Аннотация: Наши дни: безликий город, ночной мрак, вечный дождь, чёрный асфальт, тусклые фонари, каменные лица людей, роковая красотка, брутальный мужчина, похоронные венки, полированный гроб из Италии высокого качества.
От метро Орлов вызвал такси - так по пробкам получалось быстрее, к тому же он выпил и не мог вести машину. Только он сел в такси и приготовился обсыхать - погода стояла промозглая, опять шёл дождь - как позвонил Макс из своей скорой помощи.
- Ложный вызов, - сказал он.
- Не может быть, - заспорил Орлов. - Я нутром чую: сегодня будет хороший заказ...
- Дамочка заявила, что она нас не вызывала, потому что муж жив-цел-орёл, - стал объяснять Макс. - Даже на порог не пустила. Сказала, что полторы тысячи штрафа за ложный вызов - для неё не проблема.
- Да я почти на месте, - стоял на своём Орлов. - Даже надеюсь опередить конкурентов...
- Как хочешь. Я тебя предупредил, - сказал Макс и спросил: - Ты уже выпил?
- Нет, - ответил Орлов. - Я хрустален, как кристалл Сваровски...
- Бросай ты эту работу, - сказал Макс.
- Она не хуже других, - ответил Орлов.
Макс дал отбой.
Такси остановилось. Водитель-азиат стал закрывать вызов. Орлов приложился к заветной фляжке, закрутил крышечку и опять сунул фляжку в карман. Натянув потуже бейсболку, он распахнул дверь такси. Дождь только этого и ждал и тут же рванул к нему. Орлов замахал рукой, отбиваясь от стервеца.
- Уйди, сука, - сказал Орлов дождю.
- Что? - не понял таксист.
Орлов, наконец, выбрался из машины и обернулся, выдавливая на лице улыбку.
- Ничего. Это я не вам, - ответил он и добавил, заглядывая таксисту в глаза: - Оценка в пять звёзд вам обеспечена...
Таксист заулыбался довольно, уже готовый отъехать. Орлов хлопнул дверью и сбросил приложение такси, не выставив оценку. Он пошёл к подъезду, не глядя под ноги: фонари светили так тускло, что на чёрном асфальте выбоин всё равно было не видно. Дождь потащился рядом. Он попытался взять Орлова за локоть, пьяно нашёптывая что-то на ухо. Орлов зло дёрнул руку и больше не обращал на дождь внимания. Тот немного притих. Орлов нажал кнопку домофона.
- В тридцать первую. Ритуал-сервис, - сказал он консьержу ставшую привычной фразу и добавил зловеще: - Трупоперевозка.
Дверь моментально открылась. Орлов молча прошёл к лифту.
В холле нужного этажа было темно, горел всего один светильник. Он нашел квартиру и тут услышал, что на этаж подъехал лифт. Забубнили голоса.
- Слетелась дрянь на трупы, - бормотнул Орлов и вдруг сорвал с себя бейсболку, мокрый плащ, и швырнул их в темноту к порогу соседней квартиры.
Следом полетела футболка. Орлов, голый по пояс, вальяжно прислонился к косяку двери спиной, уже закуривая. В холл вошли двое, мужчина и женщина. Они заозирались, высматривая в потёмках нужную квартиру.
- Вы к кому? - окликнул их Орлов и выпустил к потолку струйку дыма.
- В тридцать первую, - ответил мужчина. - Ритуал-сервис.
- У нас все живы, - глумливо проговорил Орлов и помахал мощной рукой, словно разгоняя дым.
Мужчина смотрел на него. Орлов отделился от косяка и шагнул навстречу. Одинокий плафон на потолке высветил его обнажённое тренированное тело и рубленное топором лицо.
- У нас все живы, - внушительно повторил он и добавил с угрозой в голосе. - Боюсь, что вас кто-то разыграл...
Мужчина глянул на женщину.
- Пойдём, - сказала та.
