Когда Иэну становилось лучше, он выходил прогуляться с Джейми. Иногда только во двор или до загона, чтобы опереться на ограду и сделать замечания об овцах Дженни. Иногда он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы пройти несколько миль, что удивляло и тревожило Джейми. Однако хорошо было идти бок о бок через пустошь, лес и вдоль озера, почти не разговаривая, но рядом. Не имело значения, что они шли медленно; так было всегда, поскольку Иэн вернулся из Франции с деревянной ногой.
- Я с нетерпением жду возможности обрести ногу, - заметил как бы между прочим Иэн, когда они сидели под прикрытием большой скалы, на которой Фергюс потерял руку, и смотрели на небольшой поток у подножия холма, наблюдая за случайными прыжками форели.
- Да, это было бы хорошо, - сказал Джейми, улыбаясь, хотя и немного кривовато, вспомнив, как он очнулся после Каллодена и подумал, что у него нет ноги. Он был расстроен и пытался утешить себя мыслью, что сможет получить ее обратно, если выберется из чистилища и попадет на небеса. Правда, он тогда считал себя мертвым, но это не казалось ему таким страшным, как потеря ноги.
- Не думаю, что тебе придется ждать, - сказал он лениво, и Иэн удивленно моргнул.
- Ждать чего?
- Твою ногу, - он внезапно осознал, что Иэн понятия не имеет, о чем он думает, и поспешил объясниться.
- Ну, я просто подумал, что ты не проведешь много времени в чистилище, если вообще туда попадешь, так что скоро получишь свою ногу обратно.
Иэн ухмыльнулся.
- Почему ты уверен, что я не проведу тысячу лет в чистилище? Я могу быть ужасным грешником.
- Ну да, возможно, - признал Джейми. - Хотя, если так, то у тебя только грешные мысли, потому что если бы ты сделал что-нибудь плохое, я бы об этом знал.
- О, ты так думаешь? - Иэну, похоже, это показалось забавным. - Ты не видел меня много лет. Я мог сделать что угодно, а ты бы ничего не узнал!
- Конечно, я бы узнал, - резонно заметил Джейми. - Дженни мне бы рассказала. Не хочешь же ты сказать, что она не узнала бы, если бы у тебя была любовница и шесть внебрачных детей, или если бы ты вышел на большую дорогу и грабил людей в черной шелковой маске?
- Ну, возможно, она бы узнала, - согласился Иэн. - Да ладно, в радиусе ста миль нет ничего, что можно было бы назвать большой дорогой. И я бы замерз задолго до того, как встретил кого-нибудь, кого стоит грабить. - Он замолчал, прикрыв глаза от ветра и, по-видимому, размышляя над открывающимися перед ним криминальными возможностями.
- Я мог бы воровать скот, - предположил он. - Хотя в наши дни скота очень мало; если хоть одна скотина пропадет, весь приход сразу узнает об этом. И я сомневаюсь, что смогу спрятать его среди овец Дженни в надежде, что животное не заметят.
Он подумал еще, подперев подбородок рукой, затем неохотно покачал головой.
- Печальная правда в том, Джейми, что последние двадцать лет ни у кого в Хайленде нет ничего, что можно было бы украсть. Нет, боюсь, воровство не пройдет. Как и блуд, потому что Дженни меня бы убила. Что остается? Полагаю, что ложь и убийство – это все, что осталось, и хотя я встречал людей, которых мне хотелось бы убить, я так и не сделал этого. - Он с сожалением покачал головой, и Джейми рассмеялся.
- Да? Ты говорил, что убивал людей во Франции.
- Ну, да, но это была война … или бизнес, - добавил он справедливости ради. – Мне платили, чтобы я убивал их. Я не делал это из ненависти.
- Ну, тогда я прав, - указал Джейми. – Ты проплывешь мимо чистилища, как поднимающееся облако, ибо ты никогда не лгал мне.
Иэн с любовью улыбнулся ему.
