Аннотация: ... о человеческих страстях, мечтах, чувствах
18
Голос прошептал мне прошлой ночью:
- Не существует такого явления, как голос, шепчущий в ночи!
Хайдар Ансари
Экскурс в себя
Pассветает город, как в рождественской сказке, загораясь изумрудными огнями, отраженными в солнце или наоборот......... облаченный в розовые бархаты и голубые шелка. Мороз за ночь стал крепче, и в тело пробирается легкий холодок, приятно проходящий по дыхательным путям, и освежающий тело и сознание, как горный водопад с чистой до голубизны водой, холодной, как снега Архызских скал и хребтов...струи бьющие по рукам, протянутым к небу..., жаждущих влаги, изнывающих от летнего испепеляющего зноя.
Выходишь дальше во двор и наслаждаешься безмятежностью всего, что окружает, - нет ни людей, ни машин, ни даже ворон; слышно только тихое сопение гнедого свирепого коня в конюшне неподалеку, бодрствующего в такое утро, и редкое топанье его сильных мускулистых ног. Это добавляет и дополняет чистоту и близость ощущений, охвативших мысли.
Затем, как только привыкнешь к этому, начинается штурм вашего измученного затянувшимися праздниками мозга. Возникают необъяснимые, абсурдные, сумбурные мысли о жизни, о счастье, о любви, обо всем, что происходило последние полгода, последние шесть лет, последние двенадцать лет. Делаешь первый шаг и, словно проваливаясь в другой мир, в другое измерение, куда-то, где нет ничего отвлекающего и мешающего, бредешь весь в мыслях, воспоминаниях. Какой-то трепет в душе, в её отдаленном уголочке. Радость, по-детски открытая, искренняя, заполняющая каждую клеточку организма, полная...счастье, осознание его...
Этот последний Новый Год оказался совсем другим.
Я так и не ощутил новогоднего настроения. Лишь однажды, когда по традиции в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря, мы семьей наряжали ёлку, украшали дом. Мне вспомнились в очередной раз безоблачные детские годы, где Новый Год был настоящей сказкой. Раньше в нем было что-то сакральное, сокровенное и мистическое.
А сейчас я не чувствовал ничего. Да, - весело встретить Новый Год дома, потом поехать на вечеринку к друзьям, с которыми был вместе последние годы, но там, не находишь, к сожалению, ничего, кроме вечеринки, конечно же, радушной встречи, теплой приятной компании...и воспоминаний. И мы уже под утро, как старики, начинаем вспоминать, с упоением рассказывать наши похождения, веселые истории. И каждый раз задаюсь вопросом: нельзя жить прошлым, но где оно настоящее?
Более полугода меня мучило странное психическое заболевание или расстройство (не знаю, к специалистам я не обращался). Наверное, это паранойя в такой замысловатой форме. Мне казалось, что все люди играют со мной в какую-то игру. Игра в том, чтобы то ли сказать мне что-то, то ли указать на какой-то недостаток, то ли получить что-то, но, не говоря об этом в прямую...словно весь мир сговорился,...со мной играли друзья, родители, поэты на литературных вечерах, музыканты из радиоприемников, иногда даже витрины и рекламные плакаты. Я отчетливо понимал, что эта Игра - полная чушь и всего лишь плод моей больной фантазии, но был не в силах остановить это. Иногда она начинала сводить сума; когда спрашивал друга, которого можно спросить, будучи уверенным, что даже если он и сочтет тебя за сумасшедшего, ничего скверного за этим не последует:
- Что за Игра? Во что ты со мной играешь? Во что вы все со мной играете?
Он, как правило, делал удивленное лицо, что является, на мой взгляд, нормальной реакцией на такой вопрос. Но даже это выражение лица, все дальнейшее, что он ответит, - казалось мне игрой...
Иногда я сам играл. От этого было совсем невыносимо.
Мой мозг был вымотан, мой организм тоже, я не понимал, почему это происходит.........еще эта любовь...
*
...O Любви...
Это нечто сложное, непоколебимое, страстное, но иногда платонически чистое, вселенское, бесконечное в пространстве и времени,...но безответное.
Отсутствие взаимности не так страшно. Ожидание чего-то тоже. Я прошел с Любовью в сердце почти шесть чудесных лет, и мне не нужно было взаимности (конечно нужно), мне казалось, что этот человек должен остаться идеалом, объектом поклонения, Гордой и Недоступной, Недостижимой Богиней, хранительницей моей души. Я научился ждать.
О жизни...
С этим разобраться труднее...все смешалось, все изменилось, все переосмыслилось, и не так легко все новое и старое хотя бы самым скудным образом классифицировать. Во-первых, я считаю необходимым выразить благодарности, и именно в такой форме и в таком в виде, всему и всем, сопровождающим меня и заполняющим её саму, жизнь.
Александр Юрьевич Закуренко. Это человек, не только открывший мне литературу, словно убрав занавес, за которым было что-то совсем другое, что-то новое для меня, - я провалился в этот мир. Он открыл меня, он раскусил, видимо, во мне зачатки, семена таланта, и каким-то чудесным образом, как волшебник, он выудил из моей души первые строки, которые действительно стоили того, чтобы быть прочитанными. Помимо всего этого (Это - лучший подарок, который мог быть когда-либо сделан), он по-отечески открыл мне жизненные вещи, истории, мысли, наставления, которые перевернули мое мировосприятие.....
Я хочу поблагодарить Вас за такой подарок, который означал новый виток моей жизни...
И мои благодарности, в сущности - ничто по сравнению с тем, что Вы сделали для меня.
Машка! Ты была и будешь моим лучшим другом, который всегда рядом, с которым всегда есть о чем поговорить, который просто есть в моей жизни. Даже знание этого - бесценно, оно как пенициллин; дружба, которую ты мне даешь - это смысл и способ жить...
Очкарик! Чувак! Ты - супер! Если бы не ты, меня возможно уже не было бы на этом свете!
Спасибо тебе за поддержку, за то, что я мог в любое время тебе позвонить, высказаться или просто поговорить (когда наступало гнетущее ощущение одиночества). Чувак, ты действительно меня спасал. За все воспоминания, за все годы, которые я тебя знаю, за все, что происходило в твоей и моей жизни (сколько мы пережили??????? ()). Я тебя люблю! Мы - офигительные!
Мама и Папа, вы поистине - лучшие родители, я счастлив и благодарен вам и судьбе. Вы две абсолютные противоположности и то единственное целое, что я люблю больше жизни. Отдельно маме за то, что все время оказывалась права, и за то, что всегда вовремя одергивала меня; отцу - за то, что был "своим человеком" в наших отношениях "отцов и детей", и в тоже время был для меня, действительно Отцом (не папой), как во всех узбекских или карачаевских семьях, к которому я отношусь с глубоким почтением и уважением... вам обоим за то, что всегда старались дать мне гораздо больше, чем я хотел, и намного больше, чем вы могли.
Марина и Лемис, я думаю, есть смысл, объединить мои благодарности вам. Во-первых, я желаю вам, вашим отношениям (ладно, не будем строить из себя невинных девочек, - вашей Любви), оставаться такими же милыми, нежными, добрыми, светлыми (я прямо вижу вас двоих, обнявшихся в порыве радости, в ореоле света, чистого, сильного, но не слепящего)...Марина, ты представляешься мне таким прекрасным весенним цветочком, полным жизни, счастья, гармонии; игривым, свежим. Ты способна вывести любого из состояния хандры или отчаянья, спасти от бесконечности зимы. Лемис - чувак, ты реально - я! Понял? Я в тебе уверен, я знаю, что ты никогда не кинешь. Это многого стоит, это много значит. Спасибо тебе.
Диана и Анаида, вам за всегда теплую дружескую компанию, за то, что я имел счастье познакомиться с двумя самыми красивыми цветками Армении. Дианка, благодарен тебе за дружбу и поддержку, ты тоже меня часто спасала. Ты же знаешь, очень важно иметь возможность не просто высказаться, а быть выслушанным...ты - Ангел!
Анаида......................................................это тяжело; я не знаю, имею ли я право писать то, что собираюсь писать, и не знаю, как ты к этому отнесешься,......но все же рискну.
Ты - все, что составляет мою жизнь, ты как воздух. Ты самая прекрасная, самая умная и мудрая, ты единственная. Я люблю тебя за все, за каждый твой вздох, за каждый взор, опущенный в пол или устремленный в небо, за все слова, услышанные мной, за каждую искорку, которую ты разжигаешь в моей груди.
P.S. К сожалению, почему-то все получается слишком сложно.....
P.P.S. Ты очень близкий мне человек, чьи слова для меня имеют огромное значение...я совсем недавно понял, что ты знаешь меня намного больше и глубже, и шире других...честно говоря, был удивлен.
Бабушке и Ляле за счастливое детство. Кавказу за характер и Азии за широкую душу и широту взглядов, им обоим за пытливый ум и горячую кровь.
Книгам за то, что они были учителями и друзьями. Учителям, которые тоже были учителями и друзьями.
Траве, за то, что она позволила мне ощущать мир гораздо глубже. Острее. Не только в состоянии опьянения этим оружием Джа. К примеру: читая книгу, я напиваюсь ею, как приятным на вкус напитком, наслаждаясь каждой каплей, причмокивая, как от хорошего вина. Музыка, она воспринимается по-другому. Я как будто нахожусь внутри неё, и живу в ней, и она живет во мне. Трава меняет сознание, она меняет мировоззрение, однажды, и видимо навсегда. Состояние души - это мягкий шелковый матрац, прохладный и скользкий. Но есть одно "но!" (см. ниже)
Всем моим друзьям, всем людям, которые были со мной в определенные моменты моей жизни. Спасибо за то, что последние шесть лет (да что там, - вся жизнь), - были лучшими и незабываемыми, спасибо за то, что я - самый счастливый человек! Чуваки - вы офигительные!
