Я слышала домашние звуки снизу, громыхание голоса Джейми снаружи и чувствовала полное умиротворение. Я наблюдала за солнечными лучами, играющими на желтеющей листве каштанов, когда на лестнице послышались твердые шаги.
Дверь распахнулась и в комнату вошла Брианна, взъерошенная с раскрасневшимся лицом, на котором застыла решимость. Она встала в ногах кровати и, направив на меня указательный палец, сказала:
- Ты не можешь умереть!
- О? – я моргнула. – Не думаю, что я собираюсь умирать.
- Ты пыталась, - возразила она с обвинением. – Признайся, ты пыталась!
- Ну, не то чтобы … - начала я. Если я и не пыталась действительно умереть, то надо признать, что не особо пыталась выжить. Должно быть, я выглядела виноватой, потому что она сузила глаза в синие щелочки.
- Не смей делать это снова! – сказала она и развернулась к двери, махнув полами голубого плаща. Там она на мгновение остановилась и добавила задушенным голосом. – Потому что я люблю тебя и не смогу без тебя.
- Я тоже люблю тебя, дорогая! – крикнула я ей вслед, но в ответ лишь хлопнула дверь внизу.
Адсо, дремавший в лужице солнечного света у моих ног, слегка приоткрыл глаза на шум и снова опустил голову, заурчав громче.
Я опустилась на подушку, чувствуя себе менее умиротворенной, но более живой. Через мгновение я села, сбросила одеяло и опустила ноги на пол. Адсо прекратил урчать.
- Не бойся, - сказала я ему, - я не собираюсь падать. - Твое молоко и еда в полной безопасности. Грей пока для меня постель.
Конечно, я уже вставала, и мне даже позволили короткую прогулку на улицу под жестким контролем, разумеется, но еще никогда, с тех пор как я заболела, мне не разрешали ходить одной, и я вполне обоснованно сомневалась, что позволят и на этот раз.
Поэтому я пробралась вниз в одних чулках, держа обувь в руках, и пошла не к передней двери, которая сильно скрипела, и не на кухню, где работала миссис Баг, а шмыгнула в хирургический кабинет, открыла окно и, убедившись, что белой свиньи поблизости не наблюдается, вылезла наружу.
Я чувствовала легкое головокружение; вдохновение от побега меня немного поддержало. Потом мне пришлось останавливаться каждые сто футов, садиться и пытаться отдышаться, пока мои ноги восстанавливали силы. Но я все-таки выстояла и, наконец, добралась до хижины Кристи.
В поле зрения никого не наблюдалось, и никто не ответил на мое нерешительное «Эй!», но когда я постучала в двери, я услышала хриплый безжизненный голос Тома Кристи, который разрешил мне войти.
Он сидел за столом и что-то писал, но, судя по его виду, мужчине лучше было оставаться в кровати. При виде меня его глаза расширились, и он торопливо расправил поношенную шаль на плечах.
- Миссис Фрейзер! Вы … то есть … ради бога … - потеряв дар речи, с круглыми, как блюдца, глазами он лишь указывал на меня пальцем. Я сняла шляпу, когда вошла, забыв, что выглядела, как ершик для мытья бутылок.
- Ах, это, - произнесла я, немного смущенно проведя рукой по своей голове. – Вы должны быть довольны. Я перестану раздражать людей своими буйными кудрями.
- Вы выглядите, как жертва, - сказал он резко. – Садитесь.
Я села, чувствуя в этом настоятельную необходимость после длительной прогулки.
- Как ваше здоровье? – спросила я, уставившись на него. Освещение в хижине было очень плохое. Он писал при свече и погасил ее при моем появлении.
- Как мое здоровье? – он казался удивленным и даже потрясенным моим вопросом. – Вы прошли столь долгий путь в вашем ослабленном состоянии, чтобы спросить о моем здоровье?
- Если вам так угодно сказать, - ответила я, уязвленная его словами о моем ослабленном состоянии. – Думаю, вы не соизволите выйти на свет, чтобы я могла хорошо вас рассмотреть?
Он натянул концы шали на груди.
- Зачем? – он нахмурился, сведя торчащие брови, и стал похож на сердитую сову.
- Потому что мне нужно узнать о состоянии вашего здоровья, - ответила я терпеливо, - и я могу сделать это только после осмотра, поскольку сами вы говорить не хотите.
