Роджер, обливаясь потом, с трудом пробирался сквозь дерби ликвидамбра и болотного дуба. Он находился где-то рядом с водой; он еще не мог слышать ее шум, но ощущал свежий смолистый запах какого-то растения, которое обычно росло по берегам рек. Он не знал, как оно называется, но он узнал запах.
Ремешок его походного мешка зацепился за сук, и он дернул его, вызвав небольшой дождь из желтых листьев, которые запорхали вокруг него, как бабочки. Он был рад воде, и не только от того, что испытывал жажду. Хотя ночи были холодные, днем было достаточно жарко, и он опустошил флягу еще до полудня.
Однако больше, чем воды, он жаждал открытого пространства. Здесь в долине заросли кизила и магнолии были так обильны, что он едва видел небо, а там где солнце пробивалось сквозь листву, густая трава достигала колен, и колючие листья падуба цеплялись за его одежду и волосы.
Он ехал на муле Кларенсе, который больше подходил для дикой местности, чем лошади, но некоторые места даже для него были непроходимы. Он оставил спутанного мула вместе со скаткой и седельными сумками на возвышенности и стал пробираться сквозь кусты, чтобы достигнуть следующего пункта для измерения.
Каролинка, вылетевшая из ближнего куста, громко хлопая крыльями, заставила его сердце практически остановиться. Он застыл на месте с отдающимися в ушах ударами сердца. На ветки уселась орда маленьких длиннохвостых попугаев, громко чирикая и разглядывая его с дружелюбным любопытством. Потом что-то их спугнуло, и они взлетели, как яркие стрелы, исчезнув среди деревьев.
Было жарко; он снял сюртук и обвязал за рукава вокруг талии, потом вытер лицо рукавом рубашки и продолжил продираться сквозь поросль; астролябия на ремешке болталась на его шее. С вершины горы он смог рассмотреть укутанные туманом долины и покрытые лесом горные хребты и получил удовольствие от мысли, что это принадлежит ему. Здесь же внизу в борьбе с плетями дикого винограда, куртинами лисохвоста и бамбукообразными зарослями тростника, возвышающимися над его головой, мысль о владении показалась ему смешной - кому нужно это гребаное дикое болото?
Но не касаясь мыслей о собственности, единственное, к чему он стремился - это поскорее провести измерения и вернуться на возвышенность. Даже под сенью гигантских деревьев девственного леса для человека было достаточно воздуха. Огромные ветви тюльпанных деревьев и каштанов образовывали навес, который плохо пропускал солнечные лучи, так что лишь небольшие растения: маленькие дикие цветы, орхидеи и триллиумы - могли расти под ними, а опавшие листья образовывали толстый упругий матрац, в который ноги погружались на несколько дюймов.
Невозможно было представить, что это место может измениться, и все-таки оно изменилось, то есть оно изменится. Он знал это хорошо, даже больше чем знал, он, черт побери, видел это сам! Он водил автомобиль по трассам, проложенным в сердце мест, подобных этому. И все же, пробираясь через заросли сумаха и митчеллы, он еще лучше знал, что это место могло поглотить его в мгновение ока.
Однако абсолютная дикость местности приносила ему своеобразное успокоение. Среди гигантских деревьев и разгула дикой природы он нашел покой, отдохновение от запруды несказанных слов в голове, от молчаливого беспокойства в глазах Брианны, от оценивающих взглядов Джейми, не осуждающих, но висящих, как Дамоклов меч, над душой. Отдохновение от жалостливых и любопытных взглядов, от постоянных усилий, которые требуются, чтобы говорить, от памяти о пении.
Он скучал по ним всем, особенно по Бри и Джему. Он редко видел связные сны в отличие от Бри - что она сейчас пишет в своем дневнике? - но сегодня утром он проснулся от яркого ощущения, что Джем ползает по нему, как тот любил делать, с любопытством тыча пальцами ему в лицо, исследуя глаза, уши, нос и рот, словно ища потерянные слова.
Он совсем не говорил в первые несколько дней своей экспедиции, испытывая сильное облегчения от того, что не обязан это делать. Теперь он начал говорить снова, и хотя хриплые искореженные звуки, вылетающие из его горла, ему не нравились, его это не волновало, так как его все равно никто не слышал.
До него донеслось бульканье воды, и он, прорвавшись сквозь стену молодых деревцев ивы, увидел ручей с мерцающей от солнца водой. Встав на колени, он попил и умыл лицо, потом выбрал место на берегу, с которого можно было проводить измерения. Он достал толстый журнал, чернила и перо из висящей на плече кожаной сумки и вытащил из-под рубашки астролябию.
В его голове зазвучала песня. Песни прокрадывались туда, когда он терял бдительность, и их мелодии звучали в его внутреннем ухе, как сирены на скалах, готовых разнести его на куски.
Но не эта. Он улыбнулся, прицеливаясь сквозь меридиан астролябии на дерево на противоположном берегу. Это была детская песенка-считалка, которую Бри пела Джемми. Одна из тех ужасных песен, от которых, если они попали в голову, невозможно было избавиться. Когда он сделал измерения и записал их в журнал, он уже тихо напевал, игнорируя резкие немелодичные звуки.
- ... му-равьи мар-шируют один за дру-гим ...
Пять тысяч акров. Что, черт возьми, он должен с ними делать?