Музыке, и музам, двум в одном лице: музе поэта и музе музыканта (спасибо еще раз Тебе).... Снукерс - Лучшие!!!
*
Kхм....я хотел писать о жизни, а получается какая-то предсмертная записка.
Очень многое изменилось во мне, в моей жизни за последнее время.
Даже не знаю, что писать, с чего начинать....... Я понял, что детство кончилось...это было когда-то весной. Все изменилось. Было другое лето, другая осень, другая зима. Даже состояние опьянения теперь совсем иное. Я вырос, я повзрослел, я вышел на какой-то другой уровень развития. С детством ушло бунтарство и принцип неприятия, но и многие приятные вещи (хотя и эти "подростковые загоны" были нужной и действительно прикольной частью всего, что является мной, что составляет меня). Иногда, когда становится плохо и невыносимо тяжело, так хочется вернуть все, пережить это все заново, может что-то изменить; эти годы незабываемые и чрезвычайно важные. Иногда же, понимаешь, что это все так и должно быть, что все своевременно, и наслаждаешься этим новым миром, находишь компромисс с этим новым собой.
Глубокое детство, воспоминания о нем и из него вызывают у меня слезы умиления, радости, чуть-чуть тоски. Почему-то сейчас на Кавказе все стало сложнее, взаимоотношения людей, видоизменились ценности, позабыты и заброшены традиции и обычаи, и вообще, мне кажется, утерян истинный дух и атмосфера Кавказа... но детство там было самым счастливым на свете.
После того, как осознал, что повзрослел, я заметил, что меня стали больше интересовать корни: я многое знал о своей семье, о родственниках, но за это время я получил гораздо больше...
Я стал трепетнее относится к семье, ко всему, что с ней связано.
Я не люблю говорить, и даже писать о Любви, потому что, слова не достойны её, они ничтожны. Но все же считаю нужным сказать:
Анаида, меня несколько обидели твои слова тогда о том, что любовь не вечна, то, что вечной может быть только дружба. Парирую: я нес эту любовь, я вынес её из таких депрессий, стольких бессонных ночей, разочарований, порывов ревности, слез. Я жил с ней практически столько же, сколько жила наша дружба......и если бы я имел возможность забыться (перетерпеть, чтобы, как ты говоришь, любовь исчезла, завяла), я бы, наверное, поступил бы так, потому что уже тогда я понимал, что ничего из неё не выйдет, что она останется лишь камнем на шее и ожогом на сердце, что она будет терзать меня долгие годы. По крайней мере, я уверен (Уверен!) в том, что я могу тебе сказать: Моя любовь будет жить столько, сколько будет жить мое сердце. И это не красивые слова. Я клянусь любить тебя вечно!
...И честно говоря, сердцу все равно, хочешь ты этого, или нет, веришь ты этому или нет! Пойми, что это невозможно, что итак уже прошло много времени. И пойми, на какую тропу я бы не ступил, ты будешь со мной, хотя бы в моей душе...
Кто-то, когда-то сказал: "У нас нет ни друзей, ни врагов, - есть только Учителя". Ты научила меня терпению и смирению, ты научила меня любви, как мне кажется настоящей, а не той, которую навязывал мне мир. Ты научила меня миру, ты невольно позволила мне увидеть себя и все вокруг, этот мир в другом свете, под другим углом, видимо, таким, какой он и есть. Не знаю, вот только, благодарить за это или корить.
Мучает и печалит один вопрос: зачем хвататься за соломинку, призрачную, бесплотную, неживую и нереальную, когда тебе протягивают руку, такую теплую, такую нежную?
*
Oдиночество осязаемо. Я сижу, каждый вечер за письменным столом, и чувствую, как меня оно обволакивает, точно тонкая, прозрачная парча. Я всегда был одиночкой, и почти всегда я был счастлив в своем одиночестве. Но это только почти...
Я ненавижу кого-то просить о чем-то, ненавижу, когда мне что-то навязывают, когда кто-то навязывается ко мне, когда кто-то лезет в мою жизнь, не спросив позволения и не получив положительного ответа. Я всегда стараюсь все делать сам, никому не верить, никого не бояться, ни перед кем не преклонятся. И больше всего я ненавижу, когда кто-то пытается нарушить его, забрать то единственное и последнее, что может приносить мне удовольствие.
Наверное, это прерогатива и бремя всех философов (коим я себе, конечно, не считаю, - просто мне все время указывают на это), - быть одиночкой.
Но что самое ужасное, в те моменты, когда действительно становится тошно, больно и кажется, что при смерти, - я не ощущаю поддержки от многочисленных друзей, и, наверное, это не их вина. Я сам нередко не могу понять, что со мной, и тем более не знаю, как можно мне помочь.
Как писателю и поэту (коими я себя тоже не считаю), видимо, мне предначертано быть несчастным, несчастливым...не в любви, не в жизни в целом,... хотя, черт побери, это все относительно:
Сегодня я счастлив и доволен тем, что просто люблю, и в окружении этого ничего нет и, скорее всего, не должно быть. Я радуюсь жизни, как дитя, дурачась и играя...
Завтра я удручен, я в отчаянии, я пью литрами кофе, я хожу по комнате из одного конца в другой, не зная, что со мной, что делать, и ничто не способно мне помочь. Я готов разорваться от этой желчи печали, от грядущего сумасшествия, от мысли о Ней...
Я не уверен во всем: в том, что говорю, в том, что думаю, в том, что мне хочется и что со мной происходит. Я не уверен даже в том, что только что написал. Мне кажется, это видно даже по стилю моего письма, - вы не замечаете, что текст насыщен словами и выражениями "наверное", "может быть", "мне кажется", "по-моему", "видимо", "как-то", "кто-то", "что-то", "какой-то", "почему-то", и так далее, многоточиями? Их слишком много, но они не кажутся мне лишними...
Психолог зачастую не знает, как помочь себе, как решить свои проблемы, вот так же писатель может анализировать, ставить вопросы и давать на них ответы, понимать и отчетливо выражать только те вещи, которые не касаются непосредственно его, того, что сейчас актуально и насущно в его душе, в его переживаньях.
Как человек...как человеку мне хочется простого счастья, как у всех, любви. Как романтику спасать этой любовью мир. Человек во мне не воюет, человек во мне лишь любит, верит и надеется...
Поправка к благодарностям.
Мне кажется, что в талантливом человеке она затмевает дар, забытый, он обрастает каменной коркой и впадает в летаргический сон, не имея сил и возможности быть услышанным, среди прочих чувств, мыслей...
Хотя может быть наоборот......вот сейчас, я чувствую, как поэт, где-то в темном тупике моей души, мрачном и холодном, руками разламывает камни и, выбравшись из этой корки, как из кокона, прекрасной бабочкой летит со скоростью мысли прямо в сердце,...
Она, как стероид, делает воображение сильнее, четче, более гибким, ярким, изощренным...
*
O Боге. Про Бога...про Бога очень сложно.
Сложно выразить, объяснить это понятно. Еще труднее объяснить это коротко и понятно.
Если всему этому уделить большее место, способное, хотя бы отчасти, передать всю полноту, целостность; все сопутствующее и подводящее к Этому, понадобилась бы целая жизнь для написания книги об этом, с частотой выпуска изданий - два-три тома в год...
Наверное, основное, что по-английски можно назвать "core", а по-русски этому пришлось бы посвящать главу, вот в чем:
Начиная с того времени, как человек впервые стал обожествлять что-либо, явление, одушевленное или нет, абстрактное и т.д., и до сегодняшних дней человек ошибался. Не совсем правильно сказать ошибался, - люди всегда пытались материализировать Его, и не его даже, нельзя это объяснить ни одним словом ни одного языка Земли. Это слово другого мира, вселенной, измерения (?). А люди пытаются дать этому название, хотя бы приблизительную форму; но самое главное и самое ужасное, - люди пытаются объяснить это, в то время как это нужно понять. Религии - лишь микроскопические, ничтожные по значению шаги на пути к Истине, точно движение электронов в атоме: они ничего не совершают помимо своих прямых функций, заложенных в них самой Природой (одно из названий - одно из самых, на мой взгляд, удачных). Эти движения в сравнении с бесконечными линиями, плоскостями и пространствами этой самой природы - ничто, совсем Ничто, даже не ноль. Ноль имеет свое место во Вселенной. Но мы же упорно пытаемся понять, что же это за функции, кто их в нас заложил, зачем и почему, смысл их выполнения...и этим самым сбиваемся с пути, забываем свое предназначение, забываем, как его выполнять, что оно подразумевает; как машина, из базы данных которой эти функции были удалены, и впредь на запросы она выдает какой-то бред, вместо результатов, ошибается, не выдает результаты или не реагирует вообще.
Нда...не уверен, хорошо это или плохо, - но я не верю в Бога, я верю во что-то другое.
Положительный момент религии, если человек искренне верит ей, принося себя ей в жертву, в том, что он, скорее всего, придет к ответу, к правде, Истине...путем долгих раздумий, мучений, боли, угрызений совести; этот путь окажется намного длиннее. На много длиннее... на нем будут подстерегать жуткие вещи, вопросы, события, сумасшествие, трусость, смертельное разочарование, - пустота, Великая (ое Ничто), - Смерть!
