Несмотря на студеный ноябрьский воздух, вливающийся в полуоткрытое окно, Джейми не испытывал никакого дискомфорта, сбросив свою рубашку на уже лежащую на полу груду одежды.
Он сильно потянулся, теперь полностью обнаженный. Его суставы легонько затрещали, когда он изогнул спину и дотянулся кулаками до прокопченной от дыма балки.
- О, Боже, как хорошо быть не на лошади!
- Мм. Не говоря уже о настоящей кровати вместо влажного торфа.
Я перевернулась, наслаждаясь теплотой тяжелых стеганых одеял и ощущением расслабленных мускулов на невыразимо мягкой перине из гусиного пуха.
- Ты собираешься рассказать мне, кто такой бабуин? - спросил Джейми. - Или ты делаешь замечания только для своего удовольствия?
Он повернулся, взял ивовый прутик с умывальника и стал чистить зубы. Я улыбнулась при виде этого зрелища. Если я и не сделала ничего особенно полезного в мое предыдущее пребывание здесь, то, по крайней мере, я способствовала тому, что практически все Фрейзеры и Мюрреи сохранили здоровые зубы, в отличие от большинства горцев - и в отличие от большинства англичан тоже.
- Бабуин, - сказала я, наслаждаясь видом его мускулистой спины, наклоненной во время чистки зубов, - это очень большая обезьяна с красным задом.
Он фыркнул от смеха и чуть не подавился прутиком.
- Ну, - сказал он, вытащив его изо рта, - я не скажу, что твое замечание совсем не соответствует действительности, сассенах. - Он усмехнулся, показав белые блестящие зубы, и отбросил палочку. - Меня уже тридцать лет не хлестали ремнем, - добавил он, нежно проведя руками по своей все еще пылающей задней части. - Я забыл, как это больно.
- А молодой Иэн считал, что у тебя железный зад, - сказала я, забавляясь. - Стоило ли это того, как ты думаешь?
- О, да, - уверенно ответил он и легко скользнул в кровать рядом со мной.
Его тело было холодным и твердым, словно мрамор, и я взвизгнула, но не отстранилась, когда он крепко притиснул меня к своей груди.
Его нога проникла между моими, и он обхватил мои ягодицы ладонями, притягивая меня ближе к себе.
Он издал глубокий вздох удовлетворения, и я расслабилась, прижавшись к нему, чувствуя сквозь тонкий хлопок ночной рубашки, предоставленный мне Дженни, как температуры наш тел выравниваются. В камине горел торф, но он не мог согреть промозглый воздух комнаты. Тепло горячих тел согревало более эффективно.
- О, да, это стоило того, - сказал он. - Я мог бы избить молодого Иэна до полубессознательного состояния - его отец делал это дважды или трижды - но это приведет лишь к тому, что он еще больше исполнится решимости удрать при первой возможности. Но теперь ему будет легче пройтись по горячим углям, чем совершить такое снова.
Он говорил уверенно, и я подумала, что он был, безусловно, прав. Молодой Иэн выглядел совершенно ошеломленным, когда получал прощение от родителей - поцелуй от матери и короткое объятие от отца. После этого он удалился в спальню, унося с собой горку пирогов, без сомнения имея многое, что следует обдумать.
Джейми тоже был прощен, получив свою долю поцелуев, и я подозревала, что для него это было важнее, чем воздействие его поступка на молодого Иэна.
- По крайней мере, Дженни и Иэн больше не сердятся на тебя, - заметила я.
- Нет, я не думаю, что они действительно сердились на меня, они просто не знали, что делать с парнем, - объяснил он. - Они уже вырастили двух сыновей, и молодой Джейми и Майкл - прекрасные парни, но они больше похожи на Иэна - мягкие и легкие по характеру. Молодой Иэн достаточно тихий, но он больше похож на мать ... и на меня.
- Фрейзеры упрямы, а? - произнесла я с улыбкой. Эта маленькая истина о клане Фрейзеров была первой вещью, которую я выучила, встретив Джейми, и ничто в моем последующем опыте не убедило меня, что она была ошибочной.
Он хохотнул, издав глубокий бархатистый смешок.
- Да, это так. Молодой Иэн может быть похож на Мюрреев, но он также урожденный Фрейзер. И бесполезно кричать на упрямого человека и бить тоже, это только укрепляет его в своем упрямстве.
- Буду иметь это в виду, - сказала я сухо.
Его рука гладила мое бедро, постепенно поднимая хлопковую рубашку вверх. Внутренняя печка Джейми начала свою работу, и его ноги, прижатые к моим ногам, стали горячими и твердыми. Одно колено мягко толкалась, пытаясь проникнуть между моих ног. Я обхватила его ягодицы и легонько сжала их.