- Ну, я лгал иногда, но не тебе Джейми, не тебе.
Он взглянул вниз на потертый деревянный протез.
- Интересно, буду ли ее чувствовать по-другому?
- Как по-другому?
- Ну, дело в том, - пояснил Иэн, поворачивая здоровую ногу туда-сюда, - я все еще чувствую свою отсутствующую ногу. С тех самых пор, когда это произошло. Не всегда, - добавил он, поднимая глаза. - Но я ее чувствую. Очень странная вещь. Ты чувствуешь свой палец? - с любопытством спросил он, указывая подбородком на правую руку Джейми.
- Ну … да, чувствую. Не всегда, но время от времени, и самое противное: хотя его нет, он все равно болит. Где справедливость?
И тут ему захотелось откусить себе язык. Иэн умирал, а он жаловался, что потеря пальца несправедлива. Однако Иэн хрипло рассмеялся и откинулся назад, покачав головой.
- Если бы жизнь была справедливой.
Некоторое время они сидели в комфортном молчании, наблюдая за движением ветра среди сосен на холме напротив. Потом Джейми достал из споррана маленький белый сверток. Он немного загрязнился в спорране, но выглядел аккуратным.
Иэн с интересом посмотрел на сверток.
- Что это?
- Мой палец, - ответил Джейми. – Я … ну … я думаю, может быть, ты будешь не против, если его похоронят вместе с тобой.
Иэн мгновение смотрел на него, затем плечи его затряслись.
- Боже, не смейся! – испуганно вскричал Джейми. – Я не собирался тебя смешить! Христос, Дженни убьет меня, если ты выкашляешь свои легкие и умрешь прямо здесь!
Иэн кашлял, приступы кашля перемежались с хриплым смехом. На глазах от смеха выступили слезы, и он прижимал оба кулака к груди, изо всех сил пытаясь дышать. Наконец, он остановился и медленно выпрямился, издав звук, словно сдулись мехи. Он глубоко вдохнул и сплюнул на камни сгусток ужасающего алого цвета.
- Лучше я умру здесь от смеха, чем в кровати в окружение шести священников с молитвами, - сказал он. – Однако сомневаюсь, что мне так повезет. – Он протянул руку. – Ладно, давай его сюда.
Джейми положил белый цилиндрик в его руку, и Иэн затолкал его в свой спорран.
- Я сохраню его, пока ты не догонишь меня.
***
Он спустился между деревьями и направился к краю болотистой местности, лежащей под пещерой. Было холодно, дул сильный ветер, и освещение вокруг менялось, как трепет птичьих крыльев, из-за скользящих над головой облаков. Утром он нашел оленью тропу в вереске, но она исчезла возле каменистого водопада, и теперь он шел назад к дому. Дом находился за холмом, на котором стояла старая башня, и с его стороны склон густо порос буком и сосной. Он не нашел сегодня ни оленя, ни даже кролика, но это его не волновало.
Учитывая, что в доме много людей, олень бы, конечно, не помешал, но он был просто рад, что вышел из дома, пусть и возвращался ни с чем.
Он не мог смотреть на Иэна, не вглядываясь в его лицо, пытаясь запомнить его черты, запечатлеть в памяти эти последние кусочки жизни зятя так, как он запоминал особые яркие моменты своей жизни. Но в то же время он не хотел помнить Иэна таким, каким он был сейчас; гораздо лучше сохранить его прежний образ. Свет огня на лице Иэна, готовый вырваться смех, когда он заставил руку Джейми упасть в поединке. Тогда сила жилистого Иэна удивила их обоих. Его длинные руки с узловатыми суставами на ноже, запах горячего металла крови на его пальцах, каштановые волосы, развевающиеся на ветру, узкая спина, пружинящая, как лук, когда он наклоняется, чтобы подхватить одного из своих малышей или внуков и подбросить со смехом в воздух.