Сильная Вера во что-то, очень сильная, она способна в действительности наделить это "что-то" божественными качествами, сверхъестественными способностями, но это - лишь единичные случаи, и нисколько не умаляет в моих глазах абсурдности религий, исключая, быть может, только буддизм и суфизм.
Но суфизм - не религия в принципе; суфии и просто люди, идущие по Пути, не отождествляют себя с проповедниками или последователями, ни читают никаких священных книг. Они говорят об "ученых" (подразумевая гуманитариев, т.е. философов, теологов и т.д.), как о недоразвитых, недалеких людях, не способных узреть то, что происходит вокруг, что происходит вне классических и их собственных книг; все у них сложнее, и в то же время проще... и суфизм - очередной изм придуманный этими учеными.
Буддизм - религия только отчасти. Прежде всего - это философия, как институт, положенная на почву индийских язычников, скорее, их светский и обрядовый аспект. Ведь любая культура - плод господствующей в определенный период истории религии. Что-то из неё уходит с приходом новой, какие-то моменты остаются и ассимилируют с новой догматикой. Главное, что меня привлекает в буддизме - то, что они не дают ответа на вопрос "что такое или кто такой Бог?", и даже не пытаются, - они ставят другие цели.
В католическом мире, к примеру, очень часто слышны слова "Я обрел Бога", "Я встал на Путь Божий". Что значат они? Ведь слова должны обладать смыслом, определенным значением.
"Что такое Бог?"
Если принять элементарной, мельчайшей частицей - кварк или квант или еще что-то, то Бог - то, что меньше этого. Вселенная бесконечна, а за её Бесконечностью, - Бог; и внутри Бесконечности тоже.... Это можно представить в виде числовой прямой. Если отметить на ней лишь начало отсчета, отметку единицы и направление возрастания, тогда все, что будет находиться за пределами отрезка от нуля до единицы, будет Бесконечностью. Но внутри этого тоже будет Бесконечность, десятичная, - бесконечное число знаков после запятой.
Самый легкий и, возможно, единственный способ все понять: достичь бесконечности внутри себя. Чтобы бесконечным стало сердце, душа, мысли.
И еще один, последний и главный вопрос: а стоит ли вообще задумываться о том, чтобы задумываться об этом?
*
Mне повезло родиться в Москве. Моя мама собиралась рожать дома, в Карачаево-Черкесии, но видимо мне не хватило терпения, и роды случились на неделю раньше срока, когда она еще находилась в Москве. Повезло в том смысле, что людям имеющим в паспорте отметкой о месте рождения любую из кавказских республик очень тяжело сейчас приходится, особенно в Москве.
Сразу после того, как маму выписали, она со мной, трехнедельным, а может и того младше, улетела на самолете в Мин. Воды. А оттуда на такси она ехала еще два часа. И все ради того, чтобы первые дни своей жизни я провел в лучшем месте мира...
Лет до шести (как раз до того, как пошел в школу) или чуть-чуть старшего возраста, я рос там (здесь?). И поистине я могу утверждать, что лучшего детства, счастливого, полного радостей, но в то же время поучительного и давшего зачатки всего, что во мне сейчас есть, нельзя было получить.
На мой первый день рождения дядя подарил мне коня, точнее жеребенка, почти новорожденного, который рос вместе со мной. Его держали на конюшне недалеко от деревни, где живет моя семья, и мама или папа часто, гуляя со мной, приводили меня туда, посмотреть на Вайнаха (кличка моего коня). Я ему, видимо, понравился (хотя говорят, что лошади не очень любят детей), и он все время чувствовал мой приход: радостно ржал, начинал кружиться и скакать по всему деннику, махал как собака хвостом...
Первый раз я сел на него, когда мне было три. Дядя очень боялся, потому что уже в его два, Вайнах имел весьма строптивый характер, и им очень трудно было руководить. Но он и глазом не моргнул, он даже не фыркнул, как лошади обычно делают, когда садится всадник. Это было началом долгой дружбы.
Он вырос так же, как и я, изменился. Он стал - мужчиной. Вайнах, гнедой масти, густого черного, с одним лишь белым пятнышком, в форме звезды, на лбу, уже тогда мог перегнать любого скакуна. Высокий, стройный, мускулистый. Красивая длинная грива. И этот огонь в глазах, огонь, вмещающий в себе все дикое и необузданное, что есть в этом мире.
В пять-шесть лет, мне уже было разрешено брать его в любое время кататься, но естественно мне нужно было чистить его, его денник, ходить с ним на прогулку под уздцы, то есть делать ту работу, которую выполняет обычный наездник; моим кумиром стал Ирибек Кантемиров, великий наездник, джигит, и просто человек безумно любящий лошадей. Поэтому я очень много времени проводил на конюшне, с Вайнахом, между нами появились какие-то невидимые узы понимания, верности, привязанности. Я единственный, кто мог зайти к нему в денник, потому что он свирепствовал, вставая на дыбы, никого не пускал, да никто и не пробовал. Он был очень свободолюбивого и неукротимого характера. Весной, когда у лошадей период спаривания, с ним не мог совладать даже я. Когда выходили на прогулку (а это надо делать обязательно), и он видел кобыл, - он сходил сума, его разум затмевался, его невозможно было удержать, он срывался и убегал далеко в горы, и все, кто были на конюшне, безрезультатно ловили его до поздней ночи. Но все время он возвращался под утро, как блудный сын, как нашкодивший ребенок.
Когда мне было тринадцать, а ему двенадцать в моей жизни произошло то, что очень сильно повлияло на меня. Это случилось летним утром, когда я повел Вайнаха на прогулку. Было прохладное, но солнечное утро, недавно только играл рассвет, и даже отары еще не ушли на пастбища. Мы шагали с ним к роднику, и вдруг, он понес заднюю ногу. Я очень испугался и развернулся в сторону конюшни. Перед самым денником бессильно повисла и вторая нога, через несколько минут Вайнах уже лежал, выпучив от страха глаза, и тяжело и резко дышал. Дядя умчался в город, за ветеринаром. В ожидании врача, я в ужасе смотрел в родные глаза, рыдал, и мне казалось, что на его глазах тоже появляются слезы. Только врач приехал и собрался делать укол, уже подносил шприц к шее дорого мне существа, Вайнах испустил последний вдох, и чуть прикрыл свои огромные черные глаза, в которых и после смерти оставался гореть дьявольский огонек...
(после этого я только однажды садился на коня, и то, только потому, что меня очень попросили...)
Мой дядя знал множество историй и легенд, которые рассказывал нам, детям, по вечерам.
Он очень интересный и добродушный человек. Он все время нас куда-то возил, устраивал праздники. И сейчас, когда я бываю там уже не так часто, дядя всегда старается показать мне что-то новое, как-то угодить, скрасить и разнообразить мое пребывание там. Почти все, что я знаю о Кавказе, о Карачае, об истории его, о каких-то отдельных местах и людях - рассказал мне он. Он действительно любит и умеет рассказывать так, что любой услышавший его, отвлекается от дела, которым он занят, и может час, два, три, стоять и слушать просто обычные новости из города или какие-то бытовые вещи и проблемы, которые происходят в ауле. Он очень добрый и отзывчивый, всегда готовый помочь нуждающемуся или просящему о чем-то. Его действительно уважают все, и не только в пределах маленькой деревушки. Также как и бабушку. Вплоть до семидесяти лет она работала в местной школе преподавателем химии. Ровно до тех пор, пока здоровье позволяло ей приходить каждый день, стоять у доски по несколько часов, нервничать, хотя уже к этому возрасту проблем со здоровьем было много. И много поколений сегодняшних бизнесменов, банкиров, менеджеров и просто соседей и односельчан она выпустила как своих учеников. Наверное, нет ни одного человека моложе пятидесяти, который не знал бы, не уважал и не был бы благодарен ей за то, что она для них для всех сделала. Она изъездила со своими учениками весь Кавказ, все самые интересные места, куда они бы сами и в жизни не попали. Почему-то там (мне все время хочется написать у нас, но я не знаю, могу ли себе это позволить) люди зачастую не могут, не хотят выбраться даже в Домбай, самое популярное туристическое место в КЧР, да и, наверное, на всем Северном Кавказе. У них даже мысли такой не возникает - посмотреть, узнать свой край лучше, максимум - это поехать к родственникам в другой город или аул. Наверное, они действительно слишком привязаны к своей (Своей!) земле. Я помню, как ходил с бабушкой на уроки, где она представала совсем другим человеком. Не милой, доброй бабушкой, которая все время старалась сделать мне что-то приятное, что-то хорошее. К завтраку, к обеду, к ужину она готовила прекраснейший стол, словно каждый день был какой-то важный праздник. У неё огромная библиотека самых интересных, на мой взгляд, книг в мировой литературе, которые она мне все время предлагала прочесть, не сознавая, наверное, что я еще мал и, что мне интереснее пойти с друзьями на речку. Позже, когда я стал читать, я с упоением брался за одну, потом сразу же за другую, иногда читал три книги вместе. И мне все равно казалось, что целой жизни не хватит, чтобы все это прочесть. Я ездил вместе с ней и её учениками на экскурсии. У неё всегда в закромах имелись сладости специально для внуков. Она вся отдавалась нам, с заботой, нежностью и любовью. Но на уроках она была - сама строгость и непреклонность, и многие её боялись. Она могла подойти и стукнуть какого-нибудь шутника указкой по голове. Но все равно после школы все оставались благодарными ей, дарили на выпускной чудесные подарки, все время твердили "Какой же Вы замечательный человек!". Когда она умерла, в течение двух недель поток соболезнующих не прекращался. Все приходили, предлагали тете с мамой помощь. На похоронах люди не могли поместиться на кладбище. Все в жизни кончается. И жизни тоже...
