.
  Вот так мы и познакомились. Он стоял передо мной прямо. Высокий, плечистый, с золотыми кудрями ниже плеч. И с изуродованным с правой стороны лицом. Он специально, нарочито отбросил волосы с лица правой изуродованной рукой. Медленно, решительно, спокойно. Он смотрел на меня просто. Голубые глаза светились... пониманием?.. Он не ждал другой реакции. Он знал, что... И да - блин - мне опять стало стыдно, до слёз.
  Я не могла себя заставить подойти к нему. Ноги словно приросли к полу. Я не могла спрятать ужас, отвращение - чувствовала, как перекосился мой фейс, ну, не совладала я с собой! Смотрела только на его лицо... Все какое-то бугристое, в ямках справа... Перекошенное из-за этого... с огромной вмятиной на щеке... С такой же бугристой шеей... Как будто кто-то взял, поднёс огромный факел и провёл им по правой половине. Но то был не след огня...
  Не знаю, сколько я стояла китайским болванчиком и глазела. Геллан не двигался. Стоял вполоборота, правой стороной ко мне... Стоял и ждал.
  За пазухой завозился кролик. Запищал как-то растерянно, будто заплакал. Я погладила его через толстовку.
   - Что едят ваши кролики? - спросила, отведя наконец глаза.
   - Мерцатели?
   - Ну... да, наверное. Так это мерцатель плачет у меня за пазухой?
  Я решительно подошла к камину и опустилась на колени рядом с ногами Геллана. Осторожно вытянула футболку из джинсов и почувствовала, как шлёпнулась толстая тушка. - Не бойся, никто тебя не съест... Вы ведь не едите их, нет?...
  Спросила и подняла голову. Он смотрел на меня как-то... словно думая, что я за дикарь такой. Но в глазах уже расцветала улыбка.
   - Нет. Мы не едим мерцателей и маленьких девочек. Тебя не съела бы даже Пиррия.
   - Вот ещё. Подавилась бы, кобыла хренова.
  И тут он засмеялся. Красиво так, чисто, радостно.
   - Дара, с тобой не соскучишься.
   - О да... Я веселая, что трындец. Вы тут еще обрыдаетесь все от моей жизнерадостности.
  Мерцатель пискнул и, встав на задние лапки, потерся мордочкой о моё лицо.
  Геллан присел на корточки рядом и осторожно провел по моей щеке левой, не обезображенной рукой. Пальцы засветились радужно. Я представляю, какая у меня была морда... В волосах что-то с треском бабахнуло, я взвизгнула, мерцатель радостно заурурукал, а по полу поползла лиана. Я прям как мать-земля сидела, разбрасывая бело-голубые ветки вокруг...
   - Мерцатели любят мимеи. А мимеи любят мерцателей. Но я ещё никогда не видел, чтобы мерцатели становились ручными... Как твой...
  Короче, кролик урурукал возле мимеи, та кидала в него бутонами и листьями - вот прям отделялись - и в лапки этой толстой заднице падали. А тот ими хрустел, закатывал глаза от наслаждения и распушивал длинный хвост радужным фонтаном. Завораживающе красивое зрелище!
  И тут я поняла, что устала. Так устала, словно не конь ушастый нас вёз, а я тащила на себе уродливого Геллана, мерцателя, лошадь и заросли мимей...
   - В твоих хоромах есть комната для девочки? С ванной и туалетом? Что-то мне прям нехорошо...
  Он молча поднялся с колен, протянул руку и повел куда-то. Я не очень старалась рассматривать, чтоб не впечатляться. Мерцатель пыхтел рядом, трусил толстой тушкой, стараясь не отставать. По всей видимости, он не хотел со мной расставаться.
   - Отдыхай, Дара.
  Наверное, он эту комнатку из моих мозгов вытянул. Маленькая, светлая, девчоночья такая... Провел рукой по стене - появилась дверь в ванную. Провел второй раз - рядом туалет. Странные такие. Но мне как-то уже было все равно. Геллан ушел. Не помню, как я мылась. Помню лишь, как вытиралась чем-то мягким и натягивала какой-то балахон светлый. А потом упала в кровать и уснула. С мыслью о том, что проснусь у себя дома, в своей постели... Наивная, ага. Но я ещё верила, что всё это мне снится...
  
  
  
  Глава 4
  Когда ночь рождает утро. Геллан
  
  Он сидел у камина и вглядывался в сполохи огня. Грел руки и разминал изуродованные пальцы. Мял ноющее бедро и думал. Очень хотелось распустить шнуровку твёрдого жилета-корсета, сбросить этот давящий панцирь и... подышать. Но он подавил в себе это желание - признак слабости. Он не позволял себе быть слабым даже здесь, в безопасных стенах замка, где никто не мог потревожить, застать врасплох.
  Когда ты всегда начеку, никто не сделает тебе больно. Ни ужас в глазах девчонки, ни меч, ни колдовские чары. О небесной девчонке он подумает потом. Завтра. Неизвестно, какой от неё толк, но подарки с неба сыплются редко. Можно сказать, очень редко. Вряд ли кто сейчас вспомнит, когда это случилось в последний раз...
  Козни и угрозы Пиррии его волновали мало. Она знала законы этого мира, поэтому, как бы ни бесилась, побоится по-настоящему бросить вызов и натворить чудес: обратное колесо Зеосса тут же прихлопнет её и превратит в ничто. Носящий корону да не забудет склонять голову, когда вихри Мира проносятся над землёй... А мелкие пакости... ну что ж, так даже веселее жить. Тем более, Звёздная попалась резвая...
  Он встряхнул кудрями, машинально, привычным жестом пряча правую сторону под щитом волос. Может, стоит послушаться Милу и наводить морок на свой облик, чтобы... Нет, это всё та же слабость, желание казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Всё равно все знают, как ты выглядишь, а от ведьм никакой морок не спасает. Разве что для девчонки...
  Он опять тряхнул головой, отгоняя мысли о Даре. Не сейчас. Ночь длинна, но уже не уснуть. Время думать о будущем и заботах. Мерцатели ушли, их не вернуть. Лишних денег нет, и с этим надо как-то смириться.
  Последняя блуждающая буря свирепствовала долго, запуская злобные клыки во всё, до чего могла дотянуться. Разрушила многие дома, унесла сотню коров, выстраданных колдовством медан. Ткачики-строители разбежались, передохли, ранний урожай погиб. Жителям Верхолётной долины не хватило времени, чтобы восстановить потери. Слишком короток период от весны до зимы...
  Скоро, очень скоро, блуждающая ненасытная обжора вернется, заберёт с собою то, что не сожрала весной, и тогда... Он не хотел думать, что будет потом, но чётко видел картину: разрушенные опустевшие дома, удравшие налево мужики - кто в поисках лучшей жизни, а кто навстречу беззаботным будням, подальше от проблем; злобные меданы с уцелевшими детишками на руках уйдут на поклон к другому, более удачливому хозяину, а ему придётся отдать Милу в орден сирот и отправиться наёмником поливать кровью Мрачные Земли Зеосса. Туда, где магия земли сильнее чар людей.
  Верхолетная долина опустеет, зарастёт бурьяном, поднимет до неба пики острых сорняковых скал, которые запустят корни во всё, что создано человеческими руками. Постепенно разрушится замок - и не станет больше его земли, гнезда, где он родился и вырос, где жили его предки и откуда ушла ввысь мама...
  Он не умел жить иллюзиями и давно разучился верить в чудеса - неожиданные, сильные, могучие, как недра Зеосса. Колдовство, волшебство, чары - жалкие крохи, из которых не слепишь буханку настоящего хлеба. Рассыпанный бисер, бесполезный, если нет нитки, на которую нанизывается ожерелье. Даже сайны не рискуют выступать в одиночку против стихий. Удерживающие руны - лишь барьер, магический щит. Он может выдержать, а может сломаться. Как сломался, сдался этой весной под натиском небесного смерча...
  Пальцы чертят знак Затухающего огня. Камин сонно моргает и погружается в свет умирающих углей. Геллан легко поднимается из кресла и бесшумно идёт по замку. Мила спит, как всегда, скрутившись маленьким комочком. Кажется, что кровать огромна, велика ей, как купленное на вырост платье. Наверное, для неё будет огромна любая кровать... Сможет ли она без него? Одна?.. Выдержит ли?..
  Он смотрит на тёмные короткие кудри, кулачок, подпирающий щёку, полуоткрытый детский рот... Спи, сестрёнка. Ещё есть время. И, возможно, он всё же сумеет что-то придумать...
  Два пёсоглава поднимают острые морды и смотрят внимательно, ожидая команды. Он делает знак пальцами: спите, всё хорошо. Зинн и Кинн вздыхают, прячут морды в пушистые хвосты и закрывают глаза. Но пики ушей ещё подрагивают: они настороже и готовы в любую секунду защитить хозяйку.
  Чуть помедлив, он заглядывает в комнату Дары. Той, наоборот, кровать мала. Раскинула руки, ноги, одеяло сбилось.
   - Уру-ру, уру-ру, - мерцатель примостился почти на самом краешке, дёргает плюшевым носиком, радостно приветствуя Геллана. В лапках - кусок бело-голубой мимеи: дай ему волю, он будет жевать сутками.
  Геллан осторожно прикрывает девчонку одеялом, поглаживает круглые уши мерцателя и бесшумно бредёт дальше. Стены колышутся, наполняются образами его памяти. Здесь комната мамы, но он не будет заходить туда. Здесь - книгохранилище, сокровище рода. Здесь - музыкальная гостиная, уснувшая и начинающая застывать белым непрозрачным настом... В маминой комнате, наверное, ещё хуже...
  Он кружит по замку, трогая руками стены, пытаясь запомнить и вспомнить, воскресить и спрятать подальше воспоминания, запахи, звуки, события...
   - Ложись спать, сынок. Скоро рассвет.
  Он оборачивается на тихий голос. Не знал, что Иранна сегодня ночует в замке. Но она всегда делает, что хочет, и он к этому привык. Отрицательно качает головой. Уже не уснуть. Спускается вниз, бродит по подсобным помещениям - кладовкам, кухне, прачечной, а затем, как в детстве, подныривает в потайное окно. Наверное, кроме него никто и не помнит, что оно существует...
  Узкий козырёк спокойно принимает его вес, чуть увеличивается в размерах, чтобы удобней было стоять, но становится тоньше... Старая развалина выдержит - он уверен. Между небом и землёй. До неба - ладонь протянуть, до земли - не пробьется даже самый острый глаз. Сизый туман лежит плотно. Он всегда здесь такой.
  Звёзды потихоньку бледнеют и прячутся. Небо сереет, затем розовеет, смущаясь, как девушка. Затем краснеет ярко, как щёчки небесной девчонки, но солнца ещё не видно за пиками гор: оно лишь просовывает во все щели проснувшиеся лучи.
  Горло сжимается от красоты: белые горы, буйные краски растений, готовых брызнуть, раскрыться, похвастаться своим разнообразием - пусть только взойдёт солнце. И оно выплывает, царственное, вечное, уверенное в своей силе. По-хозяйски обнимает долину, гладит кусты и деревья, заросли и разнотравье, ласкает осенние цветы, оглаживает бока плодам, отражается бликами в шкурах животных и весело бросает нахальный лучистый сноп прямо в глаза.
  Геллан не спешит жмуриться, хотя, ослепленный, не видит ничего вокруг. Горячие слезы брызжут, щекотка залезает в нос. Он чихает, закрывает глаза и улыбается: это его мир, его жизнь.
  Ночь рождает свет. Свет побеждает тьму. И, может, новый день даст спасительное решение, которое поможет сохранить этот мир...
  