Они развернулись и ушли. Орлов бросил сигарету, сгрёб в комок свою одежду, потянулся к звонку в тридцать первую, но позвонить не успел. Дверь открылась сама.
- Надеюсь, победил сильнейший? - раздался из недр квартиры женский голос.
В прихожей затаилась утробная тьма. Смутно различая фигуру, стоящую перед ним, Орлов шагнул внутрь со словами:
- Позвоните консьержу, чтобы никого не впускал больше. Я именно тот, кто вам нужен...
Женщина не посторонилась. Она была ниже Орлова, поэтому он ткнулся голой грудью ей в лицо. Она продолжала стоять так, глядя на него снизу вверх.
- Позвоните, - повторил он и повёл плечами, щекоча её губы своим волосом на груди.
- Да. Не надо, чтобы нам мешали, - наконец, произнесла женщина.
Постукивая каблуками, она прошла в глубину прихожей, и маленький неясный светильник у чёрного зеркального провала загорелся сам. Она набрала номер и заговорила с консьержем. Орлов терпеливо ждал, рассматривая женщину, потом произнёс:
- Я из "Последней обители"...
- А мне монопенисно, - сказала женщина. - Главное, чтобы вы похоронили моего мужа по высшему разряду.
Тут светильник у зеркала погас, тоже сам. Женщина не шевельнулась, она стояла в темноте и молчала. Орлов махнул рукой, а когда датчик движения сработал, и светильник загорелся, нашёл в мокром комке своей одежды футболку и напялил её, морщась и тихо, сквозь зубы, ругая дождь последними словами. Потом он спросил, уточняя:
- Значит, вам надо похоронить мужа...
- Да, хотелось бы, - подтвердила женщина.
- Только его одного? - ещё раз уточнил он.
- Да, - подтвердила она снова и спросила: - Какие у вас расценки?
- Вам же по высшему разряду? - напомнил он её слова. - Могу предложить гробы итальянские, полированные. Эксклюзивного качества. Четыре позолоченные ручки со стразами, внутренняя обивка. Дерево - или красное, или дуб, на выбор.
- Можно выбрать? - оживилась женщина.
- Да, конечно. Что вы предпочитаете? - спросил он и добавил: - Отечественного производства будет дешевле, конечно...
Женщина задумалась.
- Надо спросить, - наконец, произнесла она и шевельнулась. - Пойдёмте...
Она прошла по коридору и толкнула какую-то дверь. Неожиданно Орлова оглушил звук работающего телевизора: шёл футбольный матч, трибуны ревели, комментатор орал отчаянно. Орлов шагнул за женщиной.
Комната, наверное, гостиная, оказалась большой и почти пустой, в ней стоял только длинный низкий диван - на нём сидел мужчина, возле ног которого выстроилась батарея пивных бутылок. Здесь было чуть светлее, чем в прихожей, но основной свет шёл от огромного телевизора, занимающего чуть ли не половину стены. Орлов громко, чтобы перекричать комментатора, поздоровался с мужчиной. Тот не повернулся и не ответил, пожирая глазами экран с бегающими футболистами. Женщина подошла к столику, порылась в завале глянцевых журналов и, вытащив из-под них газету, развернула её двумя руками. Приблизившись к телевизору, она помотала газетой по экрану. Орлов смог прочитать в неясном свете газетный заголовок: "Болеем против "Спартака".
- Что? - вскричал мужчина, чуть приглушая звук телевизора пультом: он уставился на газету, как заворожённый, ожидая, когда та уберётся с экрана.
- Милый, я вызвала агента из похоронного бюро, - сказала женщина громко, стараясь перекричать телевизор.
- Класс! - вскричал муж.
Она опять помотала газетой, загораживая мечущихся футболистов, и добавила:
- Агент спрашивает, какой гроб тебе заказать? Наш или итальянский?
- Самый лучший, зая!.. Ну, что ты фигню несёшь? Ты же мои вкусы знаешь! Всё самое лучшее! - с раздражением в голосе воскликнул мужчина, опять прибавляя звук.
