Надежда : другие произведения.

Путешественница ч.8 гл.46

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   46
   МЫ ВСТРЕЧАЕМ "ПОРПОС"(1)
  
   Уже некоторое время я чувствовала, что Марсали набирается смелости заговорить со мной. Я была уверена, что это случится раньше или позже, поскольку мы с нею были единственными женщинами на борту. Я прилагала все усилия, чтобы помочь ей, улыбаясь ей по-доброму и говоря "Доброе утро", но первый шаг она должна была сделать сама.
   Она заговорила, наконец, посредине Атлантического океана, спустя месяц после того, как мы покинули Шотландию.
   Я писала в нашей каюте, делая заметки об одной незначительной операции - ампутации двух раздробленных пальцев на ноге одного из моряков. Я только что закончила рисунок места ампутации, когда фигура затенила дверной проем. Я подняла голову и увидела, что в дверях стоит Марсали, вызывающе подняв подбородок.
   - Я хотела кое-что спросить, - сказала она твердо. - Вы мне не нравитесь, и думаю, вы знаете это. Но па говорит, что вы мудрая женщина, и думаю даже, что вы честная женщина, хотя и шлюха. И возможно вы скажете мне.
   У меня было несколько ответов на такое безапелляционное заявление, но я сдержалась.
   - Возможно, - произнесла я, опуская ручку. - Что ты хочешь узнать?
   Увидев, что я не рассердилась, она вошла в каюту и уселась на свободный табурет.
   - Ну, это касается детей, - объяснила она, - и как они получаются.
   Я подняла бровь.
   - Твоя мать не говорила, откуда получаются дети?
   Она нетерпеливо фыркнула, ее белокурые брови презрительно нахмурились.
   - Конечно же, я знаю, откуда берутся дети. Любой дурак это знает. Мужчины вставляют свою штуку между ваших ног, и потом наказание - ребенок через девять месяцев. То, что я хочу знать, как не получить их.
   - Понятно, - я с интересом посмотрела на нее - Ты не хочешь ребенка? Э ... как только вы должным образом поженитесь, я имею в виду. Большинство молодых женщин не стремятся иметь детей.
   - Ну, - медленно проговорила она, зажав платье в горсть. - Думаю, что, возможно, когда-нибудь я захочу малыша. Если у него будут черные волосы, как у Фергюса.
   Мечтательное выражение на мгновение мелькнуло в ее лице, но потом она снова приняла решительный вид.
   - Но я не могу, - сказала она.
   - Почему нет?
   Она выпятила губы, размышляя, потом поджала их.
   - Из-за Фергюса Мы с ним так и не переспали, мы только целуемся иногда, спрятавшись за люком. И все благодаря па и его строгим правилам, - добавила она горько.
   - Аминь, - произнесла я иронично.
   - А?
   - Не имеет значения, - махнула я рукой. - Какое это имеет отношение к нежеланию иметь ребенка?
   - Я хочу, чтобы мне понравилось, - ответила она просто, - когда мы станем спать с Фергюсом.
   Я укусила нижнюю губу изнутри.
   - Я ... э ... боюсь, не вижу здесь никакой связи с детьми.
   Марсали настороженно следила за мной. На этот раз без враждебности, словно каким-то образом оценивала меня.
   - Вы нравитесь Фергюсу, - сказала она.
   - Я также люблю его, - ответила я осторожно, не зная, куда клонится разговор. - Я знаю его достаточно долго, с тех пор как он был мальчиком.
   Она внезапно расслабилась, напряжение оставило ее худенькие плечи.
   - О, вы знаете тогда, где он родился?
   Я поняла ее настороженность.
   - Бордель в Париже? Да, я знаю об этом. Значит, он рассказал тебе?
   Она кивнула.
   - Да. Давным-давно, в последний праздник нового года.
   "Да, - подумала я, - год - достаточно длительный срок для пятнадцатилетней девочки".
   - Когда я сказала, что люблю его, - продолжила она. Ее взгляд был опущен на юбки, и на щеках играл слабый румянец. - И он сказал, что тоже любит меня, но моя мать никогда не согласиться на нашу свадьбу. Тогда я спросила его почему - нет ничего ужасного в том, что он француз, не все могут быть шотландцами, и то, что у него нет руки, тоже не важно, в конце концов, у мистера Мюррея одна нога деревянная, а он нравится моей матери. Но тогда он сказал, что дело не в этом, а в том, что он родился в парижском борделе и был карманником, пока па не нашел его.
   Она подняла голубые глаза с легким выражением скепсиса в них.
   - Он думал, что я откажусь от него, - сказала она. - Он пытался уйти и сказал, что больше не увидит меня. Ну, и ... - она пожала плечами, откинув назад свои светлые волосы, - мне пришлось самой позаботиться об этом.
   Она посмотрела не меня, потом на сжатые руки на своих коленях.
   - Я не хотела говорить об этом, если вы этого не знали. Но так как вы знаете ... Я волнуюсь не о том, как у нас будет с Фергюсом. Он говорит, что он знает, и может сделать так, что мне понравится, как только мы займемся этим один или два раза. Но ма говорила по-другому.
   - Что она говорила тебе? - спросила я с интересом.
   Маленькая морщинка появилась между ее бровями.
   - Ну ... - медленно произнесла Марсали, - не так уж много она говорила. Хотя, когда я рассказала ей про меня и Фергюса, она сказала, что он сделает со мной страшные вещи, потому что спит со шлюхами, и что его мать тоже была шлюхой ...
   Ее лицо теперь было ярко розовым, и она не поднимала глаз с колен, где ее пальцы мяли складки юбки. Снаружи поднялся ветер, и сквозняк из отрытого окна слегка шевелил светлые пряди ее волос.
   - Когда у меня появилась кровь в первый раз, она сказала мне, что это часть проклятия Евы, и я должна мириться с этим. Я спросила, что такое проклятие Евы? И она прочитала мне из Библии все, что святой Павел сказал о том, что женщины - ужасные грязные грешницы из-за того, что сделала Ева, но они могут спастись, страдая и рожая детей.
   - Я никогда не была высокого мнения о святом Павле, - заметила я, и она пораженно взглянула на меня.