  
  
  Глава 5
  Новая жизнь во сне и наяву. Дара
  
  Снилось мне, что я проспала. Надо идти в школу, а книжки не собраны, уроки не выучены... ма стоит над кроватью, сжав губы ниточкой, и больно дергает меня за ухо... Ма, которая никогда не трогала меня и пальцем...
  Вот так я и проснулась: в чужой постели, с радужным кроликом на подушке. За ухо трепал меня он - расчудесный толстозадый мерцатель. Пока я дрыхла без задних ног, он натворил дел: по всей комнате валялся мерцательный помет, то тут, то там виднелись радужные светящиеся разводы. Я так понимаю, еда закончилась, поэтому и решил он меня разбудить.
  Трудно сказать, как долго я спала. Поняла лишь, что ничего мне не приснилось вчера. Провалилась я не пойми куда прямо из дурацкой мусорки...
  Мне бы истерики катать, головой биться, заламывать руки и стенать: "А как же мама?.. Как же уроки и школа?.." - ну, или что-то в этом трагически-патетическом стиле. Но не падалось мне в обморок, не вылось, скажем честно. То ли не прочувствовала я до конца весь мрачный бесперспективняк сиюминутного бытия, то ли не верилось... А если копнуть глубже, такое любопытство раздирало - жуть! Куда попала, зачем... Дашка - первооткрывательница новых миров! Путешественница во времени! Да подружки и одноклассники обзавидуются чёрной завистью!
  Как-то само собой решилось: буду глядеть во все глаза, слушать во все уши, трогать во все руки, чтоб было о чём соловьем разливаться. Эта комната - хороший старт для исследовательского марафона.
  Вскочила с кровати, прошлёпала босыми ногами, осмотрелась. Светлая комната, кремовая. Когда я была поменьше, мечтала о таком интерьере для своих кукол. Ничего лишнего, но очень мило и... как-то вот слишком уж в точку. Будто здесь знали, что я появлюсь. Кровать с завитушками на изголовье, комод на изогнутых ножках, пуфик возле столика, где стоят баночки...
  Чего-то не хватало. Зеркала. Очень хотелось посмотреть на себя. Путаясь в длинном подоле рубашки, которую вчера на себя напялила, отправилась я в ванную. Со стороны, наверное, обхохотаться можно. Путаюсь и чертыхаюсь. Мерцатель за мной следом, как приклеенный. Туда, сюда, обратно. Интересно, для него я мамка?..
  Зеркало висело на стене в ванной. Большое, во весь рост - мечта последних пару лет. Но в нашем доме никто и не собирался покупать зеркало до пола. А здесь - пожалуйста. Как в сказке!
  Радовалась рано: отражение мутное какое-то, я зеркало даже полотенцем потёрла - не помогло. Но в общих чертах что-то всё же рассмотреть удалось. На голове черте что, бусины в волосах мерцают, руки, лицо - в радужных разводах, как будто я радугу ела жадно и долго.
  Душ и расческа частично решили обе проблемы: бусины мимеи, как оказалось, выбрать из шевелюры - задача не для слабонервных, а разводы хоть и смылись, но всё равно оставили на коже светящиеся точки, словно я блёстками обсыпалась.
  На стуле рядом с кроватью я обнаружила одежду, но решила, что в мешковатом сарафане буду выглядеть чучелом, поэтому предпочла напялить не совсем чистые вещи, но зато свои собственные.
  Мерцатель терпеливо ждал. Глаза, как у собаки: преданные и жалостливые, проникновенные такие: хочется тут же открыть холодильник и отдать всю колбасу. Холодильника не было, колбасы тоже, мимеи куда-то подевались: видать, обжора сожрал всё, а новые бусины почему-то не спешили лопаться и отдавать свои бело-голубые ветки на съедение любимому животному. Видать, лимит щедрости и любви закончился.
   - Потерпи, Тяпка, найдём здесь кого-нибудь живого, и я обязательно придумаю, как добыть тебе еду, - сказала я кролику с фонтанообразным хвостом, взяла его на руки и поцеловала в мягкий нос. Мерцатель тут же заурурукал.
  Так я и вышла из комнаты: умытая, тоже голодная, с карманами, полными блестящих бусин, которые мне удалось выдрать из волос, с урчащим и светящимся кроликом на руках. На этом моё везение закончилось.
  Вы бродили когда-нибудь по лабиринту? Не с уверенной важностью, когда знаешь выход и чётко отщелкиваешь нужные повороты, а с нарастающей паникой, что ты вообще не понимаешь, куда нужно идти.
  Вначале я шла по длинному коридору (вроде как точно по такому уродливый Геллан привёл меня в мою спальню и вроде как мы никуда не сворачивали). Затем стены начали "дышать" и колыхаться, по ним то рябь пробегала, то рисунок какой-то появлялся и исчезал. Выныривали вроде бы знакомые мне вещи, но я не могла ни на чём сосредоточиться. От постоянных колебаний вокруг меня начало подташнивать, паника сжимала горло, наступил момент, что ещё чуть-чуть - и я начну визжать. Вместо этого я присела. Сползла по стене, поджала колени к груди, обхватила обеими руками мерцателя и, уткнувшись в тёплую мягкую шерстку, заплакала. Бессильно так, жалея себя, несчастную.
  Как ни странно, стена за спиной не шевелилась, а была твёрдой, как ей и положено. Это немного утешало. Здесь и нашёл меня Геллан, заплаканную, с красным носом и распухшими губами. Ну, и в разводах, естественно: мерцательное животное своего света не жалело ни фига, щедро обмазывало всё, к чему прикасалось.
  Геллан не стал ржать и даже усмехаться - это радовало. Я и так чувствовала себя униженно.
  - Вставай. - он протянул руку.
  - Я, кажется, заблудилась, - начала было оправдываться, но он только отрицательно помотал головой:
   - Это моя вина. Надо было предупредить, что здесь... всё не так просто. Думал, успею забрать тебя, но ты проснулась раньше. Пойдём.
  Я ухватилась за протянутую руку и перешла на рысь, пытаясь приноровиться к широким шагам Геллана.
   - Тяпка проголодался и разбудил меня. Мимей больше нет, а чем его кормить - откуда мне знать?..
   - Тяпка?..
  - Ну, мерцатель. Я так назвала его. Бусины почему-то больше не захотели его любить и размножаться. Надеюсь, ты знаешь, что надо делать.
  Он остановился так резко, что я с разбега уткнулась носом в его плечо. Обернулся. Правая сторона прикрыта волосами, и вроде так ничего он мне показался. Не страшный вовсе: улыбается, глаз весёлый.
   - Понятия не имею, что надо делать.
   - То есть? - я аж поперхнулась. Вид у меня, вероятно, такой дурацкий был, что ему большого труда стоило не засмеяться в голос.
   - Никому в голову не приходило держать мерцателей в неволе как домашнее животное. Только Миле и... тебе.
   - Да я и не думала его держать! - возмутилась я горячо, но на всякий случай прижала кролика покрепче. Инстинктивно, конечно. Пусть бы попробовал кто его забрать! - Если на то пошло, он - мой небесный груз. Свалился мне за пазуху, как я тебе на голову.
  Вот тут-то он уже не выдержал. Хохотал от души. Я пнула его под коленку, как учили. Но это вам не уличный бандит: чуть пошатнулся, но устоял.
   - Судя по всему, ты хорошо поняла, что такое небесный груз.
   - Конечно. Чемодан без ручки: выкинуть жалко, а нести неудобно.
  - Понятия не имею, что такое чемодан, но подозреваю, суть ты уловила точно.
  Вначале я хотела объяснить, что такое чемодан, затем заволновалась и так прижала к себе мерцателя, что тот пискнул.
   - Не знаю, что ты там понял, но я не собираюсь его выбрасывать.
   - Я тебя тоже. - он уже не улыбался.
  Правильно всё понял, зря я запаниковала. Надеюсь, он не заметил, как я перевела дух.
   - Пойдём, Дара. Мы позавтракаем, я познакомлю тебя с Милой. И... мы что-нибудь придумаем с мерцателем. Выход есть всегда.
   - Всё когда-нибудь случается впервые, - бормотала я, - не было домашних мерцателей, а теперь будет. Ты же для чего-то собирался их ловить?
   - Собирался, - согласился он, - и об этом я расскажу, но позже.
  Позже так позже. Очень надо упрашивать. Тем более, что появилось занятие куда интереснее каких-то разговоров: мы влетели в комнату. Догадываюсь, это столовая, но опять я чуть не потеряла челюсть. Поверьте: было от чего.
  
  
  
  Глава 6
  Спокойно здесь не завтракают. Геллан
  
  Он не успел никому ничего рассказать. Уснул в нише, скрутившись калачиком, как когда-то в детстве... Уснул, успокоенный, будто рассвет дал ответ и уверенность: решение есть. Какое оно - не знал, но приснилось ему, что зацвёл буйно азалан, много лет уже как высохший, покорёженный молнией, и он счёл это за хороший знак.
  Он проснулся от вибрации стен. Мейхон не мог понять чужую энергию и шатался, как пьяный, подвывая невпопад. Хотелось заткнуть уши и досмотреть сон, но вместо этого вскочил на ноги, плеснул ледяной воды в лицо в первой попавшейся на пути комнате и отправился искать Дару.
  Это было не тяжело: вибрация и звуки вели не хуже ведьминских указателей на тракте. Конечно же, девочка не ушла далеко. Сидела и плакала, уткнувшись носом в мерцателя. Он чувствовал себя виноватым: нужно было ещё вчера рассказать о мейхоне, но вряд ли она, уставшая и полусонная, поняла бы нехитрые тайны замка...
  Зато Дара умела держать удар, быстро приходила в себя и заставляла смеяться. Когда он хохотал так открыто и искренне в последний раз?.. Сразу и не вспомнить.
  В едовую они вошли вместе. Иранна смотрела спокойно: видать уже знала без объяснений. Мила скукожилась, стараясь казаться меньше и незаметнее. От досады он закусил губу: неужели она никогда не придёт в себя настолько, чтобы перестать бояться? Дред и Ви замерли у стола с блюдами в руках. А затем Ви, не совладав с собою, начала покрываться перьями...
   - Ух ты! - восхитилась Дара, и ноги понесли её к столу быстрее, чем он успел что-то сказать.
  Мгновение - и девчонка уже стоит рядом с Ви, только стол отделяет их друг от друга.
   - Какая ты... красивая! - восторг и восхищение. - Можно я тебя потрогаю?
  Ви только клокочет, быстро-быстро бьётся сердце птички, отчего дрожат нежные перья на груди. Дара тянет руку, но прикасаться не смеет. Ждёт, вопросительно склонив голову. Ви не привыкла, чтобы её спрашивали, отчего пугается еще больше, взмахивает руками-крыльями, роняет поднос и затравленно падает на пол, прикрывая белоснежными крыльями голову.
  Дара сажает мерцателя на стол, поднимает поднос. Ви ждёт, что девчонка сейчас запустит тяжелый металлический овал ей в лицо, но она только неловко прижимает поднос к груди и бормочет:
   - Прости, прости меня, пожалуйста.
  Круглые глаза птицы, полные боли и страха, распахиваются навстречу. Тонкая шея изгибается грациозно, дрожащие руки-крылья опускаются... Что в этих глазах сейчас больше? Надежды?.. Понимания?..Облегчения?..
  Дара протягивает руку, предлагая помощь. И Ви, чуть помедлив, вкладывает тонкие длинные пальцы в её ладонь. Ей не нужна эта помощь, но она всё же принимает. Впервые от человека.
  Геллан почувствовал досаду, но сдержался. Не выразил своих чувств ни взглядом, ни мимикой. Может, так даже лучше. Станет проще объяснять, что здесь им никто и никогда больше не сделает больно...
  Он смотрит и любуется: Ви грациозно поднимается с пола, словно весит ничуть не больше перышка из своего крыла. Дред стоит как изваяние, замерев, превратившись в кусок тёмного дерева. Иранна загадочно улыбается, а Мила во все глаза смотрит на мерцателя, который так и сидит на столе, растопырив круглые уши.
  Дара таки гладит белоснежные перья Ви. С восхищением и какой-то детской радостью, исследуя на ощупь шелковистую мягкость пуха.
   - Царевна-Лебедь! Боже, настоящая!
  Ви робко улыбается и тут же с испугом смотрит на Геллана. Она думает, он будет её ругать или бить за поднос. Он улыбается ей в ответ, делая пальцами знак: всё хорошо.
  Дара тут же оборачивается, смотрит на него, но не решается задать вопрос, который вертится у неё на языке. Можно и не спрашивать. Он и так знает, что она хочет спросить, поэтому отрицательно качает головой: нет, в этом доме не ругают мохнаток за оброненные подносы, и, тем более, никто не посмеет их бить.
  Ему показалось, она поняла и успокоилась окончательно. Дара подхватила мерцателя со стола. Мира завороженно провожала вожделенный объект глазами. Геллан взял девчонку за руку.
   - Позвольте представить вам Дару, небесную девочку, что появилась вчера, когда я неудачно охотился на мерцателей. Дара, это Дред, он помогает накрывать на стол. Это Иранна - местная муйба, которая помнит, как я появился на свет, знает много разных вещей и делает, что хочет. Это Мила, моя сестра, которая вбила себе в голову, что мерцатели могут жить в неволе. С Ви ты уже почти знакома. Она, как и Дред, помогает нам в едовой. А теперь, может, мы всё же позавтракаем?
  Он начертил знак присутствия - тут же в едовую бесшумно вплыли ещё две почти бесплотные тени, споро убрали разбросанную еду. Ви, спохватившись, исчезла вслед за подружками и через пару минут появилась с новым подносом, заставленным едой.
  Геллан сел рядом с Иранной, Дару усадил подле себя. Мила снова сжалась: она привыкла всегда находиться неподалёку от него, но сегодня Геллан решил изменить эту традицию. Пусть девочки познакомятся. А он не будет ни пугалом, ни щитом, ни защитником. Лишь сторонним наблюдателем.
  Стол скоро заставили разными блюдами, Дара смотрела на еду во все глаза, но трогать пока ничего не решалась.
   - Не ешь глазами. Ешь, как принято, - тихо пробормотал он, чувствуя, что улыбается, и поставил поближе к девчонке тарелку с хлебом. Она тут же схватила кусок, откусила - и уже через минуту пробовала всё, до чего могла дотянуться. Не жадно, а любопытно. Пробуя, замирая, чтобы ощутить вкус. Мужественно глотая то, что не понравилось и с удовольствием уписывая еду, что пришлась по вкусу.
  Ещё через несколько минут он заметил, что она норовит подсунуть куски еды под стол. Мерцателю. Напрасный труд: тот воротил нос от всего.
   - Дара, перестань крутиться, - строго сказал он, вспомнив о своих обязанностях.
   - Вот ещё! - возразила ему девчонка. - Думаешь, я могу есть спокойно, зная, что Тяпка голоден?
   - Т-т-тяпка? - Мила сказала это слово почти шёпотом, но Геллан почувствовал, как невольно увлажнились глаза.
  Дара живо повернулась к Миле:
   - Ну да, Тяпка. Я так назвала его. Геллан говорил, ты очень хотела мерцателя?
  Мила часто-часто закивала головой. В глазах вспыхнула надежда. Шаракан.
   - Так вот. Мерцатель у нас теперь есть. Хочешь, он будет нашим общим?
   - П-п-правда?
   - Да без базара. Только как бы он не сдох у нас.
  Геллан перевел дух. За несколько фраз девчонка с мерцателем смогла сделать то, на что у него ушли бы недели или месяцы.
   - Еда ему нужна, понимаешь? Мимей здесь, я так понимаю, нет. Но может, они едят что-то ещё, кроме этих бело-голубых палок?
   - Т-т-тяпка. - Мила протянула руку и замерла, не решаясь притронуться к мерцателю. Инстинктивно сжалась и закрыла глаза. Но Дара, словно ничего не замечая, сунула ей мерцателя в руки.
   - Держи, он такой толстенький и хорошенький.
  Мерцатель вырываться не стал, а заурчал в слабых руках Милы. Та распахнула глаза и прижала ушастика к лицу.
   - Ви, может, ты знаешь, что едят мерцатели? - спросила Дара у служанки. Та только заморгала. Она уже справилась с собой, вернулась в нормальный облик. - Может, у вас есть сырые овощи? Морковка или капуста, чтобы он смог что-нибудь погрызть.
   - Не он, а она. - чуть насмешливо уточнила Иранна. Её глубокий голос прозвучал громко, и все замерли. Геллан, хотя уже давно вышел из детского возраста, почувствовал, как невольно выпрямляет и так прямую спину. Инстинкт, выработанный годами на звуки этого властного голоса, никуда не исчез.
   - Она?.. - видать, этот голос действовал на всех одинаково: Дара подтянулась и захлопала глазами.
   - Она. - подтвердила Иранна. - Это самка.
   - Хорошо, что я назвала его Тяпкой, - пробормотала девчонка, затем встрепенулась и переспросила:
   - И всё-таки: что едят мерцатели? - и с надеждой уставилась на Иранну.
  