- Вы весьма странная, мадам!
- Нет, я врач, - возразила я. – И я хочу знать …
Приступ головокружения заставил меня пошатнуться и схватиться за стол.
- Вы сумасшедшая, - он внимательно всмотрелся в меня. – Вы все еще больны. Подождите, я отправлю сына за вашим мужем.
Я махнула на него рукой и глубоко вздохнула. Сердце мое часто билось, я была немного бледна и вспотела, но по существу со мной все было в порядке.
- Дело в том, мистер Кристи, что хотя я и болела, это была не болезнь, как у жителей Риджа, и из того, что мне сказала Мальва, думаю, ваша болезнь тоже.
Он уже поднялся, чтобы пойти и позвать Аллана, но при моих словах замер, уставившись на меня с открытым ртом, потом медленно опустился на стул.
- Что вы имеете в виду?
Наконец-то, получив его внимание, я с удовольствием поведала ему о фактах, о которых раздумывала в течение последних нескольких дней.
В то время как несколько семей в Ридже пострадали от амебной дизентерии, у меня ее не было. У меня была очень сильная лихорадка, страшнейшие головные боли и, по словам Мальвы, конвульсии. Но совершенно точно это была не дизентерия.
- Вы уверены в этом? - хмуро спросил он, вертя в руках перо.
- Довольно трудно перепутать кровавый понос с головной болью и жаром, - ядовито ответила я. – А … у вас был понос?
Он заколебался, но любопытство победило.
- Нет, - сказал он. – Это было, как у вас, головная боль, раскалывающая череп, и жар. Страшная слабость и … необычайно неприятные кошмарные сны. Мне не приходило в голову, что это не такая же болезнь, что и у других.
- У вас не было повода, полагаю. Вы же не видели этих больных. Если … Мальва не описывала вам их болезнь? – спросила я с любопытством, но он отрицательно покачал головой.
- Я не хочу слушать такие вещи, и она мне не говорит. Но все-таки зачем вы пришли? – он склонил голову набок, подозрительно глядя на меня. – Какая разница, если мы страдали от лихорадки, а не от поноса?
Он казался взволнованным и беспорядочно метался по хижине, так не похоже на его обычное целенаправленное движение.
Я вздохнула и потерла лоб. Я получила ту информацию, которую хотела, но объяснить, зачем она мне нужна, было довольно затруднительно. В свое время я с большим трудом смогла убедить Джейми, молодого Иэна и Мальву в существовании микробов, и это при наличии видимого доказательства в микроскопе.
- Инфекцией заражаются, - пояснила я несколько устало. – Она переходит от одного человека к другому иногда на прямую, иногда через воду и еду. Все люди, которые заболели дизентерией, жили возле одного ручейка. Думаю, именно, в воде этого ручья была амеба, и от этой воды люди заболели.
- А вы и я … Я не видела вас несколько недель, и я не находилась рядом с кем-нибудь, кто болел лихорадкой. Как мы могли оба заболеть одной и той же болезнью?
Он смотрел с видом сбитого с толку человека.
- Не понимаю, почему два человека не могут заболеть, не встречаясь. Конечно, я знаю про болезни, похожие на ваше описание, например, тюремная лихорадка[1], которая распространяется в закрытых помещениях, но не все болезни действуют одинаково, не так ли?
- Да, - согласилась я, будучи не в состоянии рассказывать об основах эпидемиологии или здравоохранения. – Это может быть болезнь, распространяемая москитами. Малярия, например. Или вирусный менингит, по моему мнению, наиболее подходящий к моей болезни.
- Вы помните, чтобы вас недавно кусали москиты?
Он поглядел на меня и издал лающий звук, который я приняла за смех.
- Моя дорогая, в этом климате в теплое время всех кусают москиты.
Да, всех, кроме меня и Роджера. Иногда некоторые отчаянные насекомые и осмеливались, но в большинстве случаев нас не трогали, даже если москиты роились тучами, и другие люди вокруг постоянно чесались. В качестве теории я предполагала, что кровососущие насекомые так сроднились с человечеством, что наш с Роджером запах казался им неправильным, так как мы прибыли из удаленного времени. Брианну и Джемми, имеющих генетический материал как мой, так и Джейми, москиты кусали, но не так часто, как других людей.