- Вниз на землю ... прочь от дождя та-та-та-та ...
Я поняла, почему мое присутствие было так важно для Цацави, сразу же, как узнала название деревни, Калануи - Воронья деревня. Я не видела воронов по дороге, но слышала хриплый крик одного из них с дерева.
Деревня располагалась в очаровательном месте, в узкой долине у подножия горы, и была окружена небольшими полями и садами. Вдоль долины бежала небольшая речка, которая после небольшого водопада исчезала в зарослях тростника, сияющего пыльным золотом в солнечном свете начала дня.
Нас встретили с большим энтузиазмом и сердечностью, щедро угостили и развлекали в течение дня и ночи. На второй день мы были приглашены на ритуал, который, как я поняла, был обращением к охотничьему богу индейцев-чероки с просьбой помочь экспедиции, которая должна была начаться на следующий день.
До встречи с Джексоном Джоли мне не приходило в голову, что индейские шаманы так же различаются друг от друга, как христианские священники. К этому времени я сталкивалась с несколькими их представителями, но, не владея языком, не понимала, что быть шаманом еще не значит обладать личным магнетизмом, духовной силой или даром проповедника.
Наблюдая, как людьми, собравшимися в доме тестя Питера Бьюли, постепенно овладевает сонливость, я поняла, что независимо от того, обладает ли Джексон Джоли магнетизмом или даром общаться с духами, ему печально недоставало таланта красноречия.
Я обратила внимание на смиренное выражение на лицах его паствы, когда он занял свое место перед очагом, завернутый в шаль из красной фланели, и с маской в виде головы птицы. Когда он начал говорить нараспев громким гудящим голосом, женщина рядом со мной тяжело переступила и вздохнула.
Вздох был заразителен, но не так, как зевота. Через несколько минут половина людей вокруг меня зевала, и из их глаз слезы текли, как фонтаны. Мои челюстные мускулы болели от усилий держать рот закрытыми, и я видела, как Джейми мигал, как сова.
Исполняющий свою роль с большим энтузиазмом, шаман был также очень скучным. Единственным человеком, на которого его песнопения произвели впечатление, был Джемми, который сидел на руках Брианны и смотрел на шамана, испуганно открыв рот.
Молитва об удачной охоте была довольно монотонной с бесконечными повторениями "Хай! Хайюа'ханива, хайюа'ханива, хайюа'ханива ..." Потом пошли небольшие вариации на эту тему с каждым стихом, заканчивающимся неожиданным и громким "Йохо!", как будто мы плыли на пиратском корабле с бутылкой рома.
Однако конгрегация выказала больше энтузиазма в этой части молитвы, и я подумала, что, вероятно, дело было не в шамане. Медведь-призрак изводил деревню в течение многих месяцев, и они, должно быть, проводили эту церемонию несколько раз, хотя и без особого успеха. И вопрос не в том, что Джексон Джоли был плохим проповедником, просто его паства потеряла веру.
После окончания молитвы, Джолли что-то сказал, подчеркивая свою речь топаньем ноги, потом достал волшебную палочку из мешочка, поджег ее, сунув в огонь, и замаршировал по комнате, дымя на людей. Толпа вежливо раздалась, когда он приблизился к Джейми и обошел его и близнецов Бердсли несколько раз, что-то распевая и окуривая их ароматным дымом.
Джемми посчитал это очень забавным. Также считала его мать, которая стояла с другой стороны от меня, сотрясаясь от подавленного смеха. Джейми стоял высокий и прямой, выглядя очень торжественно, когда Джоли - мужчина весьма низенького роста - прыгал вокруг него, как лягушка, а потом поднял полу его сюртука, чтобы окурить его зад. Я не смела взглянуть на Брианну.
Закончив эту фазу церемонии, Джоли занял свою позицию возле очага и начал снова петь. Женщина рядом со мной закрыла глаза и немного скривила лицо.
Моя спина начинала болеть. Наконец, шаман завершил свои действия громким криком. Он снял маску и вытер трудовой пот со лба, выглядя весьма довольным собой. Глава деревни поднялся для речи, и люди начали шевелиться.
Я как можно незаметнее потянулась и задалась вопросом, что же будет на ужин. Отвлеченная этими мыслями, я не заметила сначала, что движение вокруг меня стало более интенсивным. Потом женщина рядом со мной внезапно выпрямилась и что-то произнесла громким голосом. Она склонила голову набок, прислушиваясь.
Вождь сразу же прекратил говорить, и все стали смотреть вверх. Тела напряглись, а глаза широко раскрылись. Я услышала это тоже, и гусиная кожа покрыла мои плечи. Воздух был полон хлопаньем крыльев.
- Что это такое? - спросила Брианна, глядя вверх, как и все остальные. - Схождение Святого духа?
Я не имела понятия, но звуки становились все громче и громче. Воздух начал вибрировать, а шум уже напоминал непрерывный раскат грома.
- Циква! - крикнул один мужчина, и началось массовое бегство к двери.
Выбежав из дома, я сначала решила, что внезапно налетела буря. Небо было темным, воздух был наполнен гулом, и странный тусклый свет мерцал повсюду. Но в воздухе не ощущалось влажности, а мой нос заполнил специфический запах - не дождя. Определенно не дождя.