  
  
  
  Глава 7
  Что едят мерцатели. Дара
  
  Мне хотелось пришибить этого твердолобого Геллана. Во-первых, я ничего не понимала. Во-вторых, не могла отделаться от мысли, что попала в какое-то забитое, запуганно-замученное царство, где все боятся любого жеста и шороха. Ну, разве что Иранна, которая почему-то муйба (понятия не имею, что это значит!), сидела спокойно и с улыбкой в глазах наблюдала весь происходящий цирк.
  Вначале Ви - Царевна-Лебедь - пугалась и падала, словно ждала, что я её колошматить ногами буду, затем Мила - девчонка лет десяти - сжималась от каждого звука. На какое-то мгновение показалось мне, что гнобит их Геллан, в бараний рог скручивает, как какой-то царёк-тиран недоделанный. Но как-то не вязался у меня с этим, хоть и не очень привлекательным типом, образ злобного монстра. Да и Иранна сидела за столом спокойно, как особь королевских кровей. Но я дала себе слово после завтрака зажать несносного Геллана где-нибудь наедине и заставить ответить на все вопросы, которые накопились у меня буквально за пятнадцать минут пребывания "на людях".
  Мерцатель воротил нос от всей еды, которую подавали за столом. Я лихорадочно вспоминала, что любят кролики. Траву, овощи какие-нибудь твёрдые. Грыз же он, закатывая глазки, хрустящие лианы мимеи? Неужели здесь нет ничего подходящего? Я так поняла, мой Тяпка (точнее, моя Тяпка: Иранна сказала, что это самка) - первый мерцатель, попавший в общество людей. До этого, видите ли, никто не пытался разводить их в неволе. Интересно, почему?
  Оставалась одна надежда.
   - И всё-таки, что едят мерцатели? - спросила я Иранну, которая, хоть никогда мерцателей в неволе не держали, уверенно определила, что это особь женского пола.
  Зря надеялась. Иранна лишь плечами пожала:
   - Мы ценим мерцателей за красивую шкурку. Догадываюсь, Геллан ничего не рассказал тебе.
  Я кивнула. На счёт Геллана хотелось мне ввернуть пару ласковых слов, но я сдержалась.
  - Если ты ещё не знаешь: мерцатели - самые пугливые животные на Зеоссе. Их трудно найти. Ещё труднее поймать. От страха они сбрасывают свои разноцветные шубки, а после мы выпускаем их на волю: бывает, они умирают от разрыва сердца тут же, в сетях охотника. Поэтому никому в голову не приходило их одомашнивать. Поэтому толком никто не знает, чем они питаются. Заросли мимей притягивают их, питают, дают шкуркам светящийся радужный окрас.
  Но мимеи не совсем растения. У них есть определённый разум и... наверное, чувства. Заросли мимей то появляются, то исчезают, и не понять, где и когда они вынырнут снова. Мы лишь догадываемся, что мимеи движутся вслед за мерцателями. Но сегодня они здесь, а завтра на этом же месте можно найти пустынные земли.
   - А выращивать вы их не пробовали? - что-то во всём этом рассказе заставило меня сделать стойку, как охотничью собаку, которая вот-вот нападёт на верный след.
   - Пробовали. Ни корни, ни отростки не приживаются.
  - А семена? - тут я почувствовала, как вспыхнули щёки от догадки и радости.
  - А кто и когда видел семена мимей?
  Мы с Гелланом понимающе переглянулись. Видать, он тоже догадался, что я хотела сказать. Он даже с места вскочил, чем очень удивил Иранну.
  - Да у меня полные карманы этого добра! И лошадь Геллана увешана ими, как ёлка! Вчера одна бусина проросла у меня прямо в волосах, но за ночь мерцатель прикончил все ветки, и почему-то другие расти не захотели.
  Иранна переводила взгляд с меня на Геллана, словно пытаясь что-то понять.
   - П-п-посадить, - прошелестела Мила и снова уткнулась в мерцателя.
   - Точно! - прищелкнула пальцами муйба Иранна, наконец вынырнув из созерцания наших с Гелланом лиц. - Они же умные. Вчера одна показала, что может и хочет прорасти. Но мимеи не собираются прорастать и гибнуть. Им всё же нужна земля. Поэтому есть шанс, что, попав в почву, семя мимеи прорастёт.
   - Так чего мы тут расселись? Не попробовав, не узнаем.
  Я сорвалась с места, Геллан чуть придержал меня у выхода из столовой (они называли её едовой) и, улыбаясь, покачал головой:
   - Давай я впереди.
  Черт, я и забыла о его дурацком замке-лабиринте. Вслед за нами отправились Иранна и Мила с мерцателем на руках.
   - Выход! - звучно сказал Геллан, когда мы очутились в комнате с камином.
  Через розовое марево идти не пришлось: сразу распахнулась дверь - и мы вышли наружу.
  Вовсю светило солнце, а воздух пах так вкусно, что у меня голова закружилась. Геллан чуть замешкался, затем, тряхнув белокурой гривой, словно решившись на что-то, махнул рукой вправо:
   - Туда. Там... сад.
  Он шагал широко и решительно, уверенно, как всегда. Но за этой решительностью крылось что-то такое отчаянное, словно он не хотел, но делал то, что нужно. Я оглянулась. Рядом шла Мила. На бледных щеках выступил рваный румянец, девочка немного задыхалась, но кролика держала крепко.
   - М-мамин с-с-сад, - шёпотом сказала она, как будто доверяя страшную тайну.
  Я кивнула, хотя это мне ни о чём не говорило. По ходу, я скоро привыкну к тому, что ни фига не понимаю.
  Мы шли по аккуратно выложенному булыжнику - зеленоватым камням с красными вкраплениями и золотыми искрами. Чисто, ни травинки. Чуть в отдалении геометрично высажены деревья с разноцветными кронами. Я присматривалась к ним, гадая: осень ли выкрасила их так причудливо, а может, они такими появились на свет: ярко-желтые с коричневыми диагоналями по листве и стволам; красно-зелёные с ветвями до земли; фиолетово-рыжие, трёхглавые, как короны... Как будто художник-авангардист подтрудился над ними...
  У резной калитки Геллан остановился. Я опять налетела на него, чуть не упала. Он поддержал меня, а я споткнулась о его взгляд. У них с Милой одинаковые глаза - голубые-голубые, как бездонное небо в ясный день. Только у Милы - черные мохнатые ресницы, а у Геллана - светлее, но не белёсые, как часто бывает у блондинов.
  Не знаю, что я увидела в его глазах. Он тут же отвёл взгляд, смотрел куда-то поверх моей головы. Но смутно понимала: это не простой сад. И ему не очень легко далось решение идти сюда.
   - Сад немного запущен. За ним давно никто не ухаживал. Но, думаю, для наших целей вполне сгодится его плодородная земля. Хотя мимеи растут чаще всего на каменистых почвах.
  "Не бойся", - хотелось сказать мне, но я не могла произнести ни слова. Вместо этого я просто взяла его за руку, а другой толкнула калитку. Она заскрипела ржаво, но открылась легко. Так, взявшись за руки, мы и вошли туда.
  Он был прекрасен - сад мамы Геллана и Милы. Когда-то нас классом водили в ботанический сад, но он, так восхитивший меня тогда, показался сейчас лишь бледной тенью того, что я увидела. Пышные кусты роз разных оттенков, каких-то диковинных цветов и растений, подобранных по размеру, окраске, наверное, сезону...
  Повсюду виднелись остроконечные камни - словно воры-жулики, забравшиеся в чужой дом. Мы осторожно обходили их. Буйно стелилась трава, выросшая привольно, потому что не было заботливой руки садовника, который бы укротил её жадное веселье.
  Геллан остановился возле небольшого домика с инвентарём, достал лопату и расчистил кусок земли. Работал он легко, без усилий, словно смахивал с гладкой поверхности стола мелко нарезанную зелень...
  Земля пахла сыростью, прелыми листьями и травяным соком. Я достала из кармана светящиеся бусины мимей. Тяпка восторженно пискнула, заволновалась и стала рваться на волю из рук Милы. Та испуганно пыталась удержать мерцателя, но куда там... Расцарапав девочке руки, Тяпка кинулась ко мне и жадно ткнулась носом в ладони с бусинами-семенами. Она завела какую-то, только ей понятную, песню: урурукала, гулила, как малыш, подвизгивала на высоких нотах и быстро-быстро дергала мягким носом.
  Мила плакала от боли, Иранна утешала малышку и, кажется, остановила кровь, но мне пока было не до этого. Я опустилась на колени и положила бусины в аккуратные ямки, выкопанные Гелланом. Не успела я прикрыть их землёй, как услышала отчетливые щелчки. И почти тут же из земли вырвались на волю бело-голубые кудрявые лианы. Тяпка прыгала вокруг и подвывала с хрипотцой. Она встала на задние лапки и, сложив передние в просительном жесте, стала ждать. Вскоре лианы мимей заклубились вокруг неё и начали бросать куски стеблей прямо в лапки изголодавшегося животного. Тяпка хрустела с наслаждением, закатывала глаза и продолжала петь.
   - Никогда не видела ничего подобного. - восхищенно сказала Ирана.
  Даже Мила перестала всхлипывать. Я взяла её за руку. Девчонка сжалась, но руку не выдернула.
   - Не бойся. Мимеи творят маленькие чудеса. Подойди поближе.
  Девчонка, вся в радужных разводах, тут же была обласкана мимеями. Они терлись об её лицо и толстели на глазах. Обнимали усиками её руки, впитывая светящиеся следы мерцателя. И тут же, в благодарность, залечили глубокие царапины, что оставили Тяпкины когти.
  Мила смотрела на меня во все глаза. Робкая улыбка осветила её лицо, отчего она стала такой милой-милой... Настоящей Милой - ведь не зря ей дали такое красивое имя...
  Я улыбнулась в ответ и потрепала по темным коротким кудряшкам:
   - Видишь, это совсем не страшно.
  Затем я подняла глаза и зацепилась взглядом за Иранну. Та смотрела поверх моей головы. Пристально и не мигая. Я обернулась. Геллан стоял, опираясь на лопату. Высокий и худой. С длинными волосами, что щитом закрывали правую изуродованную сторону. Они словно говорили с Иранной о чем-то, но молча, не разжимая губ. И почти на сто процентов я была уверена, что их немой разговор шёл обо мне.
  Я прокашлялась громко и немного демонстративно. Лицо Геллана дрогнуло, а взгляд переместился на меня.
   - Ну вот теперь все знают, что едят мерцатели. Остается вопрос, что нам делать с Тяпкой, коль она соизволила одомашниться, совсем не оказалась трусихой и вообще не собирается помирать от разрыва сердца.
  Не знаю, что такого смешного я сказала, но вначале тихонько прыснула Мила, затем хмыкнула Иранна, а потом открыто и чисто засмеялся Геллан. Обожаю его смех - от него светлеет на душе.
  