   - Но о нем написано в Библии! - потрясенно произнесла она.
   - Также как и множество других вещей, - сказала я сухо. - Слышала историю о Гидеоне и его дочери, не так ли? Или о парне, который отправил свою жену, чтобы ее изнасиловала толпа негодяев, и таким образом спас свою жизнь? Да уж, избранники бога, подобные Павлу. Но продолжай дальше.
   Она долгое время смотрела на меня, открыв рот, но потом ошеломленно кивнула головой.
   - Да. Мать сказала, что я уже почти взрослая, чтобы выйти замуж. И когда я выйду замуж, я должна делать, как захочет муж, нравится мне это или нет. И она выглядела такой грустной, когда говорила это ... и я подумала, что обязанность жены очень ужасная, и то, что Святой Павел сказал о муках при рождении детей ...
   Она остановилась и вздохнула. Я сидела тихо, ожидая. Когда она продолжила, то запиналась, словно с трудом подбирала слова.
   - Я не помню своего отца. Мне было только три года, когда англичане убили его. Но я была уже большой, когда моя мать вышла ... вышла замуж за Джейми, и видела, как все происходит между ними.
   Она прикусила губу, она не привыкла называть Джейми по имени.
   - Па - я имею в виду Джейми - он добрый, всегда был добрым ко мне и Джоан. Но я видела, когда он обнимал мать за талию, чтобы притянуть ее поближе к себе, она шарахалась от него.
   Она еще некоторое время кусала губу, потом продолжила.
   - Я видела, что она боялась, она не хотела, чтобы он прикасался к ней. Но я не видела, чтобы он делал такое, отчего его можно было бояться, по крайней мере, при нас ... Я думаю, это то, что он делал в постели, когда они были одни. Джоан и я часто спрашивали друг друга, что это могло быть. У ма никогда не было синяков на лице или руках, и она не хромала, как Магдален Уоллис, муж которой бьет ее, когда напьется в базарный день. Так что мы думали, что па не бьет ее.
   Марсали облизнула губы, высушенные теплым соленым воздухом, и я пододвинула к ней кувшин с водой. Она слабо кивнула в знак благодарности и налила воду в чашку.
   - И я подумала, - сказала она, не поднимая глаз от чашки, - что это должно быть потому, что у ма были дети - мы - и она знала, что будет ужасно снова рожать, и боялась спасть с ... Джейми из-за этого.
   Она сделала глоток, потом поставила чашку на стол и посмотрела на меня, с вызовом вскинув подбородок.
   - Я видела вас с па, - сказала она, - прежде чем он увидел меня. Я ... я думаю, вам нравилось, что он делал с вами в кровати.
   Я открыла рот и снова закрыла.
   - Ну ... да, - сказала я немного слабым голосом. - Мне нравилось.
   Она издала удовлетворенный звук.
   - Ммфм. И вам нравится, когда он трогает вас, я видела. И у вас нет детей. Я слышала, что есть способы не иметь детей, только никто не знает, но вы должны знать, потому что вы мудрая.
   Она склонила голову набок, смотря на меня.
   - Я хотела бы малыша, - допустила она, - но если нужно выбирать между малышом и Фергюсом, тогда я выбираю Фергюса. И детей не будет, если вы скажете как.
   Я убрала волосы за уши, совершенно не зная с чего начать.
   - Хорошо, - сказала я, сделав глубокий вдох. - Для начала, у меня были дети.
   Ее глаза округлились.
   - Да? Па ... Джейми знает?
   - Конечно, знает, - ответила я слегка раздраженно. - Это его дети.
   - Я никогда не слышала, чтобы у па вообще были дети.
   Бледные глаза подозрительно сузились.
   - Я полагаю, он считал, что это не твое дело, - сказала я, возможно немного более резко, чем необходимо. - И я тоже, - добавила я, но она только приподняла брови и продолжала подозрительно смотреть на меня.
   - Первый ребенок умер, - сказала я, сдаваясь. - Во Франции. Она там похоронена. Моя ... наша вторая дочь теперь взрослая, она родилась после Каллодена.
   - И он никогда не видел ее? Взрослой? - медленно проговорила она, хмурясь.
   Я покачала головой, не способная говорить ничего. Казалось, в горле стоял какой-то ком, я потянулась за водой. Марсали рассеяно подвинула кувшин в моем направлении.
   - Это очень грустно, - произнесла она тихо. Потом она взглянула на меня, хмурясь, на этот раз в раздумье.
   - Значит, у вас были дети, и это не заставило вас бояться спать с Джейми? Ммфм. Но это было давно. У вас были другие мужчины, когда вы были во Франции?
   Ее нижняя губа накрыла верхнюю, что делало ее похожей на маленького упрямого бульдога.
   - Это, - сказала я твердо, ставя чашку на место, - определенно не твое дело. Что касается того, что рождение детей влияет на сексуальную жизнь женщин, возможно, это так для некоторых женщин, но не для всех. Хотя в любом случае, есть веские причины, чтобы тебе не заводить ребенка прямо сейчас.
   Она поджала выпяченную нижнюю губу и заинтересованно выпрямилась.
   - Значит, есть способ?
   - Существует много способов, и, к сожалению, большинство из них не работает, - сказала я, остро жалея об отсутствии моего планшета для рецептов и надежности противозачаточных пилюль. Однако я хорошо помнила советы опытных акушерок больницы Ангелов, где я работала двадцать лет назад.
   - Передай мне маленькую коробочку там, в шкафу, - сказала я, указывая на дверцы шкафа над ее головой. - Да, эту. Некоторые французские акушерки делают настой душистого перца и валерианы, - сказала я, роясь в своей аптечке. - Но это довольно опасно и, думаю, не очень надежно.
   - Вы скучаете по ней? - неожиданно спросила Марсали. Я ошеломленно взглянула на нее. - По вашей дочери?
   Лицо ее было слишком невыразительно, и я поняла, что вопрос скорее имел отношение к Лаогере, чем ко мне.
   - Да, - сказала я просто. - Но она уже взрослая, и у нее своя жизнь.
