9. НА ПОРОГЕ ВОЙНЫ

      Апрель 1773

     Роберт Хиггинс, молодой человек невысокого роста, был настолько худым, что, казалось, его кости держатся вместе лишь благодаря одежде. Его бледное лицо, однако, украшали большие голубые глаза и копна волнистых каштановых волос, а его застенчивые манеры заставили миссис Баг тут же взять юношу под свое крыло и заявить о своем намерении «откормить его», прежде чем он отбудет назад в Вирджинию.

     Мне Хиггинс тоже понравился; он был приятным в общении юношей и говорил с мягким дорсетским акцентом. Хотя вскоре я задумалась, было ли великодушие лорда Грея, проявленное к этому мальчику, столь бескорыстным, как казалось.

     Против своей воли я начала хорошо относиться к Джону Грею после того, как несколько лет назад нам вместе пришлось бороться с корью, а также из-за его дружбы с Брианной в ту пору, когда Роджер попал в плен к ирокезам. Однако я остро осознавала тот факт, что лорду Джону нравились мужчины, особенно Джейми, но и другие мужчины тоже.

     - Бьючемп, - сказала я себе, выкладывая корни триллиума для просушки, - у тебя очень подозрительный ум.

     - Да, это так, - произнес сзади голос с нотками усмешки. – И кого же ты подозреваешь, и в чем?

     Я дернулась от неожиданности и выронила корни, которые разлетелись в разные стороны.

     - О, это ты, - сказала я раздраженно. – Почему ты так подкрадываешься?

     - Практика, - ответил Джейми, целуя меня в лоб. – Не хочу терять навыки в выслеживании дичи. Почему ты разговариваешь сама с собой?

     - Чтобы быть уверенным в хорошем слушателе, - едко ответила я, и он рассмеялся, наклоняясь, чтобы помочь мне собрать корни.

     - Кого ты подозреваешь, сассенах?

     Я заколебалась, но не смогла ничего придумать, кроме правды.

     - Я думала, не трахает ли Джон Грей нашего мистера Хиггинса, - прямо сказала я, - или намеревается.

     Он быстро мигнул, но не выглядел шокированным, и это само по себе намекало, что он рассматривал такую возможность.

     - Что заставило тебя так думать?

     - Ну, во-первых, он очень симпатичный молодой человек, - сказала я, забирая корни из его рук и раскладывая их на кусок марли. – И, во-вторых, у него самые ужасные геморроидальные узлы, которые я когда-либо видела у человека его возраста.

     - Он позволил тебе взглянуть на них? – Джейми покраснел при моем упоминании о мужеложстве; он не любил, когда я бывала неделикатной, но все же спросил.

     - Ну, пришлось постараться, чтобы его убедить, - сказала я. – Он охотно рассказал мне о них, но не горел желанием показывать.

     - Мне бы тоже не захотелось, - уверил меня Джейми, - а я ведь женат на тебе. С какой стати ты решила на них посмотреть, если не принимать во внимание твое болезненное любопытство? – Он бросил быстрый взгляд на большой черный журнал, лежащий на столе. – Надеюсь, никаких рисунков задней части бедного Бобби Хиггинса?

     - Нет необходимости. Не могу вообразить врача любого времени, который бы не знал, как они выглядят. В конце концов, они были и у древних израильтян, и у египтян.

     - Да?

     - Это написано в Библии. Спроси у мистера Кристи, – посоветовала я.

     Он искоса взглянул не меня.

     - Ты обсуждала Библию с Томом Кристи? Вижу. смелости тебе не занимать.

     Кристи был самым набожным пресвитерианином, когда-либо встреченным мной, и всегда был счастлив огорошить человека цитатами из Священного писания.

     - Нет. На прошлой неделе Герман спросил меня, что такое золотые наросты.

     - И что это?

     - Геморроидальные шишки. «И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести Ему? Те сказали: по числу владетелей Филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых; ибо казнь одна на всех вас и на владетелях ваших»^[1], - процитировала я. – Или что-то в этом роде, насколько я помню. Мистер Кристи заставил Германа написать стих из Библии в наказание, и, имея любознательный склад ума, мальчик заинтересовался тем, что писал.

     - Надеюсь, он не спросил у мистера Кристи, - Джейми нахмурился, потирая пальцем переносицу. – Я должен знать, что натворил Герман?

     - Это неважно.

     Том Кристи отрабатывал плату за землю в должности учителя для местных детей и поддерживал дисциплину на уроках своими методами. По моему мнению, иметь Германа Фрейзера в качестве ученика являлось достаточной платой.

     - Золотые наросты, - пробормотал Джейми. – Надо же. – Он принял слегка задумчивый вид, который всегда принимал, когда замышлял самые ужасные проекты, вовлекающие возможность членовредительства, смерти или пожизненного заключения. Я нашла это выражение несколько тревожащим, но каковы бы не были мысли, вызванные золотыми геморроями, он оставил их и покачал головой.

     - Ладно. Мы говорили о заднице Бобби?

     - Да. Что касается того, зачем я хотела осмотреть шишки мистера Хиггинса, - сказала я, возвращаясь к предыдущему вопросу нашего разговора, - то мне хотелось определиться, что с ними делать: лечить или удалить.

     Брови Джейми приподнялись.

     - Удалить? Как? Твоим ножичком? – он оглянулся на ящик, в котором я держала хирургические инструменты, и с отвращением передернул плечами.

     - Да, хотя полагаю, это будет довольно болезненно без анестезии. Есть и другой способ, который только что стал находить широкое применение, когда я … ушла.

     На мгновение я почувствовала острый приступ тоски по моей больнице. Я почти ощутила запах дезинфицирующих веществ, услышала голоса и суматоху медсестер и санитаров, коснулась глянцевых обложек журналов, распухших от информации.

     Потом приступ прошел, и я начала сравнивать применение пиявок с перетяжкой нитками с целью достижения идеального анального здоровья мистера Хиггинса.

     - Доктор Роулингс советовал использовать пиявки, - пояснила я. – Двадцать или тридцать для серьезного случая.

