Надежда : другие произведения.

Огненный крест ч.1 гл.16

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   16
   НОЧЬ СВАДЬБЫ НАШЕЙ
  
   - Ты споешь для меня, Роджер?
   Она стояла у входа в палатку, которую им выделили, и смотрела наружу. Из глубины он мог видеть только ее силуэт на фоне мрачно-серого неба и длинные волосы, слегка колеблющиеся от дождливого ветра. Она носила их распущенными, как у невесты, хотя уже имела ребенка.
   Сегодня была холодная ночь в отличие от той первой жаркой и великолепной ночи, которая закончилась гневом и предательством. Месяцы других ночей лежали между ними - месяцы одиночества, месяцы радости. И все же его сердце билось также быстро, как и в их первую брачную ночь.
   - Я всегда пою для тебя, женушка, - он подошел к ней, притянув ее к себе, и прижался лицом к прохладным свежим волосам, потом ткнулся носом в завиток ее уха.
   - Все равно что, - прошептал он, - все равно где. Независимо от того, услышишь ты меня или нет, я всегда буду петь для тебя.
   Она повернулась в его руках, издав тихий горловой звук, ее рот нашел его губы, и он ощутил вкус прожаренного мяса и пряного вина.
   Дождь барабанил по холсту над их головами, и холод поздней осени поднимался от земли, окутывая их ноги. В первую их ночь воздух пах хмелем и отступившим приливом, а их убежище издавало сильный земляной запах сена и ослов. Сейчас воздух был насыщен ароматом сосен и можжевельника с пряным дымком тлеющих углей и слабой сладковатой нотой детских какашек.
   И она снова прятала лицо на его груди, и свет и тьма причудливо переплетались на ее мерцающем теле. Тогда она была мокрой и расплавленной от горячего влажного воздуха, сейчас ее плоть была прохладной, как мрамор, и все же там, где его ладони прикасались к ее телу, еще жило то лето, сладкое и влажное, полное воспоминаний о жаркой темной ночи. Это правильно, подумал он, что их клятвы, и первая и сегодняшняя, были произнесены на открытом воздухе, став частью ветра и земли, огня и воды.
   - Я люблю тебя, - прошептала она рядом с его ртом, и он легонько прикусил ее губу зубами, слишком взволнованный, чтобы вымолвить хотя бы слово.
   Они обменивались клятвами и в первую брачную ночь, и сегодня. Слова были теми же самыми, и он говорил их искренне как тогда, так и сейчас. И все же они различались.
   Тогда он говорил ей одной, и хотя Бог внимал его словам, он присутствовал где-то в отдалении, отвернув свое лицо от их наготы.
   Сегодня вечером он произнес их в свете костра перед лицом Бога и мира, перед лицом ее и его людей. Его сердце стало ее сердцем, так же как и все, что они имели, перестало быть ее и его по-отдельности. Клятвы были даны, его кольцо было надето на ее палец, обещания были сделаны и засвидетельствованы. Теперь они стали единой плотью.
   Одна рука их соединенного организма сжала одну грудь немного слишком сильно, и из одного горла вырвался тихий стон боли. Она немного отдвинулась, и он почувствовал - не увидел - гримасу на ее лице. В образовавшуюся щель между ними хлынул холодной воздух, и его кожа внезапно стала влажной и уязвимый, словно его отделили от нее ножом.
   - Мне нужно ... - сказала она и, не докончив говорить, коснулась своей груди. - Минутку, хорошо?
   Клэр накормила ребенка, когда Брианна ушла, чтобы представиться преподобному Колдуэллу. Наевшегося до отвала овсянки и тушеных персиков, Джемми едва смогли разбудить, чтобы покормить грудью. Он немного пососал молока и снова впал в спячку, его с раздувшимся, как барабан, животиком унесла Лиззи. Благодарение Богу, ребенок вряд ли проснется до рассвета. Однако это имело свою цену - застоявшееся молоко в грудях Брианны.
   Никто, живущий в одном доме с кормящей мамой, не сможет не обращать внимания на ее груди, не говоря уже о ее муже. Они, груди, жили собственной жизнью. Они меняли свой размер от часа к часу, раздуваясь от нормальных мягких полушарий до больших круглых твердых шаров, который заставляли его испытывать жуткое чувство, что они могут взорваться, если он их коснется.
   Время от времени, они действительно взрывались, или, по крайней мере, такое создавалось впечатление. Мягкая плоть груди медленно, но верно выпячивалась над вырезом платья Брианны, словно поднимающееся дрожжевое тесто. Потом внезапно на ткани образовывалось большое влажное пятно, словно кто-то невидимый бросил в нее снежком. Или двумя снежками - потому что вторая грудь тотчас присоединялась к первой.