   В моем горле снова образовался комок, и я склонилась над аптечкой, чтобы скрыть лицо. Вероятность того, что Лаогера снова увидит Марсали, была примерно такая же, как вероятность того, что я когда-нибудь смогу увидеть Брианну. Но это не была мысль, на которой мне хотелось бы задержтваться.
   - Вот, - сказала я, вытаскивая большой кусок очищенной губки. Я взяла один из тонких хирургических ножей, прикрепленных на крышке, и аккуратно отрезала несколько тонких пластинок площадью около трех квадратных дюймов. Я порылась в коробке и нашла бутылочку с маслом пижмы, которым я тщательно смочила третью часть губки под зачарованным взглядом Марсали.
   - Ну, вот, - сказала я. - Столько масла нужно использовать. Если нет масла, можно использовать уксус, можно даже вино. Нужно ввести губку глубоко внутрь себя перед тем, как лечь с мужчиной ... не забудь сделать это даже в первый раз, забеременеть можно и с одного раза.
   Марсали кивнула, широко открыв глаза, и коснулась тихонечко губки указательным пальцем.
   - Да? А ... потом? Я должна ее вынуть потом, или ...
   Громкие крики сверху вместе с неожиданным креном "Артемиды" прервали наш разговор. Что-то случилось наверху.
   - Я расскажу тебе позже, - сказала я, пододвинув губки и бутылочку с маслом к ней, и вышла из каюты.
   Джейми стоял на юте вместе с капитаном, наблюдая за большим кораблем, подходящим к нам сзади. Он был примерно раза в три больше "Артемиды", имел три высокие мачты, хорошо оснащенные парусами, на фоне которых прыгали черные фигурки, словно блохи на простыне. Белый дым, стелющийся за ним показал, что с корабля только что стреляли.
   - Он стреляет в нас? - изумленно спросила я.
   - Нет, - мрачно ответил Джейми. - Это только предупредительный выстрел. Они хотят досмотреть нас.
   - Они могут? - обратилась я к капитану Рейнсу, который выглядел еще более мрачным, чем обычно, уголки его рта опустились, затерявшись в бороде.
   - Могут, - ответил он. - Мы не сможем уйти от него при таком ветре в открытом море.
   - Чей это корабль?
   Его флаг развевался на грот-мачте, но против солнца и на таком расстоянии он казался просто черной тряпкой.
   Джейми мельком взглянул на меня, сохраняя непроницаемое выражение.
   - Британский военный корабль. Семьдесят четыре орудия. Тебе лучше спуститься вниз, сассенах.
   Это была плохая весть. Хотя в это время Великобритания не воевала с Францией, отношения между двумя странами никоим образом не были дружественными. А четыре двенадцатифунтовых орудия Артемиды годились только для того, чтобы отпугнуть мелких пиратов, но не противостоять военному кораблю.
   - Что им нужно от нас? - спросил Джейми капитана. Рейнс покачал головой, выражение его полного лица стало еще более мрачным.
   - Вероятно, насильная вербовка, - ответил он. - Корабль не укомплектован, это видно по его оснастке, а его палуба вся в грязи, - неодобрительно добавил он, следя за приближающимся судном. Он взглянул на Джейми.
   - Они могут забрать любого моряка, в котором признают британца. А у нас их половина команды. И вы тоже, мистер Фрейзер, если не захотите сойти за француза.
   - Проклятие, - тихо сказал Джейми. Он поглядел на меня и нахмурился. - Разве я не сказал тебе спуститься вниз?
   - Сказал, - ответила я, не двигаясь с места. Я подошла поближе к нему, не отрывая взгляда от военного корабля, с которого стравили лодку. В нее спустился офицер в шитом золотом мундире и шляпе с перьями.
   - Если они насильно завербуют британских моряков, - спросила я капитана Рейнса, - что с ними будет?
   - Они будут служить на борту "Порпоса", то есть на нем, - он кивнул головой на военный корабль, на носу которого красовалась рыба с толстыми губами, - в качестве моряков королевского флота. Они могут освободить захваченных моряков, когда придут в порт, но могут и не освободить.
   - Что? Они могут захватить мужчин и заставить их служить моряками против их воли?
   Сильный страх охватил меня при мысли, что Джейми могут забрать.
   - Да, - ответил коротко капитан. - И если они это сделают, нам будет довольно трудно добраться до Ямайки с половиной команды.
   Он резко развернулся и пошел встречать прибывшую лодку.
   Джейми схватил меня за локоть и сжал его.
   - Иннеса и Фергюса не возьмут, - сказал он. - Они помогут тебе найти молодого Иэна. Если они заберут нас, - я с болью отметила "нас", - направляйтесь в Шугар-бэй и начинайте поиски оттуда.
   Он посмотрел на меня и коротко улыбнулся.
   - Мы встретимся там, - сказал он и ободряюще сжал мне локоть. - Я не знаю, сколько это займет времени, но я найду тебя.
   - Но ты можешь представиться французом! - запротестовала я. - Ты же можешь!
   Он мгновение смотрел на меня, потом покачал головой, слабо улыбнувшись.
   - Нет, - сказал он мягко, - я не могу притворяться французом и позволить забрать моих людей.
   - Но ... - начала я, намереваясь сказать, что шотландские контрабандисты не были его людьми и не могли претендовать на его верность, но остановилась, понимая, что это бесполезно. Эти шотландцы не были его арендаторами или его семьей, и один из них мог быть предателем. Но он привел их за собой, и если их заберут, то он пойдет с ними.
   - Не спорь, сассенах, - сказал он мягко. - Со мной все будет в порядке. Думаю в данный момент нам лучше называться Малкольмами.
   Он погладил мою руку и отпустил, двинувшись с распрямленными плечами навстречу чему бы то не было. Я медленно последовала за ним. Когда гичка пришвартовалась к борту, я увидела, что брови капитана Рейнса удивленно поднялись.
   - Боже спаси нас, что это? - пробормотал он себе под нос, когда над перилами "Артемиды" появилась голова.
   Это был молодой человек, вероятно, около тридцати лет, с изможденным лицом и сгорбленными от усталости плечами. Мундир, слишком большой для него был натянут на грязную рубашку, и он слегка шатался, когда палуба "Артемиды" покачивалась под ним.