  
  
  Глава 8
  Когда огонь сжигает небо. Пиррия
  
  Здесь всегда крадётся полумрак: приседает на пружинистых мускулистых лапах, зависает туманом возле пола, выныривает из закоулков и поворотов, сверкая красными глазами настенных фонарей.
  Ей не нравится свет и жар солнца - пусть жмурят глаза, обливаются потом мужики, мохнатки и другие низшие сословия. Её хранит высшая и сильнейшая из стихий, поэтому всё остальное - досадные помехи на пути огненного хаоса, прекрасного и могучего.
  Пламя танцует по стенам, рождая уродливые, скалящиеся тени. Они прекрасны, потому что способны вызывать страх, ненависть, слабость у тех, кому не понять совершенства огня. Жар искрами уходит ввысь, чуть потрескивает, радуясь гудению ветра, - музыка, которую можно слушать вечно, наслаждаясь и согреваясь в неповторяющихся мотивах.
  - Зачем ты звала меня, Пирр?
  Она смотрит на языки пламени и проводит узкой ладонью прямо по костру, что жадно пылает посреди огромной залы. Не оборачивается, но чувствует, как по спине бегут мурашки от этого голоса. Бархат и сила. Глубина пропасти и воркующий тембр, от которого - дрожь внутри, до щекотки, жаркой вязи в груди...
  - Лерра̀н. Рада, что ты пришёл.
  - Трудно не прийти, когда огненная птица грозится сжечь дотла замок, если я сейчас же, сию минуту, не брошу свои дела и не появлюсь в твоём пылающем сумраке.
  - А ты испугался. - в её голосе насмешливое неверие.
  Она не поворачивается, чтобы слышать только голос, не видеть, не поддаваться колдовскому огню этого человека.
  Он подходит почти вплотную. Так близко, что его дыхание шевелит волосы на затылке.
  - Нет. Разве это возможно? - ирония, ворчание дикой панты, готовой прыгнуть и убить, играя и шутя.
  - Бесстрашен, говоришь? - дрожь начинается от затылка и волной проходит по телу.
  - Не играй с огнём, Пирр. - кончики пальцев касаются хребта между лопатками. Нежно, еле-еле, но кажется, что четыре иглы вонзаются в спину и доходят до сердца. - Твои фейерверки способны напугать разве что чернь.
  - Не дыми, Лерра̀н, а то задохнёшься. - она делает неуловимый шаг в сторону и резко разворачивается, зачерпывая огонь в пригоршни и кидая его полукругом, в такт движения гибкого тела.
  Пальцы скользят по всей спине, словно острые когти, но освобождают от властной печати. Огненный вихрь освещает полумрак до белизны. Её гость делает шаг назад: неторопливый, плавный, лёгкий. Она знает: это не отступление, а всего лишь тактический манёвр.
  Он стоит на расстоянии вытянутой руки. Она задыхается, злясь, что каждый раз замирает, увидев его. Невысокий, но ладный. Широкие плечи, тонкая талия, узкие бёдра. Ноги, которым может позавидовать любая красавица. Он словно выточен из дерева: виртуозно, филигранно, продуманно, мастерски. Смуглое лицо, ровный нос, широкие брови; тёмные волосы чуть ниже шеи - прямые, густые, блестящие. Светло-серые глаза слишком контрастны, а потому притягательны втройне. Красив до боли. Красив до обморока, до желания упасть и умереть здесь же, у его идеальных ног.
  Будь она почувствительнее, растаяла бы, как лёд, от жара костра. Но она не лёд, а огонь, поэтому может плавить сама, как и когда ей вздумается. Поэтому смотрит на его рот: красивые, но тонкие губы кривятся нехорошо, недобро, обезображивая идеальные черты почти совершенного божества.
  Это улыбка - она знает. Настоящая, без желания понравиться или очаровать. Совсем не та, когда он улыбается мягко, обволакивая и беря в плен наивных дурочек, влюбляющихся в него с первого взгляда.
  Таким, несовершенным, почти уродливо-отталкивающим, его не знает никто. Через секунду он овладеет собою и снова станет божественно чистым, но ей уже легко отвести глаза и не идти следом за каждым его взглядом, словом, жестом.
  - Пиррия, ты отвратительна в своей слабости к дешёвым трюкам.
  Она прикрывает глаза и следит за ним дерзко из-под ресниц.
  - Но ты любуешься мною.
  - Это ничего не меняет. Ближе к делу. Что стряслось на этот раз?
  Она легко прошагала к узкому проёму, но не стала больше поворачиваться спиной. Уже небезопасно. Уже нет смысла дразнить. Прибила ладонями дымящуюся поверхность кожаного огнеупорного платья.
  - Всё то же, Лерран. Когда?
  - Когда придёт срок. - еле уловимое раздражение в голосе.
  - Я хочу, чтобы ты уничтожил жалкого выродка. Унизил, растоптал, поставил на колени. Да так, чтоб все тяготы, выпавшие до этого на его век, показались ему счастьем.
  Она чувствовала, что распаляется. Длинные волосы дыбились и потрескивали.
  - Успокойся. Всему своё время. Осталось недолго. Через два месяца блуждающая буря вернётся. Я получу его земли, ты - его унижение, позор, растоптанную гордость - да что хочешь, огненная шараканна.
  Она уловила искру любопытства в светлых глазах:
  - Зачем, Пирр, тебе нужна его кровь? Не пойму. Вы же, кажется, росли вместе?..
  - А зачем, Лерр, ты постепенно уничтожаешь его? - хлестнула она ответным вопросом.
  - У меня тонкий расчёт. Почти ничего личного. Я хочу эти земли, его сумасшедших медан, парящий в облаках замок... Нравится дёргать за нити Обирайну и смотреть, что из этого получится.
  - Интриги и игры, Лерран? - хотелось хлопать в ладоши и смеяться. - Неужели это увлекает настолько, что ты готов дразнить Обирайну годами?
  - Я получаю желаемое. - он пожал плечами. - Остальное меня волнует мало. Любые плети, спутанные и завязанные узлами, приятнее распутывать волокно за волокном, чем рубить мечом, оставляя никому не нужные ошмётки. Надеюсь, ты поняла меня, Пирр? Я не буду махать мечом.
  Она зажала пряди волос в кулаках. Ах, с каким наслаждением она хлестнула бы ими по холодному красивому лицу!
  - Не надо, Пирр.
  Да-да, она знает, что бесполезно и впустую: он не тот, кого можно ударить по лицу. Своим телом, мечом и другим оружием он владел не хуже, чем интригами.
  - Кое-что изменилось, Лерр... Именно поэтому я позвала тебя.
  - Я догадался. Ждал, когда ты покружишь и выдашь действительно ценную информацию.
  Шаракан, как он надоел со своим всезнанием! И как хочется стереть с его лица выражение превосходства!
  - День назад выродок получил то, что должно было принадлежать мне. И, боюсь, это сломает твои планы и интриги, как ветер ломает сухие ветки. Или как бури сметают с тела Зеосса города.
  Он ждал. Расслабленно, без лишнего интереса и вопросов. Ноги расставлены покрепче, руки сложены на груди.
  - У него небесный груз. - злорадно пропела Пиррия.
  О да! Наконец-то! Как сладко видеть сползшую с лица этого гайдана самодовольную личину!
  - Ты не ошиблась? - он овладел собою быстро. Так быстро меняют форму пламенные языки.
  - Нет. С чего бы? Я спешила, как могла, но кто знал, что именно в эту ночь и в этот час мерзкий урод отправится на охоту за мерцателями. Судя по всему, дела его действительно плохи, раз он рискнул ловить этих трусливых тварей.
  - Что за груз он получил, Пирр? - сколько вкрадчивой власти в этом голосе, сколько нажима. Будь она слабее, он смог бы сломать только этим бархатным тембром готовой к прыжку панты.
  - Откуда я знаю? - она пожала плечами. - Мешок какой-то довольно больших размеров. Что в нём - шаракан его знает. Но ты же понимаешь...
  - Понимаю. Не искри, Пирр. Скоро всё прояснится. И вряд ли это остановит камень, летящий в голову.
  - Ты хоть сам себе веришь? - она прикрыла глаза и ядовито усмехнулась. - Не будь пленником иллюзий. Даже сопливые дети знают: небесный груз не падает просто так. Не появляется из ниоткуда. Он всё меняет, летит, как Древний Дракон, и способен сносить материки, выпивать моря, поднимать горы, топить лёд.
  - Не преувеличивай. Видать, в детстве чокнутая Иранна слишком долго и много пичкала тебя сказками и придуманными легендами. Ты переела догадок и лжи, а теперь готова от страха пускать огненные шары из своего нутра.
  Кривая ухмылка ломает тонкие губы. Серые глаза магнитят, насмехаются, но обволакивают, тянут к себе, и очень трудно не поддаться этому зову, не сделать шаг вперёд...
  - О, Лерран... Как жаль, что в твоём детстве не было нормальной муйбы рядом. Вопли медан снесли тебе мозг, а разум сожрал дикий драко. Скоро ты поймёшь, о чём я толкую и о чём хотела предупредить. А пока... тешь себя иллюзиями второсортных кочующих лендр-шарлатанок. И не забудь запастись нюхательными бальзамами. Очень скоро они тебе понадобятся.
  - Это твоё "до свидания"?
  Он ей не верил. А зря, зря...
  - Это моё "до скорой встречи". Узнай, что за груз свалился на выродка. Полагаю, для тебя это несложно.
  - Полагаю, я буду знать всё, что там творится, через день-два. А может, и раньше.
  Лерран склонил голову в поклоне, пряча усмешку, что затаилась в мерцающих глазах и уголках губ, неспешно развернулся, махнув эффектно плащом, и исчез в узком потайном проходе.
  - Слабоумный гайдан, - выругалась Пиррия сквозь сжатые до боли зубы и с силой ударила раскрытой ладонью в пол.
  Столб огня вырвался наружу, ушёл в круглую дыру в высоком потолке и, достигнув неба, рассыпался чёрными хлопьями на много вёрст вокруг. Ветер нёс невесомый чёрный пух и укрывал им дома, деревья, траву. Меданы орали на все голоса и чертили на лбах охранные знаки, отгоняя дурные мысли о плохом знамении...
  