- Доркас, сказала мне, что многие господа платят хорошую плату за то, чтобы их отшлепали в борделе. Она говорит, что их это возбуждает ...
Джейми коротко фыркнул, напрягая ягодицы, потом расслабил, когда я нежно погладила их.
- Да? Полагаю, это верно, если Доркас говорит так, но я не вижу в этом ничего возбуждающего. Есть много приятных способов заставить член стоять, скажу я тебе. С другой стороны, - добавил он, чтобы быть справедливым, - возможно, совсем другое дело, когда плеть держит хорошенькая девушка, а не твой отец ... или твой племянник.
- Возможно. Я попробую когда-нибудь?
Ямка на его горле находилась перед моими глазами, и я хорошо видела белый шрамик над аркой его ключицы. Я прижала губы к бьющемуся там пульсу, и он задрожал, хотя ни одному из нас больше не было холодно.
Нет, - сказал он, немного задыхаясь. Его рука возилась возле моего горла, развязывая ленты ночной рубашки. Потом он перекатился на спину, мгновенно подняв меня на себя, как если бы я ничего не весила. Зацепив пальцем рубашку за развязанную горловину, он спустил ее с моих плеч, и мои соски поднялись, ощутив холодный воздух.
Его глаза были более раскосы, чем обычно, и он улыбался мне, полуприкрыв веки и напоминая сонного кота. Теплые ладони обхватили мои груди.
- Я говорил, что я знаю более приятные способы, да?
Свеча догорела и погасла, огонь в очаге слабо тлел, и бледный свет ноябрьских звезд мерцал в затуманенном окне. Несмотря на скудное освещение, мои глаза приспособились к темноте, и я могла видеть все детали комнаты - белый фарфоровый кувшин и тазик с синей полосой по краю, выглядевшей черной в звездном свете, маленькая вышивка на стене, беспорядочная куча одежды Джейми на табурете возле кровати.
Джейми тоже был хорошо виден, он сбросил одеяло, и его грудь блестела от пота. Я восхитилась очертанием его плоского живота, где густые темно-рыжие кудряшки вились по бледной гладкой коже. Я не могла противиться желанию моих пальцев касаться его, проводя по его мощным изогнутым ребрам, формирующим торс.
- Это так хорошо, - произнесла я мечтательно. - Так хорошо, иметь мужчину, к телу которого можно прикоснуться.
- Значит, оно тебе все еще нравится?
Он казался немного смущенным, немного довольным моими ласками. Его рука легла на мои плечи, поглаживая волосы.
- Мм-мм.
Это не было тем, чего мне сознательно не хватало, но наличие этого сейчас напомнило мне о радости той сонной близости, когда тело мужчины столь же доступно для вас, как и ваше собственное, его чужие формы, словно неожиданное продолжение вашего собственного тела.
Я направила руку вниз по плоскому наклону его живота, по выступу тазовой кости, по выпуклому мускулистому бедру. Догорающий огонь камина высветил красно-золотистый пух на его руках и ногах, и темно-рыжие заросли волос между бедер.
- Боже, ты удивительно волосатое существо, - сказала я. - Даже там.
Я двинула руку в гладкую расселину между его бедрами, и он послушно раздвинул ноги, позволяя потрогать упругие завитки волос в складке между ягодицами.
- Ну, в общем-то, никто не охотился на меня ради меха, - сказал он довольно. Его рука сжала мою ягодицу, нежно поглаживая ее большим пальцем. Другую руку он закинул за голову, и провел ленивым взглядом по моему телу.
- А твоя шкура еще меньше годиться для меха, сассенах.
- Надеюсь, что это так.
Я немного пошевелилась, подлаживаясь под его прикосновения, зона которых все расширялась, и наслаждалась теплотой его руки на моей голой спине.
- Видела когда-нибудь гладкую ветку, пролежавшую в тихой воде долгое время? - спросил он, легко проводя пальцем по моему позвоночнику и вызывая рябь гусиной кожи, сопровождающей его движение. - На ней множество крошечных пузырьков, сотни, тысячи, миллионы, так что она вся кажется покрытой серебряной изморозью.
Его пальцы гладили мои ребра, руки, спину, и крошечные волоски поднимались вслед за его движениями, покалывая кожу.
- Ты похожа на нее, моя сассенах, - сказал он почти шепотом. - Гладкая и голая, вся покрытая серебром.
Потом мы тихо лежали некоторое время, слушая капли дождя снаружи. Холодный осенний воздух плыл по комнате, смешиваясь с дымной теплотой огня. Он повернулся на бок, отвернувшись от меня, и натянул на нас стеганое одеяло.