   - Вы капитан этого судна? - глаза англичанина были красными от усталости, но он сразу выбрал Рейнса из толпы угрюмых моряков. - Я временный капитан "Порпоса", корабля его величества, Томас Леонард. Во имя бога, - сказал он хриплым голосом, - у вас на борту есть хирург?
  
   Выпив в кают-компании предложенный стакан портвейна, капитан Леонард рассказал, что примерно четыре недели назад на борту "Порпоса" возникал вспышка какой-то инфекции.
   - Больна половина команды, - сказал он, вытирая красные капли с заросшего щетиной подбородка. - Пока мы потеряли тридцать человек, и, похоже, будет еще больше.
   - Вы потеряли своего капитана? - спросил Рейнс.
   Худое лицо Леонарда слегка покраснело.
   - ... капитан и два старших лейтенанта умерли на прошлой неделе, и хирург и его помощник тоже. Я был третьим лейтенантом.
   Это объясняло и его молодость, и его нервозность. Остаться единственным командиром на большом судне с командой из шестисот человек и бушующей на борту инфекцией - это могло испугать кого угодно.
   - У вас есть на борту кто-нибудь с медицинском опытом ... - он с надеждой перевел взгляд с капитана на Джейми, который, хмурясь, стоял рядом.
   - Я хирург "Артемиды", капитан Леонард, - сказала я со своего места возле двери. - Какие симптомы болезни у ваших людей?
   - Вы? - молодой капитан повернул голову, чтобы взглянуть на меня. Его рот приоткрылся, показав покрытый налетом язык и зубы в пятнах от жевательного табака.
   - Моя жена - хороший целитель, капитан, - сказал Джейми спокойно. - Если вам нужна помощь, я посоветовал бы вам отвечать на ее вопросы и делать то, что она скажет.
   Леонард мигнул, потом глубоко вздохнул и кивнул.
   - Да. Это начинается с внезапных болей в животе, ужасного поноса и рвоты. Больные жалуются на головные боли, и их сильно лихорадит. Они ...
   - У них есть сыпь на животах? - прервала я его.
   Он горячо кивнул.
   - Да. И у некоторых кровоточат зады. О, прошу прощения, мэм, - сказал он, заволновавшись. - Я не хотел обидеть ...
   - Думаю, я знаю, что это может быть, - прервала я его извинения. Я чувствовала, что меня охватывает возбуждение от правильно поставленного диагноза. "Словно звук трубы для боевой лошади" - с иронией подумала я. - Мне нужно осмотреть больных, чтобы убедиться, но ...
   - Моя жена будет рада помочь вам советом, капитан, - сказала Джейми твердо, - но боюсь, она не сможет подняться на борт вашего корабля.
   - Вы уверены? - капитан Леонард переводил отчаянный от разочарования взгляд от одного к другому. - Если бы она могла посмотреть мою команду ...
   - Нет, - сказал Джейми, и одновременно с ним я ответила, - Да, конечно!
   На мгновение воцарилась неловкая тишина. Потом Джейми поднялся и вежливо произнес, - Вы извините нас, капитана Леонард? - и вытащил меня из каюты в кормовой трюм.
   - Ты что ненормальная? - прошипел он, все еще держа меня одной рукой. - Ты даже думать не должна ступить на корабль с чумой! Рисковать жизнью, командой, молодым Иэном ради кучки англичан?
   - Это не чума, - сказала я, пытаясь изо всех сил освободиться. - И я не рискую жизнью. Отпусти мою руку, проклятый шотландец!
   Он отпустил, но стоял, загородив лестницу и с негодованием глядя на меня.
   - Послушай, - сказала я, стараясь быть терпеливой. - Это не чума. Я почти уверена, что это брюшной тиф - об этом говорит сыпь. И я не заражусь, у меня против него прививка.
   Сомнение мелькнуло на его лице. Несмотря на мои объяснения, он был склонен считать микробы и вакцину частью черной магии.
   - Да? - произнес он скептически. - Возможно это так, но все же ...
   - Слушай, - сказала я, ища слова. - Я врач. Они больны, и я могу им как-то помочь. Я ... ну, я должна и все!
   Судя по эффекту, это высказывание было лишено красноречия и убедительности.
   Джейми приподнял одну бровь, приглашая меня продолжать.
   Я глубоко воздохнула. Как мне объяснить - эту потребность и желание лечить? Фрэнк каким-то образом понял. Конечно, есть способ объяснить это Джейми.
   - Я дала клятву, - сказала я, - когда стала врачом.
   Теперь приподнялись обе брови.
   - Клятву? - отозвался он эхом. - Какую клятву?
   Я произносила ее только один раз, но у меня была вставленная в рамку распечатка, которую мне подарил Фрэнк, когда я закончила медицинский факультет. Я проглотила небольшой комок в горле, закрыла глаза и произнесла все, что могла увидеть своим мысленным взором.
   - Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигией, Панацеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу.
   - Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого от меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла. Но чисто и непорочно буду проводить я свою жизнь и свое искусство. В какой бы дом я не вошел, я войду для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами. Чтобы при лечении - а также и без лечения - я ни увидел и ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да и будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему и дающему ложную клятву да будет обратное этому.
   Я открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня с глубокой задумчивостью.
   - Э ... часть клятвы - только традиция, - пояснила я.
   Уголок его рта дернулся.
   - Я вижу, - сказал он. - Первая часть немного языческая, но во второй части мне нравится, что ты не будешь никого обольщать.
   - Думаю, тебе нравится, - сказала я сухо. - Честь капитана Леонарда в безопасности рядом со мной.
   Он слегка фыркнул и прислонился к лестнице, медленно проводя рукой по своим волосам.
   - Значит, так принято среди врачей? - спросил он. - Вы считаете себя обязанными помогать всем, даже врагам?
   - Это не имеет значения, если они больны или ранены.
   Я всматривалась в его лицо, ища в нем понимание.
   - Да, в общем, - медленно произнес он. - Я сам иногда даю клятву и никогда просто так.
   Он взял мою правую руку, положив пальцы на мое серебряное кольцо.
   - Но, все же, некоторые клятвы стоят больше, чем другие, - сказал он, всматриваясь в свою очередь в мое лицо.