  
  
  
  Глава 9
  Кое-что о сайнах, меданах, муйбах и жизни на Зеоссе. Дара
  
  Тяпка наотрез отказалась уходить далеко от мимей. Она наелась до отвала, затем вывалилась на солнце, подставляя бока и толстое пузико под тёплые лучи. Мимеи крутились следом за мерцателем, выгибались, складывались в какие-то причудливые узоры, тонко позванивали, будто напевая песенку. Мне так понравилось, что я даже подпевать под нос стала, попутно расчищая землю от сорняков. Кто б сказал, что я в земле буду копаться, обхохотала бы до припадка.
  Пока я ковырялась, в саду остались только я и Геллан: Иранна куда-то увела Милу. Девчонке не очень-то хотелось уходить, но возражать и сопротивляться она не смела, тем более, что у Иранны такой взгляд - ух! Не захочешь, а пойдёшь, куда скажет.
  Геллан смотрел на меня с удивлением. Интересно: небесному грузу не положено в земле ковыряться?.. Но всё оказалось куда сложнее.
  - Ты их слышишь? - спросил он, прикасаясь левой рукой к бело-голубым лианам.
  Пальцы у него ничего так. Длинные, с аккуратными овальными ногтями, как будто он только из салона красоты вывалился, где ему ногти подстригли и отполировали.
  - А меня слышишь? - спросил он чуть насмешливо.
  Ну, я челюсть подобрала, взгляд от его пальцев отвела:
  - Слышу, конечно. И тебя, и звон мимей. И как урчит Тяпка тоже слышу. Я вообще-то не глухая, если ты заметил.
  - Я заметил. Их почти никто не слышит.
  В этот момент я позорно проиграла битву с сорняком: он сидел глубоко, а я пыталась его выдрать. В какой-то момент дрянная трава с лёгкостью рассталась с почвой, а я, получив заряд земляных комьев в лицо, упала на пятую точку.
  - Что значит - никто не слышит? - спросила я, отплевываясь и стряхивая грязь с лица.
  Он смотрел на меня почти с жалостью. Чурбан белокурый.
  - Есть вещи, доступные не всем.
  - А-а-а, ну да. Ты ещё глаза закати и начни философствовать. - разозлилась я. - И вообще, пора тебе объясниться. Ты, наверное, в курсе, что я ничего не понимаю? И кому-то не мешало бы снизойти и рассказать кое-что "небесному грузу", который оказался живым человеком.
  - Не сердись. У нас просто не было времени.
  - Сейчас его навалом. Начинаем просмотр киножурнала "Хочу всё знать".
  Вряд ли он знал, что такое киножурнал, но моё желание понял. Уселся рядом, прямо на землю, под звенящими мимеями, вытянув длинные ноги. Тяпка тут же вскарабкалась к нему на колени и подставила круглые уши под руку. Предательница.
  - Лучше задавай вопросы, а я буду отвечать.
  Замечательно, видать каждое слово придётся клещами тянуть. Но если он думает, что я откажусь, то ошибается.
  - В какую дыру я провалилась, чтобы стать твоим небесным грузом?
  - Я не знаю, где ты жила до падения и почему попала сюда. Мы называем место, где живём, Землями Зеосса или просто Зеосс.
  - И часто сюда падают с неба всякие грузы? - я не могла удержаться от ехидства в голосе. Но его разве можно прошибить словами?
  - Редко. Наверное, Иранна расскажет об этом подробнее. Мы знаем о небесных грузах больше по легендам. В какие-то определённые знаковые дни небеса открываются и дарят что-то этой земле. Не помню, чтобы это были любопытные девчонки вроде тебя. Чаще - предметы или животные. Растения или минералы. Но это "что-то" обязательно меняло наш мир. Происходили какие-то события, о которых потом слагали песни и легенды.
  - Средневековый мрак какой-то. - фыркнула я. - Вообще не представляю, чем я могу изменить этот ваш мир. Я обычная. Нескучная, наверное, но на этом всё. В школе так-сяк учусь, родителей из-под палки слушаюсь... Спортом не занимаюсь, ничем вообще не блистаю.
  - Зато тебя любят трусливые мерцатели и ты слышишь, как поют мимеи. И, думаю, это ещё не всё. Может, там ты была обыкновенной, а здесь будет иначе.
  - Трусливый мерцатель легко кочует из рук в руки, практически ко всем без разбору. Может, вы просто пугали их до смерти своими сетями, а на самом деле они вполне могут уживаться с людьми.
  Он только улыбнулся мне в ответ. Как слабоумной дурочке. Опять, блин.
  - Ладно, оставим это на потом. Кто эта чокнутая Пиррия и на фиг я ей сдалась?
  - Пиррия - сайна. Её стихия - огонь. Думаю, она почувствовала твоё появление или увидела в магическом костре. Но ей не повезло. Я оказался там, где угораздило появиться тебе.
  - Сайна - это как?
  - Волшебница. Колдунья. Здесь все колдуют, как сумасшедшие. Особенно женщины.
  - А мужчины?
  - Больше бездельничают, сражаются, ищут проблемы на свои буйные головы, ну, и подколдовывают втихаря, считая, что колдовство - ниже их достоинства. Где-то глубоко на севере есть остров Магов, куда отдают самых никчемных мальчишек. Но магов не воспринимают всерьёз.
  Получалась забавная картина.
  - Ну а ты?
  - А я властитель Верхолётной долины, хозяин Верхолётного замка. И я... не умею колдовать. Да мне это и незачем.
  - Властитель - звучит круто, конечно. И колдовать тебе незачем. Ты только почему-то слышишь, как разговаривают мимеи, и умеешь усмирять холодом огонь чокнутой Пиррии. И почему-то я свалилась именно на твою голову. Я так понимаю, это что-то значит для тебя?
  Он оставил в покое уши Тяпки, опёрся на руки, запрокинув голову к небу. Волосы колыхнулись - и открылась вторая, изуродованная половина лица. Чёрт. Я поспешила отвести взгляд. Хорошо, что он не смотрел на меня и не заметил, как я струсила.
  - Я... не колдую. Это происходит случайно. Иногда.
  - У нас это называется - паранормальные способности, - брякнула я, но он словно не услышал меня. Или не понял.
  - А ты... Я принял то, что упало мне на голову. И мне без разницы, что это значит. Я буду заботиться о тебе, как о Миле, Иранне, Ви или меданах, и не дам никому в обиду.
  Во как. Благородный защитник. Очень интересно.
  - Муйба?.. Меданы?..
  - Тоже ведьмы. Только... как бы правильнее это объяснить. У каждой колдуньи - своя сила. У сайн сил и возможностей больше. Меданы - бытовые ведьмачки. Скоро ты с ними познакомишься и поймешь разницу. Муйбы... они своеобразны. Здесь их называют "низшие" и не очень любят. У них нет власти сайн. У них нет способностей медан. Они варят зелья и лечат. Иногда что-то видят и обучают детишек, пока те совсем ещё маленькие. Муйбы мудрые и сами по себе.
  - Иранна такая же? Ей же лет тридцать всего.
  Геллан развеселился.
  - Иранна много старше, но муйбы, если хотят, останавливают время для своего тела. Остаются молодыми и красивыми долго, пока не надоест. Или пока силы не уйдут на что-то другое, более важное, чем внешняя красота.
  Было понятно, что пока не всё понятно, но остальное придётся выяснять опытным путём. Я вдруг резко затосковала. Хотелось порыться в телефоне, открыть соцсети и почитать дурацкие изречения. Вместо этого я сидела на сырой земле и слушала дичь дичайшую о ведьмах, колдовстве из уст изуродованного лорда какой-то вертолётной площадки.
  - А скажи-ка мне, властитель, раз ты такой заботливый правитель, почему твои эээ... слуги и родная сестрёнка ведут себя так, будто ты ежедневно достаёшь хлыст и избиваешь всех налево-направо?
  Всё, я его достала. Геллан сел прямо, словно палку проглотил, по щекам пошли рваные алые пятна, а задышал он, словно за ним стая волков гналась сутки. К его чести, это длилось недолго. Вот где выдержка и самообладание! Два глубоких вдоха - и он снова прежний. Спокойный, уравновешенный. Даже краска с лица схлынула.
  - Я владею этими землями недолго. Всего семь месяцев. Я знаю, что это не оправдание. Знаю, что со стороны всё выглядит... странно. Но всем им нужно время, чтобы отойти, прийти в себя, привыкнуть к другой жизни. С мохнатками ты ещё столкнёшься не раз. Они - полулюди-полуживотные, особая раса, древняя, но не сумевшая противостоять людям. Здесь считается нормальным издеваться, держать при себе мохнаток, заставлять их выполнять самую грязную работу. Им нелегко, их не считают за людей. Я же хочу, чтобы они выжили, не исчезли, как древние города, растения и животные...
  - Но Мила же не мохнатка? - у меня уже шла голова кругом, но я хотела дожать его.
  - Мила - моя сестра. И то, что случилось с ней... С нами... Сделал бывший властитель.
  Я смотрела на него во все глаза. Ему было трудно, безумно трудно подбирать слова. Не обвинять, а сухо излагать факты.
  - Это... тоже сделал он?.. - я неопределенно провела рукой по воздуху, там, где за щитом волос пряталась правая сторона его лица.
  - Нет. - он не дрогнул. - Это... другое.
  - И ты не смог её защитить, да? - я сказала это тихо, сболтнула то, что крутилось на языке. Чёрт, я готова была откусить окаянного болтуна, который опять опередил мозги.
  - Ну почему же? Защитил, когда смог. Я убил его.
  Он сказал это спокойно, осторожно снимая Тяпку с колен и поднимаясь. Он прошёл мимо меня. Это была точка в нашем разговоре. Я вскочила на ноги, заметалась.
  - Посиди здесь, ладно? - сказала я Тяпке, а она посмотрела на меня так, словно всё понимала.
  Затем я отряхнула джинсы и рысцой потрусила, как собачонка, вслед за Гелланом. Заговорить я боялась, но он, услышав моё сопение за спиной, притормозил и пошёл чуть медленнее, словно говоря: "Я не сержусь. Всё в порядке". Будто от этого мне было легче...
  