   Иногда гармония этой сладкой парочки нарушалась, например, когда Джемми высасывал одну грудь, и засыпал прежде чем обслужить вторую. И тогда его мама, скрипя зубами, осторожно брала раздутый шар руками и сдаивала молоко в оловянную чашку, чтобы, облегчив боль, она могла уснуть сама.
   Она делала тоже самой сейчас, скоромно отвернувшись от него и накинув на плечи арисэд. Он мог слышать шипение молока и тоненький перезвон металла.
   Ему не хотелось заглушать эти звуки, показавшиеся ему эротичными, но он взял гитару и положил большой палец на струну. Он не бренчал и не брал аккорды, он просто пощипывал струны, извлекая отдельные тихие ноты, вторящие его голосу.
   Это была, конечно, любовная песня. Одна их самых старинных на гэльском языке. Даже если она не знает все слова, подумал он, она поймет ее смысл.
   - "В ночь свадьбы нашей
   Я завалю тебя подарками,
   В ночь свадьбы нашей ..."
   Он закрыл глаза, мысленно видя то, что сейчас скрыла ночь - ее соски цвета зрелых слив и размером с крупные вишни. И внезапно ему представилась яркая картина, как он берет один из этих сосков в рот. Он сосал их однажды, до того, как родился Джемии, но больше никогда.
   - "Я дам тебе сто серебряных лососей,
   Сто шкур барсука ..."
   Она никогда не просила его не делать этого, никогда не отворачивалась, и все же он чувствовал по тому, как она тихо всасывала воздух, что она готовится не вздрогнуть, когда он коснется ее грудей.
   Было ли это из-за их чувствительности, думал он. Разве она боялась, что он не будет нежным?
   Он отбросил эту мысль, утопив в тихом каскаде нот.
   Это не из-за тебя, шептал ему голос, упрямо отказывающийся оставить тему. Вероятно, из-за того другого - из-за того, что тот сделал с ней.
   Да пошел ты, мысленно сказал он этому голосу, подчеркивая каждое слово щипком струны. Стивен Боннет не займет место в их постели. Никогда.
   Он прижал ладонь к струнам, чтобы остановить их звучание, и когда она сбросила арисэд с плеч, начал новую песню на сей раз на английском языке. Особая песня, только для них двоих. Он не знал, услышит ли ее кто-нибудь другой, но это не имело значения. Она спустила рубашку со своих плеч, и он проиграл тихое вступление к песне Битлз "Yesterday".
   Он услышал ее смешок, потом вздох, и шелест ткани, когда рубашка скользнула по ее телу.
   Потом она, голая, подошла к нему сзади, пока мягкая печаль песни заполняла темноту. Ее рука погладила его волосы и сжала их в горсть на затылке. Покачнувшись, она прижалась к нему, он почувствовал ее груди, расплющенные на его спине, теперь мягкие и теплые, ее дыхание, щекочущее его ухо. Ее холодные пальцы на мгновение оперлись на его плечо и скользнули под рубашку. Он ощутил твердый металл ее кольца на коже груди и почувствовал, как жаркая волна желания залила его плоть, словно большой глоток виски.
   Ему страстно хотелось развернуться и схватить ее, но он преодолел себя, усиливая предвкушение. Он нагнул голову близко к струнам и пел, пока все мысли не оставили его, и не осталось ничего, кроме их тел. Он не понял в какой момент ее руки сжали его, и он поднялся, повернувшись к ней, все еще наполненный музыкой и любовью, звучащими чисто, нежно и сильно в ночи.
  
   Она тихо лежала в темноте, чувствуя биение сердца в своих ушах. Кровь пульсировала в сосудах ее шеи, запястий, груди и матки. Постепенно к ней возвращалось ощущение ее тела от кончиков пальцев до головы, возвращалось ощущение пространства. Она провела пальцем между своих ног и почувствовала, как задрожали ее бедра.
   Она затихла, прислушиваясь.
   Его дыхание было спокойным и регулярным, благодарение Богу, он не проснулся. Она была очень осторожна, двигая только кончиком пальца, но заключительный толчок оргазма был так силен, что ее бедра задергались, живот задрожал в конвульсиях, а пятки заерзали по соломе с громким шелестом.
   У него был длинный день, как и у всех. Даже сейчас она могла слышать слабые звуки веселья на горе вокруг них. Возможность попраздновать выпадала так редко, что никто не мог позволить чему-то столь несущественному, как дождь, холод и усталость, помешать празднику.