     Джейми кивнул, не показывая заметного отвращения к этой мысли. Я несколько раз применяла пиявки для его лечения, и он уверял меня, что это не больно.

     - Понятно. У тебя нет столько пиявок, не так ли? Мне с мальчишками пойти собирать их?

     Для Джемми и Германа ничего не было лучше, чем отправиться бродить с дедом по ручью и вернуться обвешенными пиявками и по уши в грязи. Я покачала головой.

     - Нет, то есть, да, - поправилась я. – Но пока они не нужны. Пиявки лишь на время улучшат ситуацию; геморроидальные шишки Бобби сильно тромбированы, забиты высохшей кровью, - пояснила я, - и полагаю, будет лучше, если их полностью удалить. Думаю, я перетяну каждую шишку ниткой у основания, и тогда, лишенные притока крови, они высохнут и отвалятся. Очень аккуратно.

     - Очень аккуратно, - эхом пробормотал Джейми с сомнением. – Ты делала это раньше?

     - Да, несколько раз.

     - А, - он поджал губы, очевидно вообразив себе этот процесс. – Что если … э … он может обгадиться, а? Во время операции.

     Я нахмурилась, постукивая пальцем по столешнице.

     - Как раз его главная трудность в том, что он не может срать, - сказала я. – Очень редко, я имею в виду. Ужасная диета, - я уставила на него обличительный палец. – Хлеб, мясо, эль. Никаких овощей и фруктов. Без сомнения, запоры – абсолютно обычная вещь в английской армии. Я не удивлюсь, если у каждого солдата из задницы свисают целые виноградные грозди.

     Джейми кивнул, приподняв одну бровь.

     - Меня многое в тебе восхищает, сассенах, особенно твоя деликатная манера выражаться, - он кашлянул, глядя вниз. – Но если ты говоришь, что запоры вызывают шишки …

     - Да.

     - Ну, тогда то, что ты говорила о Джоне Грее … Я имею в виду, что состояние задницы Бобби … ммфм.

     - О, ну, может быть, нет, - я сделала паузу. – Но, видишь ли, лорд Джон попросил в своем письме – как это он писал? – «помочь в других недугах». Допускаю, что он мог знать о проблемах Бобби без … э … личного осмотра. Но как я сказала, геморрой является такой распространенной болезнью, что удивительно, почему она так его обеспокоила, что он попросил меня что-нибудь с ней сделать, если только шишки не мешают ему самому … э … воспользоваться …?

     Лицо Джейми, принявшее свой обычный цвет во время обсуждения пиявок и запора, в этом месте моей речи снова покраснело.

     - Воспользоваться …?

     - Да, - я сложила руки под грудью, - я немного обеспокоена мыслью, что он послал мистера Хиггинса подлечиться.

     Все это время я испытывала какое-то тревожащее чувство относительно вопроса о задней части Бобби Хиггинса, но не могла облечь это ощущение в слова. Теперь, я точно поняла, что меня беспокоило.

     - Мне не нравится мысль, подлечить бедного Бобби, а потом отправить его домой, чтобы … - я крепко сжала губы и резко отвернулась к корням, принявшись без нужды переворачивать их.

     - Мне это не нравится, - сказала я дверце буфета. – Я, конечно, сделаю все, что могу, для мистера Хиггинса. У Бобби не так уж много выбора; без сомнения, он сделает все … что ни потребует Его светлость. Но возможно я обижаю его. Лорда Джона, я имею в виду.

     - Возможно.

     Я обернулась; Джейми сидел на табурете, вертя в руках кувшинчик с гусиным жиром, на котором, казалось, полностью сосредоточил свое внимание.

     - Хорошо, - произнесла я неуверенно. – Ты знаешь его лучше меня. Если ты думаешь, что он не … - меня прервал мягкий стук еловой шишки, упавшей на деревянную крышу.

     - Я знаю о Джоне Грее больше, чем хотел бы, - наконец, произнес Джейми и взглянул на меня с грустной усмешкой в уголках рта. – И он знает обо мне больше, чем мне хотелось бы, но, - он наклонился, поставил кувшинчик на стол, потом положил руки на колени и снова поглядел на меня, - он благородный человек. Он не станет использовать Хиггинса или любого другого человека, находящегося под его защитой.

     Он казался таким уверенным, и я успокоилась. Мне действительно нравился Джон Грей. И все же … его письма, регулярные, как часы, заставляли меня ощущать какое-то беспокойство, словно при раскатах отдаленного грома. В его письмах не было ничего, чтобы вызывать такую реакцию; они походили на него самого – умные, с чувством юмора и искренние. И у него была причина писать их. Более чем одна.

     - Он все еще любит тебя, - сказала я тихо.

     Он кивнул, но не посмотрел на меня; его пристальный взгляд был устремлен куда-то за деревья, окружающие двор.

     - Ты бы предпочел, чтобы он не любил?

     Он помолчал, потом снова кивнул. На этот раз он повернулся, чтобы взглянуть на меня.

     - Да. Ради меня самого. Ради него, конечно же. Но ради Уильяма? – он неуверенно покачал головой.

     - О, может быть, он усыновил Уильяма ради тебя, - сказала я, опершись на край стола, - но я видела их вместе. Я уверена, теперь он любит его ради него самого.

     - Я тоже не сомневаюсь в этом, - он резко встал и стряхнул несуществующую пыль с килта. Выражение его лица было не читаемо; он погрузился в себя, видя что-то, о чем не хотел делиться со мной.

     - Ты … - начала я, но замолчала, когда он посмотрел на меня. – Нет, это не важно.

     - Что? – он склонил голову набок и сузил глаза.

     - Ничего.

     Он не двигался, только стал смотреть еще пристальнее.

     - Я вижу по твоему лицу, сассенах, это важно. Что?

     Я сильно выдохнула через нос, сжав кулаки под передником.

     - Ну … э … я уверена, что это не так. Просто мимолетная мысль …

     Он произвел низкий шотландский звук, показывая, что я должна прекратить мекать и заговорить членораздельно.