Хорошо, что они приехали, подумал он. Еще лучше, что они привезли назад мальчика, чтобы тот показал отцу, что стал мужчиной, и чтобы успокоить его душу и дать умереть в мире. Но жить в одном доме с любимым братом, который постепенно умирал перед твоими глазами, очень грустно.
При таком количестве женщин в доме ссоры были неизбежны. А уж если эти женщины – Фрейзеры, то жить в таком доме, словно гулять по пороховому складу с зажженной свечой. Все так старались справиться, сохранять самообладание, приспособиться, но от этого стало бы только хуже, когда какая-то искра, наконец, взорвала бы пороховую бочку. Он ходил на охоту не только потому, что им нужно было мясо.
Он с сочувствием подумал о Клэр. После отчаянной просьбы Дженни Клэр стала прятаться в их комнате или в кабинете Иэна – тот сам предложил ей пользоваться кабинетом, что еще больше раздражало Дженни – и усердно писала книгу, идею которой Энди Белл вложил ей в голову. Она обладала огромной способностью к концентрации и могла часами не отрываться от работы, но ей приходилось выходить, чтобы поесть. И осознание того, что Иэн умирает, всегда было рядом: медленно, но неустанно, истощая нервы.
Нервы Иэна тоже.
Два дня назад они с Иэном медленно шли по берегу озера, когда тот внезапно остановился, согнувшись. Джейми поспешно схватил его за руку, прежде чем тот упал, и опустил на землю, прислонив спиной к валуну и натянув шаль на истощенные плечи.
- В чем дело, a charaid[1]? - с тревогой спросил он, присев на корточки рядом со своим зятем и другом.
Иэн кашлял почти беззвучно, но так сильно, что его тело сотряслось от кашля. Наконец спазмы утихли, и он смог вздохнуть, его лицо засияло чахоточным румянцем, этой ужасной иллюзией здоровья.
- Больно, Джейми, - просто произнес он, но его глаза были закрыты, как будто он не хотел смотреть на Джейми.
- Я отнесу тебя домой. Может быть, мы достанем тебе немного лауданума и …
Иэн махнул рукой, отказываясь от его предложений. Он некоторое время поверхностно дышал, затем покачал головой.
- Такое ощущение, будто в моей груди нож, - сказал он, наконец. - Но дело не в этом. Меня не так уж беспокоит смерть, но, черт побери, ее медлительность убивает меня. - Потом он открыл глаза, встретившись со взглядом Джейми, и засмеялся так же тихо, как и кашлял, едва слышными вздохами, сотрясающими тело.
«Это умирание причиняет мне боль, Дугал. Хочу, чтобы все закончилось.» Слова пришли ему в голову так ясно, как будто были произнесены только что, а не тридцать лет тому назад в темной церкви, разрушенной пушечным залпом. Руперт сказал это, медленно умирая. «Ты мой господин, - умоляюще сказал он Дугалу. - Это твой долг». И Дугал МакКензи сделал то, чего требовали долг и любовь.
Он держал руку Иэна, крепко сжимая ее, пытаясь передать через истончившуюся серую кожу мужчины хоть какое-то ощущение здоровья от своей мозолистой ладони. Его большой палец скользнул вверх к запястью, куда, как он видел, нажимала Клэр, пытаясь выяснить состояние здоровья пациента.
Он почувствовал, как кожа сдвинулась, скользя по костям запястья Иэна. Он внезапно подумал о клятве на крови, данной при их бракосочетании с Клэр, об укусе клинка, о холодном запястье Клэр, прижатом к его, и о скользкой крови между ними. Запястье Иэна тоже было холодным, но не от страха.
Он взглянул на собственное запястье, но на нем не осталось шрамов ни от клятвы, ни от кандалов. Эти раны исчезли, залеченные временем.
- Ты помнишь, как мы давали друг другу кровную клятву? - глаза Иэна были закрыты, но он улыбался. Джейми сжал костлявое запястье, немного испугавшись, но не по-настоящему, а удивившись тому, что Иэн проник, уловил эхо его мыслей.