  
  
  Глава 10
  Эмоции или почему жить сложнее. Геллан
  
  Ещё вчера он знал, что на вопросы придётся отвечать. Казалось, он готов к этому. Как научился не реагировать на гримасы отвращения, брезгливости, страха или ужаса при виде его изуродованного лица. Но куда легче рассказать, почему он такой "красивый", чем услышать тихую жалость в вопросе, почему он не смог никого защитить.
  Нет смысла обвинять Пора в жестокости, искать какие-то оправдания себе. Всё уже случилось, и теперь важнее потихоньку залечить душевные и физические раны, восстановить жизнь, вернуть радость и ощущение свободы. Больше здесь не бьют и не унижают, не издеваются, не уничтожают, не калечат, не убивают. Но несколько месяцев - срок слишком маленький, чтобы забылось то, что сеялось годами. Громкий голос или резкое движение - и приходилось всё начинать заново.
  Он мог бы рассказать обо всём Даре, но не хотел снова чувствовать себя слабым и униженным. Никогда и ни за что. Ни в чьих глазах. Опять захотелось ослабить шнуровку корсета. Хоть на несколько минут...
  Дара бежала следом, не поспевая за его стремительным шагом. Он заставил идти себя медленнее, но она предпочла плестись сзади, не решаясь приближаться. Боится?..
  Полуобернувшись, посмотрел ей в лицо. Она жалела, что сболтнула лишнее. Раскаяние и стыд, неловкость и... Он сдержал себя, не желая влезать в её эмоции и ощущения. Со своими бы разобраться...
  Молча протянул руку, показывая, что не кусается и не злится. Она поняла его знак. Тепло её ладони проникало даже сквозь кожаную перчатку. Он почувствовал приятную щекотку и, не сдержавшись, пошевелил изуродованными пальцами, наслаждаясь лёгким покалыванием.
  - Пойдём, посмотрим на Савра.
  Дара кивнула, и они отправились в конюшню. Наверное, она никогда не видела лошадей. А может, видела, но не таких. Он услышал, как она восхищённо ахнула, а затем отправилась к стойлам и принялась гладить лошадиные морды подряд, без разбору. Особенно ей нравились мохнатые уши: она их мяла, трепала и украдкой прикладывала к раскрасневшимся щекам, когда кони наклоняли к ней головы.
  - Осторожно, Дара. Они не так миролюбивы, как кажутся.
  Но она лишь посмотрела на него с недоумением и продолжала тыкаться с любовью в каждую мягкую морду. И ни один конь не всхрапнул, не оскалил зубы, не схватил её исподтишка за ухо или нос. Такого повального предательства он ещё не видел: зеосские лошади, хитрые, недоверчивые, осторожные твари, близко не подпускающие к себе чужаков, готовы были целоваться с незнакомой чужачкой, упавшей с неба.
  Савр нетерпеливо забил копытом и приветственно заржал. Но радовался он не появлению хозяина, а девчонке. Он танцевал на все четыре копыта, махал ушами и вытягивал шею, словно ревновал и говорил: "Я первый, я знакомый, свой".
  Дара помахала ему рукой и помчалась навстречу.
  - Это Савр, да? Тот, что вёз нас вчера ночью?
  Геллан залюбовался: щёки горят, волосы чуть растрепались, на лбу - грязная полоска, а глаза сияют радостно и счастливо. Вот уж кто никого и ничего не боялся в этой долине и в этом замке, где почти все смотрят затравленно и жмутся по углам, стараясь стать незаметнее...
  - Да. Это Савр. - ответил он чуть помедлив, с трудом отводя глаза от сияющего лица девочки.
  И тут она засмеялась. Неожиданно, звонко, во всю мощь лёгких.
  - Ах, ты мой красавец замечательный!
  Шаракан. Савр тыкался мордой в её ладони, а она-таки смачно поцеловала его в чуткий нос. И этот предатель жмурился от удовольствия, напоминая круглоухую обалдевшую от счастья Тяпку.
  - Что в нём смешного? - не удержался он от вопроса.
  Она обернулась на его голос, покраснела ещё больше, засмущалась.
  - Э-э-э... Давай я потом как-нибудь об этом расскажу.
  Он только пожал плечами, хотя больше всего на свете хотелось забросать девчонку вопросами. Давно уже забыл, когда ему было так любопытно.
  Две тени вынырнули из самого темного закутка и встали чуть в отдалении. На расстоянии, куда не дотягивается хлыст хозяина... Стояли, не поднимая глаз, как всегда. Но девчонка и их сбила с толку. Геллан заметил, как они украдкой косятся в её сторону, не понимая, кто она, откуда взялась, и почему конюшня вдруг превратилась в светлое место, излучающее энергию любви и блаженства...
  - Властитель, что делать с этим добром?
  - Геллан, - машинально поправил он, зная, что ни Сай, ни Вуг ни за что не назовут его по имени. Пока не назовут...
  Сай показывал рукой на два мешка, стоящие неподалёку.
  Геллан не успел. Ни удивиться, ни задать вопрос. Дара тут же оказалась возле мешков и сунула туда свой носик. Затем подняла глаза, улыбнулась, зачерпнула пригоршню чего-то и показала Геллану свой улов:
  - Бусины мимей. То есть семена.
  В тёмном углу стало светлее от разноцветных бликов: семена продолжали светиться мягко, радужно, как и вчера.
  - Представляешь, какой груз пёр вчера Савр, не считая нас?
  - Они лёгкие... динь. - Сай, чуть помедлив, назвал Дару госпожой, чтобы не ошибиться и не оскорбить.
  - Динь?.. Я что, слишком звонкая? - она опять смеялась, небрежно ссыпая семена мимей обратно в мешок. - Как думаешь, куда их девать? У меня ещё карманы полны.
  И она начала деловито выворачивать карманы штанов. Бусины сыпались в мешок, падали мимо и звенели, отскакивая от каменного пола.
  - По-моему, нам столько не нужно... Они растут, как ненормальные, особенно, когда Тяпка рядом.
  - Динь - это уважительное обращение. Сай назвал тебя госпожой.
  Она тут же замерла, затем возмутилась:
  - Да ну, на фиг. Какая я госпожа? Меня зовут Дашка... Дара.
  Геллан пытался спрятать улыбку. Иного он и не ожидал.
  - Сай и Вуг, - представил он мохнаток, - конюхи. Ухаживают за лошадьми, наводят здесь чистоту и отлично справляются с этой нелегкой задачей.
  - Они мохнатки? - шёпотом спросила Дара, но Сай и Вуг, конечно, слышали её. Ещё бы, с их слухом...
  - Да.
  - Они красивые, как боги, - прошелестела она одними губами, и Геллан наконец-то улыбнулся.
  Вуг и Сай стояли изваяниями, не поднимая глаз. Но он чувствовал, как дрогнул Вуг. Как удивился Сай и метнул в девчонку быстрый взгляд из-под густых ресниц.
  Дара подошла к юношам и, чуть помедлив, сказала:
  - Никогда не видела людей... с золотой кожей. Вы как ожившие статуи древних божеств или произведения искусств...
  Геллан уже не понимал, о чём она говорит. Только чувствовал, как накатывает волна обострения. Он не хотел, но уже не мог совладать с собою: щекотка началась в затылке, сползла и задержалась там, где гулко билось сердце, а затем растеклась по всему телу. Он ощущал только эмоции: восхищение Дары, похожее на что-то высокое и чистое, как лучи солнца или снежные пики гор, как расправленные до хруста крылья за спиной... удивление Сая, более молодого и ещё не до конца утратившего любопытство... осторожность и недоверие Вуга, напоминавшие лео, готового оскалить клыки и ударить лапой... беспокойную радость лошадей, что танцевали в стойлах, помахивая длинными ушами... тонкий звон и лёгкое дрожание переливающихся бусин мимей...
  Дара протянула руку к мохнаткам. Слишком близко...
  "Осторожно!" - хотелось крикнуть ему, но он не мог разжать челюсти, пребывая в плену обострённых, накативших так некстати, чувств...
  - Можно? - спросила она и вопросительно посмотрела на Сая. Тот быстро кивнул головой, не смея отказать. Вуг пошел рябью и начал преображаться...
  Он хотел рвануться вперёд и закрыть её собою, но ноги вросли в каменный пол, не слушались. Шаракан!
  Дара легко прикоснулась к золотой тёплой коже предплечья Сая. Нежно-нежно, словно боясь, что он исчезнет. Погладила пальцами упругий мускул. Сай задрожал. Испуг. Удивление. Он ещё не в силах поднять глаза, но уже смотрит на небесную девчонку сквозь ресницы, пристально, не отрываясь...
  А Вуг уже обнажал длинные острые клыки, дрожал вибрисами и усами. Руки превращались в лапы со смертельными когтями...
  Она услышала его полузадушенный рык. Сделала шаг назад, испугавшись. Споткнулась и начала падать.
  - Нет! - это Сай поддержал девочку и закрыл собою. - Не надо, Вуг! Она... не сделает зла.
  Вуг дрожал всем телом. Он знал, что это смерть. Знал, что умрёт, если ударит человека. Но страх и инстинкты оказались сильнее. Он устал бояться.
  Геллан наконец-то смог справиться с оцепенением и в последний момент прыгнул, закрывая собою Сая и Дару. Вуг махнул лапой и вспорол кожаные одежды легко, как батистовые тряпки. Но сила удара уже была не яростной, а по инерции: он начал приходить в себя.
  Боль разорвала тело на четыре длинные полосы. Ничего. Шрамом больше, шрамом меньше - уже не важно. Глухой звук. Это Вуг упал на колени, ожидая смерти.
  - Геллан, Геллан... - сквозь пелену боли он услышал её растерянный голос и открыл глаза. Дрожащая ладонь вынырнула из-под плеча сжавшегося Сая и погладила его по здоровой щеке. - Ты живой?... У тебя кровь!
  - Живой. Подожди немного... Он прикрыл глаза, останавливая кровь. Вздохнул и медленно начал подниматься с колен. Сай уже не держал Дару, а, сжавшись комком у её ног, прикрыл голову руками.
  - Он что... думает, ты его бить будешь?..
  Геллана ещё шатало. Боль не исчезла. Он криво усмехнулся:
  - А ты как думаешь?..
  - Думаю, ты его не тронешь... И второго тоже... - но в голосе девчонки уверенности не было.
  - Не трону. Поднимайтесь оба. Сай и Вуг.
  Мохнатки, привыкшие повиноваться годами, тут же плавно поднялись с пола. Плечи и головы опущены, взгляд спрятан.
  - Ничего страшного не случилось. Но впредь, Вуг, контролируй себя. Умереть - легко. Труднее жить и становиться постепенно человеком, а не животным, не умеющим подчиняться разуму.
  Вуг сжался, словно он его ударил. Это хорошо, он понял.
  - Пойдём, Дара. По-моему, тебе хватит впечатлений. Ты... в порядке?
  Он пошатнулся. Она тут же поднырнула и подставила плечо.
  - Я-то да... а ты-то нет... И всё из-за меня... - бормотала она, заставляя его переставлять ноги, как малыша. - Пойдём отсюда на фиг. Злые они, что ли...
  Он застонал и улыбнулся одновременно:
  - Да нет. Запуганные. Им приходится... нелегко. И не только здесь, а вообще... Я расскажу тебе чуть позже о мохнатках.
  Как они дошли до дверей замка, он почти не помнил. Машинально переставлял ноги и старался не очень сильно опираться на Дару. На это ушли почти все силы...
  