     - Ты никогда не задумывался о том, не усыновил ли лорд Джон его, потому что … ну, Уильям сильно похож на тебя. Так как лорд Джон считает тебя физически … привлекательным … - слова умерли, и мне захотелось перерезать себе горло, когда я увидела его лицо.

     Он закрыл глаза, не желая, чтобы я видела их выражение. Его кулаки были сжаты так сильно, что на предплечьях вздулись вены. Потом очень медленно он разжал кулаки и открыл глаза.

     - Нет, - произнес он с полной уверенностью и твердо взглянул на меня. – И не потому, что я не могу переносить эту мысль. Я знаю.

     - Конечно, - торопливо выпалила я, пытаясь прекратить разговор.

     - Я знаю, - повторил он более резко. Два негнущихся пальца его руки сделали один удар по ноге и замерли. – Я тоже думал об этом. Когда он сказал мне, что собирается жениться на Изобель Дансейни.

     Он отвернулся, пристально глядя в окно. Во дворе в траве Адсо выслеживал какую-то добычу.

     - Я предложил ему свое тело, - внезапно сказал он, не оглядываясь на меня. Голос был довольно спокойным, но я могла видеть по тому, как напряглись его плечи, чего стоило ему произнести эти слова. – В знак благодарности, сказал я. Но это не так … - он резко дернул плечом, словно пытаясь освободиться от чего-то. – Я хотел знать наверняка, какой он человек. Человек, который назовет моего сына своим.

     Его голос немного дрогнул, когда он произнес «назовет моего сына», и я инстинктивно двинулась к нему, желая уменьшить боль, скрытую за этими словами.

     Он был напряжен, не желая, чтобы его обнимали, когда я коснулась его, но взял мою руку и сжал ее.

     - Ты думаешь, ты мог бы … узнать? – я была потрясена. Лорд Джон говорил мне об этом предложении несколько лет назад на Ямайке. Хотя я думаю, он не понимал его истинную причину.

     Рука Джейми сжала мою руку, и его большой палец погладил мою ладонь. Он посмотрел на меня, и я почувствовала, что его глаза изучают меня, как будто он заново увидел то, к чему привык, увидел глазами то, что долгое время видел только сердцем.

     Он поднял свободную руку и провел пальцем по моим бровям, по скулам, потом прохладные пальцы зарылись в мои волосы.

     - Нельзя быть близко к другому человеку, - сказал он, наконец, - быть внутри другого, чувствовать запах его пота, тереться своей кожей о его тело и совсем не увидеть его души. Или если ты можешь … - он заколебался, и я подумала, вспомнил ли он о Черном Джеке Рэндалле или о Лаогере, женщине, на которой он женился, считая меня мертвой. – И это … ужасная вещь, - закончил он тихо и уронил свою руку.

     Мы молчали. Внезапно раздался громкий шелест травы, когда Адсо прыгнул, и с большой красной ели тревожно закричал пересмешник. В кухне что-то с лязгом упало, потом оттуда донеслись ритмичные звуки веника, скребущего по полу. Домашние звуки жизни, которую мы создали.

     А я? Ложилась ли я в постель с мужчиной и ничего не узнала о его душе? Да, и он прав, это ужасно. Холодное дуновение коснулось меня, и волоски на коже приподнялись.

     Джейми долго вздохнул и провел рукой по своим волосам.

     - Он, Джон, отказался, - он взглянул на меня и кривовато улыбнулся. – Он сказал, что любит меня. И если я не могу дать ему взамен любовь, а он знал, что я не могу, он не возьмет фальшивую монету вместо настоящей.

     Он сильно встряхнулся, словно собака, вышедшая из воды.

     - Нет. Человек, который сказал такое, не будет совращать ребенка ради красивых синих глаз его отца. Я говорю это точно, сассенах.

     - Да, - согласилась я. – Скажи … - я заколебалась, и он посмотрел на меня, изогнув одну бровь. – Если он … э … принял бы твое предложение … и ты узнал бы … - я замялась, ища слова, - что он не такой порядочный, как ты надеялся …?

     - Я сломал бы ему шею там, у озера, - сказал он. – Не имеет значения, что меня бы повесили. Я бы не позволил ему взять мальчика.

     - Но он не принял, и я позволил ему взять ребенка, - добавил он, слегка пожав плечами. – И если Бобби пойдет в постель Его светлости, я думаю, это произойдет по доброй воле.

     Никому не понравится, когда кто-нибудь копается в его заднице, и Роберт Хиггинс не являлся исключением их этого правила.

     - Это совсем не больно, - успокоила я его, как могла. – Вам только нужно не шевелиться.

     - О, мэм, я не буду, - нервно заверил он меня.

     Юноша в одной рубашке стоял на хирургическом столе на четвереньках, так что область для работы находилась на уровне моих глаз. Щипцы и лигатура находились на маленьком столике справа от меня, также как и миска с пиявками на всякий случай.

     Он слегка вскрикнул, когда я протерла его зад тряпкой, пропитанной скипидаром, но сдержал свое слово и не двинулся.

     - Сейчас мы вас подлечим, - уверила я его, беря длинноносые щипцы. – Но если хотите, чтобы они снова не появились, пересмотрите свою диету. Вы меня поняли?

     Он резко потянул воздух, когда я схватила один геморроидальный узел и потянула его. Узлов было три, классическое расположение: на девять, два и пять часов. Размером с малину и такого же цвета.

     - О! Д-да, мэм.

     - Овсянка, - твердо произнесла я, перехватывая щипцы левой рукой, но не отпуская узел, и взяла в правую иголку с вдетой в нее шелковой нитью. – Овсянка каждое утро, постоянно. Вы заметили, как улучшилось состояние ваших кишок, когда миссис Баг кормила вас кашей на завтрак?

     Я обернула нить вокруг основания геморроидального узла, потом подсунула под нить иглу, сделав петлю, и сильно ее потянула.

     - Аах … О! По правде говоря, мэм, будто из меня лезут кирпичи с иглами, чтобы я не ел.