Я не помню, чтобы меня недавно кусали москиты, но, быть может, была слишком занята, чтобы обратить на это внимание.
- Какое это имеет значение? - Кристи удивленно смотрел на меня.
- Не знаю. Просто … нужно выяснить кое-что, - кроме того, мне нужно было выйти из дома и предпринять какие-то шаги к полному выздоровлению. А медицинская практика – это прямой способ вернуть меня к жизни. Но говорить об этом Тому Кристи я не собиралась.
- Хмф, - произнес он, глядя на меня сверху вниз с нерешительным видом, потом внезапно протянул руку с раскрытой ладонью. Ту, которую я оперировала. Я увидела зигзаг иссечения, который сейчас поджил и имел здоровой бледно розовый цвет. Пальцы уже не загибались.
- Тогда выходим, - сказал он, сдаваясь. – Я провожу вас до дома. И если по дороге вы станете меня расспрашивать о моем здоровье, я не стану вас останавливать.
Удивленная, я приняла его руку, и ее хватка показалась мне сильной и уверенной, несмотря на его изможденный вид и поникшие плечи.
- Вам не нужно провожать меня домой, - запротестовала я. – Судя по вашему виду, вам самому нужно лежать в постели!
- Так же как и вам, - он подхватил меня под руку и повел к двери. – И если вы рискуете вашим здоровьем и жизнью, предпринимая неуместные шаги, почему не могу я? Хотя, - добавил он сурово, - вам следует надеть вашу шляпу перед выходом.
Мы отправились домой, делая частые остановки, и явились задохнувшиеся, облитые потом и возбужденные приключением. Никто меня не хватился, но мистер Кристи настоял на том, чтобы завести меня в дом, и мое отсутствие было обнаружено ex post facto[2]. Конечно, все сильно рассердились.
Мне выговорили все, кто попался навстречу, включая молодого Иэна, меня буквально за шкирку протащили по лестнице, затолкали в постель и дали понять, что мне повезет, если мне дадут молоко и хлеб на ужин. Самым возмутительным в этой ситуации было то, что Том Кристи стоял у основания лестницы с кружкой пива в руке и наблюдал, как меня уводили, с ухмылкой, которую я никогда раньше не видела на его бородатом лице.
- Что, ради бога, тебе взбрело в голову, сассенах? – Джейми откинул одеяло и повелительным жестом указал на простыни.
- Ну, я чувствовала себя хорошо и …
- Хорошо? Твое лицо цвета скисшей пахты, и ты трясешься так, что не можешь … Давай, я сам.
С фырканьем он оттолкнул мои руки от завязок юбок и в мгновение ока снял их.
- Ты с ума сошла? – сердито спросил он. – Уйти, никому не сказав! Что если бы упала? Что если снова заболеешь?
- Если бы я сказала, мне бы не разрешили выйти, - спокойно парировала я. – И я врач. Я могу здраво судить о своем состоянии.
Он взглянул на меня с таким видом, словно не доверил бы мне судить даже на цветочной выставке, но промолчал и лишь фыркнул громче обычного.
Потом он поднял меня на руки и положил в кровать, достаточно мягко, но с напряжением, которое показало, что он предпочел бы сбросить меня с высоты.
Выпрямившись, он мрачно посмотрел на меня.
- Если бы ты не выглядела, будто собираешься потерять сознание, я бы перевернул тебя и отшлепал по заднице.
- Ты не сможешь, - слабо возразила я. – У меня нет задницы.
Я действительно немного устала … ну, честно говоря, очень устала. Мое сердце стучало, как барабан, в ушах звенело, и если бы я не легла, точно потеряла бы сознание. Я вытянулась на кровати с закрытыми глазами, чувствуя, как комната вращается вокруг меня, как карусель с огнями и шарманкой.
В неразберихе ощущений я смутно почувствовала на своих ногах руки, потом приятную прохладу на разгоряченном теле. Потом что-то теплое и мягкое закрыло мою голову, и я замахала руками, пытаясь его сбросить.
Задыхаясь и моргая, я освободилась и увидела, что я голая. Я посмотрела на бледный скелет с обвисшей кожей и накинула на себя простынь. Джейми, наклонившись, собирал мою разбросанную одежду: рубашку, корсет, юбки, укладывая их на согнутую руку. Потом он подобрал мои башмаки, чулки и положил их в мешок из простыни.