- Птицы, Боже мой, это птицы! - услышала я голос Брианны посреди хора изумленных криков. Все стояли на улице, глядя вверх. Несколько детей, напуганных шумом и темнотой, принялись плакать.
Это пугало. Я никогда не видела ничего подобного так же, как и большинство чероки, судя по их реакции. Казалось, земля дрожала, а воздух вибрировал от взмаха крыльев, как барабан, по которому били обезумевшие руки. Я чувствовала его пульс на свое коже, а мой платок рвался в воздух, словно хотел улететь.
Растерянность толпы длилась недолго. Тут и там раздались крики, и внезапно люди помчались к домам, выбегая оттуда уже с луками. В течение нескольких секунд град стрел взмыл в облако из птиц, и пернатые тела, пронзенные стрелами, упали на землю окровавленными каплями.
Тела не были единственными предметами, падающими с неба. Сочная капля ударила меня по плечу, и я увидела целый дождь ядовитых осадков, которые поднимали маленькие облачка пыли, падая на землю. Перья плавали в воздухе, как парашютики одуванчика, и временами большие перья из хвоста или крыльев летели вниз, как маленькие ланцеты, вращаясь от ветра. Я торопливо бросилась в убежище под свисающий край крыши, где уже укрылись Брианна с Джемми.
Мы с изумлением смотрели, как индейцы, толкая друг друга, стреляли так быстро, как могли, посылая одну стрелу за другой. Джейми, Питер Бьюли и Джосайя тоже сбегали за ружьями и теперь стреляли, даже не давая себе труд прицелиться. В этом не было необходимости, промахнуться было невозможно. Дети, вымазанные птичьими экскрементами, ныряли среди толпы, подбирая и складывая тушки птиц возле домов.
Это длилось где-то около получаса. Мы присели под навесом, полуоглушенные шумом и загипнотизированные зрелищем. После первого испуга Джемми прекратил плакать, но прижимался к матери, пряча голову под ее платком.
Выделить отдельных птиц в этом необъятном потоке было невозможно. Это была река из перьев, заполнившая небо от края до края. За хлопаньем крыльев я могла слышать крики птиц - непрерывный шум, словно ураганный ветер, мчащийся через лес.
Наконец, стая улетела, и ее рваный край, состоящий из отставших птиц, скрылся за горой.
Все в деревне вздохнули, как один. Я видела, как люди терли уши, пытаясь избавиться от шума крыльев. Посреди толпы с сияющим видом и горящими глазами стоял Джексон Джоли, весь в перьях и зеленоватых подтеках и, раскинув руки, что-то говорил. Стоящие рядом люди бормотали в ответ.
- Мы благословлены, - перевела для меня потрясенная сестра Цацави. Она кивнула на Джейми и близнецов Бердсли. - Древний Белый послал нам добрый знак. Они найдут злого медведя.
Я кивнула, все еще чувствуя себя ошеломленной. Брианна возле меня наклонилась и подняла мертвую птицу, держа за пронзившую ее стрелу. Это была красивая птичка с изящной дымчато-голубой головкой и темно-желтыми перьями на грудке; оперение крыльев было красновато-коричневое.
- Это он? - спросила она тихо.
- Думаю, да, - ответила я также тихо. Я протянула палец и осторожно коснулась гладкого оперения. Я никогда не видела его прежде, но была совершенно уверена, что птица, которой я касаюсь, являлась странствующим голубем.
Охотники ушли на рассвете следующего дня. Брианна с неохотой рассталась с Джемми, но запрыгнула в седло с такой легкостью, что я подумала, она не станет скучать по нему во время охоты. Что касается Джемми, то он был слишком занят, роясь в корзинках под нарами, и не обратил внимания на отъезд матери.
Женщины провели весь день, ощипывая, жаря, коптя и обваливая голубей древесным пеплом; воздух был полон дыма и аромата жареной голубиной печени. Я тоже помогала с голубями, перемежая работу интересными разговорами и взаимовыгодным бартером, прерываясь время от времени, чтобы взглянуть на горы, куда ушли охотники, и возносила краткую молчаливую молитву за них и за Роджера.
Я привезла с собой двадцать пять галлонов меда, а также ряд европейских трав и семян из Уилмингтона. Торговля шла бойко, и к вечеру я выменяла свои запасы семян на некоторое количество дикого женьшеня, клопогон и настоящую редкость - чагу. Этот огромный бородавчатый гриб, растущий на старых березах, использовался, как мне сказали, для лечения рака, туберкулеза и язв. "Полезная вещь для любого врача", - решила я.
Мед я обменяла на те же двадцать пять галлонов подсолнечного масла. Оно было разлито в кожаные бурдюки, которые лежали под навесом, как маленькая кучка ядер. Я останавливалась с удовлетворением посмотреть на них каждый раз, когда выходила наружу, воображая ароматное мягкое мыло, которое можно сделать, используя его. Больше никаких рук, воняющих жиром сдохшей свиньи! И если повезет, то я смогу продать большую его часть по достаточно хорошей цене, чтобы собрать деньги для проклятой Лаогеры, лопни ее глаза.
Следующий день был проведен в саду с другой сестрой Цацави по имени Сунджи. Высокая женщина с приятным лицом около тридцати лет, она знала на английском несколько слов, а мой чероки ограничивался словами: привет, хорошо и больше.