Я свернулась сзади него, подогнув свои колени, так что они были тесно прижаты к сгибу его ног. Теперь свет камина тускло сиял сзади меня, мерцая на округлости его плеча и неярко освещая его спину. Я могла видеть слабые полосы шрамов, которые покрывали сеткой его плечи - тонкие серебристые линии на его плоти. Когда-то я знала эти шрамы так хорошо, что могла проследить их пальцами, даже закрыв глаза. Сейчас на его плече был изогнутый полумесяцем шрам, которого я не знала, идущий наискось порез, которого раньше не было - следы жестокого прошлого, в котором меня не было.
Я коснулась полумесяца шрама, прослеживая его длину.
- Никто не охотился за твоим мехом, - сказала я тихо, - но они охотились на тебя, не так ли?
Его плечо немного двинулось, что было не совсем пожатием.
- Время от времени, - сказал он.
- А сейчас? - спросила я.
Он медленно дышал мгновение или два перед ответом.
- Да, - сказал он, наконец, - я думаю так.
Мои пальцы скользнули вниз по косому порезу. Это был глубокий шрам, старый и хорошо излеченный, так как полоска была узкая и гладкая под моими пальцами.
- Ты знаешь, кто?
- Нет, - он затих на мгновение, потом его рука сжала мою руку, лежащую на его животе. - Но, возможно, я знаю почему.
Без детей и внуков дом был очень тих. Все спали - слуги в отдаленных комнатах позади кухни, Иэн и Дженни в их спальне в дальнем конце зала, а молодой Иэн где-то наверху. Казалось, мы были одни на конце света; и Эдинбург, и бухта контрабандистов казались отсюда очень далекими.
- Ты помнишь, после падения Стерлинга незадолго до Каллодена внезапно пошли слухи о золоте, посланном из Франции?
- От Людовика? Да, но он никогда не посылал его.
Слова Джейми вызвали в памяти те краткие безумные дни возвышения и падения Чарльза Стюарта, когда слухи были общей темой всех разговоров.
- Говорили о золоте из Франции, кораблях из Испании, оружии из Голландии - но никогда ничего не приходило.
- О, кое-что пришло - хотя не от Людовика - но об этом тогда никто не знал.
И он рассказал мне о встрече с умирающим Дунканом Керром, и словах, которые шепотом произнес бродяга на чердаке гостиницы под внимательным взглядом английского офицера.
- Дункан был в лихорадке, но не был сумасшедшим. Он знал, что умирал, и он узнал меня. Это был его единственный шанс открыться человеку, которому, как он считал, он мог доверять - и потому он открылся мне.
- Белые ведьмы и тюлени? - повторила я. - Должна сказать, что это какая-то тарабарщина. Но ты понял ее?
- Не все, - признался Джейми. Он повернулся и взглянул на меня, немного хмурясь. - У меня нет никакого понятия, кто такая белая ведьма. Сначала я подумал, что он имел в виде тебя, сассенах, и мое сердце почти остановилось, когда я услышал его слова.
Он улыбнулся грустно, и его ладонь сжала мою руку, зажатую между нашими телами.
- Я подумал, что вдруг что-то пошло не так ... что ты не смогла вернуться назад к Фрэнку ... может быть каким-то образом ты оказалась во Франции, может быть ты была прямо там тогда ... все возможные предположения пришли мне в голову.
- Мне жаль, что это было не так, - прошептала я.
Он криво улыбнулся, покачав головой.
- И я в тюрьме? И Брианне было бы ... только десять лет? Нет, не трать время на пустые сожаления, сассенах. Ты сейчас здесь, и ты никогда не оставишь меня.
Он нежно поцеловал меня в лоб и возобновил свой рассказ.
- У меня нет ни малейшего представления, откуда прибыло золото, но я знал с его слов, где оно находилось, и почему оно было там. Оно предназначалось для Чарлаха. Что касается тюленей ...
Он приподнял голову и кивнул в сторону окна, где разросшаяся малина бросала тени на стекло.
- Когда моя мать убежала из Леоха, говорили, что она ушла жить к тюленям, потому что девица, которая видела моего отца во время их побега сказала, что он похож на большого тюленя, который снял шкуру и ходил по земле, как человек. И он действительно был похож.
Джейми улыбнулся и провел по своим густым волосам.
- У него были такие же густые волосы, как у меня, но только угольно черные, и они блестели, словно мокрые, и двигался он так стремительно и ловко, как тюлень в воде.
Он внезапно пожал плечами, отбрасывая воспоминания об отце.