     - Ну, станет гораздо легче, - уверила я его, делая узелок на нитке. Я убрала щипцы, и он глубоко вздохнул. – Виноград. Вы любите виноград, да?

     - Нет, мэм. У меня зубы от него ноют.

     - Действительно? – его зубы не выглядели сильно прогнившими. Нужно внимательно осмотреть его рот; может быть, у него цинга. – Хорошо, мы сделаем так. Миссис Баг приготовит для вас вкусный пирог с изюмом. Вы сможете есть его без проблем. У лорда Джона хороший повар?

     Я прицелилась и ухватила следующий узел. Уже привыкший к ощущениям, он только крякнул.

     - Да, мэм. Индеец Маноке.

     - Хм, - обернуть, натянуть, завязать. – Я напишу рецепт для пирога с изюмом, чтобы вы отвезли ему. Он готовит ямс или бобы? Бобы очень хороши от запора.

     - Думаю, готовит, мэм, но Его светлость …

     Окна в хирургии были открыты для притока свежего воздуха – Бобби был не грязнее, чем обычный человек, но определенно не чище – и в этот момент я услышала со стороны дороги голоса и бряканье уздечек.

     Бобби тоже услышал и дико взглянул на окно, подобрав ноги, словно собрался, как кузнечик, спрыгнуть со стола. Я схватила его за ногу, но передумала и отпустила. Невозможно было прикрыть окно, кроме как закрыв ставни, но мне был нужен свет.

     - Вставайте, - сказала я и потянулась за полотенцем. – Я посмотрю, кто приехал.

     Он с готовностью соскочил со стола и стал торопливо натягивать бриджи.

     Я вышла на крыльцо как раз в тот момент, когда во двор, ведя мулов на поводе, входили Ричард Браун и его брат Лайонел из одноименной деревни, Браунсвилл.

     Я удивилась их появлению; от Браунсвилла до Риджа было не менее трех дней пути, и между нашими поселениями практически не существовало никаких отношений. До Салема было почти также далеко, хотя и в противоположную сторону, но жители Риджа ездили туда гораздо чаще. Моравы^[2] были не только трудолюбивы, но и могли предложить хорошие товары; они брали масло, мед, соленую рыбу и шкуры в обмен на сыр, глиняную посуду, цыплят и другой мелкий домашний скот. Насколько я знала, жители Браунсвилла торговали только дешевыми товарами для чероки и производили пиво очень плохого качества, не стоящего поездки.

     - Добрый день, мистрис, - Ричард, более низкий из братьев, прикоснулся к краю шляпы, но не снял ее. – Ваш муж дома?

     - Он за сенником, обрабатывает шкуры, - я тщательно вытерла руки полотенцем. – Заходите на кухню, я налью вам сидра.

     - Не беспокойтесь, - без дальнейших слов он развернулся и направился вокруг дома. Лайонел Браун, немного выше своего брата, но такой же неуклюжий и с такими же волосами цвета табака, кивнул мне головой, проходя мимо.

     Они оставили своих мулов со свисающими поводьями, очевидно, чтобы я позаботилась о них. Животные медленно побрели по двору, хватая по дороге пучки травы.

     - Хмф! – произнесла я, бросая вслед Браунам сердитый взгляд.

     - Кто это? – негромко спросил вышедший на крыльцо Бобби Хиггинс, заглядывая за угол дома здоровым глазом. Бобби опасался незнакомцев, и неудивительно, учитывая события в Бостоне.

     - Соседи, - я сбежала с крыльца и поймала поводья одного мула, когда он потянулся за листвой молодого персика. Недовольное животное заревело прямо мне в лицо и попыталось укусить.

     - Мэм, позвольте мне, - Бобби, держа за уздечку второго мула, наклонился, чтобы взять у меня поводья. – Тихо! – прикрикнул он на упрямого мула. – А иначе я возьму палку!

     Бобби был пехотинцем, не конником, это было очевидно. Его смелые слова плохо соответствовали его осторожной манере обращения с животными. Он слегка дернул поводья, и мул, отведя уши назад, тут же укусил его за руку.

     Юноша вскрикнул и выпустил обе уздечки. Заслышав шум, наш мул Кларенс присоединил свой громкий рев из загона, и два чужих мула унеслись в его направлении.

     Рана была не страшная, хотя зубы мула прокусили кожу, и на рукаве рубашки выступили кровавые пятна. Когда я подвернула рукава, чтобы осмотреть рану, на крыльце появилась встревоженная Лиззи с большой деревянной ложкой в руке.

     - Бобби? Что случилось?

     Он сразу же выпрямился, приняв беззаботный вид, и откинул вьющийся каштановый локон со лба.

     - О! Ничего, мисс. Немного беспокойства от этого сына дьявола. Не бойтесь, все хорошо.

     После этого его глаза закатились, и он грохнулся в обморок.

     - О! – Лиззи слетела по ступенькам и, опустившись перед ним на колени, стала хлопать его по щекам. – Он в порядке, миссис Фрейзер?

     - Бог его знает, - ответила я. – Хотя думаю, да.

     Бобби, казалось, дышал нормально, и я нащупала на запястье устойчивый пульс.

     - Мы занесем его внутрь? Или мне принести сожженное перо, как вы думаете? Или нашатырный спирт из хирургии? Бренди? – Лиззи суетилась, как обеспокоенный шмель, готовый лететь в любом направлении.

     - Нет, я думаю; он приходит в себя.

     Большинство обмороков длятся лишь несколько секунд, и я видела, как его грудь стала подниматься выше, когда дыхание углубилось.

     - Немножко бренди не помешает, - пробормотал он, трепеща веками.

     Я кивнула Лиззи, и она исчезла в доме, оставив ложку на траве.

     - Плохо себя чувствуете, не так ли? – сочувственно спросила я. Рана на его руке была всего лишь царапиной, и я не делала с ним ничего, что могло вызвать такой шок, по крайней мере, в физическом смысле. В чем тогда дело?

