Сухум
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
... И только цикады в "эфире"... Лунная дорожка - от нас и до Турции. Море тихооое, сонное... Тёплое как пузо у щенка. Мы сидим на остывающем песке и пьём вино, прямо из бутылок ...
- Поехали? А? Дурень! Ты правда, никогда не был на море?!
- Нет. Поехали!
Утром нас вызвал командир. Не отрываясь от плана боевой подготовки, с офицерской линейкой в руке, хмуро заметил :
- "Крыжики" за вас, папа должен рисовать?
"Крыжики" - это к нам. Крыжиками в авиации называют все круглое. Наши достижения в подготовке - "днем и ночью", "на предельных", "к верху задом", мы должны отмечать кружочками.
- Петрович, глянь-ка в "мандрычку", что у них со сроками?
Нач. штаба Петр Петрович, "замордовавший" нас патрулями и нарядами, потому как - моложе нас нет, слюнявит палец и листает свои блокноты.
- В армии - только первые 25 лет, тяжело!
Он всегда "перезаряжен" оптимизмом. Как огнетушитель. И все "неприятные новости" оглашает с радостью идиота, отрубившего свой палец, полагая, что так, нам легче будет принять грустную долю свою, лейтенантскую. За это, "за глаза" и по обстоятельствам, мы зовем его - "Пахан-дурак" или "Петрушка". Никакого "мирового зла" в нем, конечно же нет, в сущности - обычный мужик, исполнительный правда чересчур. Но - "пахан".
- Так, того их... В отпуск надо... Сроки вышли! Эх, Егорки - убежали Вы от меня, под пальмы!
- Петр Петрович!
- Что, Петр Петрович! У меня в комендатуру - патрулей нет! Вот, заступите на боевое дежурство, тогда - все...
- Документы собрать. Без печатей из санатория - не появляться. Удушу как незабудку, - басит командир, - все, с сегодняшнего дня в отпуске!
Так мы поехали в Сухуми.
Начмед - серьёзный и умный мужик встретил нас с надеждой в глазах.
- Болит что?
- Нет. Нам путёвки. В отпуск.
- За три месяца - один нарыв на пальце и ординарный триппер... Что "ржете"? Я, квалификацию с вами теряю. Мне практика нужна... Я ведь - неплохой врач. Компьютерную диагностику освоил. Технику, вот для вас, выбил. А, что толку - если все здоровы...
С путевками было хуже. Мы хотели на море. На море - была одна "горящая" , к тому же - "семейная".
- Ну и кто из Вас, женой пойдёт?
- Выписывайте, доктор... На месте - "шоколадом договоримся".
Шоколада у нас много. Нам его дают в пайке, по 5-ой реактивной.
- Да, не вопрос! Я за "крепкую ячейку". Пацаны! Вот, скажите - как вы всю ночь "водку танцуете и женщин пьянствуете", а на утро барокамеру проходите? И - не одного трупа?
Саня - наш "отрядный", юморист и тишайший человек, насмешливо смотрит на нас едва заметно улыбаясь уголками глаз. Мы "прикреплены" к нему для обучения. Старше нас лет на шесть, он кажется нам "стариком". Истребительная авиация - питается молодостью. Иногда - энергией и задором. Иногда - кровью и мясом.
- Вы уж, пожалуйста там - не хулиганьте. А то, у комэски на вас "зуб". "Залеты" - говорит, "развальцую" - говорит... И посетите Сулеймана. Его - все ПВО знает.
На следующий день из салона старенького Ту-134, мы рассматриваем проплывающую землю. Впереди - отпуск, море и цикады в "эфире", и лунная дорожка - от нас и до Турции. Перед самой посадкой, под крылом, появляются пики гор. Мы прилипаем к иллюминатору и "хрюкаем" от счастья. На вершине одной, в бурке и папахе, рядом с небольшим "пятнышком" баранов - стоит чабан. Кажется, подними он свой посох, дотянется до шасси заходящего на посадку "тушкана". Как дети, мы машем ему руками, он конечно же не замечает пролетающий самолёт. Или не желает замечать.
Аэропорт Абхазии встречает нас пальмами на перроне. Мы прячем свои сибирские кофты в сумки и "шалеем" от воздуха, "курносых" профилей и пальм. В ближайшем "почтамте" повизгивая от эмоций, мы сочиняем телеграмму нашему Сане.
"Вот он полюс - пуп земли. Байдуков и Громов".
Девушка в "окошечке" отказывается её принимать.
- Это, что? Шифр? - недоверчиво спрашивает она, - я её не приму!
- Отчего это! - возмущается Шабан, - телеграмма обычная. Я - Байдуков.
- А, я - Громов - говорю я.
- А, полюс... Что ещё за пуп? - продолжает сопротивляться девушка.
Мы отшучиваясь говорим ей "кособокие" комплименты и суем в окошко "реактивную" шоколадку. Мы - веселы и молоды. Девушка сдаётся.