- Значит, берём итальянский, самый дорогой, - громко сказала женщина, делая шаг к Орлову. - И только из красного дерева...
Она опять вернулась к телевизору и помотала газетой.
- Что? - вскричал мужчина.
- Деньги, милый, - сказала она.
Мужчина привстал и, по-прежнему не отрываясь от экрана, неуловимым движением вытащил откуда-то из-под дивана две пачки денег. Бросив пачки рядом с собой, он опять прибавил громкость. Женщина исподлобья посмотрела на него тяжёлым, испепеляющим взглядом и снова помотала газетой по экрану. Мужчина опять привстал и достал ещё пачку.
Женщина аккуратно, чтобы не попортить маникюр, взяла пачки и подошла к Орлову. Газету она так и не выпустила, сжимая её уголок кроваво-красными ногтями. Поморщившись, она предложила:
- Пойдёмте на кухню... Поговорим и выпьем.
На кухне горел ряд крошечных светильников, неясно освещая строй тёмной мебели, стоящей вдоль стены. Женщина положила деньги и газету на обеденный стол и уселась рядом с ними на столешницу.
- Налейте себе сами, - кивнула она куда-то в сторону и попросила: - И мне плесните чего-нибудь покрепче...
Орлов подошёл к стойке, быстро определился с выпивкой и вернулся к женщине уже с двумя приземистыми бокалами.
- Теперь маленькая проблемка, - сказал он, отхлебнул из своего бокала и, скривившись, добавил: - Ваш муж, кажется, жив.
- Проблемка? За такие деньги? - переспросила она и оценивающе посмотрела на свой маникюр, прижав согнутые четыре пальца к ладони сначала правой руки, потом левой.
Орлов не спускал с неё глаз.
Он её насквозь видел... Приехала из провинции. Бывшая секретарша. Выскочила за шефа, теперь квартиру его хочет... Смазливая мордашка. Крепкий тыл. Бронебойный лобок. Юбчонка задирается легко... Леди Макбет Расп...дюйского уезда.
- Моя прекрасная леди! Как-вас-там, - сказал он. - Идите и помашите ещё своему мужу газеткой...
- Меня зовут Лера, - сказала женщина, неясно глянув на него.
Она спрыгнула со стола и ушла, вихляясь на каблуках. Газету она опять потянула за собой, взяв за уголок. Скоро до него донёсся громкий крик телевизионного комментатора. Какое-то время трибуны неистовствовали, потом стихли. Женщина вернулась с газетой, в которой уже что-то было завёрнуто. Она положила газетный рулон на стол и произнесла твёрдо:
- Это вы получите после похорон.
Орлов потянул газету за край, разворачивая, посмотрел, удовлетворённо кивнул и сказал:
- Катафальный автобус "Мерседес". Пятнадцать посадочных мест для родственников. Маршрут: морг-кладбище...
- Нет, - ответила женщина. - Маршрут: дом-морг-кладбище-дом...
- Замётано, - согласился он. - Теперь венки.
Женщина задумалась и глянула на него.
- Траурный венок - это особый атрибут похоронной церемонии, - проговорил Орлов заученную фразу. - В нём вся боль и скорбь утраты, он проникнут торжественностью и печалью...
- Я ненавижу искусственные цветы, - наконец, выдавила она.
- Это конечно, - согласился он. - Венки будут составлены вручную лучшими флористами из живых цветов. Они станут ярким подтверждением вашей любви к усопшему.
Женщина молчала.
- Лилии, гвоздики, хризантемы, розы... Удобная конструкция на треноге, придающая изделию устойчивость, - стал перечислять он.
Женщина слезла со стола и вышла из кухни. Газету она опять потянула за собой. Скоро из гостиной раздался крик комментатора. Орлов подошёл к стойке, налил себе из какой-то бутылки и выпил. Звук телевизора стих. Женщина вошла и сообщила:
- Муж любит лилии...
- Прекрасный выбор, - похвалил Орлов и опять плеснул в стакан. - Какого цвета траурные ленты вы предпочитаете?