- Да, конечно, - он не смог сдержать грустную улыбку.
Им было по восемь лет. Мать Джейми и ее ребенок умерли накануне. Дом был полон скорбящих людей, его отец был в шоке. Они с Иэном выскользнули наружу и взобрались на холм за домом, стараясь не смотреть на свежевырытую могилу возле башни. В лес, в безопасность под деревьями.
Там они замедлили шаги и, наконец, остановились возле давным-давно рухнувшего старого здания из камня, которое они называли крепостью. Они сидели на развалинах, закутавшись от ветра в пледы, и молчали.
- Я думал, что у меня будет брат, - внезапно сказал он. - Но нет. Только Дженни и я, как и прежде. - За годы, прошедшие с тех пор, ему удалось забыть эту боль: потерю долгожданного брата – мальчика, который мог бы вернуть ему часть любви к старшему брату Вилли, умершему от оспы. Какое-то время он лелеял эту боль, хрупкий щит против чудовищности осознания того, что его мать ушла навсегда.
Иэн немного посидел, задумавшись, затем полез в спорран и достал маленький нож, подаренный ему отцом на последний день рождения.
- Я буду твоим братом, - сказал он просто и сделал порез на своем большом пальце, слегка шипя сквозь зубы.
Он вручил нож Джейми, который тоже порезал себе палец, удивившись, что это так больно, а затем они сложили большие пальцы и поклялись всегда быть братьями. И они были.
Он глубоко вздохнул, готовясь к близости смерти.
- Иэн. Могу ли я … - веки Иэна поднялись, мягкие карие глаза блеснули от того, что он услышал в охрипшем голосе Джейми. Джейми тяжело откашлялся и отвернулся, затем снова взглянул на друга, чувствуя, что отводить взгляд – трусость.
- Ты хочешь, чтобы я ускорил твой конец? – очень тихо спросил он. Пока он говорил, холодная часть его разума искала способы. Не от лезвия, нет. Это было бы быстро и чисто, достойный конец для мужчины, но это заставит горевать сестру и его детей. Кроме того, ни он, ни Иэн не имели права окрасить кровью последний момент его жизни.
Рука Иэна не дернулась, но внезапно Джейми ощутил пульс, который он до этого не мог найти, небольшое устойчивое биение против его ладони.
Он не отвел взгляда, но в глазах у него расплылось, и он опустил голову, чтобы скрыть слезы.
Клэр … Она бы знала как, но он не может просить ее об этом. Ее клятва не позволяет убивать.
- Нет, - сказал Иэн. – Еще нет. – Он мягко улыбнулся. – Но я рад знать, что ты сделаешь это, если мне будет нужно, mo brathair[2].
Промельк движения на тропе выдернул его из размышлений и заставил остановиться.
Зверь не видел Джейми, хотя он находился в поле его зрения. Однако ветер дул в его сторону, а олень был занят, выщипывая ветки сухого вереска в поисках кусочков травы и мягких болотных растений. Джейми ждал, прислушиваясь к ветру. Из-за можжевельника были видны только голова и плечи оленя, и по их размерам он решил, что это самец.
Он ждал, чувствуя, как азарт возвращается к нему. Охота на благородного оленя на болотах Хайленда отличалась от охоты в лесах Северной Каролины. Здесь она протекала медленнее. Олень, поглощенный кормежкой, немного вышел из-за куста можжевельника, и он начал незаметно поднимать ружье. Он заказал оружейнику в Эдинбурге выпрямить ствол, но с тех пор им не пользовался и надеялся, что прицел выправился.
Не использовал его с тех пор, как ударил им гессенца в редуте. У него внезапно возникло яркое воспоминание о том, как Клэр уронила деформированную пулю, убившую Саймона, в фарфоровую тарелку, почувствовал ее перекатывание в своей крови
Еще шаг, два; олень нашел что-то вкусное и сосредоточенно жевал. Дуло ружья плавно скользнуло по цели. Большой олень, и на расстоянии не более ста ярдов. Он чувствовал, как сердце колотится под его ребрами, пульсируя на кончиках пальцев на металле. Приклад плотно прилег к углублению плеча.