Погуляв по городу мы выходим на прямую. Впереди - помпезные ворота военного санатория сталинской эпохи, густо засаженного кипарисами и "лаврушкой". Справа от дороги - неказистое заведение "общепита", в народе именуемого - "железякой". Переглянувшись, мы заваливаемся туда. Толстый кавказец шинкует зелень, в воздухе витает запах кинзы, а полки на стенах едва удерживают бесконечные ряды вина!
- Уважаемый! - говорит Шабан, - сообрази, нам пожалуйста, что-нибудь покушать и выпить. Что-нибудь, чтоб не хотелось уходить!
- Хэ! - подмигивает чёрным глазом "хозяин". ДАрАгой! Возьми - "Гарэджи". Если ты, попробуешь "Гарэджи", то - не сможешь ничего больше пить и умрешь от жажды.
За пыльными окнами "железяки" темнеет. Вино - стоит копейки. Перепробовав большую половину его и съев неприличное количество пахучих блюд, мы совершенно забываем о времени. В "оставленной жизни" - мы рабы времени. Мы учитываем его, мы считаем минуты и секунды, мы общаемся между собой фразами - "2мин.34сек. до маневра". Мы думаем "метрами в секунду", а на "предполетных" - ловим указание командира : "Товарищи, летчики! Семь часов, тридцать две минуты, сорок секунд - отсчет!"
"Приемный покой" - принял нас безрадостно.
- Вы, опоздали! - "распыляя" в южное небо негатив, кричала нам дежурная, - и потом, Вы - пьяны! Путевка горящая! Два дня назад, я должна была принять ваши "курсовки". К тому же - она "семейная". Вы, простите - семья?! Удостоверения на стол и "всего хорошего" ...
Но, нам уже нельзя испортить настроение. Мы - в отпуске! Мы можем ночевать под пальмами, питаясь какими-нибудь агавами, запивая их дешевым абхазским вином!
- Здесь агавы есть? - спрашивает меня Шабан.
- Не знаю - отвечаю ему я и кладу на стол злобной "врачихи" удостоверение. Она нервно перелистывает листочки, гневно поджимая пальцем очки на переносице. Мы не спорим. Мечта рядом. Дышит тихим прибоем и звенит цикадами в ушах. Мы - на море. Шабан - в первый раз.
- Что же вы молчали? - вдруг обращается ко мне дежурная и взгляд её внезапно теплеет. - На какие льготы претендуете?
Шабан округляет глаза и с удивлением глядит на меня. Я и сам пока не понимаю это чудо, но нас учат спокойно реагировать на ситуацию, поэтому я скромно отвечаю :
- Ни на какие. Только двухместный номер и покой на 21 день.
Дежурная кивает головой и бурчит что-то под нос, заполняя путёвки. Шабан смотрит на меня как на фокусника, доставшего кролика из рукава.
Через минуту все проясняется. Между вылетами, мы курим в курилке, травим байки и читаем газеты. Нам их доставляет замполит. Мы должны интересоваться жизнью большой страны. И меньше курить. Так, считает замполит. Существо в авиации - бесполезное и пустое. Он с трудом понимает, зачем вообще, нужны все эти "цифири и стрелки" на стенах и отчего карта погоды важнее "ленинских тезисов". Мы "охотимся" за газетами с кроссвордоми. В одной из них, я и увидел заметку. Совершенно случайно, бегло бросив взгляд. Первый президент страны, награждает "героем" - героя. Фамилия и первая буква инициалов, соответствовала моей. Ну, как я мог "пройти мимо", такой красоты! Аккуратно вырезанная ножницами, она перекочевала за целлулоидный держатель корки моего документа. И забыта там. Ну, не каждый день я шучу с друзьями и смотрю на последнюю страницу удостоверения!
Еще Антон Павлович замечал - если в первом акте на стене висит ружье, к концу пьесы оно выстрелит. Так случилось и в этот раз. Случайно "выпорхнувший" из документа листок, спас нас от ночевок под пальмами и сомнительной дегустации агав. Ружьё стрельнуло.
- Что ж, Вы! Герой, а молчите? - спросила вредная дежурная.
- Он, очень скромный герой...- отвечает за меня Шабан и берет ключ от номера.
На втором этаже, старого корпуса с высокими потолками нам предстоит "прожить" 20+1 ночь Шахерезады! В двухместном номере было все, что нужно для счастья.
Стол, графин со стаканами, душевая и маленький холодильник. Сетки из него, мы сразу вынули и закинули за шкаф. А его наполнили "смыслом". Снизу доверху. "Смысл" - был принесен из "железяки". Прокалившись на южном солнце, мы неспешно брели "домой". В санаторных книжках, в незаполненном разделе "минеральные воды", сверху на развороте было напечатано : "Пить быстро - медленно". Шабан раскрывая нужную страницу и хитро щурясь спрашивает :
- Коллега! Как сегодня? Быстро или медленно?
- Быстро - хохоча отвечаю ему я и мы, распечатав бутылку холодного сухого, залпом выпиваем его повалившись на кровати.
Вечером к нам пришли с визитом медсестры. Две националки, страшные "кавказской красотой".