     - Нет, мэм, - он попытался сесть, и хотя был бледным, как полотно, казался в порядке, так что я позволила ему подняться. – Время от времени у меня так бывает; вдруг перед глазами начинают кружиться пятна, как рой пчел, а потом все чернеет.

     - Время от времени? Это случалось прежде? – резко спросила я.

     - Да, мэм, - его голова качнулась, как подсолнух на ветру; я подхватила его под мышки, чтобы он снова не упал. – Его светлость надеялся, что вы знаете, как прекратить это.

     - Его светл… о, он знал о ваших обмороках? – Конечно, знал, если Бобби падал при нем.

     Он кивнул и судорожно вздохнул.

     - Доктор Поттс пускал мне кровь два раза в неделю, но мне это не помогало.

     - Осмелюсь сказать, что нет. Надеюсь, в лечении геморроя он был более успешен, - сухо заметила я.

     Он слегка порозовел – у бедняги не было достаточно крови, чтобы покраснеть – и уставился на ложку.

     - Ээ … Я, хм, не говорил об этом никому.

     - Не говорили? – удивилась я. – Но …

     - Это из-за поездки. Из Вирджинии, - розовый оттенок углубился. – Но я испытывал такую страшную боль после недельной поездки на этой проклятой лошади, извините, мэм, что не смог ничего скрыть.

     - Значит, лорд Джон не знал об этом?

     Он так энергично закивал головой, что каштановые завитки заплясали на лбу. Я почувствовала досаду на себя, потому что неверно судила о мотивах Джона Грея, и на Джона Грея, потому что он заставил меня почувствовать себя дурой.

     - Ладно … Как вы себя чувствуете?

     Лиззи с бренди так и не появилась, и я на мгновение задалась вопросом: где она была. Бобби, все еще бледный, храбро кивнул головой и, пошатываясь, поднялся на ноги. Буква «У», выжженная на его щеке, горела красным цветом.

     Отвлеченная обмороком Бобби, я не обращала внимания на звуки, доносящиеся из-за дома, но теперь я услышала приближающиеся голоса.

     Джейми и Брауны появились из-за угла, потом, завидев нас, остановились. Джейми немного хмурился; Брауны, наоборот, казались довольными, хотя с налетом мрачности.

     - Значит, это правда, - Ричард Браун злобно посмотрел на Бобби Хиггинса, потом повернулся к Джейми. – Вы приютили убийцу!

     - Да? – Джейми был холодно вежлив. – Понятия не имею. – Он поклонился Бобби в лучших традициях французского двора, потом выпрямился и повернулся к братьям. – Мистер Хиггинс, могу я представить вам мистера Ричарда Брауна и мистера Лайонела Брауна. Господа, мой гость, мистер Хиггинс. – Слово «гость» было произнесено со значением, и поджатые губы Ричарда Брауна практически стали невидимы.

     - Осторожно, Фрейзер, - сказал он, пристально глядя на Бобби, как если бы хотел убить его взглядом. – Водиться с неправильной компанией опасно в наши дни.

     - Я выбираю компанию, как хочу, сэр, - Джейми говорил негромко, четко выплевывая слова. – И это не ваша компания, - потом позвал: - Джозеф!

     Отец Лиззи, Джозеф Вемисс, появился из-за угла, ведя двух сбежавших мулов, которые теперь казались послушными, как котята.

     Бобби Хиггинс, испуганный услышанным, смотрел на меня дикими глазами в поисках объяснений. Я пожала плечами и молчала, пока оба Брауна не уселись на своих мулов и не выехали со двора, выражая гнев своими спинами.

     Джейми подождал, пока они не исчезнут из вида, потом выдохнул и сердито провел по своим волосам, пробормотав что-то по-гэльски. Я не поняла тонкостей его высказывания, но заключила, что он сравнивал характер наших визитеров с геморроидальными шишками Хиггинса, и не в пользу первых.

     - Прошу прощения, сэр? – Хиггинс имел смятенный вид, но хотел казаться вежливым.

     Джейми поглядел на него.

     - Пусть они убираются и захлебнутся своей желчью, - сказал он, махнув рукой, и повернулся к дому. – Идемте, Бобби, я хочу сказать вам несколько слов.

     Я последовала за ними, как из-за любопытства, так и на случай, если мистер Хиггинс снова упадет в обморок. Он уже не пошатывался, но был очень бледным. По контрасту с ним мистер Вемисс, хрупкий, как его дочь, выглядел образцом здоровья. Что с Бобби? Я украдкой оглядела его брюки сзади, но все было в порядке, никакого кровотечения.

     Джейми привел нас в свой кабинет и указал на разношерстную коллекцию стульев и ящиков, которые он использовал для посетителей. Однако и мистер Вемисс, и Бобби остались стоять – Бобби по очевидной причине, а мистер Вемисс из уважения. Он никогда не садился в присутствии Джейми, кроме как за обеденным столом.

     Не имея ни физических, ни социальных ограничений, я уселась на лучший стул и вопросительно приподняла брови, глядя на Джейми, который занял свое место за столом.

     - Дело вот в чем, - начал он без преамбулы. – Браун и его брат объявили себя главами Комитета безопасности и приехали зачислить в его члены меня и моих арендаторов. – Он взглянул на меня, и уголки его губ немного приподнялись. – Я отказался, как вы уже заметили.

     Мой желудок сжался. Значит, это уже начинается.

     - Комитет безопасности? – мистер Вемисс выглядел удивленным, Бобби Хиггинс, наоборот, перестал удивляться.

     - Вот как? – тихо произнес он и заправил за ухо прядь волос, выбившуюся из ленты.

     - Вы слышали об этих комитетах раньше, мистер Хиггинс? – спросил Джейми, приподняв бровь.

     - Встречался, сэр. Очень близко, - Бобби показал пальцем на свой слепой глаз. Он был все еще бледен, но восстановил самообладание. – Это просто толпа, сэр. Как стадо мулов, но более злобное. – Он криво улыбнулся и потрогал руку в месте укуса.