Она посмотрела на него, недоумённо наморщив лоб. Он объяснил, медленно приближаясь к столу, на который она опять уселась:
- Ну... Наиболее традиционный цвет - чёрный, цвет грусти и печали. Однако возможны и ленты других цветов - красного, бордового, белого...
- Белого! - выбрала женщина и облизала губы.
- Замечательно. Этот цвет обозначает чистоту души и невинность, - качнул головой он, соглашаясь, сделал большой глоток, потом спросил: - Пять венков будет достаточно?
- Нет, десять венков, - сказала женщина и воровато, оценивающе глянула на Орлова.
Она потянулась, взяла бокал из его руки и выпила всё, что там ещё оставалось. Потом отставила бокал и придвинулась к Орлову по скользкой столешнице широко раздвинутыми ногами...
Кажется, где-то в плаще у меня завалялись презервативы, подумал он, глядя на неё в упор.
- У меня всё есть. Там, внизу, на полочке, - прошептала она и показала глазами.
Когда он вернулся к ней с презервативом, она остановила его руку и спросила:
- А какая в гробу обивка? Из чего?
****
Орлов вышел из подъезда через полчаса. Стало ещё темнее. Беспроглядные коробки домов не освещали ни фонари, ни свет из окон, и они стояли, как безглазые паралитики. Дождь, уже косой изрядно, опять припустил за ним, заходя то с правого, то с левого бока. Орлов яростно задвигал локтем, отбиваясь от паскуды. Дождь приостановился и тут же снова пошёл по пятам, хватая за что придётся.
- Засохни, пьяная сволочь! - пробормотал Орлов и задёргал плечами, пытаясь вырвать мокрые рукава из ледяных пальцев дождя.
Зазвонил телефон: таксист сообщил, где стоит машина. Когда Орлов забрался в салон, то сначала отпил из фляжки и только потом назвал адрес офиса. Доехали быстро.
В офисе было всё то же: некрологи с портретами известных людей по стенам (гениальный замысел шефа), экспозиционный двухкрышечный гроб, открываемый по принципу шкатулки (штучный товар, выполненный с помощью последних нанотехнологий) и веночки вдоль длинной стены (хвойные ветки скрепляются специальными зажимами).
Секретарша кому-то говорила по телефону блудливым голосом с придыханием:
- На указанный вами адрес немедленно приедет наш высококвалифицированный сотрудник и оформит документы...
- Я к шефу, - бормотнул Орлов и прошел через двойные двери.
В кабинете шефа он достал из кармана плаща газетный свёрток и бросил его на стол, затем вытащил сигареты и закурил. Шеф осторожно потянул газету за край двумя пальцами, но увидел деньги и быстро развернул свёрток полностью. Газета оказалась сильно помята, но Орлов смог прочитать знакомый заголовок: "Болеем против "Спартака". Три пачки банковских билетов лежали на столе. Шеф заулыбался и вопросительно посмотрел на Орлова.
Тот выпустил дым и пояснил:
- Заказ хороший. Деньги наличкой... Это аванс. Будет ещё столько же... Но есть маленькая загвоздочка...
Шеф, продолжая улыбаться, изобразил бровями "я весь во внимании".
- Покойный ещё жив, - пояснил Орлов.
Улыбка на лице шефа пропала.
- Ты что? Уху ел? - вскричал он.
Рука Орлова с сигаретой застыла в воздухе.
- Вы сами говорили... В условиях кризиса. Когда всё дорожает... Переходить на новые формы работы с клиентом, - напомнил он.
Шеф остекленел взглядом и опять посмотрел на деньги. Орлов затянулся сигаретой, выпустил дым и повторил успокаивающе:
- Заказ хороший. Деньги наличкой... А клиент может умереть с минуты на минуту. Все мы под богом ходим...