- Здравствуйте, мальчики! Как вам у нас?
- Хорошо.
- Всем довольны?
- Да. А, в чем дело?
- Есть - доп. услуги, за доп. плату...
- ?!
- Разный массаж...
- Сколько?
"Красавицы" озвучили цену. Мы переглянулись.
- По-моему дорого - сказал Шабан.
- По-моему, цена завышена дважды - согласился я.
- А нам говорили - летчики не жадные...
- Спасибо девочки. Нам - "не надь".
- Ты не видишь? Они же - "жлобы"!
- А у вас - сходство портретное с Чапаем!
- Да они - уроды!
- Правильно. И не брейте ноги! Станет заметно, что они кривые.
- Импотенты!
"Медицинский пост" менялся раз в сутки. С остальными "сестричками" мы были в отличных отношениях и любили пошутить.
В тот момент, по республике прокатилась серия подземных толчков. Все жутко боялись и даже ночевали на лавочках. Мы конечно же - пили в номере. Сталинские хоромы. Потолки под 3 метра. Свисающие люстры.... В период сейсмической активности корпус вздрагивал и тихо "кряхтел".
Я заметил в туалете необыкновенно длинную, рукотворную швабру. Ночью, с ее помощью, мы раскачивали все люстры в ряд по коридору, а затем врывались как ураган к медсестрам, горланя - "Девкииии! Землетрясение!"
Отдыхающие из высотной "свечки" напротив, продолжали ночевать на лавках, прихватив подушки и одеяла. Мы же, беспечно пили вино на балконе, дразня их со своего этажа.
- Меняем ключ от номера, на золотую челюсть.
На стенах длинного полутемного коридора, что ведёт от нашего номера к выходу-входу, висят скучные чёрно-белые офорты. Какие-то известные личности - Пушкины и не очень... Шабан - отличный рисовальщик и талант. Ночью тихонько сняли мы, все рамки и перерисовали их на обратной стороне, сохраняя стиль. Но гораздо веселее. И развесили. Удивительно - никто не заметил. Каждый день приходя с пляжа, мы "покатывались" со смеху добираясь до своего номера. Возможно, я открыл сейчас "тайну" аномальной трансформации, но ведь - время "секретности" вышло. Все это было так давно...
Мы обрастаем знакомыми. В столовой, за нашим столиком напротив, сидит смешливая девчонка Марго. С необыкновенно крупным, перекрывающим подтарельник бюстом. Она - служащая. Мы по привычке "перешучиваемся". От этого, она "прыскает" в платочек и не может есть. В столовую она приходит, непременно в х\б майке с крупным принтом "Кегли". То есть - рисунок и надпись под ним. Эти "кегли" веселят и заводят нас ещё больше. Мы - "фонтанируем" шутками. Официантки, прокатывая свои "самовозы" по залу, притормаживают возле нас и незаметно интересуются - "еще чего?". Под недовольный ропот соседей, они "суют" нам "добавку". В первый день отдыха, мы наладили с ними контакт. Всю нашу воздушную жизнь, начиная с училища, эти девочки и женщины сопровождают нас и заботятся о нас. Они нам - родные! Мы не видим в них обслугу. Они - рядом на полетах, они - кормят нас на БД или устраивают нам праздники. Иногда понимая "бешеный" наш ритм, спрашивают :
- Мальчики, Вам чего приготовить?
Мы "юродствуя" отвечаем :
- Грибов...
Утром в небольшом леске, девчонки "режут" для нас подосиновики. Негласный закон истребительной авиации гласит : "Если летчик хочет - дай!"
И они - дают. Вторую отбивную, лишнего сырка или колбаски, ледяной компот в жару...
Да, мало ли чего! Нет, случаются, конечно же эксцессы. Ничего удивительного, если зал летной столовой, оглашается "ревом" :
- Люся! Е-ка-лэ-мэ-нэ! Мне до вылета шесть минут. "Мандыбрики" давай!
* "Мандыбрики" - авиац. Любые пирожные и печенюшки. Входят в рацион нормы 5-рэ.
Однажды, перед зачетными стрельбами, когда весь полк "скакал" из самолёта в самолёт, не успевая сушить от пота "высотные костюмы", в "летку" забежал один из "пилотяг" с простым и обыкновенным вопросом. Стояло жаркое лето. В обязанности столовой входило обеспечение лет. состава - холодными напитками. Компот, квас, просто - кисленькая лимонная водичка.