Её смерть тоже послужила не то, чтобы травмой для меня, но определенного рода потрясением. Я успокаивал себя тем, что она прожила действительно счастливую и долгую жизнь, интересную и разнообразную (и даже не смотря на то, что её в сорок третьем году выслали в Среднюю Азию), и умирала она в окружении любящих детей и внуков, в заботе и ласке...
Раньше, в Красном Кургане находилась база, где практиковались студенты-геологи Губкинского института, где сейчас я учусь. И мне всегда безумно приятно, когда профессора рассказывают об этом чудесном месте с восхищением, говоря, что лучшего места они просто не видели. Во мне все время вспыхивает гордость. Я никогда не подлизываюсь и не говорю "а Вы знаете, я родом оттуда...", но вся группа, все равно все время оборачивается на меня в какой-то идиотской улыбке, как будто увидели меня по телевизору. И это, по правде говоря, - мне тоже приятно.
Здесь я научился давать отпор и быть великодушным. Здесь я научился быть чувственным и в то же время твердым, и иногда дерзким.
Здесь был воздух другой, здесь были другие люди, эти горы, девушки, дикие кони, орлы, бурные реки, - это все оставило свой несмываемый отпечаток на душе ребенка, и в дальнейшем юноши и мужчины...которым я горжусь, за который я благодарен судьбе, ибо я, считаю, что стал достойным человеком как для цивилизованного мира Европы (читай Москвы - ), так и для жесткого, но эмоциального и романтичного, принципиального мира дикого Кавказа, на самом деле никем и никогда не покоренного...
*
Tакую же по значимости роль сыграла в моей жизни Средняя Азия. Довольно длительную часть жизни я провел в этой жемчужине Востока и Запада, в этом пустынном Оазисе, где песок пахнет мудростью суффиев, шумом базаров, пряностью сладостей, потом и кровью великих сражений. Место, где не бывает туч на небе, где бабаи целыми днями пребывают в неглиже в чайханах, отрываясь лишь на звуки Азана; где красавицы скромно прячут глаза, пронося кувшин во двор отцовского дома; Место, где люди приветливы и хлопотливы; Уголок Мира, где время тянется медленно, как караван, пересекающий великую пустыню. Мир, где все по-другому, и, как кажется, лучше, чем в этом (хотя эти воспоминания всего лишь сказка, красивая, заманчивая...Азия сейчас совсем другая).
Здесь, каждое лето, собиралась вся наша огромная семья, все братья и сестры, тети и дяди, бабушки и дедушки. Это были очаровательные вечера, наполненные душной прохладой после пустынно жаркого дня, теплые посиделки за огромным столом, когда каждый день был как большой праздник. Это заливной хохот бабушки, которая смеялась так, что соседи думали, что она горько рыдает, и прибегали узнать, что же такое случилось. Это я, обритый наголо, в узбекской тюбетейке, погоняющий отару овец, восседающий на огромном верблюде.
Это огромное количество знакомых светлых приятных лиц, чьих владельцев я не помню.
Это огромная бахча сахарных освежающих арбузов, которые можно было есть до отвалу. Это сладкий с горечью мёд диких пчел и бескрайние хлопковые плантации...
Это ежедневные походы в гости, где всегда накрыт стол; это тот самый топчан, тот самый мягкий шелковый матрац, прохладный и скользкий, и вазы, наполненные бесконечными вкусностями и сладостями...
Это утоляющий жажду зеленый чай, в пиалах, обладающий совсем другим вкусом...
Это леденящая прохлада Сырдарьи, когда даже в сорока градусную жару, в воде можно продержатся лишь минуты две...
Это барсы на перевале, скачущие по машинам, это орлы - Повелители птиц...
Этот запах он так близок и так далек, такой бывает в Крыму и на Кавказе, но это все равно не то, в нем нет оттенков безмятежности и уверенности, счастья и бесконечной любви к миру...
Однажды мы ехали с отцом на машине в Хамзу, небольшой городок в Ферганской долине, из Ташкента. Путь был не близок: два часа на преодоление перевала, и два часа пути после. Есть другая дорога, в объезд, но я, по-моему, ни разу не ездил по ней. Мы ехали в ночь, темную, как нутро бездны. Небо разрезал красавиц месяц. Он был очень тонкий, как изогнутое лезвие ятагана или изящной сабли, багрового цвета, как будто окропленный кровью врагов. Я такого давно не видел, - лишь однажды, в Теберде, в мрачное полнолуние: луна была очень низко, большим кругом, пробивавшаяся из-за розоватых туч. Её свет был яркого, густого, насыщенного, багряно красного цвета. Пугающе нависали тучи, окрашенные этим светом, они как будто предвещали беду, грозящую беззащитной перед ней Земле. Я сидел завороженный, смотрел в окно на снежные вершины, вздымавшиеся прямо из ниоткуда, окружив маленький беззащитный автомобиль. Мы попросили шофера остановится: я шагнул в ночь, наполненную до краев, точно кувшин, пряным вкусным воздухом, - я жадно вдыхал, смеясь от того, что начинала кружиться голова. Холодный ветер, снующий между отвесов скал, как будто насвистывал мелодию,.. я улыбался, я радовался тому, что я, наконец, вернулся, вернулся в свою Азию, столько давшую мне, Азию, которой я отдал большую часть себя. Луна встречала меня, там за перевалом заканчивала приготовления к моему приезду, уже настилала пеструю разноцветную скатерть на столы, Ферганская долина. Я чувствовал себя путником, паломником, вернувшимся в родные края после многих лет странствий и иночества, влюбленный в родную землю, плачущий при виде этих грозных неприступных, но добрых и родных скал. Потом мы сели в машину, и я почувствовал внутри столько эмоций, перемен: я чувствовал, как сердце билось свободнее, как оставляла усталость дороги: а мы с отцом проехали три дня на поезде Москва-Ташкент, а это, я вам скажу, тоже серьезное испытание, особенно, когда в четырехместном купе находится восемь пассажиров, когда все проходы заставлены баулами, когда двое суток за окном простирается бескрайняя и безразличная степь, переходящая в пустыню.
Я впервые, в сознательном возрасте, увидел тоннель, прорубленный в скале, простирающийся почти на километр через нутро величественно огромной скалы. Я подумал о людях, которые пробивались сквозь беспросветный мрак, разрушая своими жалкими инструментами древние горные породы; о том, как дышала от ярости и боли жаром гора; какое напряжение царило там, в глубине, где люди находятся точно в чистилище. Они имели благую цель, улучшить жизнь своих земляков, пробив всего на всего дыру в горе, и гора на них не разозлилась, не похоронила в своих покоях, а позволила им, этим людям, потным, уставшим, черным от пыли, увидеть свет - такой теплый, такой реальный, слепящий...
Дальше, после перевала, мы оказались в Ферганской долине, одном из самых лучших мест на земле. Цветущая, ароматная, она встречала нас водами Сыр-Дарьи и макушками минаретов, а горы, кольцом окружающие все это великолепие, были окрашены в красный. Там на склонах, изрезанных ручьями, растут маки, образуя моря красных вод. Сыр-Дарья, уже сменившая здесь свой характер на более мягкий, течет по равнине, разветвляясь на тысячи каналов и арыков. Она кормила своей водой миллиарды людей и продолжает кормить целые народы, она дает жизнь целой долине, каждому существу, всему живому, что там есть. И люди, возделывающие землю, кормящиеся ей, очень благодарны реке, они её почитают и уважают. По всей Сыр-Дарье, по крайней мере, в пределах долины, не стоит ни одного завода, ни одной фабрики. Поэтому вода в ней прозрачна как хрусталь и сладка как мед. Я ощущал необыкновенное тепло, близость, благодарность к ней. Мне вспомнилось, как мы бегали с мальчишками купаться, как привозили сюда стирать ковры.
Я, обомлевший и обессиленный, в некоем блаженстве от всех нахлынувших ассоциаций, не заметил, как начало светать. Мы уже подъезжали к внутренней окружной границе долины, где я увидел, впервые в жизни, внутригосударственный пограничный пост. Пограничники несли службу с автоматами на перевес, с собаками и серьезным видом.. К нам, подошел молодой сержант и стал с дотошностью проверять содержимое багажника, документы, аптечку и так далее; когда он попросил наши документы, на лице его проявилась злорадная ухмылка, - реакция на российский паспорт. Он уже начал было почесывать руки в предчувствии наживы, как наш водитель вышел из машины и сказал сержанту:
- Что ты делаешь? Отец с сыном не были дома восемь лет, а ты их так встречаешь, да? У-у, хъайуан!
Слова, видимо, задели пограничника, и он, смущенно возвращая документы, приветствовал нас:
- Айбетмегыз, Хошь Къелигиз! (простите, пожалуйста, добро пожаловать)
А дальше, утренний свежий воздух бил по лицу из открытого окна. Я видел, как вместе с движущимся пейзажем за окном, ко мне возвращалась память: я вспоминал каждый метр нашего пути, каждый силуэт вершины вдалеке, а параллельно в памяти всплывали картины из прошлого точно фотоснимки. Я узнал, Хамзу, проснувшуюся на заре, спешащих сквозь туман людей, дом. А там нас встречала бабушка, в слезах, зовущая всех во двор. Накрыли столы, полились разговоры и стало так хорошо.