- Ты, - сказал он, направив на меня обвиняющий палец, - никуда не ходишь. Ты не имеешь права убивать себя, тебе понятно?
- О, вот у кого научилась Бри, - пробормотала я и закрыла глаза, пытаясь остановить кружение.
- Мне кажется, я помню, - начала я, - некое аббатство во Франции и очень упрямого молодого человека, который был сильно болен. Его друг Муртаг спрятал его одежду, чтобы он не встал и не принялся бродить прежде, чем наберется сил.
Молчание. Я открыла один глаз. Он стоял неподвижно, и затухающий свет мерцал в его волосах.
- После чего, - продолжила я повествование, - если память мне не изменяет, ты вылез в окно и сбежал абсолютно голый. Среди зимы.
Неподвижные пальцы правой руки дважды стукнули по его бедру.
- Мне было двадцать четыре года, - голос его прозвучал хрипло. – Мне не полагалось быть здравомыслящим.
- Я не стану спорить с этим, - согласилась я, открыла оба глаза и уставилась на него. – Но ты не знаешь, почему я это сделала. Я должна была.
Он потянул воздух, выдохнул и положил мою одежду, потом подошел и сел на кровать возле меня, отчего деревянная рама заскрипела под его весом.
Он взял мою руку и держал ее так, будто она была чем-то ценным и хрупким. Она действительно была хрупкой или казалась таковой: деликатная структура из прозрачной кожи и темных очертаний костей внутри. Он мягко провел большим пальцем по моей руке от фаланги до локтя, и я почувствовала внезапный укол отдаленного воспоминания, видение моих костей, просвечивающих голубым сквозь кожу, руки мастера Рэймонда на моей воспаленной и пустой матке и его голос сквозь туман жара: «Зови его. Зови рыжего мужчину».
- Джейми, - произнесла я тихо. Солнечный луч блеснул на моем серебряном обручальном кольце. Он взял его большим и указательным пальцами и принялся двигать металлический обруч вдоль моего пальца, и тот даже не задевал моих костяшек.
- Осторожно, - сказала я, - я не хочу потерять его.
- Не потеряешь, - он согнул мои пальцы и обхватил их своей большой и теплой ладонью.
Мы некоторое время сидели в молчании и наблюдали, как солнечные полосы смещались по одеялу. Адсо передвигался вместе с ними, оставаясь в их тепле, и солнце красило его шкурку серебристым сиянием.
- Для меня было большим утешением, - наконец, сказал он, - видеть, как солнце всходит и заходит. Когда я обитал в пещере, когда сидел в тюрьме, восходы и закаты солнца давали мне надежду, что жизнь продолжается.
Он взглянул в окно, туда, где далекое синее небо темнело, превращаясь в бесконечность. Его горло слегка дернулось, когда он сглотнул.
- Я чувствую то же самое, сассенах, - продолжил он, - когда слышу, как ты копошишься в своей хирургической, переставляешь банки и ругаешься вполголоса. – Он повернул голову и взглянул на меня; в его глазах светилась глубина наступающей ночи.
- Если бы тебя не стало здесь … или где-нибудь, - сказал он очень тихо, - солнце перестало бы вставать и садиться. – Он поднял мою руку и очень нежно поцеловал ее. Потом положил ее на мою грудь, поднялся и вышел.
Сон мой был легок; его больше не тревожили лихорадочные кошмары, и я не погружалась в глубины черного забытья. Не знаю, что меня разбудило, но я внезапно проснулась, резко перейдя к бодрствованию, минуя стадию дремоты.
Ставни были закрыты, но лучи полной луны проникали сквозь щели, разукрашивая постель полосами. Я провела рукой по простыни рядом с собой, потом подняла руку над головой. Она выглядела тонкой и бескровной, как ножка поганки; мои пальцы, немного согнутые и расставленные напоминали сеть, пытающуюся ухватить темноту.
Я могла слышать дыхание Джейми, как обычно, на полу возле кровати.
Я опустила руку и провела по своему телу обеими ладонями, оценивая. Небольшие возвышения грудей, ребра, которые я могла пересчитать, один, два, три, четыре, пять, и гладкая вогнутость живота, висевшего как гамак между тазовыми костями. Кожа и кости, ничего более.