Уж, не знаю, что случилось с Заведующей - дурное настроение ли, ПМС, личная антипатия... Только на просьбу о компоте, она ответила отрицательными модуляциями в голосе, а в конце добавила - "мол, все вы тут, летчики - самолётчики". И еще - некрасивые уточнения. "Пилотяга" - обиделся. Просьба была проста и ординарна. Время поджимало и уже через несколько минут, в кислородной маске и ЗШ он вертел головой по кабине, руля на "предварительный". На конце бетонной прямой, в крохотном леске, укрывшись маскировочными сетями, прятались домики боевого дежурства. Туда и направилась нервная заведующая, прихватив пару порожних алюминиевых бачков. В белом "столовском" халате и в шлепках на босу ногу, не спеша двигалась она в том же направлении, любуясь стремительными взлетами машин. Наш герой, догнал ее где-то посередине. Понимая, что он неузнаваем в 'амуниции" и памятуя недавнюю обиду, самолет обогнав даму слегка исправил положение развернувшись в створе и направил черные дыры сопел в направлении "врага". Заведующая радостно замахала рукой. Легким колебанием РУДов, обиженный "пилотяга" тихонько "дунул" на нее адской мощью форсажных камер. Но не рассчитал. Блеснув бачками и гипюром нижнего белья, обидчица улетела "за горизонт".
За хулиганство впоследствии, "сталинский сокол" едва не лишился летной работы.
- Чем займёмся вечером? - спрашивает меня Шабан промахиваясь по шарику. От скуки, мы - играем в пин-понг. Если ты не интересуешься "перистальтикой" - скука, основная проблема санатория. Мы здесь не по своей воле. Нам нужна, "чертова" печать в мед. книжке со странной формулировкой эпикриза : "Диагноз - здоров. Выписан с улучшением". Без нее - дорога в небо закрыта. А мы еще - так хотим летать!
- Что? Опять "думы о вечном"? - продолжает Шабан.
Вечером мы выносим два кресла прямо на берег и захватив сумку "Гарэджи" молча смотрим на робкий морской прибой. Пляж пуст и мы "как на ладони" из любой точки санатория. Справляющие вечерний моцион "выздоравливающие", тот час "заносят" нас в список "арт обьектов" и хихикая водят знакомых поглазеть на двух дураков.
В этот раз, к нам направляются "парламентеры". Три молодых пацана и девушка.
- Ребята! Давайте знакомиться. Нам тоже - скучно.
Через мгновение, сообща мы допиваем "Гарэджи" и смеясь покидаем пляж рассказывая, каждый о себе.
Тройка - лейтенанты. Плюс - супруга одного из них. Связисты и ракетчики. "Военная судьбинушка" забросила их на остров. Шесть офицерских семей. Связь с "большой землей" - баркасом. По хмурому Белому морю в волнения и шторм.
"Делай что должно! А там - будь что будет".
И они - делают. Каждый день. Молоденькая "супружница" одного, истосковавшись по общению, рассказывает мне что-то, без пауз и остановок. Мы движемся к рынку, а она все говорит и говорит. Я молчу.
- Марина! - прошу её я, - помолчи две минуты. Мне нужно купить мясо и ткемали. Ну, помолчи!
Надув губу она затихает.
Абхазы на рынке, зазывая предлагают всякую свою "вкуснятину". Мы набираем полную сумку, бросив сверху сочную зелень. Марина опять "включается".
- Ура! Вечером - шашлыки - говорит кто-то, - вот бы, гитару.
Гитара сопровождает нас повсюду. Мы любим сочинять простые смешные песенки, а потом исполнять их в кругу "собратьев", на какой-нибудь эскадрильской пьянке. Но, сейчас - инструмента нет. И взять его негде. Разве, что...
- А, давайте пройдемся по "прокатам"! Вдруг, свезет...
Пошатавшись по кривеньким улочкам, совершенно "очумев" от жары - мы вдруг натыкаемся на искомый объект. Открытая настежь дверь перекрывает вывеску, но первое слово "Прокат" - читается издалека. Радостные, мы заполняем весь объём миниатюрного помещения, бросив на пол неподъёмные сумки. За перегородкой в "совдеповском" стиле, четыре стокилограммовых кавказца ведут гортанную беседу. Завидев нас - они затихают.
- Уважаемые! Это прокат?
Они кивают головами.
- А, гитары - нет?
Горцы молчат.
- Гитары! Тру-ля-ля, тра-ля-ля! Песни и пляски - показывает им руками Шабан.
Хозяева "замыкаются" и смотрят в пол.
- Да, ну их! - говорит Шабан, - "ни фига" не понимают.
Разобрав сумки, мы выходим. Марина тут же включает свою "радиоточку", а наша компания продолжает поиск. Я немного отстаю от них и закрывая дверь, освобождаю вывеску. На ней значится : "Прокат предметов ритуальных услуг".
Кто не знает Сулеймана! Сулеймана - знают все!
Перед отъездом, опытные наши "собратья" - дают нам "провозку". Где и что - нужно посетить. Мы - "зелены", а они - мудры! В рекомендациях может быть что угодно - бесконечные винные базары, Клава "всем и справа", ресторан "Нартаа" и конечно же Сулейман!
Сулейман - достопримечательность Сухума. Каждый приезжающий на отдых авиатор, обязан посетить старика. В противном случае - отпуск не засчитан!
"Кто же, этот могучий старик?" - спросите Вы, словами классика. А, вот кто!