   Он стоял очень близко ко мне, солнце просвечивало сквозь полотно рукавов его рубашки, и кожа на его руках отливала бронзой, контрастируя с моими белыми пальцами и серебром обручального кольца.
   - Да, - сказала я мягко, отвечая на его мысль. - Ты знаешь, что да, - я положила левую руку с сияющим золотым кольцом на его грудь. - Но если можно исполнить одну клятву, не нарушая другую ...
   Он вздохнул так глубоко, что моя рука на его груди двинулась, потом наклонился и очень нежно поцеловал меня.
   - Ну что ж, я не хочу, чтобы ты нарушила клятву, - произнес он, выпрямляясь с кривоватой улыбкой на лице. - Ты уверена в своей прививке? Она действительно помогает?
   - Помогает, - уверила я его.
   - Может быть, мне следует пойти с тобой, - сказал он, немного хмурясь.
   - Ты не можешь. У тебя нет прививки, а тиф страшно заразный.
   - Ты полагаешь, что это тиф, только со слов Леонарда, - заметил он. - Ты не знаешь это точно.
   - Нет, - согласилась я, - но есть только один способ узнать наверняка.
  
   Меня подняли на палубу с помощью люльки, страшно раскачивающейся в воздухе над пенными волнами. Я позорно приземлилась, растянувшись на палубе. Как только я встала на ноги, то с удивлением обнаружила, что палуба военного корабля ощущалась более устойчивой по сравнению с крошечным покачивающимся ютом "Артемиды", оставшейся где-то внизу. Словно я стояла на скале Гибралтар.
   Мои волосы растрепались во время поездки между двумя судами, я собрала их и закрепила, как могла. Потом забрала свою аптечку у гардемарина, который держал ее.
   - Покажите быстрее, где они, - сказала я. Ветер был довольно свежий, и я понимала, что для обеих команд было достаточно трудно удерживать суда рядом друг с другом.
   Это было в межпалубном отсеке, довольно тесном и освещенном висящими на потолке нефтяными фонарями, которые слегка покачивались с поднятием и падением судна. Ряды гамаков с мужчинами находились в тени, покрытые тусклыми пятнами света от фонарей вверху. Они походили на стадо китов или спящих морских животных, лежащих рядами и покачивающимися с движением волн под ними.
   Зловоние было ошеломляющим. Воздух проникал сюда сквозь вентиляционные шахты с верхней палубы, но их было немного. Хуже запаха немытых тел, был кислый запах рвоты и тяжелая удушающая вонь кровавого поноса, которым были забрызганы гамаки страдальцев, не имеющих сил спуститься к немногочисленным горшкам. Мои ботинки стучали по полу с противным чмокающим звуком.
   - Дайте больше света, - приказала я молоденькому гардемарину, которого отрядили сопровождать меня. Он держал платок возле лица и выглядел испуганным и несчастным, но повиновался, пододвинув фонарь так, чтобы я могла рассмотреть ближайший гамак.
   Его обитатель застонал и отвернул лицо, когда свет упал на него. Он блестел от пота, и его кожа была горячей на ощупь. Я подняла его рубашку и ощупала его живот, он был тоже горячий, вздутый и твердый. Пока я осторожно нажимала тут и там, мужчина корчился, как червь на крючке, жалобно стоная.
   - Все хорошо, - успокаивающе произнесла я, убеждая его распрямиться. - Я помогу вам. Вы скоро почувствуете себя лучше. Позвольте посмотреть ваши глаза. Да, так.
   Я подняла ему веко, его зрачок сузился от света, коричневые глаза покраснели от страдания.
   - Христос, уберите свет! - выдохнул он, отдергивая голову. - У меня голова раскалывается от него!
   Лихорадка, рвота, брюшные судороги, головная боль.
   - Вас морозит? - спросила я, махнув гардемарину убрать фонарь.
   Ответ был скорее стоном, чем словом, но утвердительным. Даже в темноте я могла видеть, что многие из мужчин гамаках были завернуты в одеяла, хотя внизу было жарко и душно.
   Если бы не головная боль, это мог быть простой гастроэнтерит, но тогда не могло быть так много больных. Было что-то очень инфекционное, я была в этом уверена. Не малярия, гуляющая от Европы до Карибского моря. Сыпной тиф, передаваемый платяной вошью, распространялся очень быстро в такой скученности, как здесь, и признаки были похожи, но с одним отличием.
   У этого моряка не было характерной сыпи на животе, и у следующего, но у третьего была. Светло-красные розетки выступали на липкой бледной коже. Я твердо нажала на одну, и она исчезла, проявившись мгновения спустя, когда кровь вернулась к коже. Я прошла между гамаками, тяжелые потные тела давили на меня с обеих сторон, и вернулась к трапу, где меня ждали капитан Леонард и два гардемарина.
   - Это тиф, - сказала я капитану. Я была в этом уверена, насколько можно быть уверенной без микроскопа и посева крови.
   - О? - его перекошенное лицо оставалось испуганным. - Вы знаете, как его лечить, миссис Малкольм?
   - Да, но это будет не легко. Больных нужно перенести наверх, вымыть и поместить там, где есть доступ свежему воздуху. Кроме того, у них должна быть жидкая пища и много воды - кипяченной воды, это очень важно! - и их нужно обтирать губкой, чтобы снять жар. Но самая большая задача, это избежать заражения остальной команды. Нужно сделать несколько вещей ...
   - Сделайте это, - прервал он. - Я дам вам в подчинение здоровых мужчин, свободных от работы, говорите им, что делать.
   - Хорошо, - сказала я, с сомнением оглядывая окружение. - Я могу начать и научу вас, что делать дальше, но это очень большая работа. Капитан Рейнс и мой муж торопятся продолжить путь.
   - Миссис Малкольм, - сказала капитан искренне, - я буду вечно благодарен вам за любую помощь, которую вы можете оказать. Нам нужно срочно прибыть на Ямайку, и если команда не будет спасена от болезни, мы никогда туда не придем.
   Он говорил с большой серьезностью, и я почувствовала острый приступ жалости к нему.
   - Хорошо, - сказала я со вздохом. - Отправьте мне для начала дюжину крепких моряков.