Несмотря на все укрепляющееся взаимопонимание с индейскими леди, я не могла точно определить, что означает имя "Сунджи". В зависимости от того, с кем я разговаривала, это слово означало "лук", "мята" или даже "норка". После длительных объяснений я пришла к выводу, что имя не означало ни одно из этих вещей, а скорее указывало на какой-то сильный аромат.
Яблони в саду были еще молодыми и тонкими, но на них было достаточное количество желто-зеленых фруктов, которые вряд ли бы произвели впечатление на Лютера Бербанка, но имели прекрасную хрусткую мякоть и кисловатый вкус - великолепный антидот к сальному вкусу голубиной печени.
Сунджи определила двух своих дочерей присматривать за Джемми и, очевидно, проинструктировала их быть осторожными, указывая в сторону леса.
- Хорошо, приехал убийца медведей, - сообщила она, повернувшись ко мне и держа корзину с яблоками на бедре. - Этот медведь не говорит с нами.
- О, ага, - ответила я, глубокомысленно кивая головой. Одна из леди услужливо разъяснила, что дух медведя откликнется на призыв шамана, и охотники с ним встретятся. Учитывая цвет медведя и его злобный нрав, совершенно очевидно, что это не настоящий медведь, а некий недобрый дух, который решил проявить себя в форме медведя.
- Ага, - сказала я уже более разумно. - Джексон упоминал про Древнего Белого, он имел в виду медведя?
Другая женщина, которая назвалась английским именем Анна, удивленно рассмеялась.
- Нет, нет! Древний Белый - огонь.
С вмешательством других леди я, наконец, поняла, что огонь, будучи мощной стихией и оттого уважаемый, являлся также благословенной сущностью. Обычно к белым животным относились с уважением и рассматривали их как курьеров, несущих послание из другого мира - здесь одна или две женщины украдкой взглянули на меня - но поведение этого медведя было им непонятно.
Зная о медведе и "черном маленьком дьяволе" из рассказа Джосайи Бердсли, я могла понять их. Я не хотела вовлекать Джосайю, но осторожно упомянула, что слышала истории о чернокожем мужчине в лесу, который совершал разбойные нападения. Они слышали о нем?
"О, да", - уверили они меня, но я не должна беспокоиться. Небольшая группа черных жила "там" - кивок на противоположный конец деревни, в сторону невидимых отсюда зарослей тростника в долине. Возможно, эти люди были демонами особенно, если они прибыли с запада.
А возможно нет. Охотники из деревни обнаружили их и внимательно следили за ними в течение нескольких дней. Они сообщили, что черные люди живут бедно, одеты в обноски и не имеют хороших домов. Это не похоже на то, как должны жить уважающие себя демоны.
Однако их было слишком мало, и они были слишком бедны, чтобы совершать набеги, и охотники сказали, что среди них только три женщины, довольно уродливые, которые могли быть демонами. "Черные люди никогда не подходили к деревне, - добавила одна леди, сморщив нос. - Собаки их учуяли бы". На этом беседа закончилась, и мы продолжили собирать зрелые яблоки с деревьев, а маленькие девочки собирали с земли паданцы.
Домой мы вернулись после полудня, усталые, загорелые и пахнущие яблоками, и обнаружили, что охотники вернулись.
- Четыре опоссума, восемнадцать кроликов и девять белок, - сообщил Джейми, утирая влажной тряпкой лицо и руки. - Мы видели множество птиц, но имея столько голубей, не стреляли их, кроме ястреба, который нужен был Джорду Гисту для перьев.
Лицо Джейми обветрилось, нос покраснел от солнца, но он был очень весел.
- И Брианна, благослови ее Господь, убила прекрасного лося прямо на другой стороне ручья. Она попала в грудь и сама завалила его и перерезала горло, хотя это было рискованно, животное все еще дергалось.
- О, хорошо, - сказала я без особого воодушевления, представляя себе острые копыта и смертельные рога в непосредственной близости от моей дочери.
- Не беспокойся, сассенах, - сказал он, заметив мою тревогу. - Я ее хорошо научил. Она зашла сзади.
- О, хорошо, - произнесла я несколько желчно. - Полагаю, охотники были впечатлены.
- Очень, - жизнерадостно сообщил он. - Ты знаешь, сассенах, что чероки разрешают женщинам воевать и охотиться? Не так уж часто, - добавил он, - но время от времени какая-нибудь дама становится, как они называют, "боевой женщиной". И тогда мужчины следует за ней.
- Очень интересно, - произнесла я, пытаясь проигнорировать видение Брианны, возглавляющей военный набег чероки. - Врожденное, я полагаю.
- Что?
- Ничего, не обращай внимания. Вы встречали каких-либо медведей, или были слишком заняты обсуждением фактов антропологического знания.
Он сузил глаза, глядя на меня поверх полотенца, но ответил довольно спокойно.
- Мы нашли следы медведя. Джосайя видел их. Не только наваленные кучи дерьма, но и деревья, о которые он чесался, с мехом, застрявшем в коре. Он сказал, что у медведя есть одно или два любимых дерева, к которым он будет возвращаться снова и снова, так что если вы собираетесь его убить, то нужно расположиться возле дерева и ждать.
- Вижу, в данный момент стратегия не сработала?
- Осмелюсь сказать, сработала бы, - ответил он с усмешкой, - только это был не тот медведь. Волосы на дереве были бурыми, а не белыми.
