***
В этом году умирают поэты,
Толпами один за другим,
Их уносят, и долго витает
По комнатам горький дым.
Все написано. О большем не скажешь.
Гений вовремя ставит точку.
Умирает в столпотворении,
а живет всегда в одиночку.
Но слетаются к ложу смертному
те, кто прежде руки не касался.
Попросить на хлеб - было не у кого,
каждый другом теперь оказался.
И в юпитерах и фотовспышках
скорбно скучные морщатся лица.
Тем, кто созван на праздник,
умерший мог бы здорово удивиться.
***
Год траура. Мерка ему -
Лента в петлице.
Уходит из жизни друг -
приходят новые лица.
Убыло на Лицо -
прибавилось рыл ненавистных,
не дописал строфу -
засыпан потоком истовым
романов и мемуаров,
венками безликих фраз,
экстазом рукопожатий,
скорбью усталых глаз.
А прожил среди проклятий.
***
Накормлена стая врагов
черной кончиной,
от злобы - ни следа нет,
и зависть давно в забытьи.
Вот оно, благо смерти:
исчезли доносы и слухи,
исчезли бокалы с цикутой
и темных углов ножи.
Вот оно, благо смерти -
до полного истребленья
астральных мечей и кольев,
грехопадения дум.
Закончено все. Не нужно
убыточного сравненья,
извечного поля сражения,
все - суета и шум.
* * *
Оставить этот мир дуэлям болтунов,
и трусам, и чалмам, бодающим подстилки?
Оставить Оксворд, Льеж, Александрии свет
и Рима гордый взгляд? Парижа - страстный трепет?
По тлению руин пройдись - и не дыши.
Они так зримы - шаг - и нет их завтра.
Гляди: и ты один, и твой язык забыт -
он вырван, он растоптан словно жало.
Яд пенного ума, что от избытка чувств
пронзает дебри, полные лукавства -
гляди: там ты любил игры ЗD искус,
в ней жил, в ней погибал и возвращался.
Когда вернешься в настоящий день,
поспешно оглянись: мир зомби.
Ты все играл? Ты время проводил,
а здесь реально бились, звали, дохли.
* * *
Есть пристальность Бога -
сиянье звезды,
сума и дорога
до вечной беды.
Пока не заплачешь -
сюда не придешь,
пока не заплатишь -
навряд ли войдешь.
Иди - и греши!
А значит - пиши,
в сиянии млечной бумаги
дыши!