- Ну, ладно. Когда Дункан назвал Эллен, я понял, что он имел в виду мою мать. Это был знак, что он знает мое имя, мою семью, знает, кто я такой. И он не бредил, как бы это не звучало. И зная это ..., - он снова пожал плечами. - Англичанин сказал мне, что они нашли Дункана на побережье. Там у берега множество маленьких островов и скал, но только в одном месте живут тюлени, на границе земель МакКензи на Койгахе.
- И ты пошел туда?
- Да, я сбежал, - он глубоко вздохнул, и его свободная рука легла на мою талию. - Я бы не сделал это - сбежал из тюрьмы, я имею в виду - если бы я не думал, что это как-то связано с тобой, сассенах.
Побег не представлял большой трудности, заключенных небольшими командами часто выводили наружу, чтобы резать торф для очагов или таскать камни для восстановления стен.
Для человека, которому вересковые пустоши были родным домом, исчезнуть было легко. Он прервал свою работу и зашел за травяной холмик, расстегивая бриджи, словно хотел облегчиться. Стражник вежливо отвернулся в сторону, а, оглянувшись через мгновение, увидел только пустой торфяник, и никаких следов Джейми Фрейзера.
- Понимаешь, сбежать из тюрьмы было легко, но редко кто решался на это, - объяснил он. - Мы все были из мест, далеких от Ардсмуира, но даже, если бы мы жили поблизости, вряд ли нам было куда пойти.
Люди герцога Камберленда сделали свою работу хорошо. Как выразился один современник, оценивая деяния герцога, "Он создал пустыню и назвал ее умиротворением". Такая политика оставила некоторые части Шотландии полностью опустошенными, мужчины были или убиты, или заключены в тюрьму, или высланы в колонии, поля с зерном и дома были сожжены, женщинам и детям оставалось или голодать, или искать пристанище в других местах. Нет, человек, сбежавший из Ардсмуира, действительно оставался один, без клана, без семьи, не имея никого, к кому мог бы обратиться за помощью.
Джейми знал, что английский командир очень скоро догадается, куда он направился, и быстро организует погоню. С другой стороны в этой отдаленной части королевства не было никаких дорог, и человек, знающий хорошо местность, даже будучи пешим, имел преимущество перед чужаками на конях.
Он совершил побег в полдень. Ориентируясь по звездам, он шел всю ночь и прибыл на побережье на рассвете следующего дня.
- Видишь ли, я знал это место с тюленями. Оно известно среди МакКензи, и я бывал там вместе с Дугалом.
Прилив был высоким, и все тюлени были в воде, охотясь на крабов и рыбу среди плавающих водорослей, но темные полосы их экскрементов и ленивые формы нескольких бездельников указали на три тюленьих острова, располагающихся по прямой в маленьком заливе, окруженном скалистыми утесами.
Как Джейми понял Дункана, клад находился на третьем острове, дальнем от берега. До него было около мили, довольно длительное плавание даже для сильного человека, а его силы были подорваны тяжелой тюремной работой и долгим путешествием без еды. Он стоял на выдающемся в море мысе, раздумывая, не гонится ли он за химерой, и стоит ли клад - если он существует - чтобы рисковать своей жизнью.
- Скала вся была в трещинах, и когда я подходил близко к краю, камни откалывались от нее и падали вниз. Я не представлял, как я спущусь вниз, не говоря уже о том, как доплыву до острова. Но потом я вспомнил, что Дункан говорил о башне Эллен, - рассказывал Джейми. Его глаза были отрыты, но смотрели не на меня, а на отдаленный берег, где грохот падающих камней терялся в реве прибоя.
"Башня" была там, маленький гранитный шпиль возвышался не более, чем в футах от конца мыса. Под шпилем проходила скрытая скалами трещина, словно маленький дымоход она тянулась с вершины до подножия восьмидесятифутового утеса, обеспечивая спуск, хотя и нелегкий, для решительного человека.
От подножия башни Эллен до третьего острова оставалось еще больше четверти-мили по колеблющейся зеленой воде. Раздевшись, он перекрестился и, вверив матери спасение своей души, нырнул голый в волны.
Он плыл медленно, барахтаясь и задыхаясь, когда волны накрывали его с головой. В Шотландии не было мест достаточно удаленных от моря, но Джейми вырос внутри страны и плавал только в спокойных глубоких озерах и ямах на форелевых речушках.
Ослепленный морской солью и оглушенный ревущим прибоем, он, казалась, несколько часов боролся с волнами, и когда он, задыхаясь, вынырнул, подняв над водой голову и плечи, то увидел, что мыс находится не сзади, а справа от него.