Однако экспедиция не была провальной. Охотники сделали большой полукруг возле деревни, заходя далеко в лес, потом отправились вниз по реке. И на мягкой почве долины возле зарослей тростника обнаружили следы.
- Джосайя сказал, что эти следы отличаются от следов медведя, мех которого мы нашли, и Цацави думает, они те же самые, как у медведя, который убил его друга.
Логический вывод всех присутствующих экспертов состоял в том, что медведь-призрак по всей вероятности устроил свое логово в зарослях тростника. Это место было темным и прохладным жарким летом, и оно изобиловало птицами и прочей мелкой дичью. В жару там могли скрываться даже олени.
- Вы не сможете проехать там верхом, не так ли? - спросила я. Он покачал головой, вычесывая пальцами листья из своих волос.
- Нет, но там и на ногах не пройти, такие густые заросли. Мы вообще не собираемся туда идти.
План состоял в том, чтобы поджечь тростник, выгнав медведя на плоскую равнину с другой стороны, где его можно было легко убить. Очевидно, это был обычный охотничий прием, особенно когда тростник высыхал и становился легко возгораемым. Однако пожар также выгонит из тростников большое количество дичи, и потому в соседнюю деревню, в двадцати милях отсюда, было отправлено приглашение присоединиться к охоте. При удаче может быть набито столько дичи, что ее хватит обеим деревням на зиму, а дополнительное число охотников станет гарантией, что медведь-призрак не удерет.
- Весьма эффективно, - сказала я с насмешкой. - Надеюсь, они не выкурят оттуда также рабов.
- Что? - он прекратил приводить себя в порядок.
- Чернокожие дьяволы, - сказала я, - или что-то подобное, - и рассказала ему, что узнала о поселении - если оно являлось таковым - и сбежавших рабах - если они являлись ими.
- Не думаю, что это дьяволы, - сказал он сухо, садясь передо мной, чтобы я смогла заплести его волосы в косичку. - Но полагаю, опасность им не грозит. Они, должно быть, живут по ту сторону тростниковых зарослей. Но я все же спрошу. Время есть, охотники из Канугалуи прибудут через три-четыре дня.
- О, хорошо, - сказала я, аккуратно завязывая ремешок бантиком. - Вы успеете съесть все голубиные печенки.
Следующие несколько дней прошли вполне приятно, но с возрастающим чувством ожидания, которое достигло своей кульминации в день, когда должны были прибыть охотники из Канугалуи - тернистой деревни. Я задавалась вопросом, были ли они приглашены, как эксперты в области охоты в непроходимых дебрях, но воздержалась от вопросов. Джейми обладал способностью подхватывать незнакомые слова, как вшей, но я не хотела утруждать его переводом игры слов.
Джемми, кажется, унаследовал способность деда к языкам, и к концу недели нашего пребывания среди индейцев его словарный запас увеличился вдвое, причем половину его составляли английские слов, а половину - слова на языке чероки, которые не понимал никто, кроме его матери. Мой собственный словарь расширился за счет добавления слов "вода", "огонь", "еда" и "помогите!". В остальном я зависела от милости англоговорящих чероки.
После соответствующих церемоний и большого радушного пира - копченая голубиная печень с жареными яблоками - большая группа охотников выступила на рассвете, вооруженная сосновыми факелами и горшками с горящими углями в дополнение к лукам и мушкетам. Проводив их подходящим завтраком из кукурузной муки, смешанной с голубиной печенью и свежими яблоками, те, кто не участвовал в охоте, вернулись в хижины проводить время за плетением, шитьем и разговорами.
День был жарким и душным. Ни ветерка не пролетало над полями, где сухие стебли собранной кукурузы и подсолнечника лежали, как раскиданные палочки для игры в бирюльки. Никакое движение воздуха не тревожило пыль на деревенской улице. "Хороший день для поджога", - подумала я. Сама же я предпочла найти убежище в прохладном полусумраке дома Сунджи.
Во время беседы мне пришло в голову выяснить значения компонентов, составляющих амулет Найавене. Хотя она была врачевателем народа тускарора, и потому верования могли отличаться, но меня очень интересовали летучие мыши.
- Про летучих мышей есть сказание, - начала Сунджи, и я спрятала улыбку. Чероки сильно походили на шотландцев, особенно, с точки зрения любви к различным историям. Мне уже довелось услышать немало историй за время пребывания в деревне.
- Животные и птицы решили играть в мяч, - сказала Анна, довольно бойко переводя за Сунджи. - В то время летучие мыши ходили на четырех ногах, как другие звери. Но когда они явились, другие звери сказали, что не возьмут их в игру, так как они слишком маленькие. Летучим мышам это очень не понравилось.
- Тогда летучие мыши отправились к птицам и предложили играть на их стороне. Птицы согласились, взяли листья и палочки и сделали для них крылья. Птицы выиграли, а летучим мышам так понравились крылья, что ...
Сунджи резко замолчала, подняв голову и принюхиваясь. Все вокруг примолкли. Женщина поднялась, быстро пошла к выходу и выглянула наружу.
Я ощущала запах дыма уже в течение часа, как только задул ветерок, но сейчас запах стал значительно сильнее. Сунджи вышла на улицу, я и другие женщины последовали за ней; иглы беспокойства кололи мою кожу.