На маленьком рыночке с деревянными столами и сушёной таранкой, в углу, незаметный для мира - притаился пивной ларёк. Ларёк настолько мал, что вмещает всего три вещи - крохотный прилавок с кружками, медный пивной кран и самого Сулеймана. Причём последний, может в нем, только стоять. Пиво у Сулеймана - тёмное, вязкое, очень вкусное и необыкновенно пьяное! Никто не знает, из чего делает его старик. Сулейман - похож на высохший карагач. С гордым носом и густой порослью в ушах, он почти не говорит по-русски. Вскидывая вверх узловатые пальцы, Сулейман глухо называет числительные - "тры, пят". Он безбожно недоливает, умело пеня продукт. Шапка пены, продержавшись некоторое время падает, обнажая четверть пустого бокала. Но никто не возмущается. Это - доля Сулеймана и его "бакшиш".
- Эй, Сулейман! Налей-ка бокальчик!
Некто из "летного корпуса" протягивает старику деньги в обмен на "жидкий янтарь".
- Гляньте-ка, пацаны - обращается он к нам. Быстро допив своё пиво и повернувшись спиной к ларьку, мужчина извлекает из пакета, пластиковую бутылку. Плеснув содержимое в бокал, он заговорщически подмигивает нам. Горячий ветер подхватывает испарения. Это - ОН!
СВС, "шило", "шпага", "массандра" или "ректификат". В общем - спирт. Спирта у нас - "завались", сохраняя крепкий градус, он бежит по "венам мигарей", охлаждая самые "нервные органы". Или льется куда ни попадя, для того, что бы не было льда. Им моют, чистят и обрабатывают. Говорят - моряки, хвалятся количествами и даже присвоили себе само название "шило". Не верьте. Настоящая "ниагара" из спирта, грохочет в авиации. Есть байка о том, что Микоян, сделав этот удивительный самолет, получил неодобрительные рецензии от военной приемки. Заключение гласило : "Слишком много спирта в рабочих жидкостях". На что, замечательный конструктор ответил : "Если будет нужно - будем заправлять коньяком!"
Честь ему и хвала, за это! От всего летного и технического состава, бывшей большой страны. "Жидкая валюта" пользуется неимоверным спросом. Истребителей любят. Истребителей ждут! Любой "перелетный" аэродром с ликованием встречает приход этих "серых грохочущих птиц". Появление их на аэродроме - сулит веселье и разгул, переходящий в "свинячее" пьянство. Но это - только, в свободное от службы время! Некоторые, "ретивые" командиры пытаются "изуверски" портить продукт - подкрашивая его аптечной "зеленкой". Дабы по языкам подчиненных, изобличить перерасход С2Н5ОН. Но их предают "анафеме" и командиры, ретируясь сдаются!
Спирт пьют, им делают дела, его дают в оплату. Из него делают ликёры, варят "какаву", отмечают праздники и заливают горе. Он коварен, но универсален. Спирт - "накапливается" в организме как радиация. Контроль над этим - сложен и бесполезен. На крайнем севере - из него готовят "бурчик". "Смертельный" коктейль - из спирта и сжиженного азота. Однажды в командировке, выполняя задачи с нашими "смежниками" - транспортниками и вертолетчиками я стал свидетелем сеанса "воспитательной работы", одного командира экипажа. За столом "летки", в мятом "верблюжьем" свитере, сидел крупный мужик и "томно" смотрел в "макарошки". По отсутствию аппетита и трем пустым стаканам компота, тайная грусть его становилась ясна! Войдя, командир бросил на подчиненного испепеляющий взгляд и "прорычал" :
- Чернеешь, бля!
Виноватый тихо подавился котлетой.
Ополоснув кружку, мужик выплескивает остатки в куст и тот час, возвращается к ларьку.
- Сулейман! Повтори сюда же.
Старик берет кружку своими "птичьими лапами" и молча, наполняет. Пены - нет! Она не образуется после "асептической обработки". Тончайшая плёнка спирта не позволяет появляться пене и та наполняется под край.
Сулейман удивлённо хмуриться, но молчит. Немедленно осушив кружку, неизвестный передаёт её вновь.
- Ещё, кружечку!
Сулейман порывается заменить емкость, но "хитрец" непреклонен.
- Не надо - в мою...
Пиво льется золотой струей, ударяясь в донышко. Сулейман перехватывает бокал другой рукой, но пены - нет как раньше! Старик багровеет и кадык его дергается словно "курок". Передавая кружку, он вдруг "обретает голос" и овладевает языком.
- Ныкогда больше, нэ прыходи со своей кружка! Слышыш! Ныкогда!
Мы хохочем и идём на обед. Где-то на половине пути нас "срубает" таинственный рецепт Сулеймана. Ноги становятся ватными и отказываются идти. "Упав" на ближайшей автобусной остановке, мы как рыбы глотаем горячий воздух.
- Вот это пивко! - говорит Шабан, - что он в него кладет?
Я закуриваю. В голову мне приходят строки Маршака :
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Сложность нашего положения - заключена в нашем здоровье. Врачи санатория просто мечтают "потыкать" в нас электродами. Посадить нас на "велоэргонометр" задав запредельную нагрузку. Они просто не желают верить, что мы здоровы "со всех сторон". Отчего тогда мы здесь? Мы категорически отказываемся от всех процедур и с отвращением смотрим на "Боржом". Зачем нам вода с пузырями? У нас есть "Гарэджи"!