     Упоминание о мулах, резко напомнило мне о Лиззи, и я встала, прервав разговор.

     - Лиззи! Где Лиззи?

     Не ожидая ответа на этот риторический вопрос, я подошла к дверям и позвала ее, но никто не откликнулся. Она пошла за бренди; на кухне был целый кувшин с этим напитком, и она знала это, поскольку сама принесла его туда для миссис Баг. Она должна быть в доме. Кончено же, она не отправилась …

     - Элизабет! Элизабет, где ты? – мистер Вемисс последовал за мной, когда я направилась на кухню.

     Лиззи кучкой одежды лежала без сознания на полу; тонкая рука вытянута, словно она хотела спасти себя от падения.

     - Мисс Вемисс! – Бобби Хиггинс проскочил мимо меня и схватил ее на руки.

     - Элизабет! – мистер Вемисс также пробежал мимо меня с лицом, таким же белым, как у его дочери.

     - Позвольте мне взглянуть на нее, - твердо сказала я, проталкиваясь вперед. – Положите ее на лавку, Бобби.

     Он осторожно поднялся с девушкой на руках и уселся на лавку, не выпуская ее из рук. Что ж, если он захотел геройствовать, у меня не было времени спорить с ним. Я встала на колени и взяла ее запястье в поисках пульса, отведя при этом белокурые волосы с ее лица.

     Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы определить вероятную причину недуга. Она была липкой на ощупь, и бледное лицо имело сероватый оттенок. Я чувствовала мелкую дрожь наступающей лихорадки.

     - Лихорадка вернулась? – спросил Джейми. Он появился возле меня и обхватил мистера Вемисса за плечи, поддерживая и ободряя.

     - Да, - коротко ответила я. Лиззи страдала малярией, которую подхватила на побережье несколько лет назад, и которая периодически обострялась. Хотя в последнее время не давала знать о себе уже больше года.

     Мистер Вемисс шумно выдохнул, и бледность понемногу оставила его лицо. Он был привычен к малярии и не сомневался, что я могу с ней справиться, как и в предыдущие несколько раз.

     Я надеялась, что смогу и на этот раз. Пульс Лиззи под моими пальцами был легким и быстрым, но устойчивым, и она начала шевелиться. Однако быстрота и внезапность приступа пугали. У нее были предварительные симптомы? Я постаралась скрыть свое беспокойство.

     - Отнесите ее в кровать, укройте и положите горячий кирпич в ноги, - приказала я Бобби и мистеру Вемиссу, поднимаясь на ноги. – Я начну готовить отвар.

     Джейми проследовал за мной в хирургию, оглянулся через плечо, убедиться, что остальные находятся вне пределов слышимости, и спросил:

     - Я думал, у тебя нет хины?

     - Да. Проклятие.

     Малярия – болезнь хроническая, но у Лиззи я могла держать ее под контролем маленькими регулярными дозами хинной коры. Но за зиму она закончилась, а отправиться на побережье за ее пополнением сейчас не представлялось возможным.

     - Что тогда?

     - Я думаю.

     Я открыла дверку буфета и уставилась на аккуратные ряды стеклянных банок, многие из которых были пустыми или почти пустыми. Все мои припасы истощились после холодной влажной зимы, полной простуд, кашля, гриппа и несчастных случаях на охоте.

     Жаропонижающих средств, однако, было много, и они могли помочь при обычной лихорадке, но не при малярии. По крайней мере, были корни и кора кизила, которых я заготовила в достаточном количестве, предвидя в них большую потребность. Я взяла банку с корой кизила, потом, подумав, взяла банку с горечавкой пятилистной.

     - Поставь чайник на огонь, - попросила я Джейми, сосредоточенно кроша корни, кору и траву в ступу. Все что я могу сделать – это облегчить внешние проявления малярии: озноб и лихорадку.

     - И, пожалуйста, принеси немного меда! – крикнула я вслед мужу, когда он уже достиг двери. Он кивнул и поспешил на кухню, твердо ступая по дубовым половицам.

     Я принялась перетирать смесь, раздумывая, что еще можно сделать. Некоторая маленькая часть меня была даже рада чрезвычайной ситуации; на какое-то время я могла отложить необходимость слушать о братьях Браунах и их гадком комитете.

     Я испытывала душевную тяжесть при мысли о них. Чего бы они не хотели, это не предвещало ничего хорошего; в этом я была уверена. Кроме того они уехали совсем не в дружественном настроении. Что касается того, что Джейми посчитает себя обязанным предпринять …

     Конский каштан. Он иногда используется при мгновенной малярии, как называл ее доктор Роулингс. У меня он есть? Быстро перебирая бутылочки и кувшинчики в медицинском сундучке, я остановилась, увидев бутылочку со слоем черных высушенных комочков. «Ягоды остролиста» было написано на этикетке. Это были ягоды Роулингса, не мои, и я их никогда не использовала. Но что-то вертелось у меня в голове. Я что-то слышала или читала о них, но что?

     Неосознанно я взяла бутылочку и, открыв, понюхала. От ягод поднялся острый вяжущий, немного горький запах. И немного знакомый.

     Все еще держа бутылочку в руках, я подошла к столу, где лежал большой черный журнал, и принялась торопливо листать его в поисках заметок, сделанных прежним владельцем журнала и медицинского сундучка, Дэниелом Роулингсом. Где же это?

     Я все еще перелистывала страницы в поисках полузабытой записи, когда с кувшином горячей воды и блюдечком с медом вернулся Джейми; за ним следовали близнецы Бердсли.

     Я взглянула на них, но ничего не сказала; они всегда выскакивали неожиданно, как чертики из табакерки.

     - Мисс Лиззи сильно больна? – с тревогой спросил Джо, выглядывая из-за Джейми.

     - Да, - коротко ответила я, не обращая на него внимания. – Не беспокойтесь, я готовлю для нее лекарство.

     Вот она. Короткая запись, добавленная после основных записей, о лечении больного с признаками малярии, который – я почувствовала укол боли – умер.