Небо начало темнеть от дождевых облаков, но дымное облако, черное пятно над дальними деревьями, было еще темнее. Налетел ветер, взгромоздясь на край приближающегося шторма, и потоки сухих листьев покатились мимо нас со звуком множества бегущих маленьких ног.
В большинстве языков есть односложные слова, которые используются при внезапном возникновении тревожной ситуации; у чероки тоже. Сунджи произнесла что-то, незнакомое мне, но значение высказывания было ясно. Одна из молодых женщина облизала палец и подняла его вверх, но жест был совсем не нужен. Я чувствовала ветер на своем лице; он поднимал мои волосы и холодил шею. Он дул от дымного облака на деревню.
Анна потянула воздух, и я увидела, как она напряглась, готовая к действиям. И тут все женщины задвигались; они бросились вдоль улицы, зовя своих детей, останавливаясь временами, чтобы схватить с забора и бросить в поднятый подол юбки вяленое мясо, подхватить мимоходом косы лука и кабачки.
Я не знала, где был Джемми; одна из старших девочек взяла его поводиться, и теперь в волнении я не могла вспомнить ее. Я подняла свои юбки и бросилась вдоль улицы, заглядывая в каждый дом без разбора в поисках мальчика.
Я нашла его в пятом доме; он крепко спал вместе с несколькими детьми различных возрастов на буйволовой шкуре. Я не смогла бы увидеть его, если бы не его яркие волосы, которые блестели, словно маяк, в темноте дома. Я разбудила их, как можно мягче, и взяла на руки Джемми. Он тут же проснулся и стал оглядываться вокруг, сонно мигая.
- Иди к бабе, милый, - сказала я. - Мы идем на улицу.
- Идем к лошадке? - спросил он, оживляясь.
- Прекрасная мысль, - ответила я, пристраивая его на бедре. - Пойдем, посмотрим лошадку.
Запах дыма стал намного более сильным, когда мы вышли на улицу. Джемми закашлялся, а я чувствовала во рту резкую горечь при каждом вздохе. Эвакуация была в полном разгаре; люди - в основном, женщины - поспешно выходили из домов, подталкивая перед собой детей и неся свертки имущества. Однако ни паники, ни тревоги не ощущалось в этом торопливом уходе; все казались довольно спокойными. Мне пришло в голову, что деревня, находясь так близко к лесу, время от времени должна была подвергаться такому риску. Без сомнения, жители сталкивались с лесными пожарами прежде и знали, как себя вести.
Эта мысль немного успокоила меня, но тут я осознала, что постоянное шуршание сухих листьев на самом деле было потрескиванием приближающегося огня, и мое спокойствие мгновенно исчезло.
Большинство лошадей взяли с собой охотники. Когда я подошла к загону, там оставалось только три лошади. Старик-индеец сидел на одной и держал за поводья Иуду и другую лошадь. Иуда был оседлан, и к задней луке были привязаны седельные сумки. Увидев меня, индеец улыбнулся и что-то крикнул, указав на Иуду.
- Спасибо, - прокричала я в ответ. Мужчина наклонился и ловко подхватил Джемми из моих рук, а когда я уселась на коня и твердо взяла поводья, он передал мальчика мне.
Лошади беспокоились, прядая ушами и ударяя копытами. Они так же, как мы, понимали, что значит огонь, и любили его даже меньше. Я твердо натянула узду одной рукой, другой крепко прижала Джемми.
- Спокойно, животное, - сказала я коню как можно более властным голосом. - Мы уже едем.
Иуда был полностью согласен со второй моей фразой; он резво бросился к отверстию в ограждении, как если бы это была финишная черта, и выскочил наружу, порвав мои юбки о сучки в изгороди. Мне удалось немного сдержать его, и старик с двумя лошадьми догнал нас.
Он что-то кричал мне, указывая на гору в сторону от огня. Порыв ветра бросил длинные седые волосы на его лицо, заглушая слова. Он отбросил их, но не стал повторять, а вместо этого направил своих лошадей к горе.
Я стукнула Иуду коленями и развернула его, чтобы следовать за мужчиной, но натянула узду, колеблясь. Я оглянулась назад на деревню и увидела, что небольшой поток людей тек в направлении, указанном стариком. Никто не бежал, хотя все шли очень энергично.
Бри прискачет за Джемми, как только поймет, что деревня в опасности. Я знала, она уверена, что я смогу спасти его, но никакая мать в подобных обстоятельствах не успокоится, пока не воссоединится с ребенком. Непосредственная опасность нам не угрожала, поэтому я, выжидая, сдерживала Иуду, несмотря на его усиливающееся беспокойство.
Ветер свистел между деревьями, неся лавины зеленых, красных и желтых листьев, которые прилипли к моей юбке и бокам Иуда осенним конфетти. Небо стало фиолетово-черным, и за свистом ветра и потрескиванием огня я услышала первые раскаты грома. Я ощутила сильный запах приближающегося дождя и почувствовала внезапную надежду. Хороший проливной дождь, вот что требовалось в данной ситуации, и чем скорее, тем лучше.
Джемми был дико возбужден атмосферными явлениями; он колотил толстыми ручками по луке и вопил свои личные воинственные кличи; что-то вроде:
- Угай-угай-угай!
Иуде было наплевать на его поведение. Мне приходилось прилагать все больше усилий, чтобы удерживать коня; он дергался и приплясывал, совершая неровные круги. Повод, намотанный на мою руку, больно врезался в кожу; голые пятки Джемми выбивали дробь на моих бедрах.