Утром мы находим "приглашение" на аудиенцию, к "ведущему" нас врачу. Симпатичная женщина, в отутюженном халате встречает нас аплодисментами. Рядом с ней, удивлённо таращится в круглые стекла очков, молодая девушка - интерн.
- Вот. Смотри и запоминай - говорит ей врач, - это ЛЕТЧИКИ!
Девочка смотрит на нас, как на "подопытных" шимпанзе. По глазам видно - ей очень хочется "потыкать" особей палочкой, но безопасной сетки разделяющей нас, нет.
- Свалятся как "снег на голову" - продолжает объяснять женщина, - "куралесят" неделю нарушая режим и однажды, выйдя на балкон замечают : "Мое-Ё, здесь - море!".
Мы "сопим" изучая потолок и ждём подвоха.
- А, спроси их - есть желание "сдать" кардиограмму или сделать гастроскопию?
Девочка краснеет носиком и "спотыкаясь" повторяет вопрос. Мы "мычим" и отрицательно киваем головами. Нам не нужны проблемы. Каждая случайная запись в наших мед. книжках, непременно приведет нас в Москву. Мы проходим комиссию каждые пол года, но в Москве - нас "разбирают на винтики". Есть такая страшная аббревиатура "ЦНИИАК". Центральный институт авиации и космонавтики.
Каждый, избравший сию долю, рано или поздно попадает в цнииак. Огромный комплекс включает в себя, разнообразные отделения. Самое популярное - ПНО. Психоневрологическое. Мы - дышим кислородом, на нас "давят" перегрузки, в стратосфере - в нас "стреляет" жесткое излучение. И от всего этого - мы, "психуем". :) Поэтому - ПНО. Между собой, мы называем его - "Почти Нормальное Отделение".
Народ томящийся в "лекарне" натурально "сходит с ума" от безделья, залечивая свои хондриты и хондрозы. "Говорящие шапки" наши, довольно тяжелы, поэтому шея - "больное место" летчика. Каждый, скрашивает свое времяпровождение как может. Кто-то исполняет "Марш авиаторов" на баночках с мочой, кто-то умышленно путая, меняет направления товарищей по палате - на анализы. Шутки и "подначки" - обычное явление в авиации. Особенно - в истребительной. Заведующий, разбирая очередной беспорядок в отделении, замечает : "Летчики - те же дети!"
В общем, все надоев друг другу ждут новенького. Т.е. - вновь прибывшего. Для этого, в приемный покой специально "отряжается" наблюдатель.
Впервые "прибывший" - бросается в глаза. Он насторожен, он прислушивается и озирается. Он не привык болеть! "Приемный" - принимает документы и выписывает направления.
- Вам в ПНО - говорит девушка и дарит новенькому улыбку в качестве поддержки.
За этим зорко наблюдает отряженный.
- ПНО - это что? - неуверенно спрашивает прибывший.
- Психоневрологическое - уточняет девушка.
- "У-у-у" - закатив глаза, реагирует "подсадной".
- А, чо "у-у-у" - настораживается несчастный.
- Психи - отвечает "подсадной" и делает страшную рожу.
- Сестра, может мне не туда? - начинает "дергаться" новенький.
Пока "приемная" объясняет, что ему - "туда" и рассказывает маршрут до стоянки, наблюдатель сломя голову несется в отделение.
- Идет! - орет он.
"Идиоты" тут же переворачивают телевизор вверх ногами и "врубают" погромче. Кто-то, берет швабру, изображая рыбалку. В больничных халатах, они машут руками, покрикивая чайками. Вновь прибывший делает первый неуверенный шаг, приоткрыв дверь. Один из "заболевших" тот час очерчивает его мелом!
Все! Вы в ПНО! Почти нормальном отделении.
Вечером мы решаем устроить фестиваль "абхазской песни". Не "мудрствуя лукаво", мы выбираемся на самый отдаленный пляж. Рядом торчит пережившая землетрясение "свечка". Никто из присутствующих, конечно, не знает ни единого слова из наречий абазинской группы. Но, желание и "Алазанская долина" - делают своё дело. Постепенно в артикуляциях наших укрепляется гортанная "Рэ". Разведя высокий костёр, мы жарим шашлыки и хором поем, имитируя кавказские "переливы". Шабан распределяет партитуры и "музыкальный коллектив" выдаёт в небо, что-то очень похожее на классический "Сулико". Во всяком случае - нам так кажется. Мы - "братаемся", а растроганная Марина, поблескивая влажными глазами, по очереди целует нас в щеку.
В это время, со стороны моря, прицельно по нам, выстрелом - "летит" короткий вой противотуманного ревуна. "Гиперболоидом" вспыхивает прожектор. "Нашарив" нас во тьме он закрепляется, а голос в мегафоне, предупреждая всякие отказы, сухо командует:
- Немедленно прекратить подавать сигналы и разжигать костры. Вы находитесь в приграничной зоне и нарушаете...