   Я поднялась на ют, подошла к перилам и махнула рукой Джейми, который стоял возле штурвала "Артемиды", глядя вверх. Я ясно видела его лицо, несмотря на расстояние, оно было озабоченным, но на нем появилась широкая улыбка, как только он увидел меня.
   - Ты спускаешься? - крикнул он, приставив ладони ко рту.
   - Еще нет! - крикнула я в ответ. - Мне нужно два часа!
   Я подняла два пальца на случай, если он не услышал, и отошла от перил, но прежде я увидела, что улыбка исчезла с его лица. Он услышал.
   Я проследила, чтобы больных разместили на палубе возле юта, а команда моряков сняла с них грязную одежду и вымыла их губкой с морской водой, подаваемой насосом. Я была в камбузе, давая инструкции коку и его команде о предосторожностях при готовке пищи, когда почувствовала движение палубы под моими ногами.
   Кок, с которым я разговаривала, протянул руку и захлопнул створку шкафа позади него. С удивительным проворством он тут же подхватил кастрюлю, слетевшую с верхней полки, вернул назад ветчину, выскользнувшую из нижнего шкафа, и закрыл крышкой котел, кипящий на огне.
   Я уставилась на него в удивлении. Я видела, как Мерфи исполнял этот балет всякий раз, как "Артемида" резко меняла курс.
   - Что ... - произнесла я, но проглотила вопрос и бросилась на ют со всей доступной мне скоростью. Мы уже шли полным ходом. Каким бы большим и основательным не был "Порпос", я чувствовала вибрацию, пробегающую по его килю.
   Я выскочила на палубу, чтобы обнаружить облако натянутых парусов вверху, и "Артемиду", оставшуюся далеко позади. Капитан Леонард стоял возле рулевого, глядя назад на "Артемиду", пока боцман выкрикивал команды матросам.
   - Что вы делаете? - закричала я. - Вы проклятый маленький ублюдок, что здесь происходит?
   Капитан смущенно взглянул на меня, но его челюсти были упрямо сжаты.
   - Мы должны прийти на Ямайку в предельно сжатые сроки, - сказал он. Его щеки раскраснелись от морского ветра или, возможно, от стыда. - Я сожалею, миссис Малкольм ... действительно я сожалею, но необходимость ...
   - Ничего подобного! - яростно воскликнула я. - Разворачивайтесь! Остановите судно! Бросьте якорь! Вы не можете увезти меня таким образом!
   - Мне очень жаль, - упорно повторил он. - Но нам настоятельно требуются ваши услуги, миссис Малкольм. Не волнуйтесь, - произнес он, безуспешно стараясь казаться уверенным. Он потянулся, чтобы похлопать меня по плечу, но передумал и уронил руку.
   - Я обещал вашему мужу, что флот его величества предоставит вам жилье на Ямайке, пока "Артемида" туда не прибудет.
   Он вздрогнул, взглянув на мое лицо, очевидно опасаясь, что наброшусь на него - и не без основания.
   - Что вы имеете в виду, когда говорите, что обещали моему мужу? - сказала я, скрипя зубами. - Вы хотите сказать, что Дж ... мистер Малкольм разрешил вам похитить меня?
   - Э ... нет. Нет, он не разрешил, - капитан, казалось, находил наш разговор слишком напряженным. Он вытащил из кармана платок и вытер лоб и затылок. - Боюсь, он был довольно непреклонен.
   - Непреклонен? Ну что ж, я тоже! - я топнула ногой по палубе, метя по носку его сапога, и не попала только потому, что он проворно отпрыгнул назад. - Если вы считаете, что я буду помогать вам, вы проклятый похититель, то советую вам передумать!
   Капитан убрал свой платок и стиснул зубы.
   - Миссис Малкольм, вы заставляете сказать мне то, что я говорил вашему мужу. "Артемида" плывет под французским флагом и с французскими документами, но половина ее команды англичане и шотландцы. Я, возможно, мог бы насильно завербовать их на свой корабль, так как мы остро нуждаемся в дополнительных руках. Вместо этого я согласился не трогать их, взамен за вашу медицинскую помощь.
   - Значит, вы решили насильно завербовать меня. И мой муж согласился на ... эту сделку?
   - Нет, не согласился, - сухо произнес молодой человек. - Капитан "Артемиды" однако внял моим аргументам.
   Он моргнул, глядя на меня, его глаза распухли от бессонницы, а большой мундир болтался на его тощем теле. Но несмотря на юность и неряшливый вид, он сохранял достоинство.
   - Я должен просить вашего прощения, миссис Малкольм, за такое неджентльменское поведение, но действительно, я нахожусь в отчаянном положении, - сказал он просто. - Вы можете стать нашим единственным шансом. И я должен воспользоваться им.
   Я открыла рот, чтобы ответить, но закрыла, не произнеся ни слова. Несмотря на всю мою ярость - и глубокую тревогу о том, что может сказать Джейми, когда мы снова встретимся - я немного сочувствовала ему в его трудном положении. Было весьма вероятно, что без медицинской помощи он мог потерять большую часть своей команды. Да и с моей помощью мы не смогли бы избежать смертей, но мне не хотелось думать о такой перспективе.
   - Хорошо, - сказала я сквозь зубы. - Хорошо! - Я взглянула за перила на уменьшающиеся паруса "Артемиды". Я никогда не страдала морской болезнью, но сейчас я чувствовала пустоту в желудке, когда судно - и Джейми - остались далеко позади. - По-видимому, у меня нет большого выбора. Мне нужно, как можно больше мужчин, чтобы вычистить межпалубный отсек, и ... ах, да, у вас есть какой-нибудь спирт на борту?
   Он выглядел слегка удивленным.
   - Спирт? Есть ром для грога, и возможно немного вина в оружейном хранилище. Это подойдет?
   - Если у вас только это, то подойдет, - я попыталась отрешиться от своих эмоций, чтобы справиться с задачей. - Я полагаю, мне нужно поговорить с вашим экономом.
   - Да, конечно. Идемте со мной.
   Леонард подошел к трапу, ведущему вниз, и остановился, смущенной жестикуляцией предлагая мне спускаться первой. "Чтобы случайно не увидеть мои ноги", - предположила я и, кусая губы со смесью гнева и смеха, стала спускаться вниз.