Я уже решила сдаться и отпустить поводья, когда конь внезапно развернулся к деревне и, подняв голову, громко заржал.
Конечно же, там были другие лошади; я увидела, что из леса у противоположного края деревни выскочила группа всадников. Иуда, обрадованный видом других лошадей, с радостью бросился назад, несмотря на то, что нужно было бежать навстречу огню.
Я встретила Брианну и Джейми посредине деревни; у обоих были встревоженные лица. Джемми завопил от радости, увидев свою мать, и бросился ей в руке, едва не свалившись под копыта лошадей.
- Вы убили медведя? - крикнула я Джейми.
- Нет, - крикнул он в ответ, перекрывая рев усиливающегося ветра. - Уходим, сассенах!
Брианна уже была впереди, направляясь к лесу, где исчезали последние жители деревни. Освободившись от ответственности за Джемми, я вспомнила о своих приобретениях.
- Минутку! - крикнула я и соскользнула с седла, бросив поводья Джейми. Он потянулся, чтобы поймать их, и что-то закричал мне вслед, но я не разобрала что.
Мы были возле дома Сунджи, и я увидела кожаные бока бурдючков с подсолнечным маслом. Я кинула взгляд в направлении зарослей тростника. Огонь определенно был ближе; мимо меня пролетали завихрения дыма, и мне показалось, что я могу видеть пламя среди деревьев. Однако я была уверена, что верхом мы сможем обогнать огонь, а на земле валялась выручка годового урожая меда, и я не собиралась оставлять ее там.
Я заскочила в дом, игнорируя бешеный рев Джейми, и стала дико рыться среди разбросанных корзин, отчаянно надеясь, что Сунджи не взяла их ... Они были здесь. Я схватила пучок ремней, сделанных из сыромятной кожи, и выскочила наружу.
Встав на колени среди пыли и дыма, я обернула ремень вокруг шеек двух бурдючков и связала его свободные концы, стягивая кожу так сильно, как могла. Подхватив тяжелую связку я, пошатываясь, бросилась назад к лошадям.
Джейми, увидев, что я делаю, собрал поводья обоих лошадей в одну руку, схватил мешки за импровизированную ручку и забросил на спину Гидеона так, что они свесились по бокам лошади.
- Уходим! - крикнул он.
- Еще один! - крикнула я в ответ, убегая к дому. Уголком глаза я увидела, как он боролся с лошадьми, которые фыркали и рвались прочь от огня. Он вопил что-то нелестное в мой адрес на гэльском, но я ощутила определенную нотку смирения в его голосе и не могла не улыбнуться, несмотря на то, что страх сжимал мою грудь.
Иуда фыркал и закатывал глаза, временами обнажая зубы, но Джейми притянул его голову, крепко держа за уздцы, и мне удалось забросить на коня вторую пару бурдюков с маслом и залезть в седло.
Как только железная хватка Джейми на поводе ослабла, Иуда рванул к подъему в гору. Поводья были в моих руках, но понимая их бесполезность, я просто изо всех сил цеплялась за луку; кожаные мешки больно били меня по ногам.
Шторм был намного ближе сейчас; ветер немного утих, но над головой грохнул гром; Иуда присел на задние ноги и прыгнул вперед, как заяц. Он ненавидел гром. Помня, что случилось, когда я ехала на нем в грозу в последний раз, я распласталась на его спине, вцепившись, как колючка, с мрачной решимостью не позволить ему сбросить меня во время бешеной скачки.
Мы ворвались в лес, и уже лишенные листьев ветви хлестали меня, как кнуты. Я прижалась ниже к шее коня и зажмурила глаза, опасаясь за них. Иуда стал двигаться более медленно, но было ясно, что он все еще напуган; я чувствовала дрожание его задних ног и слышала дыхание, со свистом вылетающее из ноздрей.
Гром загремел снова, и он, поскользнувшись на мокрых листьях, пошел боком и врезался в плотную стену молодых деревьев. Упругие деревца спасли нас от больших повреждений, и мы, зашатавшись, удержались в вертикальном положении, продолжая двигаться вверх. Осторожно приоткрыв один глаз, я поняла, что каким-то образом Иуда нашел тропу; я могла видеть ее слабый след, петляющий среди густой растительности.
Потом деревья снова сомкнулись вокруг нас, и я могла видеть только множество переплетенных стволов и ветвей, с вкраплениями желтой жимолости и алыми вспышками лиан. Густая растительность еще больше замедлила бег лошади, и я смогла, наконец, глубоко вздохнуть и задаться вопросом, где же Джейми.
Гром загрохотал снова, и вслед за ним я услышала пронзительное ржание, но далеко позади. Да, Иуда ненавидел гром, но Гидеон не любил следовать за хвостом другой лошади. Он скоро догонит нас.
Тяжелые капли стукнули меня по лопаткам, и я услышала шелест начинающегося дождя, ударяющего по листьям, деревьям и почве под ногами. Резко запахло озоном, и, казалось, весь лес сделал зеленый вздох, открывая себя для дождя.
Я тоже глубоко вздохнула от облегчения.
Иуда сделал еще несколько шагов и, пошатываясь, остановился. Не ожидая следующего удара грома, я торопливо соскользнула на землю и негнущимися и дрожащими пальцами привязала его за поводья к небольшому дереву.