Никто, практически, из вас не ощущал настоящей жажды: когда сохнут губы, когда иссыхает тело, когда нечем сглатывать и от этого не возможно говорить, лишь только мычать. Жажда, вызывающая миражи и откровения, жажда, сводящая сума. Жажда, которая высушивает душу, а тело, потерявшее рассудок, безвольно падает на обжигающий песок в ожидании конца.
Самое главное, что дала мне Азия - это чувство жажды. Чувство жажды - как способность видеть людей насквозь. Перед жаждой, как и перед пустыней, все равны. Жажду не обманешь, не предашь, не заколешь со спины ножом. Перед жаждой все люди чисты и прозрачны, как вода.
*
Pодители никогда не делали уклон на кавказское или азиатское воспитание, никогда никто меня пальцем не тронул, никто никогда не ставил акценты на каких-то догмах, никогда мне не говорили, вот это можно, а вот это нельзя. Я смотрел на своих родителей и делал также как они. Я был единственным ребенком, поэтому я рос в ауре любви и дозволенности практически всего. Но я не был избалован, только лишь потому, что никогда ничего не требовал, ни чрезвычайного внимания, ни исполнения любой прихоти. Действительно, все, что окружало меня - были любовь, добро, нежность. Родственники, друзья родителей, просто незнакомые люди всегда обращали на меня внимание, с восхищением говоря при этом: "Какой замечательный ребенок!". Я был милым и красивым мальчиком: у меня были длинные русые, кучерявые волосы (из-за чего меня нередко путали с девочкой), большие зеленые глаза, светлая улыбка. Но, несмотря на все это, я не стал ни Сиддхартхой, ни Нарциссом. Я не вырос слабаком, но и не стал мачо.
Я был очень спокойным и не доставлял родителям никаких хлопот. Я не кричал в младенчестве, не устраивал истерик, когда был уже старше, никогда ничего не просил купить, не нудил, не задавал бесконечных "почему". Как говорила бабушка: "У вас Золотой ребенок! Такой рождается один из миллиона".
Когда я стал старше, меня поманили к себе горы. Их величие, грозность, недоступность будоражили моё эго, мою кровь. Очень часто я либо пешком, либо верхом на Вайнахе уходил на целый день, иногда и с ночевкой, блуждал, наслаждаясь свободой, чистотой мышления, ощущением, что я один среди этих великанов, которые уже не казались враждебными и злобными чудовищами, а были скорее мудрыми, добродушными стариками-аксакалами. Я изъездил, наверное, всю Карачаево-Черкесию, и это невозможно выразить словами. Иногда мне приходилось быть чабаном, и я на несколько дней, бывало и на неделю отгонял стада высоко в горы, где есть дивные плато с заливными лугами, душистой, сочной травой. Там приходят в голову такие мысли.... Неописуемое ощущение, когда ты проходишь со стадом яков перевал, над многокилометровым обрывом. Ты на вершине мира, где только барсы, повелители поднебесья, орлы, повелители небес, и ты - человек, обладающий выбором: быть повелителем природы, стихии, или быть частью неё.
А небо! Однажды, когда мне уже было шестнадцать лет, и я давно не бывал ночью в горах, мой старший брат разбудил меня среди ночи со словами:
- Одевайся, поехали!
- Куда?
- Потом узнаешь.
Я в спехе оделся и вышел. Он сидел уже в машине в ожидании меня. Мы ехали где-то с час, а он не сказал ни слова. В голову уже начали лезть нехорошие предчувствия, как машина остановилась:
- Пока не выходи. Подожди.
И он протянул мне косяк, который мы раскурили вдвоем, после чего он сказал:
- Теперь выйди, и убедись, - это стоило того!
И впрямь. Я вышел из машины в кромешную тьму, лишь в реке отражался луч едва родившегося месяца. И даже цикады затихли. Я поднял глаза. Надо мной была Вселенная, миллиарды миллиардов самых ярких звезд космоса. Они манили, они втягивали. Я лег на траву и почувствовал, как душа вырывается из тела, и медленно парит, летит, левитирует, не знаю, как еще это назвать. Туда, в неизвестность, в небытие, или же наоборот, - Бытие. Млечный путь раскинулся через весь необъятный небосвод, точно бесконечный мост из одного мира в другой, из мира иллюзий и фальши в мир гармонии и Истины. По-крайней мере, такие мысли тогда забивали пространство моего мышления. Запах свежескошенного сена, прохлада, тусклый свет далеких городов, там, за горами...
Свадьба! Если вы не были никогда на Кавказской свадьбе, считайте и не пожили. Похищение невесты, погоня, ночь в горах, - это все красивые ритуалы, которые неизменно соблюдаются и чтятся, и в них есть что-то большее, чем просто праздник. Но это далеко не вся свадьба. Собираются все родственники, друзья, соседи, накрываются огромные столы, которые ломятся от угощений, вино льется рекой. И глаза жениха, горящие огнем страсти, в танце, вьющийся как беркут над беззащитной голубкой, которая лишь закрывается и скромно отводит глаза, он нависает над ней и отлынивает, играя со своей жертвой,...но это всего лишь танец (древний, как сам карачаевский народ). После свадьбы начинается размеренная жизнь в любви и согласии. И мифы о том, что кавказская женщина ущемлена и забита, - пусты, это не Восток. Кавказ вне каких-то географических и тем более культурных рамок, он самобытен и эксклюзивен.
Почему-то большинство воспоминаний, особенно детских, связаны с запахами, вызваны ими. Например, запах свежего сена, или рыбы, запах наргиле или аромат плова. Вообще, воспоминания связаны с сознанием, точнее будет сказать с настоящим, каким-то образом, не напрямую через память, а по принципу ассоциаций. Ассоциации же связаны с ощущениями, чувствами: что-то увиденное, услышанное, какой-то запах, какой-то материал (дерево, шелк). Только наоборот, не воспоминания вызывают ассоциацию, а память выдает на ассоциативном уровне события, людей, ощущения опять же. Попадаешь в какую-нибудь деревушку в Подмосковье, вдыхаешь запах сена, и погружаешься в воспоминания о сенокосе. Причем воспоминания всегда - счастливые, когда сам сенокос - сущий ад. И это прекрасно, то, что в памяти остается только позитивная сторона, и часто даже что-то однозначно нехорошее, вспоминается потом как приятное, веселое...
Просто чувства со временем становятся памятью...
Родители настояли, чтобы в школу я пошел в Москве, и за это я им благодарен, - образование и в целом процесс обучения все-таки очень важный аспект становления личности. К тому же это позволило мне не впитать некоторых пороков, присущих всем кавказским мужчинам. Потому что воспитание, которое дает улица, зачастую сказывается сильнее, нежели то, что дают дома.
В начальных классах я радовал родителей хорошими оценками, меня хвалили все учителя, но, как и у всех, наверное, детей, у меня были серьезные проблемы с поведением. Мама сохранила все дневники, и я часто смеюсь, перечитывая все эти замечания, приглашения родителей в школу (на которые родители сходили раз пять всего). Вот, некоторые из них: "Принес на урок русского языка во вторник наручники", "Хулиганство в тетради по русскому языку!", "Создает шум на уроке", "Употребляет жаргонные слова", "Устроил игры с девочками в туалете". Вплоть до одиннадцатого класса мне все твердили: "Антон, ну ты же умный мальчик (парень), почему с тобой все время какие-то проблемы?". А я не знал, что ответить. Я поступал так, как мне казалось правильным, я просто делал то, что мне нравилось, и я не видел и не вижу в этом ничего плохого.
Школа, школа...много хороших воспоминаний связано с ней. Если собрать весь наш класс и вспомнить все по-своему замечательные моменты, события, их хватит на серию книг.
Школа, в особенности старшие классы, - стала одним из самых важных и самых прекрасных периодов моей жизни. Она - самое значимое и счастливое событие в моей жизни. Мне повезло: чудесным образом, вокруг директора лицея, Тамары Ильиничны Беленькой, собралось столько интересных "далеко не простых " людей, как учителей, так и учеников. Они сумели нам, подросткам, хулиганам, бунтарям, объяснить, что нас тут держат из-за любви, дружбы. Тем самым стерев привычные границы между учеником и учителем. Они научили нас любить процесс познавания чего-то нового, когда кто-нибудь грустил, если приходилось пропускать занятия. Учителя, профессионалы своего дела, общаясь с нами на равных, передавая знания не как данность, а что-то большее; как будто какую-то символическую реликвию, частичку себя в курсе лекций и семинаров. Они учили нас не только дисциплинам, они учили нас жить, радоваться, работать, готовые в любую минуту выручить. Желаю, чтобы всем детям повезло встретиться на своем пути с такими Учителями. Им очень сильно повезет.
*
Bсе в моей жизни переменилось, когда я перешел в новую школу в восьмом классе. Я первый раз вошел в кабинет и класс, почти не знакомый мне, я знал там пять-шесть человек, и увидел её, такой, какой она мне запомнилась навсегда: она сидела на третьем или втором ряду со своей подругой, её лицо было веселым и жизнерадостным, но глаза, как мне показалось, были в еле видной дымке грусти, задумчивости, мечтательности...она мне казалась такой хрупкой, беззащитной, но полной энергии, оптимизма и жажды жить. Скромная, неимпульсивная, смиренная; как скромный весенний цветок, таящий в себе невиданную красоту, как первая бабочка, робко, но уверенно, порхающая c ромашки на ромашку....