Это - "погранцы". Такие же пацаны как мы. Они несут свою нелегкую службу, днем и ночью, выполняя в сущности одно дело. Мы - с воздуха, они - с моря.
Восхищаясь мы орем :
- Мы, сами пограничники!
Инцидент приходит к логическому разрешению. Нам дают лист металла, закрыть пламя со стороны моря. Дабы, "коварный турок" не засек наш стратегически важный бивак. Мы - предлагаем "Долину", но катер отказавшись уходит. Возобновив песнопения, мы доедаем остывший шашлык.
Утром, половина "свечки" строчит на нас жалобы.
Мы - "на ковре" у зав.отделения. Солидный мужик с шевелюрой "перец с солью", он пытается быть строгим и собирает брови "в кучку" листая наши мёд. книжки.
- Почему отказываемся от процедур? Нарушаем режим и мешаем отдыхающим.
Глубоко внутри, он понимает - молодости не нужны процедуры. Ей не нужны - "хвойные ванны" и "парафинолечение". Всякой минеральной воде, мы предпочитаем - бокал сухого, а лечебной физкультуре - общения с противоположным полом. Кровь в наших венах имеет повышенную турбулентность. А систематические стрессы - снимаются единственным проверенным временем способом. Изо дня в день - мы слишком быстро живём.
Но, сделать нам "внушение" необходимо. Поэтому он продолжает:
- Вы, приехали сюда - оздоравливаться. Походите на душ Шарко, у нас в отделении - есть кедровая бочка, жемчужные ванны...
Что это, вы вчера устроили, за "ор"?
Мы "дуем" щеки и мямлим :
- Виноваты...
- Да, виноваты. Очень виноваты! - продолжает "читать нотацию" зав, - сегодня - моё дежурство и ночевать я буду через стенку с вами. Что бы было тихо - как в библиотеке. Ясно?
- Ясно - за двоих отвечает Шабан, - доктор, Вы не храпите?
Те из нас, кто уже побывал в ЦНИИАКе, приезжают в санатории именно для этого. Продлить - короткий "истребительный" срок. Тридцать пять - в нашей системе, уже "старик". На таких - смотрят с уважением. "Зубры" - завистливо говорят им в след, наблюдая тертые летные куртки. Некоторые из них успели повоевать и знают - "кровь не водица".
В санаторий они прибывают группами, часто из одной эскадрильи, либо связанные дружескими узами. Уверен "на все сто" - истребительно-авиационный полк, лучшее, что было у меня в дружбе. Отныне и навечно. Аминь.
"Летные старички" - заимев 'болячки" и "диагнозы", все же остаются "истребителями". А с "истребителями" - всегда держи ухо востро!
Трое "однополчан", один - подполковник и начальник, приехали на моря возвращать "пошатнувшееся здоровье". Всех троих, мучили смутные сомнения, по поводу предстоящего ВЛК. Поэтому - к процедурам, они подошли максимально серьезно. "Сухое" - было "отброшено" и заменено кефиром, а что касается "мокрого" - и вовсе, заперто - "черным вето". С раннего утра, "носясь" по назначениям, они хвалились друг перед другом успешно освоенными процедурами. На очередном "душе Шарко", однополчане встретились, показывая друг другу свои "достижения". "Пробежались" по водным процедурам.
- Петрович! - заметил один, - А самого главного-то, у тебя и нет!
- Чего? - удивился начальник и подполковник.
- "Восходящего душа" - уточнил второй, - очччень пользительно! А, какой эффект!
- И точно. Нет. - проверяя назначения "смекнул" подполковник, - А у Вас, выходит - было?
- Конечно! Прошли по два раза. А какая бодрость после этого, прилив внутренних сил и эндорфинов... Чудо!
- И, ты?! - переспросил второго "недодушеный".
- И, я - утвердительно кивнул головой второй, - " весчь" !
Подполковник "надулся как клюква" и поспешил разобраться! Он начал спокойно и закончил скандалом в процедурной. Затем, он посетил лечащего врача и намекая на "блага", потребовал хоть раз - провести процедуру. Затем - "давил на жалость", поминая заслуги. Напрасно "лечащий" объяснял - это назначение Вам, ни к чему. Подпол требовал "восходящей бодрости" и категорически не принимал в качестве бонуса - "грязелечение на спину и ноги". Не выдержав напора, врач сдался и выписал назначение.
- Уже иду! - похвалился он сотоварищам.
- Везёт же людям! - закачали головами "пилотяги".
- Проходите. И снимайте плавки! - обратилась к нему "санитарка" как две капли воды, похожая на сестру милосердия Отечественной войны 812 года.
В глубине комнаты на колотой плитке стояло белое креслице мудреной конструкции.
- Зачем, плавки? - насторожился подпол.
Через мгновение, в позе Роденовского мыслителя, с обнаженным санитаркой задом, "заслуженный подполковник" принимал "Восходящий душ". Тоненькие "глупые" струйки, неся заряды бодрости и эндорфинов неспешно "прыскали" в гладкую плоть.