Как раз вовремя. Гром ударил снова; звук был так силен, что я почувствовала его на своей коже. Иуда заржал и встал на дыбы, дергая поводья, но я обмотала их вокруг дерева. Я отскочила назад, спасаясь от его паники, и Джейми схватил меня сзади. Он начал что-то говорить, но новый раскат грома заглушил его.
Я повернулась и вцепилась в него, дрожа от запоздалого шока. Дождь полил во всю силу. Он поцеловал меня в лоб, потом потащил под нависающие ветви тсуги, которые задерживали дождь, и потому под ними образовалась прохладная сухая пещера.
Когда адреналин, несущийся по моим венам, стал стихать, я стала озираться вокруг и поняла, что мы были не единственными посетителями этого убежища.
- Смотри, - сказала я, указывая в тень. Следов было немного, но они были довольно очевидны; кто-то ел здесь, оставив аккуратную кучку костей. Животные не были столь аккуратны. Животные также не сгребали опавшие иглы, чтобы сделать удобную подушку.
Джейми моргнул от следующего удара грома и кивнул.
- Да, это место убийцы людей, хотя думаю, что оно не использовалось в последнее время.
- Что?
- Убийца людей, - повторил он. Молния вспыхнула позади него, оставив отпечаток его силуэта на моей сетчатке. - Так они называют часовых, воинов, которые охраняют деревню и останавливают незнакомцев. Видишь?
- Я пока ничего не вижу, - я протянула руку, нащупала его рукава и вступила в убежище его рук. Закрыв глаза, я ждала, когда мое зрение восстановится, но даже за прикрытыми веками я видела вспышки молний.
Гром уходил или, по крайней мере, становился менее частым. Я мигнула и обнаружила, что снова могу видеть. Джейми отдвинулся в сторону, показывая рукой, и я увидела, что мы стояли на выступе, и за нами поднимался склон горы. Под нами, не заметная снизу из-за деревьев, была узкая полянка, очевидно искусственная, единственное открытое место в этих горах. Глядя сквозь ветви, я могла видеть захватывающее зрелище долины с деревней.
Дождь замедлялся. С этого места было заметно, что шторм не образовывал единой тучи, а разбивался на несколько грозовых облаков; столбы темного дождя свисали с них, как завесы серого бархата, а молчаливые зигзаги молний пронзали темное небо над пиками гор, и вослед им рокотал гром.
Дым все еще поднимался из зарослей тростника короной бледно-серого цвета, почти белого на фоне черного неба. До нас донесся запах горения, смешанный с ароматом дождя. Тут и там пробивались язычки пламени, но было очевидно, что следующий порыв дождя погасит их окончательно. Я также видела людей, который возвращались в деревню, волоча свертки и детей.
Я поискала глазами всадников, но не увидела ни одного, не говоря уже о всаднице с рыжими волосами. Брианна и Джемми были в безопасности? Я внезапно задрожала; изменчивая горная погода менее чем за час сменилась от удушливой жары до промозглой сырости.
- Все в порядке, сассенах? - пальцы Джейми тепло легли на мою шею и мягко потерли позвоночник. Я глубоко вздохнула и расслабилась, насколько могла.
- Да. Думаешь, безопасно сейчас спускаться вниз? - мое единственное впечатление от дороги сюда заключалось в том, что она была узкой и крутой, а теперь она еще и размокла и стала скользкой от грязи и упавших листьев.
- Нет, - ответил он, - но я не думаю ... - он резко замолчал, нахмурившись от какой-то мысли, посмотрел на небо, потом на лошадей позади нас. Их силуэты едва виднелись возле дерева, где я привязала Иуду.
- Я хотел сказать, что оставаться здесь не совсем безопасно, - проговорил он, наконец. Его пальцы мягко выбили задумчивую дробь у меня на плече, словно простучали капли дождя.
- Вон та туча быстро приближается. Видишь, молнии бьют по горам, а гром ...
Как раз в этот момент резкий раскат грома прокатился по долине. Я услышала пронзительное ржание одной из лошадей и треск ветвей, когда она дергала поводья. Джейми поглядел через плечо.
- Твой конь боится грома, сассенах.
- Да, я заметила это, - сказала я, прижимаясь к нему ближе в поисках тепла. Со следующей волной бури ветер поднялся снова.
- Скорее всего, он сломает себе шею и тебе тоже, если ты будешь иметь несчастье сидеть на нем, когда ...
Другой удар грома заглушил его слова, но я поняла, что он имел в виду.
- Мы подождем, - заключил он.
Он поместил меня перед собой, обнял и вздохнул, положив подбородок на мою макушку. Мы стояли в нашем убежище под ветвями тсуги и ждали приближения следующего шторма.
Далеко внизу в тростниках огонь трещал и шипел, а налетевший ветер поднял в воздух дым пожара. На сей раз в сторону от деревни к реке. Я внезапно подумала о Роджере. Где он, нашел ли он себе безопасное убежище от бури?
- Интересно также, где сейчас медведь? - озвучила я вторую половину своей мысли. Грудь Джейми заколебалась от тихого смеха, но гром заглушил его ответ.
Лютер Бёрбанк (англ. Luther Burbank; 7 марта 1849 -- 11 апреля 1926) -- американский селекционер, садовод.