- Прилив отступал, и я вместе с ним, - произнес он криво. - И я подумал ... ну ... в общем, что это конец, я никогда не смогу вернуться назад. Я не ел два дня и совсем обессилел.
Он прекратил плыть и просто лег на спину, отдавшись объятиям моря. С кружащейся от голода и усталости головой, он закрыл глаза и стал вспоминать слова старой кельтской молитвы против утопления.
Он замолчал и молчал так долго, что я подумала, не случилось ли чего-нибудь. Но, наконец, он вздохнул и сказал смущенно:
- Думаю, ты сочтешь меня ненормальным, сассенах. Я не рассказывал никому об этом, даже Дженни, но ... я услышал, как моя мать позвала меня во время моей молитвы.
Он неловко пожал плечами.
- Возможно, это были только мысли о ней, потому что я думал о ней на берегу, - сказал он. - И все же ...
Он снова замолчал, пока я не коснулся его лица.
- Что она говорила?- спросила я тихо.
- Она сказала: "Иди сюда, Джейми ... иди ко мне, мальчик!" - он глубоко втянул воздух и медленно выдохнул. - Я слышал ее ясно, но не видел никого, даже тюленей не было. Я подумал, что она зовет меня на небеса, и я был так вымотан, что мысль о смерти не пугала меня. Но я все же перевернулся и поплыл в направлении, откуда, как мне казалось, слышался голос. Я подумал, что сделаю десять гребков и остановлюсь отдохнуть ... или уйти вниз.
На восьмом гребке он попал в поток.
- Это было, как если бы кто-то подхватил меня, - сказал он, и удивление при воспоминании об этом звучало в его голосе. - Я чувствовал, что вода, более теплая, чем обычно, подняла меня снизу и обняла со всех сторон, и понесла с собой. Мне не нужно было ничего делать, только держать голову над водой.
Сильный бурлящий поток, кружившийся водоворотом между мысом и островами, доставил его к третьему острову, и с несколькими взмахами рук он достиг его скального берега.
Островок был небольшой глыбой гранита с многочисленными трещинами, как все древние скалы Шотландии, липким от морских водорослей и экскрементов тюленей, но он выполз на берег с благодарностью, словно потерпевший кораблекрушение моряк на берег с белым песком и пальмами. Он упал лицом вниз на камни и лежал там, радуясь возможности дышать и впав в полудрему от усталости.
- Потом я почувствовал, что что-то замаячило передо мной, и ужасно завоняло дохлой рыбой, - рассказывал он. - Я встал на колени, и там был он - большой тюлень-самец, весь гладкий и мокрый, уставившийся на меня своими черными глазами, всего в нескольких ярдах от меня.
Не будучи моряком или рыбаком, Джейми однако знал, как опасны бывают самцы тюленей, особенно когда охраняют свою территорию. Глядя на его раскрытую пасть с набором превосходных острых, как гвозди, зубов и огромными складками жира, перекатывающимися под его шкурой, Джейми нисколько не сомневался в этом.
- Он весил больше двадцати стоунов, сассенах, - сказал он. - Если он не собирался разорвать меня на клочки, то он мог запросто сбросить меня назад в море или утянуть под воду и утопить.
- Очевидно, он не сделал ничего такого, - сказала я. - Что случилось?
Он рассмеялся.
- Я думаю, что я был немного не в себе от усталости, чтобы сделать что-то разумное, - ответил он. - Я просто смотрел на него некоторое время, а потом сказал, "Все в порядке, это только я".
- И что сделал тюлень?
Джейми пожал плечами.
- Он смотрел на меня еще некоторое время - тюлени очень редко мигают, ты знаешь это, сассенах? Было очень трудно выдерживать этот взгляд, но, наконец, он издал нечто вроде ворчания и скользнул с уступа в воду.
Оставленный в одиночестве на острове, Джейми некоторое время сидел, набираясь сил, а потом начал методически обыскивать все щели. Хотя площадь поиска была небольшая, прошло достаточно много времени прежде, чем он нашел глубокий раскол в скале, который вел вниз к широкой полости на фут ниже каменистой поверхности. Полость имела песочное дно и была расположена в центре острова, так что была в безопасности от затопления даже во время самых сильных штормов.
- Ну, не заставляй меня ждать, - сказала я, тыкая его в живот. - Там действительно было французское золото?
- Ну, было и не было, сассенах, - ответил он, втягивая живот. - Я ожидал найти золото в слитках, ведь говорили, что Людовик пошлет золото. А тридцать тысяч фунтов золотых слитков - это большая груда. Но все, что было в дыре, это коробочка не больше фута длиной и маленький кожаный мешочек. В коробке действительно было золото и серебро тоже.