   Сама она чувствовала себя каплей жидкой ртути, мягкой и тяжелой, мерцающей и пульсирующей с каждым ударом сердца. Не хотелось даже думать о том, чтобы двинуться, но ее последние конвульсии стянули одеяло с его плеч, и теперь его голая спина с гладкой кожей темнела на фоне светлой ткани. Сама она лежала, завернутая в приятный кокон теплоты, но она не могла блаженствовать в то время, как он лежал незащищенный от холодного полуночного воздуха. Усики тумана подползли под клапан входа и окружили их, словно холодные липкие призраки. Она могла видеть, как влага поблескивала на высоком изгибе его скулы.
   Она вспомнила, что у нее есть тело, и приказала своим мотонейронам заставить мускулы сокращаться. Снова владея своим телом, она перекатилась на бок, оказавшись к нему лицом, и осторожно натянула одеяло ему до ушей. Он пошевелился и что-то пробормотал, она погладила его растрепанные черные волосы, и он слабо улыбнулся, чуть приоткрыв невидящие спящие глаза. Потом веки его закрылись, он длинно вздохнул и снова впал в глубокий сон.
   - Я люблю тебя, - прошептала она, полная нежности.
   Она легко гладила его спину, с любовью ощущая сквозь одеяло его плоские лопатки, твердую косточку позвонка в основании шеи, длинное гладкое углубление посредине его спины, спускающееся к выпуклостям его ягодиц. Холодный ветерок шевелил волоски на ее руке, и она затолкала ее под одеяло, положив ладонь на зад Роджера.
   Ощущение от него было совсем не новым, но все равно он сильно взволновал ее своими прекрасными теплыми округлостями и жесткими вьющимися волосами между ними. Слабое эхо уединенной радости, которую она недавно испытала, поощрило ее повторить это снова, и она скользнула свободной рукой между своих ног. Но усталость остановила ее, вялые пальцы слегка сжали влажную набухшую плоть, и один палец лениво скользнул между складок.
   Она надеялась, что сегодня все будет по-другому. Без вечного опасения, что Джемми проснется, имея так много времени, которое они могли посвятить друг другу, на волне эмоций от их обмена клятвами, она думала ... но все было тем же самым.
   Не то, чтобы она не была возбуждена, совсем наоборот. Каждое движение, каждое прикосновение отпечатывалось в нервах ее кожи, рта и памяти, затапливая ее ароматом, порождая глубокие ощущения. Но, несмотря на волнующие прекрасные любовные ласки, оставалось какое-то странное ощущение отдаленности, барьера, который она не могла преодолеть.
   И вот снова она лежала возле него, когда он спал, перебирая в памяти каждый момент страсти, которую они только что разделили, и только теперь в памяти могла, наконец, поддаться этому.
   Возможно, она слишком сильно любит его, подумала она, слишком много думает о его удовольствии и мало о своем. Удовлетворение, которое она чувствовала, когда он терял себя, задыхаясь и издавая стоны в ее объятиях, было больше, чем физическое удовольствие от оргазма. И все же, где-то глубоко под этими эмоциями таилось странное чувство триумфа, словно она выиграла в необъявленном и не признаваемом ими обоими соревновании.
   Она вздохнула и ткнулась лбом в его плечо, наслаждаясь его ароматом - сильным и горьким запахом мускуса, как у болотной мяты.
   Мысль о травах напомнила ей о контрацепции, и она осторожно, чтобы не разбудить его, снова потянулась рукой между ног, засунув один палец глубоко внутрь. Нет, все было в порядке, кусочек губки, пропитанный маслом пижмы, был на месте, охраняя вход в ее матку.
   Она придвинулась к нему ближе, и он инстинктивно повернулся, чтобы прижать ее к себе. Тепло его тела охватило ее, даря уют и успокоение. Его рука хаотично блуждала по ее телу, словно летала слепая птица, двигаясь по ее бедру, по ее мягкому животу в поисках сокровенного места. Она схватила его руку обеими руками и прижала ее под своим подбородком. Его ладонь сжалась, она поцеловала большой грубый сустав одного пальца, и он глубоко вздохнул, расслабив руку.
   Звуки веселья на горе стихли, танцоры и певцы охрипли и утомились. Дождь снова забарабанил по палатке, и серый туман коснулся ее лица своими холодными влажными пальцами. Запах влажного холста напомнил ей о путешествиях с отцом, когда она была ребенком, с их смешанными эмоциями волнения и безопасности, и она удобнее устроилась в изгибе тела Роджера, испытывая те же чувства уюта и предвкушения.
   Это только начало, подумала она. У них впереди вся жизнь. И время отдаться полностью еще настанет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"