Её карие глаза смотрели на меня не оценивающе, как все остальные, а будто ищущие чего-то...
Я не видел никого кроме неё. Я смотрел ей прямо в глаза и не мог оторвать взгляда. Она заметила его и тотчас отвела взор, или же первым это сделал я, не уверен. С тех пор мои мысли захватил её образ, её чуть грустный, но веселый взгляд. Он будоражил моё воображение. Он бередил мою душу.
Поняв, что она армянка, я решил для себя, что не имею права что-то делать, предлагать ей встречаться или еще что-то в этом роде, даже просто рассказать ей о своих чувствах. Она стала моим другом, которого я впоследствии полюбил. Так, как мне кажется, никто и никогда не любил .
Я часто думал "это все ничего, я дождусь, возьму её в жены, мы сыграем грандиозную свадьбу, я увезу её домой...".
Я мечтал и грустил, потому что каждый день проводил с ней, как ни в чем не бывало. Интересно то, что наша дружба и моя любовь шли все это время вместе, как две параллельные линии, не пересекаясь, и не перепутываясь. Однажды, она сказала мне, что я доказал, что дружба между мужчиной и женщиной возможна... - я улыбнулся этому в душе, но позже осознал, что так оно и было. Как будто это были два разных человека: один - мой хороший друг, другой - моя любимая.
Много раз я оказывался в считанных сантиметрах от своего счастья или краха, ответа я не мог знать. Каждый раз я говорил себе "нет, тормози! Не губи все!". Я помню, как мы под утро гуляли на палубе парохода на Ладожском озере, наслаждаясь обществом друг друга (или только я наслаждался этим) и белыми ночами. Я помню, как мы катались с ледяной горки и спали в одном номере в Суздале, когда под утро был мороз в 30 градусов, а мы пешком ходили по городским улицам, по достопримечательностям; я помню, как мы купались в Плещеевом озере, в котором даже через двести метров глубина была чуть выше пояса; я помню, как мы выступали на одной сцене; как я все время печалился, когда она не приезжала на какую-то нашу классную встречу; я помню, как ревновал, как я провожал её домой, как я смотрел на неё, ...я помню все наши разговоры, и каждую минуту проведенную рядом с ней...
Потом, уже после школы, когда я понял, что это все были иллюзии, что, надо было хотя бы попытаться, видимо, оказалось поздно...
И это "поздно" обернулось тем, что я больше не мог спокойно жить со своей Любовью, она начала терзать меня, она начала разрушать меня. Я не знал причин и не знал, как, и когда это кончится.
Это похоже на смерть: нас обманывают писатели и режиссеры, художники, просто люди, рассказывая о смерти, об её ужасе, о боли, о сумасшествии. Они описывают смерть, ловя из пустоты красивые метафоры и сравнения, придавая ей романтики, чувства подвига и бешеного стука сердца; о смерти ничего и не зная, они опрометчиво ломают жизни, тех, кто никогда не касался нежных и холодных рук Смерти, обрекая их на постоянный страх и жизнь, лишенную смысла. Смерть приходит с хладнокровием и осознанием лишь того, что нужно что-то делать, или же просто ждать. В лицо смерти смотрит, ощущая что-то, возможно, встречая её обреченно, человек разумный, но не человек, в чьих жилах и клетках любовь или Бог или еще что-то, личность, знающая гораздо больше, чем остальные; человек, чье храброе сердце стремиться к действию. Хотя бы насладиться последними минутами, секундами, мгновениям. Уколом иглы, быстрым, острым, внезапным, но абсолютно безболезненным, не вызывающим агонии. Смерть милосердна к ним.
Вот также в детстве, где обо всем вокруг мы узнаем от взрослых, где мир видится рассказами старших, их глазами и уловками, привирающих, скрывающих что-то. Быть может, слишком сложный для объяснения вопрос, мы видим как четкую модель. Что-то простое. Что-то отчетливое и понятное. Не имеющее ничего общего с реальным вопросом, событием, предметом или словом, явлением и чувством.
Детство щедро на любовь и на дружбу. И точно также мы подходим к переходному этапу становления нашей личности с четким набором категорий, складывающих понятие любви, то, что для нас она есть. И мы характеризуем наши чувства, проверяем соответствие их модели заложенной в нас неизвестно кем, когда, и каким образом. Что-то мы определяем удовлетворяющим этим требованиям. Что-то нет.
И когда, перейдя, переступив в будущее, оставив этот этап как старую фотографию на стене, ты вдруг сталкиваешься с Любовью, которая на самом деле проще и сложнее всех таких моделей, которая не поддается описанию, невозможна для любого вида сохранения информации о ней, той, что точно быстрый поток чего-то неземного, чего-то нежного и свободного, чувства, да и не чувство это. Меняется структура, она попросту исчезает, разбивается миллионами маленьких осколков, если можно так сказать, меняется что-то в душе. И мне кажется, ученые утверждающие, что любовь - всего лишь химическая реакция, которая происходит в крови влюбленного, - очень сильно ошибаются, совершая страшный грех . Они не смотрят в корень этого, не видя ничего за линзами своих очков и цифрами расчетов. И даже если в принципе, утверждать "любовь - это", нельзя не ошибиться. Потому что, даже, если угадаешь все слагаемые Её, её сущности не познаешь. Любовь можно представить в виде уравнения суммы: Любовь=?=x+y+z+...+C, где С-какая-то неизвестная константа. Она всегда присутствует, она является определяющей, она - самое главное, стержень, главный элемент, слагаемое. Это что-то вне человека, вне его воли, чувств или способностей разума. Это - некое Божественное семя, из которого Она растет, и позже - ствол или стебель, являющийся основой всех других ипостасий-листьев, -сучков, -макушек. И найти его, высчитать или логически прийти к пониманию этого невозможно. Это можно почувствовать и поверить в это. Возвращаясь к гипотезе о химической природе любви, хочется задать вопрос: а не обратная ли тут последовательность? Любовь, закрадывается в сердце, душу, мысли, кто, как называет "это". Она охватывает всего человека, все его существо, все, что он есть. И эти реакции лишь следствие того, что человек чувствует где-то в метафизической части себя, мифической, в своих мечтах, страданьях, в том, над чем он смеется, в страхах, желаниях, и моментах когда душа, то, что ею называют, пытается вырваться из пут плоти, за рамки всего, что может стеснить её существование. Здесь в этом Человеке, а не человеке, лишь существе, которое живет для того, чтобы когда-то умереть, и поддерживать свою жизнь, чтобы закончить цикл; здесь человек ощущает любовь, здесь Она и есть - он. Ведь человек, ощутивший Любовь меняется в своем мироощущении, восприятии и воззрении, и возможно даже физически. Ведь достаточно только подумать о чем-то пугающем, и в кровь начинает выделяться адреналин. Мне кажется - здесь механизм тот же.
Когда я столкнулся с Любовью, мне в другом виде открылась реальность, сняв занавесы и покрывала, открывшись мне своей истинной стороной, совсем другой, как будто рассеялась, размыв предубежденья и предположения, нелепости и ложь. Точно так же другая любовь, совсем не та, за кого я Её принимал прежде, расцвела весной внутри меня и вокруг.
А еще позже столкнувшись с тем, что люди называют сходить по ком-то сума, то есть сходить сума от любви, не подозревая, что это такое, не имея и малейшего представления об этом, я смог, мне хватило сил перебороть это, хватило мужества и страха за Неё и Любовь, за все, чему я быть может не безразличен, хватило сил передавить безумию шею, не пустив его цепких когтистых косматых лап захватить во власть во имя чего-то злого, ужасающего и угнетающего, сердце. Но как это тяжело и тошно, и гадко, как оно ломит кости... сходить сума от мысли о ней, терять голову при виде её, чувствовать, как глаза наполняются кровью, рассудок мутнеет и скрипят зубы от ревности, лезть на стену от неимения возможности поговорить с ней, побыть с ней, тем самым отречься от мира, как, если бы её мерный голос был молитвой, а её присутствие храмом, монастырем, в котором я обрел аскезу, которому я дал обет. Когда так хочется поделиться с ней, насладиться с ней великолепием этой ночи, звездами и луной, такой же одинокой как человек, такой же несчастной и счастливой в своем одиночестве, обреченной, подарить ей безграничность и прекрасие и величие этого мира, - разум погружается в едкую, зыбучую, массу чего-то густого, пропитанного злобой и отчаяньем, где, как шакалы грызутся за кусок сердца апатия и тоска Я поборол его, этого гада, с длинным мерзким языком.
И все же его шипящий, шепчущий голос постоянно путает, сбивает с толку, толкает на глупости, заставляющий снова думать, ломать себе голову, изнурять себя мыслями, ощущать, как от чего-то тяжелого на душе болят мышцы, точно после напряжения, сильной физической нагрузки:
- А что, если бы ты не вел себя идиотом, что было бы, если бы ты не путался сам в своих мыслях и принципах? Могли ли вы быть счастливы вместе, и закончить жизнь не так, как закончишь ты, нелепой смертью, от какого-нибудь глупого несчастного случая. И о смерти бы твоей, не стали говорить, лишь как о курьезном событии, интересном происшествии, а кто-то бы проливал слезы над твоей могилой и телом, лишенным души и чувств, которые никогда не умрут, над телом, которое дало столько ласки, и столько её получило, что в концентрированном виде она способна создать Рай на земле. Кто-то, кому тебя будет не хватать, кто будет страдать бессонницей по ночам, привыкший к теплу, к приятному любимому запаху твоего тела, лежащего рядом. Что? Не знаешь?