Да уж, золото и серебро. В деревянной коробке было двести пять золотых и серебряных монет, некоторые новые с четким рисунком, у некоторых чеканка стерлась почти до основания.
- Древние монеты, сассенах.
- Древние? Ты имеешь в виду очень старые ...
- Греческие, сассенах, и римские. Очень старые действительно.
Мы некоторое время лежали, уставившись друг на друга в тусклом свете, и молчали.
- Это невероятно, - сказала я, наконец. - Этот клад, он не ...
- Нет, не тот, что послал Людовик накормить армию, - закончил он за меня. - Нет, кто бы не положил его туда, он был не от Людовика или его министров.
- А мешочек? - спросила я, внезапно вспомнив о нем. - Что было в мешочке, который ты нашел?
- Камни, сассенах. Драгоценные камни. Алмазы, жемчуг, изумруды, сапфиры. Не много, но красиво ограненные и достаточно крупные, - он улыбнулся, немного хмуро. - Да, довольно крупные.
Он сидел на скале под тусклым серым небом, перебирая снова и снова монеты и камни, оглушенный и обескураженный. Наконец, его привело в себя ощущение, что за ним наблюдают, он оторвался от своей находки, и увидел, что он окружен любопытными тюленями. Прилив ушел, тюленихи вернулись с ловли рыбы, и двадцать пар круглых черных глаз настороженно разглядывали его.
Огромный черный самец, ободренный присутствием своего гарема, также вернулся. Он громко рявкал, резко мотая головой из стороны в сторону, и угрожающе надвигался на Джейми, отталкиваясь ластами от скользких камней. Его триста фунтов тела оказывались на несколько футов ближе с каждым гулким рыком.
- Я подумал, что мне лучше уйти, - сказал он. - Я нашел то, за чем пришел. Поэтому я положил коробку и мешочек на место, я не мог взять их с собой, а если бы и взял ... что тогда? Так что я спрятал их и сполз в воду полумертвый от холода.
Несколько взмахов рук снова доставили его в поток, стремящийся к берегу. Это был циркулярный поток, и он вынес его к подножию мыса через полчаса, где он выполз на берег и тут же уснул в гнезде из травы.
Он сделал паузу, и я видела, что в то время как взгляд его открытых глаз были направлен на меня, он видел совсем другое.
- Я проснулся на рассвете, - сказал он тихо. - Я видел множество рассветов, сассенах, но не одного похожего на этот.
- Я чувствовал, как земля вращается подо мной, а мое дыхание смешивалось с ветром. Было такое ощущение, что у меня не было ни кожи, ни костей, только свет восходящего солнце внутри меня.
Его глаза смягчились, когда он оставил торфяники и вернулся ко мне.
- Когда солнце поднялось выше, - сказал он просто, - и согрело меня достаточно, чтобы я мог стоять, я пошел от берега к дороге, чтобы встретить англичан.
- Но почему ты вернулся? - возмутилась я. - Ты был свободен! У тебя были деньги! И ...
- И где бы я смог потратить такие деньги, сассенах? - спросил он. - Зашел бы в хижину батрака и предложил ему золотой динарий или маленький изумруд?
Он улыбнулся моему негодованию и покачал головой.
- Нет, - сказал он мягко, - я должен был возвратиться. Да, я мог бы жить в торфяниках некоторое время, голодный и голый, но я бы справился. Но они охотились на меня, сассенах, и охотились серьезно, потому что думали, что я мог знать, где спрятано золото. Никакая хижина вблизи Ардсмуира не была в безопасности от англичан, пока я находился на свободе, и они могли думать, что я стану прятаться там.
- Знаешь ли, я видел, как англичане охотятся, - добавил он, и более резкая нотка зазвучала в его голосе. - Ты видела панель в прихожей?
Я видела; одна из панелей полированного дуба, которыми был облицован холл внизу, была проломлена, вероятно, тяжелым сапогом, и многочисленные следы ударов сабель пересекали панели от двери до лестницы.
- Мы оставили все, как есть, чтобы помнить, - сказал он, - чтобы показать их детям и сказать им, когда они будут спрашивать, что представляют собой англичане.
Подавленная ненависть в его голосе, словно ударила меня в живот. Но зная, что сделала английская армия в Горной Шотландии, я мало что могла возразить. И я промолчала, а он продолжил через мгновение.
- Я не мог подвергнуть народ возле Ардсмуира такому вниманию, сассенах.
При слове "сассенах" он сжал мою руку, и легкая улыбка изогнула уголки его рта. Я была для него сассенах(1), но не англичанкой.