   Я только достигла основания лестницы, когда наверху раздались возбужденные голоса.
   - Нет, я говорю, не беспокой капитана! Неважно что ты хочешь сказать ...
   - Дайте мне пройти! Я говорю вам, если я сейчас не скажу ему, будет поздно!
   Потом раздался внезапно резкий голос Леонарда.
   - Стивенс? В чем дело?
   - Ничего важного, сэр, - ответил подобострастно первый голос. - Только вот Томпкинс уверяет, что знает парня на том корабле ... того большого с рыжими волосами. Он говорит ...
   - У меня нет времени, - коротко произнес капитан. - Расскажите все моему помощнику, Томпкинс, я рассмотрю вопрос позже.
   Я, конечно же, была уже на полпути вверх, когда он произнес эти слова, и вслушивалась изо всех сил.
   Люк закрыла тень, когда Леонард стал спускаться обратно по лестнице. Молодой человек кинул на меня острый взгляд, но я старательно сохраняла невозмутимое выражение.
   - Каковы ваши продовольственные запасы, капитан? Больные должны хорошо питаться. Я думаю, у вас нет молока на борту, но ...
   - О, молоко есть, - ответил он, внезапно повеселев. - У нас шесть доящихся коз. Жена пушкаря, госпожа Йохансен превосходно ухаживает за ними. Я пошлю ее к вам, как только мы встретимся с экономом.
   Капитан Леонард коротко представил меня мистеру Оверхольту, эконому, со строгим наказом, чтобы мне было оказано все возможное содействие. Мистер Оверхольт, маленький полненький человек с лысой блестящей головой, смотрел на меня из глубокого воротника его пальто, словно карликовый Шалтай-болтай, бормоча с несчастным видом о дефиците всего к концу похода, и как все неудачно сложилось. Но я едва слышала его, я была слишком взволнована тем, что услышала недавно.
   Кто такой Томпкинс? Голос мне был совершенно незнаком, и я была уверена, что никогда не слышала его прежде. И что более важно, что он знал о Джейми? И как капитана Леонард распорядится информацией? Как бы там не было, сейчас я ничего не могла сделать, только сдержать свое нетерпение, и уделить часть моего внимания, не занятого бесплодными предположениями, чтобы решить с мистером Оверхольтом вопросы кормления больных.
   Как оказалась, кормить было почти нечем.
   - Нет, они, конечно же, не могут есть соленую говядину, - сказала я твердо. - Но галеты, размоченные в кипяченом молоке, можно использовать, когда они станут выздоравливать. Если вы сначала выковыряете оттуда долгоносиков, - добавила я машинально.
   - Рыба, - без всякой надежды предложил мистер Оверхольт. - Мы часто сталкиваемся с большими косяками макрели, особенно сейчас при приближении к Карибскому морю. Иногда команде везет с рыбалкой.
   - Возможно, - сказала я рассеяно. - Кипяченого молока и воды будет пока достаточно, но как только мужчины начнут выздоравливать, у них должно быть что-то легкое и питательное - суп, например. Я полагаю, мы можем делать уху. Есть ли у вас еще что-нибудь подходящее?
   - Ну ... - мистер Оверхольт выглядел весьма смущенным. - Есть немного риса, десять фунтов сахара, немного кофе, какое-то количество неаполитанских бисквитов и большая бочка мадейры. Но мы, конечно, не можем использовать их.
   - Почему нет? - уставилась я на него, и он тревожно переступил с ноги на ногу.
   - Это провиант для нашего пассажира, - ответил он.
   - Какого пассажира, - спросила я равнодушно.
   Мистер Оверхольт выглядел удивленным.
   - Капитан не говорил вам? Мы везем нового губернатора Ямайки. Это причина, почему ... одна из причин, - поправился он, нервно прикладывая носовой платок к лысой голове, - нашей поспешности.
   - Если губернатор не болен, он может есть соленую говядину, - сказала я твердо. - Уверена, для него будет достаточно. Теперь, доставьте вино в камбуз, мне нужно кое-что сделать.
  
   Сопровождаемая оставшимся гардемарином, невысоким кряжистым молодым человеком по имени Паунд, я провела быстрый тур по судну, реквизируя припасы и свободные руки. Паунд, несшийся рядом со мной, словно маленький свирепый бульдог, твердо сообщал удивленным и обиженным поварам, плотникам, уборщикам палуб, юнгам и парусинщикам, что все мои пожелания - независимо от того насколько они были благоразумны - должны немедленно исполняться в соответствии с приказом капитана.
   Первостепенной задачей был карантин. Как только межпалубный отсек будет отмыт и проветрен, больных нужно будет перенести туда, но гамаки должны быть натянуты на большом расстоянии друг от друга. Здоровая команда будет спать на верхней палубе, при этом для нее должны быть созданы приемлемые условия гигиены. Я видела пару больших чайников в камбузе, которые могли пригодиться для этого. Я сделала заметку в списке, который держала в своей голове, и надеялась, что главный повар был не столь привязан к своим кастрюлям, как Мерфи.
   Я проследовала вниз за круглой головой Паунда с коротко подстриженными каштановыми кудрями, чтобы найти старые паруса, которые могли использоваться, как ткань. Половина моего внимания была занята моим списком, вторая половина пыталась найти возможный источник тифозной инфекции. Она вызывается бациллами рода сальмонелл, и попадает в организм человека с пищей, зараженной этими бациллами, которые в свою очередь попадают на нее с рук, загрязненных мочой и калом.
   Учитывая антисанитарные привычки моряков, распространителем болезни мог стать любой из них. Хотя, если учитывать широкое и внезапное распространение инфекции, наиболее вероятным источником мог быть один из тех, кто имел дело с приготовлением пищи - повар или его два помощника, а может быть кто-то из стюардов. Мне нужно узнать, кто из них занимался пищей четыре недели назад. Нет, пять, поправила я себя, вспышка болезни возникла четыре недели назад, но нужно учесть инкубационный период.
   - Мистер Паунд, - позвала я, и круглое лицо обернулось ко мне от основания лестницы.