Я борюсь с искушением. Этот змей толкает меня, заставляя путаться и метаться, в скользкие, мерзкие холодные объятья отчаянья, и сумасшествие, найдя лазейку в унынии, постепенно протягивает свои щупальца к итак бессильному и больному сердцу.
- Ты же знаешь, что ты - виноват во всем! Ты себя вел, как идиот! Ты загонялся на совсем посторонних и ненужных вещах! Слишком много лишнего. Ты сам все сделал: когда не смог схватить счастье за горло!
- Его нельзя удержать в неволе. Даже сумев посадить его на цепь, расставив для счастья хитрые капканы, овладев им насильно. Оно чахнет, быстро, точно цветок без воды. Без свободы, без возможности парить над землей - самого прекрасного, о чем может мечтать человек, - кричу в бешенстве в ответ. И голос умолкает.
Eсли бы, если бы...как же оно надоело...
Почему всё всегда либо слишком рано, либо слишком поздно?
Возможно мы, люди, несчастны, потому что разучились жить сегодняшним днем, сегодняшними проблемами, сегодняшними радостями. Мы стремимся всегда составить планы на завтра, на неделю вперед. Надоело видеть, как рушится Любовь, как люди начинают ругаться и в итоге ненавидеть друг друга, лишь из-за того, что они разучились жить, разучились радоваться, из-за того, что они становятся противны сами себе и от страха вымещают свою злость на своих близких, на самом дорогом, что у них есть, на самом ценном, что они могут потерять. Эта вина только отчасти наша, так как время ставит нас в определенные рамки, выход за которые нам грозит, порой, даже смертью...
Что-то сейчас изменилось. Что-то стало по-другому. Изменился я, изменилась она. Но дело не в этом. Появился барьер между нами, как прозрачная, звуконепроницаемая стена. Стало не о чем говорить, но это молчание отнюдь не умиротворяющее. Я как будто перестал знать её, и вот маленькими неуверенными шажками начинаю узнавать её заново, узнавать её новой. Сначала перемены в ней напугали и оттолкнули меня. Появилась робость, я стал чувствовать себя неуютно в её обществе. Мы говорили в кафе о нас, точнее о ней и обо мне, и мне казалось, что она говорит мне далеко не все, утаивает самое важное. Иногда мне казалось, что она просто обманывает. Не меня, но саму себя. Я не мог злиться на неё за это, во-первых, потому что не мог злиться на неё в принципе, во-вторых, потому что не имел на это права. Я не знаю, сколько времени нужно, чтобы разрушить старое и создать новое. Я не знаю, сколько времени нужно, чтобы все встало на свои места, но время это будет не из легких.
Я не умею и, на самом деле, не хочу уметь соблюдать правило "чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей". И это моя ошибка, но пусть тогда все останется так, как есть, по-другому я не представляю себе Любовь. Я верю в Любовь, не во Христа, не в Библию, ибо человечество не способно любить и не достойно того, чтобы быть любимым. Человечество живет в постоянной ненависти, подпитываемой завистью, корыстью, страхом, ощущением своей никчемности. Общество - это огромное, могучее, но трусливое существо, которое ограждается от всего неизвестного, отворачивается от страждущих, лишь потому, что им самим может угрожать что-то. И за своим страхом эта тварь не видит ничего вокруг. И вместо честной драки, физического или морального состязания, оно придумывает каждый раз какую-то новую хитрость, какой-то изощренный финт, запрещенный правилами. Но общество обладает правом вето - закрывать глаза на эти правила. И тогда уже появляются болезни, СПИД, химическое, ядерное оружие, концлагеря и многие-многие другие орудия для убийства. Оно жестоко и уродливо в своей жестокости. Оно омерзительно в своей правде. Сколько примеров, сколько жизней, сколько горя и слез, и это все, на что способно Человечество? Меня раздирает презрение, ненависть, но уже праведная, когда я вспоминаю о Холокосте, об армянской резне турками, о Сталинских репрессиях, о рабстве чернокожих в Америке, о ваххабитах, этих примеров миллионы. Очень сильно на меня повлияла трагедия в Беслане. Я бы даже сказал больше: она просто разворотила мое представление о людях, о человечестве, о мире и Мире. Мне было больно. Очень больно. Я хотел как-то помочь этим несчастным беззащитным детям, матерям и их близким, - единственное, что я мог сделать - сдать кровь, но даже этого не смог. Слишком тщательный там отбор И, к сожалению, человечество и мы - люди, очень быстро забываем, порой, просто не знаем об этом рукотворном хаосе и Аде, которые существуют в нашем мире, о зверствах и бесчинствах, которые происходят на наших глазах. И за что, скажите, любить Человека, венец мирозданья и лучшее из Бога Творений? Я предпочитаю верить в тех, пускать в свою душу тех, кто способен любить, кто способен сочувствовать и не оставаться безразличным к другим, таким же, как он, в равной мере плохим и хорошим, ведь Зло и Добро находятся в балансе. Человек, в сердце которого живет любовь, не способен на жестокость, он не может лгать и лицемерить.
Мне непонятно одно: женщины всё твердят, что им хотелось бы неземной любви, сказочной, романтической, безумной и так далее. Но когда им приносят сердце со словами "Бери, я дарю тебе себя, и в придачу целый мир! Наслаждайся!"...они опускают взор и отвечают "Пойми, это все - сказка, а я хочу жить в этом мире". Девочка в душе женщины - всего лишь чуть слышный голосок, и слышный только тогда, когда им плохо или когда они пьяны. (Не хочу казаться знатоком женщин, но мне видится это все так). Авантюризм для современной женщины - это съездить в экзотический тур, на Гималаи, например, где иногда нет даже кафе и джакузи. А нам безнадежным неудачникам и мечтателям остается лишь бесцельно и безрезультатно скитаться в поисках той единственной, которой, скорее всего, и нет вовсе...
Когда-то, как сейчас кажется, уже очень давно, когда я был маленьким мальчиком, моя бабушка сказал мне:
- Пообещай мне, что никогда не будешь обижать девочек. Девочек нужно любить и ухаживать за ними, а не дразнить, не дергать за косички, и уж, не дай Бог, бить. Девочка может стать тебе лучшим другом или твоей судьбой. Никогда не обижай девушек.
- Хорошо, анъа, обещаю.
Я всегда старался не нарушить обещания, но позже в моем мире, в мире ассоциаций и стереотипов, возникло два типа женщин: девочки и не девочки. Не в буквальном, конечно же, смысле, - подразумевается, что "девочки" - те, с которыми можно просто общаться, дружить, встречаться. Это - некий романтический образ, который к счастью, воплощается в действительности. Это девушки, к которым я отношусь с благоговением, кого уважаю, кого люблю, за которых готов на все. Они - друзья, сестры. Другие же, "недевочки" - это те, с которыми я никогда не стал бы заводить никаких отношений кроме секса. Да, по сути, общение с ними и не подразумевает ничего другого. Пустышки, которые пытаются заполнить внутреннюю пустоту чем-то внешним. И в обычной будничной жизни я стараюсь не поддерживать с ними никаких отношений.
Еще можно определить третий тип: это женщины, девушки, которых я попросту не знаю; с ними сложнее: иногда, впечатление, которое они производят, внешний облик, складывают мнение, которое определяет их в группы, первую или вторую. Но нельзя на него полагаться, так как очень часто оно оказывается неверным и впечатление - обманчивым. Поэтому я стремлюсь к тому, чтобы никогда не судить о людях по первому впечатлению.
Но даже это деление условно и чересчур натянуто, я стараюсь, но не всегда могу им пренебречь и отказаться от него. Каждый человек - либо намного большее, либо намного меньшее, нежели то, чем он представляется окружающим. У каждого за плечом его личная ноша проблем, переживаний и секретов.
Хотя, опираясь на опыт, а следственно на факты, могу утверждать, что первое впечатление меня подводило очень редко.
Секс, порой, вызывает у меня отвращение. Мне становиться тошно даже от малейшего намека на секс. Именно поэтому я не люблю, не воспринимаю и, возможно, даже презираю этот второй тип женщин. Их пошлость: то, как они выглядят, как себя ведут, как говорят - сразу же отталкивает, возникает желание развернуться и пойти прочь. Надменный взгляд выделяет их из толпы, но каждый понимает, что внутри, в сердце и на душе, гордиться нечем.
Самое страшное - быть непонятым. То, что я испытываю, то, чем я живу, - точно "подпольные" чувства, никому непонятные, всеми отрицаемые и отвергаемые. Когда в ответ на просьбу о помощи слышишь "ты загоняешься", "ты все придумал", "ты зациклился", "не бери в голову", "потерпи - пройдет"...они же и понятия не имеют, о чем говорят. С детства я постоянно задумывался о том, что я другой, я постоянно чем-то, как-то отличался от людей окружавших меня; и всегда вставал вопрос, повергающий меня в отчаяние: а что это? Порок ли это или, наоборот, какая-то Благодать? Если же это - дар, то каким образом я должен им распорядиться?