- И если бы меня не поймали там, - продолжил он, - преследования обрушились бы на Лаллиброх. Если даже я смог бы рискнуть народом возле Ардсмуира, я не стал бы рисковать своими родными. И даже без того ...
Он остановился, по-видимому, подыскивая слова.
- Я должен был вернуться, - сказал он медленно. - Ради мужчин в тюрьме, если не ради ничего другого.
- Мужчин в тюрьме? - удивленно спросила я. - Мужчины из Лаллиброха были арестованы вместе с тобой?
Он покачал головой. Маленькая вертикальная складка, которая появлялась между его бровей, когда он сильно задумывался, была видна даже при свете звезд.
- Нет. Там были мужчины со всего высокогорья - почти из всех кланов. По нескольку человек от каждого клана - жалкие остатки. Но тем более им был нужен глава.
- И ты был главой для них? - сказала я нежно, подавляя желание разгладить пальцами морщину между его бровей.
- Из-за отсутствия лучшего, - сказал он со вспышкой улыбки.
Попав в тюрьму, он потерял теплое окружение родственников и арендаторов, силу, которая поддерживала его в течение семи лет, а нашел отсутствие надежды и одиночество, которые убивают человека быстрее, чем промозглая влажность, грязь и лихорадка.
И так, совершенно естественно он взял все эти жалкие остатки, отверженных людей, выживших после Каллодена, и сделал их своей семьей, чтобы они - и он вместе с ними - смогли выжить в камнях Ардсмуира. Убеждая, очаровывая, умасливая, где он мог, применяя силу, где он должен был, он вынудил их объединиться, стать перед лицом тюремщиков единым фронтом, забыть древнюю клановую вражду и клановую верность и принять его, как своего вождя.
- Они были моей семьей, - сказал он тихо. - Их присутствие поддерживало меня.
Но потом их забрали от него, разделили друг с другом и продали по контракту в чужую землю. И он был не в состоянии спасти их.
- Ты сделал все, что в твоих силах. Но теперь все кончено, - сказала я мягко.
Мы лежали в объятиях друг друга и молчали довольно долго, позволив маленьким шумам дома нахлынуть на нас. Тихие поскрипывания и вздохи сильно отличались от деловитой суматохи борделя и говорили о спокойствии, доме и безопасности. Впервые, мы действительно были одни, вдали от опасности и неожиданных вторжений.
Сейчас у нас было время. Время услышать остальную часть рассказа о золоте, узнать, что он сделал с ним, что случилось с мужчинами из Ардсмуира, подумать о пожаре в печатной лавке, одноглазом моряке молодого Иэна, столкновении с королевской таможней на берегу вблизи Арброта и решить, что делать дальше. А поскольку времени было достаточно, говорить об этом прямо сейчас не было необходимости.
Последний брикет торфа треснул и развалился в очаге, его красное пылающее нутро зашипело в холодном воздухе. Я прижалась к Джейми, уткнувшись лицом ему в шею. Он слегка пах потом и травами с налетом аромата бренди.
Он в ответ подвинулся, прижавшись ко мне голым телом по всей его длине.
- Что, снова? - пробормотала я удивленно. - Считается, что мужчины твоего возраста не восстанавливаются так скоро.
Его зубы мягко сомкнулись на мочке моего уха.
- Ну, ты же уже готова, сассенах, - указал он. - А ты старше меня.
- Это другое, - сказала я, немного задохнувшись, потому что он внезапно улегся на меня, закрыв плечами окно, полное звездного света. - Я женщина.
- Если бы ты не была женщиной, сассенах, - уверил он меня, приступая к работе, - я бы не смог сделать это. Теперь помолчи.
Я проснулась сразу после рассвета из-за царапания кустов малины о стекло и приглушенных ударов и лязга на кухне внизу, где готовился завтрак. Огонь в очаге не горел. Я потихоньку выскользнула из постели, стараясь не разбудить Джейми. Ледяные половицы обожгли мои голые ступни, и я, дрожа, схватила первую попавшуюся одежду.
Закутавшись в рубашку Джейми, я стала на колени перед очагом и приступила к трудоемкому процессу разжигания огня, думая с тоской о том, что мне следовало бы включить коробку спичек в список необходимых вещей, которые я взяла с собой. Выбивание искры ударом кремня для разжигания огня срабатывало, но обычно не с первой попытки. И не со второй. И даже не ...
Где-то с двенадцатой попытки я была вознаграждена маленьким темным пятном на кусочке пакли, которую я использовала для растопки. Пятно сразу же разрослось и превратилось в крошечное пламя. Я быстро и аккуратно сунула горящую паклю под подготовленный шалашик из прутиков, чтобы защитить от сквозняка.