Он только начал нажимать на спусковой крючок, когда сзади него раздались крики. Ружье выстрелило, пуля ушла мимо, олень исчез с треском ломающегося вереска, и крики прекратились.
Он повернулся и быстро зашагал в лес в направлении услышанных криков, его сердце колотилось. Кто? Женщина, но кто?
Он сразу же увидел Дженни, застывшую на маленькой полянке, куда он, она и Иэн приходили детьми, чтобы разделить украденные угощения и поиграть в рыцарей и солдат.
Она стояла прямо с пустыми глазами и наблюдала за его приближением. Ее шаль была обернута вокруг туловища, словно ржавые доспехи.
- Ты в порядке, девочка? – спросил он, ставя ружье возле большой сосны, у которой она читала ему с Иэном летними вечерами, когда солнце едва опускалось за горизонт.
- Да, прекрасно, - произнесла она бесцветным голосом.
- Хорошо, - вздохнул он. Подойдя ближе, он взял ее руку, которую она не протянула ему, но и не отдернула. – Я слышал твой крик.
- Я не хотела, чтобы кто-то слышал.
- Конечно, - он заколебался, желая еще раз спросить, в порядке ли она, но это было бы глупо. Он прекрасно понимал, в чем проблема, и почему ей нужно было идти в лес и кричать там, где никто ее не услышит и не станет задавать глупых вопросах.
- Хочешь, чтобы я ушел? – спросил он, и она поморщилась, потянув руку, но он не отпустил.
- Нет. Какое это имеет значение? Никакой разницы ни в чем.
Он услышал нотки истерии в ее голосе.
- По крайней мере ... мы вернули домой мальчика, - сказал он, не зная, что еще предложить ей.
- Да, вернули, - согласилась она, пытаясь взять себя в руки. – И ты также привез свою жену.
- Ты обвиняешь меня, что я привез жену? – шокировано спросил он. – Почему, ради бога? Разве ты не должна радоваться ее возвращению? Или ты …? – он проглотил следующие слова. Он не мог сказать ей, что она возмущена тем, что у него есть жена, тогда как она теряет мужа.
Но Дженни имела в виду совсем не это.
- Да, она вернулась. Но для чего? – крикнула она. – Что хорошего в том, что эта хладнокровная ведьма и пальцем не пошевелила, чтобы спасти Иэна?
Он был так ошеломлен, что не мог сказать ничего, кроме как изумленно повторять: «Хладнокровная? Клэр?»
- Я просила ее, а она отказала, - глаза сестры сухо блестели от горя и ярости. – Ты можешь заставить ее помочь мне, Джейми?
Темперамент сестры, всегда живой и пульсирующий, дрожал под его пальцами, как молния в цепях. Лучше, если она спустит ее на него. Она не сможет ранить его.
- Mo pìuthar[3], она бы вылечила его, если бы могла, - сказал он как можно мягче. – Она говорила мне, что ты просила … и она плакала, когда рассказывала. Она любит Иэна так же сильно …
- Не смей говорить мне, что она любит его сильнее меня! – закричала она, выдернув руку с такой силой, что он был уверен, что она ударит его. И она ударила его по лицу так, что его глаз со стороны пощечины заслезился.
- Я не собирался говорить ничего подобного, - сказал он, сдерживая гнев. Он осторожно коснулся своего лица. – Я хотел сказать, что она любит его так же сильно …
Он намеревался сказать «как меня», но не успел дойти до этих слов. Она пнула его по голени с такой силой, что нога его подогнулась, и он зашатался, размахивая руками для удержания равновесия. Она, воспользовавшись его замешательством, развернулась и помчалась вниз по склону с развевающимися юбками, как ведьма на метле