Позже я нашел ответ, единственно верный, как мне казалось тогда, как я считаю, сейчас, - просто быть собой, не бояться и не избегать собственных чувств, верить, любить, быть!, существовать, не прикрываясь ничем иллюзорным, не надевая масок и не выискивая легких путей.
Mеня всегда окружали интересные, совсем разные люди, у каждого на душе что-то свое,
каждый имеет свои взгляды на жизнь. Почти каждому я отдаю частичку себя, и получаю взамен кусочек его души, - это и есть дружба. И мнения этих людей для меня чрезвычайно важны.
Но бывает и так, что мы просто общаемся, просто отдыхаем вместе, развлекаемся - нам хорошо вместе - и это тоже дружба!
Очень важно, чтобы был человек, которому можно сказать все, что думаешь, чувствуешь, переживаешь. Человек, которого можно назвать "своим". В моей жизни такой человек есть, и я благодарен судьбе, за то, что она свела нас на одну дорогу. Наверное, не случайно, что этот человек - девушка. Только ей я могу действительно рассказать многое. Наверное, потому что кавказский менталитет не позволяет "открывать душу" парням, это - табу. У них (нас?) принято в компании надевать маску мачо, хотя на самом деле, они (мы) не такие.
Эта девушка моего возраста, очень красивая, с большими яркими, выразительными голубыми глазами, она - армянка, очень чувственная, нежная и добрая. Умная, но скромная. Она - мой очень хороший друг, с которым мы уже давно.
Мы с ней сидели в кафе, на улице было уже темно и холодно, а внутри очень уютно и тепло, тепло друг от друга... Мы сидели и болтали о всякой всячине, рассказывали новости и просто беседовали на совсем разные темы:
- Я вчера ходил в магазин вечером и обомлел, - я увидел небо, оно было настолько красивым, что я не мог оторвать взгляд минут пять, у меня даже шея затекла. Я первый раз видел такое небо в Москве!
- Я бы хотела тебе показать небо в Армении. Такого нигде нет! Звезды огромные, яркие, кажется, заденешь их головой, достанешь рукой, если захочешь. Их миллионы. Просто чудо!
- Давай не будем, у нас Небо - Лучше! Так что каждый при своих интересах!
Такие темы надо пресекать на корню, потому что приводят они, как правило, к ссорам.
- Скажи мне, однополая любовь - это грех?
- Грех? По религиозным догмам - да; если это настоящая любовь, искренняя, то, наверное - нет. Хотя лично моё отношение....
А почему ты спрашиваешь, если не секрет?
- Я познакомилась с одним парнем. Он очень набожный. Мы с ним спорили о многом и об этом тоже. В библии есть что-нибудь о том, что однополая любовь - это грех? я не помню
- Нет, по-моему, нет, догмы не всегда основаны на Библии...... Просто это - против природы человека, а все, что против природы вообще, - грех!
- Когда я сказала, что я нормально отношусь к сексуальным меньшинствам и, что он не имеет право их судить, это дано только Богу, он начал возмущаться, дурак! Хотя, может, я не достаточно религиозна...
- В принципе, Иисус учил, что надо любить каждого человека, не взирая ни на что. "Не суди, да не судим будешь"
- Вот я о том же.
- А как понять, что ребенок рождается в грехе?
-......не знаю, по-моему, не каждый, а только тот, чьи родители не состоят в браке перед Господом.
- Ты уверен?
- Нет. Я не помню
- Он меня заставил сильно задуматься на эту тему
- Есть заповедь "Не прелюбодействуй". Т.е. нельзя заниматься сексом, не состоя друг с другом в браке, и если в результате не происходит зачатие.
- И вообще он довольно странный
- Все мы странные, каждый по-своему.
- То есть сексом можно заниматься только после брака, и только для того, чтобы родились дети?
- Да. Секс для удовольствия - грех! Но я в это не верю. Когда секс - занятие любовью, он не может быть грехом.
- Он сказал, что я ничего не понимаю
- Это он ничего не понимает... никто не может говорить, что ты ничего не понимаешь, лишь потому, что ты понимаешь это по-другому
- Он еще сказал, что церковь не позволяет браки между троюродными братьями и сестрами.
- Вот этого не знаю
- А как же раньше это можно было? Церковь все время меняет все, просто многое не сходится.
- Я давно уже не верю в Церковь, я давно уже не христианин... честно сказать, очень многое не сходится. Я верю в Бога, но все остальное, что есть в религии, во мне вызывает большие сомнения
- Я верю в судьбу
- Религия - не может быть Истиной, во-первых, потому, что создана человеком, пусть он и утверждает, что его устами говорил Бог. Во-вторых, действительно, сколько примеров в истории, когда религия использовалась для манипулирования людьми. И причин, и доказательств много. Моя церковь - в моем сердце.
- Вот этому я доверяю, в это я верю и знаю, что это не соответствует той вере, о которой он мне говорил. И моя вера в судьбу сильнее веры в Библию. Я просто много раз убеждалась, что все происходит не просто так, какие-то мелочи, даже случайные и, на первый взгляд, ненужные знакомства. Еще он сказал, что сатана все это сделал с нами.
Она имела ввиду себя и её молодого человека, которого она очень сильно любит.
- А еще он сказал, что секс убивает любовь.
- Ну, это, возможно, и - правда. Секс может убить любовь. Она постепенно гаснет - остается только секс!
- Вот он мне говорил, что надо все время думать о грехах, молиться и т.д. но как можно так жить? Надо думать о том, что будет после смерти. Вот, в Древнем Египте тоже только об этом думали и всю жизнь тратили на то, чтобы построить гробницы и собрать как можно больше золота и драгоценностей, что бы унести это все собой в другой мир, и что? Над этими гробницами надругались, они все разграблены.
- Мне кажется, что достаточно осознавать грехи, раскаиваться в них, ведь человек - такое существо, которому свойственно оступаться. С самого рождения он не уверенно стоит на ногах и так всю жизнь постоянно сомневается. Главное - жить с любовью в сердце! А если любишь, - никогда никому ничего плохого не сделаешь. Мысли о том, что будет после... зачем? Это - придумали люди, чтобы пугать таких, как он. Ты когда-нибудь думала об этом?
- Нет. Вот именно, я никогда не думала и, мне кажется, глупо думать о том, чего может и быть и нет вовсе. Вот говорят, в аду так, в раю по-другому, а что, кто-то там уже побывал и знает, как там?!
- На данном этапе жизни, мне даже не интересно, какова она вообще, жизнь после смерти.
- Мне тоже не интересно. Я живу сегодняшним днем.
Он меня довел, и я сказала, что я недостаточно благоразумна, чтобы он со мной общался. Он ответил, что хотел помочь, а потом попрощался.
- Мне кажется, ему нужна помощь.
- Я знаю. Нужна девушка, возможно. Полюбит и по-другому будет на жизнь смотреть. Ему уже 22, надо немного трезвее на жизнь смотреть.
- 22!!!!??? Чудак-человек, хотя может быть не все так просто,... мы сидим с тобой, как два проверенных жизнью волка, говорим о нем, о том, что он думает, но на самом деле мы не знаем, кто он, и, что в действительности он чувствует, чем живет.
- Он программист. Изучает английский. Говорит открыто о сексе. Я долго пыталась понять, в чем же дело. Я таких людей никогда не встречала. Просто религия в нем, в его душе занимает слишком много места. И с профессией это все как-то не очень вяжется.
- Я встречал много разных людей... Пытался один "проповедник" "открыть", как он говорил, мне Ислам...
Знаешь, как я думаю... Некоторые люди могут знать, больше чем ты. Это знание не в объеме, не в дипломах и сертификатах, а в какой-нибудь маленькой вещи, какой-то может быть глупой и наивной мысли, или в какой-то одной единственной истине, которую он понял, пережив что-то, до которой дошел определенным путем...
Возможно, это - тот самый случай
- Может быть.
- Возможно, - наоборот, то есть возвращаюсь к тому, о чем мы говорили в начале...
- Многое из того, что он говорил, меня напугало. Я подумала: "А вдруг я из-за этого потеряю действительно своего человека?! Нельзя делать необдуманных шагов. Любви в сердце не так уж много, чтобы разбрасываться ею"
- Ты про своего, что ли? Если он - твой человек, он так просто не потеряется, ведь ты же веришь в судьбу!
- Да. Вот именно не хочу пойти против нее. А если делать так, как он говорит, это будет означать вызов судьбе. Я так думаю.
- Как раз обдуманность шагов и рушит счастье. Ты не идешь против неё, ты не можешь знать, куда ты идешь, жизнь сама ведет тебя по дороге, где, часто встречая развилку, становишься перед выбором: вот хорошая, вымощенная дорога, там, куда она тянется, светит солнце, там по обочине растут прекрасные цветы. И вот, другая: пыль, грязь, камни, которые не перелезть, тучи... Какую выбрать?
Бывает, та, что выглядит благополучной, приводит в какое-то нехорошее место, на нехороший участок пути, который точно кончится, но страдания, которые он принесет, будут тяжкими и, они неизбежны...
Бывает, эта грязная оказывается сущей и единственной верной.
Поэтому, нельзя осуществлять выбор только разумом, тем, что визуализируется в твоем воображении. Надо делать так, как подсказывает сердце.
- Я понимаю. Просто он сказал, что я должна бороться с этим
- С Искушением?
Или с Любовью?
- Я имею в виду то, что все, что связано с моей любовью, все, что я делаю, против судьбы.
- Откуда он знает? Откуда он знает, что ты чувствуешь?