   - Да, мэм?
   - Мистер Паунд - кстати, как ваше имя?
   - Элиас, мэм, - ответил он слегка удивленно.
   - Вы не возражаете, если я буду называть вас так?
   Я спустилась к подножию лестницы и улыбнулась ему. Он ответил нерешительной улыбкой.
   - Э ... нет, мэм. Капитан сказал не возражать вам, - добавил он осторожно. - Хотя это не по морскому уставу.
   Элиасу Паунду не могло быть больше семнадцати или восемнадцати лет, и я сомневалась, что капитан Леонард был старше его больше, чем на пять или шесть лет. Однако протокол есть протокол.
   - Я буду соблюдать протокол на людях, - уверила я его, подавляя улыбку. - Но если вы будете работать со мной, мне легче называть вас по имени.
   Я знала то, чего не знал он - перед нами дни, а возможно недели непосильной, изнуряющей работы, когда чувства притупляются, и только физическая привычка и слепой инстинкт - а также неустанное руководство лидера - смогут держать на ногах людей, занимающихся больными.
   Я не была неутомима, но иллюзия должна была поддерживаться на высоком уровне. Это можно было сделать, используя двух или трех помощников, которых я могла обучить, и которые стали бы заменой моих рук и глаз, пока я отдыхала. Судьба - и капитан Леонард - назначили Элиаса Паунда моей правой рукой, и нужно было сразу же установить с ним дружеские отношения.
   - Как долго вы плаваете, Элиас? - спросила я, останавливаясь и глядя, как он поднырнул под платформу, на которой лежали петли огромной зловонной цепи, каждое звено которой было с два моих кулака. Якорная цепь? Задалась я вопросом, с любопытством касаясь ее. Она выглядела достаточно мощной, чтобы удержать на месте "Куин Элизабет"(2), что показалось мне утешительной мыслью.
   - С семи лет, мэм, - ответил он, пятясь из-под платформы и таща за собой большой сундук. Он распрямился, немного запыхавшись от напряжения, и вытер свое круглое бесхитростное лицо. - Мой дядя командует на "Тритоне", и потому смог раздобыть мне место на корабле. Я на "Порпосе" только на один рейс.
   Он с щелчком открыл крышку сундука, и я увидела набор заржавленных хирургических инструментов - по крайней мере, я надеялась, что это ржавчина - и коллекцию запечатанных бутылок и горшков. Один сосуд был разбит, и тонкая белая пыль, похожая на гипс, рассыпалась по сундуку.
   - Это принадлежало доктору Хантеру, мэм, - сказал он. - Они вам пригодятся?
   - Бог знает, - сказала я, всматриваясь внутрь сундука. - Но я взгляну. Пусть кто-то снесет его в изолятор. А вы, Элиас, нужны мне, чтобы серьезно поговорить с поваром.
  
   Пока я наблюдала, как драили горячей морской водой межпалубный отсек, в моей голове текли мысли различный направлений.
   Во-первых, я мысленно намечала необходимые шаги по борьбе с болезнью. Двое мужчин умерли от недуга и сильного обезвоживания, пока больных переносили на палубу, и теперь лежали в дальнем конце юта, где парусинщик зашивал их тела в гамаки, поместив им в ноги пару ядер. Еще четверо, вероятно, не переживут эту ночь. У оставшихся сорока пяти были шансы на выживание, варьирующиеся от хороших до призрачных. Имея толику удачи, я могла бы спасти большинство из них. Но сколько еще новых случаев заболевания не обнаружено среди остальных членов команды?
   Огромное количество воды кипятилось в камбузе по моему приказу, морская вода для мытья, пресная вода для питья. Я сделала еще одну галочку в своем мысленном списке - увидеть миссис Йохансен и ее молочных коз и принять меры, чтобы молоко также стерилизовалось.
   Я должна переговорить с работающими в камбузе об их обязанностях. Если источник инфекции будет найден и изолирован, то это в значительной мере может остановить распространение инфекции. Галочка.
   Весь доступный алкоголь, к глубокому ужасу мистера Оверхольта, был собран в изоляторе. Его можно было использовать в той форме, в которой он есть, но лучше его очистить. Можно ли найти способ дистиллировать его? Нужно спросить эконома. Галочка.
   Все гамаки должны быть прокипячены и высушены прежде, чем здоровые смогут спать в них. Это должно быть сделано быстро, пока очередная смена не пошла на отдых. Элиасу нужно собрать всех уборщиков, обязанность прачек по их линии. Галочка.
   Под растущим списком необходимых мер были смутные, но неотступные мысли о том, кто такой Томпкинс, и что представляли собой его таинственные сведения. Независимо от того, что они содержали, наш курс не изменился, мы не вернулись к "Артемиде". Или капитан Леонард не придал значения информации Томпкинса, или он слишком спешил прийти на Ямайку.
   Я на мгновение остановилась возле перил, чтобы привести в порядок свои мысли. Я убрала волосы со лба, подставляя лицо свежему ветру, позволив ему сдуть запах болезни. Клубы зловонного пара от горячей воды поднимались из соседнего люка. Внизу станет свежее, когда они закончат, но до настоящей свежести еще далеко.
   Я смотрела вдаль, безуспешно надеясь увидеть хотя бы проблеск парусов, но "Порпос" был один; "Артемида" - и Джейми - остались далеко позади.
   Я подавила внезапный прилив одиночества и паники. Мне нужно скорее поговорить с капитаном Леонардом. Ответы, по крайней мере, на два вопроса, касающихся меня, зависели от него. Это возможный источник вспышки тифа и роль неизвестного Томпкинса в делах Джейми. Но в настоящий момент были более неотложные дела.
   - Элиас! - позвала я, зная, что он находится где-то в пределах досягаемости моего голоса. - Отведи меня к миссис Йохансен, пожалуйста.
  
   (1)Porpoise - морская свинья (лат. Phocoena phocoena; семейство морских млекопитающих подотряда зубатых китов)
   (2)"Куин Элизабет" трансатлантический суперлайнер, усовершенствованная версия "Куин Мэри", был построен перед Второй Мировой войной и реально вышел на трансатлантические коммерческие трассы только в 1946 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"