- Клэр? – в темноте рядом с кроватью возникли шуршащие звуки, и поднялась голова Джейми; ее присутствие более угадывалось, чем было действительно видно, так были черны тени по сравнению с лунным светом.
Большая теплая ладонь пощупала одеяло, коснулась моего бедра.
- Ты в порядке, a nighean[3]? – прошептал он. – Что-нибудь нужно?
Он положил уставшую голову на кровать рядом со мной, и его теплое дыхание проникло сквозь мою рубашку. Если бы не тепло его прикосновения, теплота его дыхания, я бы, наверное, не осмелилась, но я чувствовала себя холодной и бестелесной, словно лунный свет, поэтому сжала свой призрачной рукой его ладонь и прошептала: «Ты нужен мне».
Он замер на мгновение, осмысливая мои слова.
- Я не помешаю тебе спать? – спросил он с сомнением. Вместо ответа я потянула его за руку, и он поднялся следом за ней из темной лужи на полу; лунный свет стекал с него, словно вода.
- Келпи, - тихо сказала я.
Он коротко фыркнул в ответ и осторожно залез под одеяло, прогнув матрац.
Мы лежали, едва касаясь друг друга. Он дышал неглубоко, сдерживая дыхание и стараясь, как можно меньше создавать помех своим присутствием. Кроме тихого шороха простыней в доме не было ни звука.
Наконец, я почувствовала, как он провел пальцем по моему бедру.
- Я соскучился по тебе, сассенах, - прошептал он.
В ответ я повернулась на бок лицом к нему и поцеловала его руку. Мне хотелось прижаться к нему теснее, положить голову на его грудь, но мысль о прикосновении моих колючих коротких волос к его коже остановила меня.
- Я тоже скучала по тебе, - произнесла я в темноту его ладони.
- Тогда я возьму тебя? – тихо спросил он. – Ты действительно этого хочешь? – Одна его рука гладила мою руку, вторая опустилась вниз, начиная его подготовку медленным равномерным движением.
- Давай я, - прошептала я, останавливая его руку. - Не шевелись.
Сначала я ласкала его торопливо, как вор, быстрыми поглаживаниями и короткими поцелуями, крадя запах, прикосновение и солоноватый вкус. Потом он положил руку на мой затылок, прижимая меня теснее и глубже.
- Не торопись, милая, - произнес он хриплым шепотом. – Я никуда не денусь.
Дрожь молчаливого удовольствия прошла по моему телу, и он глубоко вдохнул, когда я мягко сжала зубы вокруг его органа и взяла в руку теплый мускусный вес его яиц.
Потом я, желая большего, поднялась над ним с закружившейся от движения головой. Мы оба вздохнули, когда это случилось, и я ощутила дыхание его смешка на моей груди, когда наклонилась над ним.
- Я скучал по тебе, сассенах, - прошептал он снова.
Я стеснялась его прикосновений из-за состояния моего тела и положила руки на его плечи, не давая притянуть меня к себе. Он не стал противиться, но его рука скользнула между нашими телами.
Я ощутила укол легкой боли при мысли, что волосы на моих половых губах были длиннее, чем на голове, но мысль быстро исчезла под давлением пальца между моих ног, движущегося мягко взад и вперед.
Я схватила его вторую руку и поднесла ее к своему рту, сильно пососала каждый палец и задрожала, зажав его ладонь со всей силой.
Я все еще продолжала держать ее позже, лежа рядом с ним. Или скорее ласкала, восхищаясь ее формой, сложной и изящной, и жесткой, покрытой мозолями.
- У меня руки каменщика, - произнес он со смешком, когда я провела губами по загрубевшим фалангам и по все еще чувствительным кончикам пальцев.
- Мозоли на руках мужчины глубоко эротичны, - успокоила я его.
- Да? – он провел свободной рукой по моим коротким волосам и дальше вниз по спине. Я задрожала и сильнее прижалась к нему, забыв о стеснительности. Моя свободная рука скользнула вниз по его телу, зарываясь в мягкие густые волосы и поглаживая влажный полужесткий член.
Он немного выгнулся и расслабился.
- Скажу тебе, сассенах, - сказал он. – Если у меня там нет мозолей, это не твоя вина.