За дверями процедурной послышалось - "Дасиш фантастиш. Йя-йя" и гомерический смех.
Отпуск улетучивается. Нам остаётся совсем немного. Мы привыкли к чайкам, черному-черному морю, сухому вину и беспечному счастью. В море на пляже, появляется группа дельфинов и один "отколовшись" от всех, хулиганя - подныривает под нашу Марго. Та - кричит как заяц и гоня пред собой "кеглями" волну, "выполняет" норматив по плаванию. Мы - смеемся. Нам - хорошо! Перевернувшись на спину я закуриваю крепкую кубинскую "сигаретину" и смотрю в небо. Там "чертит" белую ортодромию одинокий самолёт.
- Прикинь - говорит Шабан, - мы - лежим, а они - смотрят и завидуют. А мы - лежим...
Нам становится "тепло" от этой мысли и наше возвращение отодвигается на "эн-ное" количество часов и минут.
По прибытию в полк, мы сдаем зачёты. На допуск к полетам. Зачетов много. Инженеры - гоняют с нами "кулоны" по электросхемам, комэска - ставит в тупик "особыми случаями". Мы - учим, учим, учим. Самый сложный зачёт - "по штурманской". Штурман полка наш, "неподкупный" и въедливый мужик, требует знания района полётов и много чего ещё. Наизусть, бегло - мы обязаны нарисовать стокилометровый радиус. С речками, деревушками, дорогами и "превышениями".
Получив чистые листки, мы рассаживаемся по классу. Время пошло! В надежде "пропетлять" я черчу на листке изогнутой линией реку Иртыш. Быстро раскидав основные пункты, я заполняю пространство несуществующими деревнями. Названия беру "из головы", подписывая мелко и неразборчиво. "Жопкино", "Дуралеево", "Пиво". Шабан заглянув через руку - делает тоже самое. Наклонившись пониже к столу мы тихо "уписываясь" создаем карту.
"Штурманская" - это музей! Здесь повсюду карты и выполненный в масштабе рельеф. Справочные таблицы, "упрощённые расчёты" и макеты приборов - занимают большую часть стен. Все - механизировано "хозяином", все "жужжит" и "открывается" пультом, мигает лампочками и "крутит" стрелками. У Штурмана - есть "лютый" зам. Смеясь и поддразнивая, в полку его кличут - "сыном полицая". В кабинете не заканчиваются доработки. Здесь постоянно что-то строгается, лепится и клеится. Оттого, в дальнем углу на одном из столов, прикреплены слесарные тиски. В них зажат неизвестный пруток металла.
- Что это у Вас? - интересуется зашедший перекурить комэска.
- Да, хрен его знает - отвечает главный - нашли на чердаке. Хотели отпилить - не пилится, гад! Прочный - как "победит". Замучили "наши", вопросами. Так мы - назвали его "дуромер"! Каждому интересующему рассказываем о необыкновенной жесткости... Все - "хватаются" пилить. Полотна уже в прах стёрли! Пока - победитель Нач. Физподготовки! Этот - почти отпилил!
Они "умирая" дымят, а мы - рисуем.
- Айвазовский - обращается он ко мне, - время вышло. Сдаем!
Мы - сдаем. Некоторое время он рассматривает наши "художества".
- Ну, что... Хорошо! - объявляет он, - "соколы мои дивные", пока - незачет. Неопрятно...
- Тебе - кивает он мне, - нарисовать 20 районов, а тебе, длинный - 25.Хорошо рисуешь! Гавешкино...
- "Это дитё, уже пинает меня в живот" - говорит Шабан и с "кислой миной" смотрит на настенный календарь. Через сутки - нам уезжать. Мы - загорели как картошка и умышленно не ходим в душ. Если лизнуть плечо - можно почувствовать вкус моря. Ближе к обеду мы идём за билетами. В агентстве страшная неразбериха и толкотня. Очередь есть - но она не соблюдается. Слева и справа к кассе, постоянно подходят какие-то родственники: дяди и тети, братья и золовки. У Абхазов так много родственников, а в кассе - так мало билетов! С боем, мы берём два!
Вечером в столовой, нас "обхаживают" официантки разбавив вечерний омлет скупой слезой. Они привыкли к нам, мы знаем каждую по имени, мы говорим им "мерси' и "шутейно" целуем в ручку.
Новый министр обороны - лишил нас яйца. То есть - раньше у нас их было два, а теперь - одно. Причем, лишил - одним из первых своих указов. Министры - обычно "пехота". Ясное дело - им всегда "не давали спать", яйца летчиков. А ещё - сыр, шоколад и колбаса...
Война - слишком серьёзное дело, чтобы доверить её авиации. Но - кто на что учился. Мы - "фанера", они - "сапоги". Мы - ненавидим полевую форму, называя галифе - "кривые штаны", они - её боготворят и ездят в ней в отпуск. Наши братья - "мореманы". Но, они тоже - не попадают в министры.
Ещё, "новый" - пишет стихи и супруга его, им очень гордится.