79. Л'оньон-интеллидженсер

     Объявление о слиянии. 'Нью-Бернский информатор', основанный Джоном Робинсоном, прекратил свои публикации, в связи с отъездом его основателя в Великобританию, но мы заверяем его читателей, что газета не исчезнет полностью, так как ее помещения, акции и списки подписчиков были приобретены владельцами 'Луковицы', этого уважаемого, популярного и выдающегося журнала. Новое издание, значительно улучшенное и расширенное, отныне будет именоваться 'Л'оньон-интеллидженсер' и выходить раз в неделю с дополнительными выпусками по мере необходимости, которые будет предоставляться по скромной цене в один пенни ...

     'Мистеру и миссис Джеймс Фрезер из Риджа, Северная Каролина

     От мистера и миссис Фергюс Фрейзер,

     Торп-стрит, Нью-Берн

     Дорогие отец и мама Клэр,

     Пишу, чтобы ознакомить вас с последними изменениями в нашем состоянии. Мистер Робинсон, владелец другой газеты в городе, был выдворен в Великобританию. Выдворен в буквальном смысле слова, когда неизвестные персоны, замаскированные под дикарей, ранним утром ворвались в его дом, вытащили его из кровати и в ночной рубашке и колпаке уволокли в порт, где забросили на корабль.

     В таких обстоятельствах капитан спешно отдал концы и оставил город.

     Однако в течение дня после внезапного отъезда мистера Робинсона нас посетили два представителя от разных сторон (я не могу написать их имена, вы понимаете). Один из них был членом местного комитета безопасности, который, как всем известно, стоял за высылкой мистера Робинсона, хотя никто об этом не говорит. Он весьма вежливо разговаривал, но его манеры были не так хороши. Он сказал, что хотел бы удостовериться, что Фергус не разделяет упрямых заблуждений, столь часто выражаемых мистером Робинсоном относительно недавних событий.

     Фергюс с совершенно честным лицом заверил его, что он даже стакан вина не выпил с мистером Робинсоном (чего он не мог сделать, так как мистер Робинсон был методистом и выступал против алкоголя). Джентльмен решил, что это значит то, что он хотел, и удалился с довольным видом, вручив Фергюсу кошелек с деньгами.

     Следующим пришел толстый джентльмен, играющий важную роль в делах города и являющийся членом королевского совета (в то время я не знала об этом). Его поручение было тем же самым или, скорее, противоположным. Он хотел узнать, не хочет ли Фергус приобрести имущество мистера Робинсона, чтобы продолжить работу от имени короля, а именно: печатать нужные материалы.

     Фергюс с серьезным лицом сказал джентльмену, что он всегда находил, чем восхищаться в мистере Робинсоне (главным образом, его лошадью серой масти, очень дружелюбной, и интересными пряжками на его туфлях), но добавил, что у нас едва ли есть средства для покупки, и поэтому он боится, что мы должны смириться с приобретением магазина мистера Робинсона человеком, не особо разборчивым в политических вопросах.

     Я была в ужасе, и состояние мое не улучшилось, когда джентльмен, рассмеявшись, достал из кармана толстый кошелек, заметив, что не стоит 'портить корабль из-за дешевого дегтя'^[1]. Ему это показалась ужасно забавным, он громко расхохотался, потом погладил Генри-Кристиана по голове и ушел.

     Так что наши перспективы одновременно и расширяются, и вызывают тревогу. Я не сплю, думая о будущем, но у Фергюса настолько поднялся дух, что я не могу сожалеть об этом.

     Молитесь за нас, как мы молимся за вас, мои дорогие родители.

     Ваша покорная и любящая дочь,

     Марсали'

     - Ты хорошо выучил его, - заметила я, стараясь держать нейтральный тон.

     - Очевидно, да, - Джейми выглядел слегка озабоченным, но больше позабавленным. - Не волнуйся, сассенах. У Фергюса есть опыт в таких играх.

     - Это не игра, - заявила я с горячностью, и он удивленно взглянул на меня.

     - Не игра, - повторила я более сдержанно.

     Он приподнял брови и, вытащив из беспорядка на столе листок, протянул его мне.

     'Четверг. Утро.

     Около 10 часов. Уотертаун.

     Для сведения всем друзьям американской свободы. Этим утром перед рассветом бригада, имеющая в составе от 1000 до 1200 солдат, высадилась на ферме Фиппса близь Кембриджа и направилась к Лексингтону, где по дороге повстречала нашу вооруженную милицию. Без всякой провокации с нашей стороны англичане открыли огонь, убили шесть человек и ранили четырех. По достоверной информации из Бостона другая бригада из тысячи солдат выступила из этого города. Податель сего, Израель Биссел, уполномочен довести данную информацию всюду вплоть до Коннектикута, и желательно, чтобы ему предоставлялись свежие лошади, если в этом будет необходимость. Я разговаривал с несколькими людьми, которые видели убитых и раненых. Прошу всех делегатов от этой колонии до Коннектикута ознакомиться с этой информацией.

     Дж. Палмер, один из Комитета спасения.

     Они знают полковника Фостера из Брукфилда, одного из делегатов.'

     Под посланием был ряд подписей, хотя большинство из них было сделано одной и той же рукой. Первая гласила: 'Верная копия сделана с оригинала по распоряжению Комитета по переписке Вустера 19 апреля 1775 года. Засвидетельствовано Натаном Болдуином, городским секретарем.' Все другие подписи были снабжены подобным текстом.

     - Будь я проклята, - сказала я. - Это же лексингтонское тревожное письмо, - я поглядела на Джейми расширенными глазами. - Где ты его взял?

     - Привез один из людей полковника Эша, - он провел пальцем к концу списка, указывая на подпись Джона Эша. - Что за лексингтонское тревожное письмо?

     - Вот это, - я зачаровано смотрела на бумагу. - После битвы при Лексингтоне генерал Палмер, генерал ополчения, написал данное письмо и срочным курьером отправил по стране, чтобы засвидетельствовать то, что произошло, и уведомить ополченцев о начале войны.

     - По пути с этого письма делали копии, заверяли их подлинность и отправляли их в другие города и села. Вероятно, было сделано сотни таких копий, но мало какие из них сохранились. У Фрэнка была одна, ему кто-то подарил. Он поместил ее в рамку и повесил в гостиной дома в Бостоне.

     Я внезапно вздрогнула, вспомнив, что это письмо фактически было написано не двести лет назад, а одну-две недели.

     Джейми выглядел тоже немного бледным.

     - Это ... это, как сказала мне Брианна, произойдет так, - произнес он с удивлением в голосе. - Девятнадцатого апреля битва при Лексингтоне, начало войны. - Он взглянул на меня, и я увидела, что его глаза потемнели от смеси ужаса и восхищения.

     - Я верил тебе, сассенах, - произнес он, - но ...

     Он не закончил предложение, а сел и взял перо. Медленно и тщательно он написал свое имя внизу списка.

     - Сделаешь мне хорошую копию, сассенах? Я отправлю ее дальше.