     «Торговец, у которого я покупал хинную кору, сказал, что индейцы при лихорадке вместо хины используют ягоды остролиста. Я собрал немного и хочу испробовать их для лечения, как только представится возможность.»

     Я взяла одну из высушенных ягод и укусила. Острый горький вкус хинина вызвал обильное слюноотделение во рту.

     Я бросилась к окну и сплюнула в траву, и продолжила плеваться под хихиканье Бердслеев, которых все это ужасно развлекло.

     - С тобой все хорошо? – беспокойство и смех боролись на лице Джейми. Он налил немного воды в глиняную чашку, добавил ложку меда и вручил мне.

     - Прекрасно, - каркнула я. – Не урони! – Кеззи Бердсли взял банку с ягодами и осторожно принюхался. Он кивнул в ответ на мое замечание, но не поставил ее обратно, а передал брату.

     Я сделала большой глоток горячей сладкой воды.

     - В них есть нечто наподобие хинина.

     На лице Джейми беспокойство сразу же уменьшилось.

     - Значит, они помогут девочке?

     - Я надеюсь, но их мало.

     - Вам нужно больше этих ягод для мисс Лиззи, да, миссис Фрейзер? – Джо взглянул на меня.

     - Да, - я удивилась. – Не хочешь ли ты сказать, что знаешь, где их найти?

     - Да, мэм, - ответил Кеззи более громко, чем обычно. – Они есть у индейцев.

     - У каких индейцев? – взгляд Джейми обострился.

     - Чероки, - ответил Джо, махнув рукой куда-то за плечо. – В горах.

     В том направлении могло находиться, по крайней мере, полдюжины индейских поселений, но, очевидно, они имели в виду определенную деревню, потому что развернулись, готовые тотчас отправиться за ягодами остролиста.

     - Подождите, парни, - сказал Джейми, хватая Кеззи за воротник. – Я иду с вами. Вам нужно что-нибудь, что вы можете предложить в обмен.

     - О, у нас много шкур, сэр, - уверил его Джо. – Охота этой зимой была хорошая.

     Джо был опытным охотником, и хотя Кеззи плохо слышал, чтобы охотиться, брат научил его ставить капканы. Иэн говорил мне, что лачуга Бердслеев чуть ли не до крыши забита шкурами бобров, куниц, оленей, горностая. Запах шкур всегда сопровождали их: слабые миазмы засохшей крови, мускуса и шерсти.

     - Да? Очень щедро с твоей стороны, Джо, но я все равно еду. – Джейми поглядел на меня, показывая, что хотя он уже принял решение, однако нуждается в моем одобрении. Я сглотнула горечь от ягод.

     - Да, - сказала я и откашлялась. – Если … если ты едешь к индейцам, я отправлю с тобой некоторые товары и скажу на что их обменять. Вы же не уедете до утра, да?

     Бердсли горели желанием отправиться в путь, но Джейми оставался неподвижным, не отводя от меня взгляда. Мне показалось, что он без слов и без всякого движения коснулся меня.

     - Нет, - мягко произнес он, - мы останемся до утра. – Он повернулся к Бердслеям. – Джо, пойди и попроси Бобби Хиггинса спуститься сюда. Мне нужно поговорить с ним.

     - Он с мисс Лиззи? – Джо Бердсли выглядел раздосадованным, да и его брат подозрительно сузил глаза.

     - Что он делает в ее комнате? Разве он не знает, что она помолвлена? – задал Кеззи справедливый вопрос.

     - С ней ее отец, - успокоил их Джейми. – Ее репутация в безопасности.

     Джо коротко фыркнул; братья обменялись взглядами и вышли вместе, выражая своими напряженными плечами твердое намерение устранить угрозу для репутации Лиззи.

     - Значит, ты решился? – я положила пестик. – Стать индейским агентом?

     - Думаю, я должен. Если я откажусь, им станет Ричард Браун. Полагаю, этим рисковать не стоит, - он колебался мгновение, потом протянул руку и прикоснулся пальцами к моему локтю. – Я отошлю парней с ягодами сразу же. Я, вероятно, останусь на день или два. Для разговора.

     Он имел в виду для того, чтобы сообщить чероки, что он является представителем британской короны, и попросить разослать сообщение вождям горных деревень о необходимости встречи в ближайшее время.

     Я кивнула, чувствуя, как в груди вспух пузырек страха. Это начиналось. Независимо от того, что о страшных событиях, которые произойдут в будущем, человек может знать, все равно он не ожидает, что они начнутся сегодня.

     - Не … не оставайся там долго, пожалуйста, - выпалила я, не желая обременять его своими страхами, но и не способная промолчать.

     - Нет, - сказал он мягко, и его рука задержалась на моей пояснице – Не беспокойся, я не задержусь надолго.

     Звуки шагов, спускающихся по лестнице, эхом разнеслись по залу. Похоже, мистер Вемисс выставил Бердслеев наряду с Бобби. Они, не задерживаясь, вышли из дома, бросив напоследок на Бобби взгляды, полные неприязни, но тот, казалось, не обратил на это никакого внимания.

     - Один из тех парней сказал, что вы хотели поговорить со мной, сэр, - цвет почти вернулся на его лицо, и я была рада видеть, что он твердо держался на ногах. Он с испугом поглядел на стол, все еще накрытый простыней, которую я постелила для него, потом взглянул на меня. Я отрицательно покачала головой. С его геморроем я разберусь позже.

     - Да, Бобби, - Джейми коротко указал на табурет, приглашая Бобби присесть, но я со значением кашлянула, и он не стал настаивать.

     - Эти двое, которые приезжали, Брауны. Их поселение довольно далеко от нас. Ты сказал, что слышал о комитетах безопасности, не так ли? Так что имеешь некоторое понятие, что они собой представляют.

     - Да, сэр. Брауны, они приезжали за мной? – он говорил вполне спокойно, но я видела, как он быстро сглотнул. Кадык на его тонком горле дернулся.