Шеф невидяще, придушенно скосился в чёрный бездонный квадрат окна, но Орлов всё же успел заметить: что-то промелькнуло у него в глазах, какая-то мысль или ещё что-то, неуловимое. Наконец, шеф выдавил с угрозой в голосе:
- Если он умрёт, то считай, что тебе крупно повезло.
- Должно повезти, - согласился Орлов. - Я, вообще-то, везунчик...
- Слышь, везунчик, а выпить хочешь? - уже с улыбкой спросил шеф и, не дожидаясь ответа, полез в свой стол.
Он разлил по стаканам, и они выпили. Потом Орлов, получив свои комиссионные, простился и двинул на выход, только ушёл недалеко. Хлопнув первой дверью, он тут же приоткрыл её и приник к щели ухом, затаившись в темноте тамбура между двойными дверьми. Скоро он услышал голос шефа.
- Василий Николаевич? - говорил тот кому-то по телефону. - Да, я... У тебя был какой-то человек по щекотливым вопросам... Да, очень щекотливым. Да, естественная смерть, конечно... Да... Да... До скорого.
Орлов осторожно пошёл на выход.
Он шагнул в темноту из-под козырька крыльца и застыл, как вкопанный.
Ему вдруг вспомнилось ведро из Марокко. Оно почему-то возникло сейчас прямо перед глазами, буквально материализовавшись из ничего. Ведром кочевники пользовались самым примитивным - просто большим куском верблюжьей кожи с отверстиями по краям. К отверстиям привязывались верёвки, потом соединяющиеся в одну, и такое ведро трудно было поднять из колодца, не расплескав воду. Вот вода и лилась из него через край, падая вниз звонкими, упругими, и даже на глаз, восхитительно студёными струями... Гурский в первый раз расплескал из этого ведра почти всё. Они потом, смеясь, втроём поднимали это ведро несколько раз.
Тогда их было ещё трое - он, Макс и Гурский. Трое верных друзей...
Орлов застыл: он потерялся и ощущал себя в этом мире лишь по частому биению пульса. Потом он запрокинул голову и глянул в злую металлическую чернь неба.
Дождь словно бы ждал этого. Только что он мелко сочился, затаившись в глухом вихлястом переулке, а тут вдруг взял и припустил не на шутку: дождь падал на мокрую землю, размывая её пласты, дождь сеялся от крыши к крыше мелкой водяной пылью, дождь собирался в вертикальные туманные столбы и поднимался по ним к тяжёлым смрадным тучам, дождь весомыми круглыми каплями капал с козырька соседнего дома, кривые карнизы которого уже давно покрылись сизой плесенью, дождь с гулким отчаянным шумом хлестал из ржавых водостоков, безудержно разливаясь по чёрной тусклой мостовой лужами, тихими заводями и небольшими водоворотами, а дальше, дальше дождь уже бежал изо всех сил по промытым между брусчаткой руслам, чтобы на первом же уличном сквозняке обляпать сырые насквозь, промозглые стены бетонных коробок грязными брызгами...
Орлов стоял так, наверное, долго, а когда эта странная оторопь с него сошла, он зябко передёрнул плечами и провёл рукой по лицу, скользкому от дождя, а может быть, от слёз, которые так некстати появились сейчас на глазах. Потом он достал телефон, набрал Макса и сказал ему:
- Никогда не женись, друг мой. А если женишься, то не смотри футбол дома по телевизору...
Макс словно совсем не удивился.
- Я и не смотрю, - тихо ответил он. - Я хожу в спорт-бар по соседству. Очень удобно...
- Да. Удобно. И продолжай в том же духе, - хохотнул Орлов и добавил вдруг: - Чтобы не смогли предать самые верные.
Макс ответил не сразу.
- Гурский не предал нас, - сказал он и, помолчав, пояснил, как показалось Орлову, с тоской в голосе: - Он просто испугался... Думаю, он сейчас уже раскаивается.
- Да уж, конечно. Лилии означают чистоту души и невинность, - зло выдавил Орлов.
- Ты опять напился? Что ты с собой делаешь? - спросил Макс.