Вечером я оставила окно приоткрытым, чтобы не задохнуться от дыма - торф горел горячо, но медленно с большим количеством дыма, как свидетельствовали почерневшие балки наверху. Но сейчас я подумала, что мы можем обойтись без свежего воздуха, - по крайней мере, пока огонь не разгорится во всю силу.
Стекло снизу было обрамлено легким инеем, зима была не за горами. Воздух был настолько свежим и бодрящим, что я помедлила прежде, чем закрыть окно, вдыхая большими глотками запах опавших листьев, сушеных яблок, холодной земли и влажной сладкой травы. Вид снаружи был прекрасен в его тихой ясности, каменные стены и темные ели остро чернели, словно рисунок пером, на фоне серого пасмурного утра.
Мой взгляд привлекло движение на вершине холма, где проселочная дорога вела в Брох Мордху, находящуюся в десяти милях отсюда. Три горных пони цепочкой перевалили через холм и стали спускаться вниз к дому.
Наездники были слишком далеко от меня, чтобы разглядеть их лица, но я могла видеть по вздымающимся юбкам, что все они были женщинами. Возможно, это были девочки - Мэгги, Китти и Джанет - возвращающиеся из дома молодого Джейми в Лаллиброх. Мой Джейми будет рад видеть их.
Я, защищаясь от холода, натянула вокруг меня рубашку, пахнущую Джейми, и решила использовать наше уединение, сколько бы его не осталось этим утром, чтобы согреться в постели. Я закрыла окно и задержалась, чтобы положить в огонь несколько легких кирпичей торфа из корзины, стоящей возле очага. Потом сбросила рубашку и заползла под одеяло. В оцепеневших пальцах ног восхитительно закололо от роскошного тепла.
Джейми почувствовал холод моего возвращения и инстинктивно подкатился ко мне, сгребая в объятия и обвиваясь вокруг меня так, что мы оказались лежащими, как ложки в наборе. Он сонно потерся щекой о мое плечо.
- Хорошо спала, сассенах? - пробормотал он.
- Никогда лучше не спала, - уверила я его, уютно устраивая мою холодную заднюю часть в теплую пустоту между его животом и согнутыми ногами. - А ты?
- Ммммм, - ответил он блаженным стоном, обнимая меня руками. - Видел сны, как одержимый.
- О чем?
- О голых женщинах, в основном, - сказал он и слегка прикусил зубами мякоть моего плеча. - О них, и еще о еде.
Его живот тихо заурчал. Аромат булочек и жареного бекона в воздухе был слаб, но отчетлив.
- Не перепутай эти две вещи, - сказала я, выдернув плечо из пределов его досягаемости.
- Я могу отличить ястреба от цапли, когда ветер с северо-северо-запада(2), - уверил он меня, - и сладкую пухлую девушку от соленой ветчины также, как бы они не выглядели.
Он схватил мои ягодицы обеими руками и сжал, заставив меня взвизгнуть и пнуть его по голени.
- Животное!
- О, животное, не так ли? - сказал он, смеясь. - Ладно, тогда ...
С утробным рычанием он нырнул под одеяло и, покусывая губами и зубами мою кожу, проложил дорожку вниз к месту между моими бедрами, весело игнорируя мои взвизги и град ударов по его плечам и спине. Стеганое одеяло от нашей борьбы слетело на пол, открыв взъерошенную массу его волос между моими бедрами.
- Возможно различие меньше, чем я думал, - сказал он, поднимая голову, чтобы передохнуть. Он прижал мои бедра к кровати и усмехнулся, глядя вверх на меня. Шипы его рыжих волос торчали, словно иглы дикобраза. - На вкус ты немного солоновата. Что ты ...
Его прервал внезапный удар двери, которая, резко распахнувшись, отлетела от стены. Пораженные, мы обернулись к ней. В дверном проеме стояла молоденькая девушка, которую я не видела прежде. Ей было где-то пятнадцать или шестнадцать лет, длинные льняные волосы и большие голубые глаза. Возможно, глаза были несколько больше, чем обычно, и смотрели на меня с испуганным потрясением. Ее взгляд медленно перемещался с моих растрепанных волос на мои голые груди и ниже вдоль моего тела, пока не остановился на Джейми, склонившегося над моими бедрами с белым лицом и выражением такого же потрясения на нем.
- Папа! - сказала она тоном глубокого негодования. - Кто эта женщина?
(1)Так шотландцы назвали англичан.
(2)Реминисценция на слова Гамлета: "Я безумен только с северо-северо-запада. При южном ветре я могу отличить ястреба от цапли" (пер. В.Рапопорт)