  Глава 11
  
  Зачем человеку крылья? Дара
  
  Он грохнулся в обморок прямо на пороге замка. Естественно, я не удержала его. Кое-как удалось пристроить тело, чтобы ободранный бок не касался земли. О чёрт! Я думала, мне не придётся на это смотреть!
  Жилет и рубаха, перемазанные в крови, висели клочьями. Как по мне, так из таких ран кровь должна бить фонтаном, но кровавых рек не было, мне даже показалось, что исполосованные лоскуты побурели и начали подсыхать прямо на глубоких ранах.
  Дверь в замок, естественно, была закрыта.
  - Открывайся, зараза! - я пнула дверь ногой, затем попробовала стучать, но все эти танцы с бубнами были ей до задницы.
  - Ну ладно, бездушная скотина, мы ещё поговорим о твоём поведении! - пригрозила я и даже кулаком потрясла, понимая, что ругаюсь скорее от бессилия и чтобы не впасть в панику.
  Нужно было что-то делать. Опытом боевой медсестры я не обладала, перевязывать раны не научилась и, честно говоря, не была уверена, что готова увидеть, какие следы оставляют когти хищника. За свою жизнь я видела только руки, расцарапанные котами, кошками, котятами, да и то не часто. И тут меня осенило.
  - Ты полежи тут, ладно? Я сейчас, я быстро! - прошептала Геллану, не совсем уверенная, что он способен меня услышать, но мне так легче было уйти от него: я не бросала, а убегала за помощью.
  Верите: у моего учителя физкультуры глаза бы на лоб полезли, если б он включил секундомер и понял, с какой скоростью я умею бегать. Я неслась в сад пулей, не чувствуя ног, не понимая толком, дышу я или нет. Только ветер свистел в ушах, да коса билась о спину, как колбаса в авоське.
  Калитка ржаво рявкнула, возмущаясь моим беспардонным поведением, но мне было не до реверансов, пусть уж терпит. Я неслась туда, где распустили павлиньи хвосты бело-голубые мимеи.
  Пока нас не было, Тяпка с комфортом обустроилась: мимеи сплели для неё домик-кокон, похожий на тот, в котором я восседала вчера. Толстая задница балдела, щёки и нос ходуном ходили: мимеи любимицу не обделили, щедро набросали своих палок. Интересно: согласятся ли они помочь мне?..
  - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - заканючила я, упав перед мимеями на колени, и протянула ладони, как Тяпка протягивала лапки. Я не смела их калечить: Иранна сказала, что мимеи - живые. Чувствовала: вот так правильно, по-другому нельзя.
  Тяпка заволновалась, начала подвизгивать. Вылезла из своего кубла и присела, сложив лапки, рядом. Мимеи дрогнули и замерли, будто прислушиваясь, затем загудели как-то тревожно, глухо. Чудилось: переговариваются, беспокоятся, сомневаются...
  Мерцательная Тяпка протяжно свистнула и потёрлась о мои ладони, как кошка, оставляя жирные, щедрые радужные разводы. Наверное, это и решило исход дела: плети мимей скрутились в спирали, затем распрямились и начали падать кусками прямо мне в руки.
  Я почувствовала, как слёзы забулькали у меня в носу.
  - Спасибо, родные, спасибо! - бормотала я, прижимая светящиеся плети к груди.
  Мимеи зазвенели, потянулись к моему лицу и слизали слёзы с щёк. Точно так, как впитывали радужную краску мерцателя... Не знаю, зачем они так делали, но понимала: им это нужно. Как будто произошёл обмен: мне - ветки, им - слёзы...
  Я наклонилась и поцеловала Тяпку в мягкий носик. Та довольно заурчала и полезла в своё гнездышко, а я вскочила на ноги и понеслась назад.
  Геллан лежал в той же позе и на том же месте. Я осторожно положила лианы мимей на нагретые солнцем камни и начала искать, как бы стянуть с него эту рвань, которая когда-то была одеждой. Спереди я нащупала шнуровку жилета и начала её распускать.
  Нелёгкое дело мне досталось: шнур был затянут так, что я сразу вспомнила фильмы про барышень прошлых веков, которые носили корсеты и без конца падали в обморок, потому что не могли дышать из-за слишком тугой шнуровки.
  Как только удалось мне ослабить путы, Геллан застонал и глубоко вдохнул. Я осторожно стала стягивать жилет и рубашку с правой стороны.
  У него было изуродовано не только лицо. Шея, плечо, рука, бок - в уродливых шрамах. Бугры и вмятины - покорёженные, безобразные... красновато-синие, лишь кое-где - белёсые, зарубцевавшиеся шрамики...
  А затем за его спиной что-то зашевелилось. Кажется, я взвизгнула. Это напоминало потрёпанный парус: грязный, рваный, весь в крови... Я не сразу поняла, что это, сидела на заднице и глазела во все глаза, открывая и закрывая рот от ужаса, неожиданности. Ступор на меня свалился.
  За спиной у Геллана трепыхался какой-то кожистый отросток... В таких же буграх и вмятинах... И лишь когда он немного распрямился, до меня дошло! Крыло! Страшное, лысое, обезображенное, но всё же крыло! Как у большой птицы. Птеродактиля, что ли...
  Я выругалась сквозь зубы и разозлилась сама на себя.
  - Вот дура! Крыльев никогда не видела, ворона?
  Словесная оплеуха помогла. Я схватила плети мимей и осторожно приложила к распоротому боку, а затем попыталась пристроить их на трепыхающееся крыло. Как-то оно не слишком помогло поначалу. Но от отчаяния соображалка работает быстрее: Зажмурившись, я провела радужными ладонями по глубоким царапинам. Мимеи тут же присосались, как пиявки. Ага. С крылом дело пошло легче.
  Геллан дышал глубоко и ровно.
  - Давай уже, открывай глаза. Раны начали затягиваться. Ты ж не барышня, чтобы валяться в обмороке полдня.
  - Не уверен, что хочу открывать глаза, - пробормотал он.
  - Ну и ладно, валяйся с закрытыми глазами, только не шевелись пока, - милостиво разрешила я.
  Глаза он всё же открыл и посмотрел на меня пристально. Я во все гляделки честно смотрела ему прямо в очи. Ну да, ему важно было знать, не ворочу ли я нос от него, не противно ли мне...
  Скажу честно: радости или восхищения я не испытывала. И, может, он не зря так вглядывался в мои честные глазки... Но... как вам сказать?.. Он не прятался от меня вчера, не лукавил, не приукрашивал. Бил правдой, хотя она шокировала вот так сразу, с наскока. Не ждал, что ему улыбнутся и скажут: "Изуродованное лицо? Какие пустяки!" И это подкупало. Меня уж так точно. А поведение и поступки подкупали вдвойне. Я не могла без дрожи смотреть на его уродство, но оказалась вполне способна дать пинка этой дрожи, чтобы спокойно встретить его взгляд.
  - Алягер ком алягер, - брякнула я, всплывшую откуда-то фразу из "Трёх мушкетёров". - Как говорят французы: "На войне как на войне". Я никогда не была на поле боя и никогда не лечила раны, но всё когда-то случается впервые. Не очень приятно, но терпимо.
  - Спасибо. - голос его звучал глухо, видать, не так просто смотреть и ждать пинка. По-моему, он перевел дух, но сказать об этом со стопроцентной убеждённостью я не могла.
  - А за что ты благодаришь-то? Это я должна благодарить тебя и просить прощения за своё дурацкое поведение. Если бы я не полезла к мохнаткам, ничего не случилось бы.
  - Случается только то, что должно случиться. Всё позади. Не надо ругать себя.
  - Ладно, проехали, - вздохнула я. - А теперь ответь честно: на кой хрен тебе крылья, если ты их бинтуешь, как стыдливая дева - неожиданно выросшую грудь?..
  
  Глава 12
  Тайны Верхолётного замка. Геллан
  
  Он неловко поднялся и присел на округлую ступень. Мимеи прилипли намертво к ранам, он чувствовал, как постепенно соединяются, срастаясь, ткани. Кто бы подумал, что бесполезные кочующие кусты способны на такое...
  - Ты позволишь?.. - спросил он у Дары и тут же начал стягивать со здорового плеча остатки одежды. Даже если она не позволила, он сделал бы это. К Шаракану всё. Он должен вдохнуть полной грудью.
  Здоровое крыло вырвалось на волю и затрепетало на ветру. Тонкая кожа поймала лучи солнца и согрелась, задрожала от удовольствия. Изуродованному крылу не распрямиться, конечно, а новые раны от когтей Вуга принесут много хлопот, но пока он не хотел думать об этом: наслаждался моментом.
  - Теперь ты знаешь, почему я выродок. - сказал он просто, как будто чашу воды выпил. Без эмоций, надрыва или горечи. Все страсти отгоревались давно.
  - Из-за крыльев? Я думала... - Дара испуганно прикусила язык, но он понял, чего она не сказала.
  - Ты думала, из-за лица? Я бы тогда сказал, что урод. Хотя это и так очевидно. Выродок - нечто другое.
  - Зачем ты так?.. - кажется, девчонка огорчилась. - По-моему, ты ищешь способы страдать. Но хочешь показать, что уже ко всему привык.
  - Я и привык.
  - Если бы привык, то не прятал крылья, а показывал бы их, как и лицо.
  - Лицо я тоже прячу. Но не живу иллюзиями.
  - Ты живешь в плену самого себя, Геллан. Они завидуют тебе, потому что у них нет крыльев. Завидуют, ненавидят, издеваются. Как издевались бы и ненавидели всё, чего не понимают.
  - Ты не знаешь, о чём говоришь.
  Дара посмотрела на солнце, смешно сморщила нос и чихнула.
  - Знаю. У меня нет крыльев, но я бы хотела... летать. Это здорово. И не всем дано.
  - Мне всё равно уже не взлететь. - он пошевелил искалеченным крылом.
  - Кто знает? - возразила Дара. - Интересно, Ви летает?
  - У нас разные крылья, если ты об этом. - Геллан улыбнулся. - Я не мохнатка и даже не полукровка. Они превращаются время от времени, особенно когда пугаются, чувствуют опасность... Я не уверен, могут ли делать это специально. Если ты заметила, преображаются они только до половины: нижняя часть тела остается человеческой. Хотя легенды говорят, что когда-то мохнатки преображались полностью. У меня же крылья не исчезают. Всё время со мной, с момента моего рождения. Какая-то аномалия.
  - Или наследственность.
  - У мамы не было крыльев. А отца я своего не знаю.
  - А что говорят ваши легенды о крылатых людях?
  - Ничего не говорят. Здесь нет крылатых людей.
  - Значит ты уникален, а не то идиотское слово, которым величаешь себя. - Дара засопела и сердито свела брови. - Ладно, поговорим об этом позже. Ты лучше скажи, как твой чокнутый замок открывается.
  Геллан рассмеялся. Крылья весело захлопали в такт смеху.
  - Он не пустил тебя, да?
  - Что смешного-то? А если ты не сможешь крикнуть "вход"? Так и околеешь на его пороге?
  Геллан схватился за бок: раны затягивались, но ещё болели.
  - Вообще-то голос или слова для него не так много значат. Он больше реагирует на энергетические вибрации, тепловое излучение глаз, и распознаёт "своих" и "чужих". А ты, наверное, пыталась колотить руками или ногами. Ему это не понравилось.
  - Угу. Я еще и обзывалась. Обидела, видать.
  Геллан осторожно поднялся на ноги, поманил Дару левой рукой. Она встала рядом. Через минуту дверь бесшумно растворилась.
  - Офигеть. Надеюсь, в следующий раз ты узнаешь меня, а не то я найду способ тебя взорвать. И полетишь ты фейерверком в звёздное небо. - Дара пригрозила входу кулаком. - А если, к примеру, кто-то прикинется тебе другом, а на самом деле - враг?..
  - Другу, который не друг, вначале нужно будет преодолеть замковую стену. Или хотя бы добраться до неё. Ты ночью не могла разглядеть некоторые особенности этого места. Но ещё увидишь. Да и внутри не так всё просто. Пойдём.
  Они вновь очутились в комнате с камином.
  - Подожди меня здесь, - попросил Геллан и исчез в одном из коридоров.
  Дара присела на краешек дивана. Хотелось вымыться и напялить чистый сарафан, от которого она отказалась утром. Слишком много событий для такого короткого промежутка времени...
  Геллан отсутствовал недолго. Появился в просторной рубахе и с лёгким плащом через левую руку.
  - Маскируешься? - девчонка не могла удержаться от вопроса.
  - Делаю так, как привык. Я покажу тебе замок.
  - Экскурсия - это хорошо, - пробормотала Дара и отправилась вслед за Гелланом.
  - Больше ты не будешь теряться здесь. Замок построен из мейхона - надёжного материала, который умеет чувствовать, подстраиваться под своих владельцев. Внешние стены замка - тёмный мейхон - прочный, почти вечный. Его непросто разрушить, особенно, если он закреплён магией. Внутренняя отделка - светлый мейхон. Почти всё в замке - мейхоновские штучки. Ты представляешь стол или стул, мейхон видит его твоими глазами и модифицируется.
  - То-то моя комната показалась слишком знакомой, - пробурчала Дара. В мозги, значит, залезает?
  - Что-то вроде того, - улыбнулся Геллан. - поэтому ты и заблудилась: как выглядит замок полностью, не видела, а подстроиться под чужую энергетику тому, что уже устоялось годами, сразу почти невозможно. Если бы мы вчера прошлись по всем комнатам, ничего бы не случилось.
  Он водил девчонку по замку. Почти точно так, как бродил ночью сам, только показывая и рассказывая. Заводил в библиотеку, музыкальную комнату...
  - Здесь давно никто не играет. Видишь, она начинает каменеть и покрываться белым налётом.
  - Что-то типа пыли?
  Геллан кивнул:
  - Мейхоновская пыль. Когда нечем подпитываться, стены замирают. Рядом комната мамы. Там... даже не знаю. Много хуже, наверное. И я... не готов туда войти даже ради того, чтобы ты увидела эту комнату.
  Дара сжала его ладонь.
  - Не надо. Думаю, мне важно знать, что это за дверь и рядом с какими комнатами находится, чтобы не путаться. С ума сойти: если не знаешь заранее, как тут устроено, можно застрять навсегда? И бродить, пока не помрёшь?
  - Можно, Дара. Но обычно кто-то приходит на помощь.
  Он подмигнул ей почти весело. Ободранный бок и крыло ещё горели, но боль была терпимой. Он показывал ей комнаты и помещения.
  - Здесь нет людей, да?
  - Есть, но немного. Кухня, прачечная. Две девушки в услужении.
  - Но кто-то должен убирать в этих хоромах?
  - Не должен. Мейхон впитывает постепенно грязь и выводит за стены замка. А чтобы поменять простыни, легион служанок не нужен. Тем более, что гости к нам не горят желанием захаживать. Иранна иногда заглядывает, но она больше член семьи, чем гость. Пойдём, я покажу тебе ещё кое-что.
  Он повёл её наверх, по широким округлым ступеням, что вились не спиралью, а непонятными зигзагами. Они поднимались выше и выше, к конусообразной крыше, пока не вышли на небольшую круглую площадку.
  - Отсюда всё видно, смотри.
  Девчонка присвистнула:
  - Ох, ничего себе!
  Внутренний двор - круг. Чистый, ухоженный, идеальный. Деревья, сад, конюшня, постройки казались отсюда крохотными, как игрушечными. Тёмная высокая стена надёжно охраняла маленькое царство от внешнего мира. А за ней - горы, разноцветная долина с домишками, озеро. За горами - бирюзовая синь. Всё это смешивалось с молочными облаками, подсвечивалось солнцем, постоянно менялось из-за движения облаков.
  Дара перевела дух. Невозможно оторвать взгляд, хочется смотреть и смотреть, замерев от восторга.
  - Я что-то не пойму... мы на вершине горы?
  Геллан отрицательно покачал головой, пряча улыбку:
  - Нет. Мы в воздухе.
  - Ты хочешь сказать... - Дара недоверчиво осмотрела всё вокруг ещё раз.
  - Верхолётный замок висит в воздухе. Я потому и говорил, что сюда попасть непросто. Потайные пути невидимы, и чужаку не проникнуть сюда, не зная тайных знаков и точного пути.
  - А он не грохнется, замок твой расчудесный?
  - Ну, если за столько веков не упал, то, думаю, он не станет этого делать, чтобы напугать звездную девчонку.
  Дара хмыкнула:
  - Ха! Если уж он надумает развалиться на части, то скорее угробит нас, чем напугает. Ну, разве что напоследок.
  - Не бойся. - рассмеялся Геллан. - У него хватит ума устоять.
  Дара присела возле резных перил и посмотрела вдаль. А затем спросила:
  - Если он такой умный, как же он пустил того урода, который всех тут запугал до полусмерти? Ты же говорил, он не пускает чужаков?
  Золотые кудри взметнулись от налетевшего ветра, открывая изуродованную сторону лица. Глубокая вмятина с лучами на щеке стала глубже, когда он сжал челюсти.
  Опять она брякнула лишнее. Но Геллан всё же ответил:
  - Он не был чужаком. Он был мужем моей матери и отцом Милы.
  На мгновение стало тихо. Даже ветер спрятался и перестал гудеть. Всего лишь секунда, пока замершее сердце не сделало следующий удар.
  - Прости меня, - прошептала девчонка.
  Он медленно покачал головой, протягивая руку, чтобы помочь встать:
  - Не надо. Ты не виновата. И всё равно узнала бы об этом. Какая разница, когда?
  