     Джейми вздохнул и провел рукой по своим волосам. Солнце теперь заглядывало в окно, и солнечные лучи заставили его волосы гореть ярким пламенем. Здесь и там среди рыжих прядей мерцали серебряные полоски.

     - Да. Они узнали, что ты находишься здесь; вероятно, услышали от людей, с которыми ты встречался по дороге. Ты ведь спрашивали дорогу по пути к нам, не так ли?

     Бобби молча кивнул.

     - Что им нужно от него? – спросила я, насыпая толченый корень и ягоды в кувшин и заливая в него горячую воду.

     - Они не пояснили, - сухо ответил Джейми, - но и я не дал им шанса. Я лишь сказал, что они могут забрать гостя от моего очага только через мой труп, и через их тоже.

     - Я благодарю вас, сэр, - Бобби глубоко вздохнул. – Как я понял, они знали, да? О Бостоне? Я не говорил об этом никому.

     Джейми еще больше нахмурился.

     - Да. Они предпочли посчитать, что я ничего не знаю, и заявили, что я, сам не ведая того, укрываю убийцу и угрозу общественному спокойствию.

     - Ну, первое верно, - сказал Бобби и осторожно коснулся клейма, словно оно продолжало жечь. Он бледно улыбнулся. – Но я сомневаюсь, что сейчас я могу быть кому-либо угрозой.

     Джейми продолжил, не обращая внимания на его замечание.

     - Дело в том, что они знают, что ты здесь. Думаю, они не осмелятся приехать и забрать тебя отсюда, но я бы советовал тебе быть осторожным в своих передвижениях. Я позабочусь, чтобы ты благополучно добрался до лорда Джона, когда настанет время. Как я понял, ты еще не закончила с ним? – обернулся он ко мне.

     - Не совсем, - ответила я.

     - Ладно, - Джейми вытащил из-за пояса пистолет, скрытый до сего момента складками рубашки. Пистолет был украшен затейливой позолотой.

     - Держи его с собой, - сказал Джейми, вручая пистолет Бобби. – Порох и пули в буфете. Ты ведь присмотришь за моей женой и семьей, пока меня не будет?

     - О! – несколько потрясенный Бобби кивнул головой, затыкая пистолет за пояс бридж. – Да, сэр. Будьте уверены!

     Джейми улыбнулся ему с теплым светом в глазах.

     - Это меня успокаивает, Бобби. Может быть, ты сходишь и поищешь моего зятя? Мне нужно поговорить с ним до отъезда.

     - Да, сэр. Иду, - он расправил плечи и вышел с решительным выражением на мягком лице поэта.

     - Как ты думаешь, что бы они с ним сделали? – спросила я тихо, когда дверь за ним закрылась. – Брауны.

     Джейми покачал головой.

     - Бог знает. Возможно, повесили бы на перекрестке, а, может, просто избили бы и выгнали. Они хотят показать, что могут защитить народ. От опасных преступников и так далее, - добавил он, приподняв уголки рта.

     - «Правительства черпают свои законные полномочия из согласия управляемых»^[3], - процитировала я. – Чтобы комитеты безопасности имели законность, общественная безопасность должна подвергаться реальным угрозам. Очень умно со стороны Браунов.

     Он посмотрел на меня, приподняв темно-рыжую бровь.

     - Чьи это слова? Согласие управляемых?

     - Томаса Джефферсона, - ответила я с самодовольным видом. – Или точнее он напишет их через два года.

     - Украдет их через два года у джентльмена по имени Джон Локк^[4], - поправил он меня. – Полагаю, Ричард Браун имеет приличное образование.

     - В отличие от меня, ты это имеешь в виду? – сказала я, нимало не расстроившись. – Если ты ожидаешь неприятностей от Браунов, почему дал Бобби этот пистолет?

     Он пожал плечами.

     - Хорошие пистолеты нужны мне самому. И очень сильно сомневаюсь, что он станет из него стрелять.

     - Рассчитываешь на пистолет, как на средство устрашения? – я была настроена скептически, но, вероятно, он был прав.

     - Да. Но я больше рассчитываю на Бобби.

     - Почему?

     - Я сомневаюсь, что он станет стрелять, чтобы спасти свою жизнь, но возможно выстрелит, чтобы спасти твою.

     Он говорил без выражения, но я почувствовала, как волосы на затылке неприятно закололи.

     - Ну, это успокаивает, - сказала я, как можно легче. – А откуда ты знаешь, как он поступит?

     - Разговаривал с ним, - коротко ответил он. – Мужчина в Бостоне был единственным человеком, которого он убил. Он не желает делать это снова.

     Он подошел к стойке, где я выложила свои медицинские инструменты для чистки, и принялся их беспокойно двигать.

     Я пододвинулась к нему, наблюдая. На стойке было несколько маленьких железных каутеров для прижигания и скальпелей, мокнущих в банке со скипидаром. Он вынимал их один за другим, насухо вытирал и аккуратно укладывал назад в коробку. Лопатообразные концы прижигателей почернели от использования; лезвия скальпелей затуманились, но их острые края мерцали ярким серебряным светом.

     - С нами все будет в порядке, - негромко произнесла я. Я хотела, чтобы это прозвучало уверенно, но помимо моей воли в словах прозвучал оттенок вопроса.

     - Да, я знаю, - сказал он. Он уложил в коробку последний скальпель, но не закрыл крышку. Вместо этого он остался стоять, положив ладони на стойку и глядя перед собой.

     - Я не хочу уезжать, - сказал он тихо. – Я не хочу делать это.

     Я не была уверена, говорил ли он со мной или с собой, но думаю, эти слова относились не только к поездке к чероки.

     - Я тоже, - прошептала я и придвинулась к нему ближе. Он повернулся и крепко обнял меня. Так мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, ощущая наше дыхание и горьковатый запах настаивающегося отвара, просачивающийся сквозь домашние запахи полотна, пыли и плоти, нагретой солнцем.

     Еще оставался выбор, который нужно было сделать, действия, которые нужно предпринять. Множество действий. Но в один день, в один час, через одно объявленное намерение мы ступили на порог войны.