  Глава 13
  Муйбины уроки. Мила
  
  У Иранны глаза, как острые пики: проникают глубоко, выворачивают наизнанку и знают всё, даже если ты молчишь. Невозможно спрятаться, не замечать, делать вид, что не понимаешь, зачем муйба смотрит на тебя и чего хочет...
  Она чувствовала её взгляд даже спиной.
  У Иранны брови, как крылья у птицы: изогнутые, тёмные, красивые, наполненные сигналами-символами. Нахмурились - недовольство. Поднялась левая бровь-крыло - ты ошибся; правая идёт на взлёт - есть надежда выкрутиться; обе поднимаются вверх - никогда не угадаешь, что будет дальше: смех или удивление, ирония или ободрение.
  Она боялась и любила эти подвижные крылья, могла смотреть за их плавными взмахами бесконечно.
  У Иранны чистый высокий лоб, гладкий, как белый валун у озера. Ни одного изъяна, ни малюсенькой морщинки. Не каждая молодая девушка может похвастаться такой кожей...
  У Иранны тонкий нос и сочные губы, а волосы - она знает - цвета спелой сливы, хоть и спрятаны наглухо под шапочкой-платком... А голос глубокий, как бездонная пещера в заброшенной долине...
  Никто не знает, как становятся муйбами и почему. Кажется, они живут в поселениях вечно. Приходят ниоткуда, незаметно, и становятся частью природы, быта, как цветы или деревья, родниковая вода или горный ветер.
  Она хотела бы стать муйбой - независимой. уверенной в себе, не нуждающейся в чьём-то присутствии или одобрении. Слушать птиц и варить зелья. Раскладывать карты и видеть будущее. Лечить скот и учить детей. Плести нити Обирайны и никогда не желать другой доли...
  - Мила! - строго, но тихо; просто, как точка в конце предложения. "Вернись, вынырни, слушай внимательно", - говорит одно слово.
  Она вздыхает и пытается вслушаться в неспешный рассказ, погрузиться в легенду. Но больше всего хочется ей сейчас оказаться в саду, где рождается новая легенда, - она уверена.
  Счастливый Геллан - он уже вырос. Сильный Геллан - он смог преодолеть страх. А может, никогда не чувствовал его по-настоящему.
  Порой ей кажется, страх - тёмный лабиринт со множеством узких тесных проходов, ответвлений, узлов, каждый из которых заводит в тупик. Безвыходный лабиринт, живущий у неё внутри.
  Она боится людей - маленьких и больших. Боится звуков и шорохов, темноту и яркий свет. Боится поворачиваться спиной и чувствует себя слегка защищенной, только когда прижимается лопатками к стенам... Но и тогда боится, что из-за стены кто-то протянет руку и вцепится в волосы, оскалит клыки и вонзит их в шею, жадно высасывая кровь...
  Два пёсоглава неотступно следуют за ней и вырвут горло любому, кто посмеет приблизиться со злом. Стоит только сделать знак. Но даже это не даёт ей уверенности и спокойствия.
  Иногда она мечтала стать могущественной волшебницей, самой сильной на Зеоссе. Получить силу, которая позволит сжаться до точки, неприметного маленького пятнышка, чтобы получить свободу. Свободу от людей, которые могут сделать больно...
  - Мила!
  "Ты не слушаешь меня", - говорит её имя в устах Иранны. Опять она всё пропустила... в который раз... Наверное, это бесполезно, и Иранна зря тратит время на неё. Зря таскает на уроки и знакомит с детьми... Всё зря, уже ничего не исправить... Она никогда не перестанет бояться, потому что не знает, как это. Никогда не сможет разговаривать нормально, потому что не помнит, говорила ли по-другому...
  "Не думай так", - голос Иранны звучит где-то внутри, но она никогда не признается, что слышит его. Может, ей это только кажется... Как кажется порою, что Геллан с муйбой разговаривают, не разжимая губ.
  Ученики муйбы легко учатся, и даже малыши умеют колдовать. Кто во что горазд. У зеоссцев это в крови - самозабвенно складывать пальцы в знаки, бросать карты, творить мелкие пакости, что-то придумывать, экспериментировать, соединять, смешивать, наводить морок... Она не умеет. Ничего. Как белое полотно: чистое, ровное, без морщин и складок, без желания стать скатертью или рубахой. Кусок холста, на котором никогда не появятся узоры.
  "Не думай так" - опять этот голос где-то между сердцем и желудком, бьётся щекоткой, сбивая дыхание.
  Толпа детей благодарит Иранну и шумно рассеивается по окрестностям. Сегодня только легенды - история сказок о прошлом Зеосса. Было или не было? Наверное, этого не знают даже муйбы.
  Можно перевести дух. Становится почти тихо. Жужжит полосатобрюха, спешит собрать нектар: скоро зима, нужно её пережить. Во всю пасть, обнажая крепкие клыки, зевает Кинн - верный пёсоглав... И глаза Иранны, от которых хочется спрятаться внутрь себя.
  - Тебе бы хотелось назад, в сад, где мерцатель, Геллан и звёздная Дара, - она не спрашивает, утверждает.
  Мила кивает в ответ: там интереснее, тем более, мерцатель... Единственное, чего ей захотелось за столько лет... Не по прихоти, а из желания сделать что-то полезное. Крошечный пятачок света внутри, сказавший, что это поможет Геллану справиться. Это она попросила отправиться на охоту, хотя он не очень хотел...
  - Ты могла бы пропустить урок, но им нужно поговорить.
  Ещё один кивок: она понимает.
  - Не важно, что ты не слушаешь. Однажды ты услышишь или вспомнишь. Преодолевать себя можно понемногу. Капля воды ничего не значит. Но если она падает постоянно, то способна прожечь камень насквозь.
  Когда никого нет, слышать Иранну легче. Окунаться, падать в голос, как в пещеру без дна в заброшенной долине... Однажды она хотела сделать так, но не смогла, пострашилась...
  "Не думай так!" - строгий удар прямо под сердце. Но муйба никогда не сердится же?.. Или умеет, но не показывает?..
  Воздух рывками входит в лёгкие: не так-то просто дышать, когда бьют под дых.
  - Полежи на траве, а я буду рядом.
  Мила послушно сползает со ступени и осторожно ложится на спину. Так легче. Небо высоко-высоко. Когда-то здесь летали драконы, разные, цветные, как пёстрые волосы медан. Иранна говорила, что Драконий материк не просто земля, а сам Древний дракон, отдавший свою жизнь за жизнь людей на Зеоссе. Окаменел, стал твердью, чтобы люди могли двигаться по суше и выжить, не страшась глубин и волн океана... Знай он, как принимают его дар, стал бы умирать?..
  - Иногда не надо думать о пользе или корысти, не надо ждать награды или почести. Сделать по порыву, внутреннему зову и не оглядываться.
  Ну, конечно. Иранна подслушивает мысли...
  Хорошо быть драконом - сильным, большим, могучим. Летать в небе и не бояться никого и ничего, умирать или жить по своему желанию, превращаться в сушу или прятаться глубоко под землёй, чтобы согревать твердь изнутри.
  Мила поворачивается на бок и следит за муйбой. Та смешивает что-то в чаше, трет пестом медленно, по кругу.
  - Хочешь мне помочь?
  Да, наверное, это хорошо: не спеша размешивать что-то, слушать, как трётся о стенки чаши зеленоватый нёф - камень, из которого вытачивают песты...
  Она протягивает руки, Иранна тут же даёт ей чашу. Внутри - полуистертая паста. Желтая с зелёными точками и голубоватыми нитями, комковатая и вязкая. Мазь? Снадобье?
  - Это часть ингредиентов для сложного заклинания. Хочу попробовать... кое-что.
  Шурх-шурх. Пест месит разноцветную вязь.
  Шкряб-шкряб - трёт каменную чашу приятно, бархатно, с хрипотцой.
  Чавк-чавк - смесь слегка пузырится и чавкает почти как Тяпка, уплетающая мимеи.
  Чмок-чмок - так целуются мужчины и женщины - она однажды видела и испугалась, но не смогла убежать, сидела тихо и смотрела, а сердце грохотало так, что она испугалась ещё больше: вдруг её услышат? Но они не услышали - им слишком хорошо было друг с другом, она это чувствовала...
  Бульк-бульк - вязкая паста пузырится сильнее и побулькивает, как Ираннино варево в котлах. К желтому, зелёному и голубому добавляются красные точки, сине-оранжевые кляксы, розоватый отсвет...Это похоже на радугу, что живёт в шкурках мерцателей. Сияющую радугу, которую невозможно создать искусственно, как ни старайся, какие краски в руки ни бери...
  Глумк - паста превращается в один большой пузырь, влажно лопается - и летит ввысь толстый сноп радужного света. Точь-в-точь, как на небе, когда солнце играет с каплями дождя. Точь-в-точь, как уникальная шкурка мерцателей, которые боятся даже своей тени. Как и она...
  Слабые руки дрожат от напряжения, им тяжело удержать вибрирующую, ставшую вмиг тяжёлой, каменную чашу. Иранна огорчится, если она уронит такую ценную смесь...
  Это последнее, о чём она подумала, прежде чем нырнуть в спасительную темноту обморока. Но перед тем, как улизнуть, слышит довольный голос Иранны:
  - И всё-таки ты колданула, Мила. Да так, что обзавидовались бы сайны!
  
  
  
   Конец ознакомительного фрагмента.
  
  
  
   Книгу можно прочесть в отдельных файлах по главам до 13.11.2016.
  
   Всех читателей приглашаю на ЛЭ: https://lit-era.com/eva-noch-u146118
   Чудес не обещаю, но постепенно буду выкладывать вторую книгу "Наоборот" и кое-какие другие свои книги.
   Всем добра!
   Ваша Ева Ночь.
Оценка: 8.40*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"