Утро расцветало во всем своем великолепии. Солнце, успевшее довольно высоко взобраться по небосводу, прорывалось сквозь прорехи в кронах гигантских дубов и выстраивало в легком тумане эфемерную наклонную колоннаду. Какая-то невидимая лесная живность наполняла пространство радостно-деловитым гомоном. Свежий, еще ничем не замутненный воздух, напоенный неповторимыми ароматами леса, вливаясь в легкие, еще острее подчеркивал пряный вкус коктейля под названием "жизнь". Впрочем, судя по всему, Макс делал его последние глотки. Поскольку человеку, плотно увитому упокой-травой, ничего другого и не остается. Дыши себе потихоньку да созерцай окружающий мир, прислонившись затылком древней морщинистой коре услужливо поросшей мхом. Можно еще предаваться воспоминаниям. Ну, это тем, у кого таковые имеются. У него же в голове плотный туман, из которого сами по себе и совершенно произвольно всплывают понятия и образы. Вот имя он свое помнит... Или только думает, что помнит? Да бог с ним, с именем. В остальном как быть? Вот, про упокой-траву он знает. Хорошая травка, любую падаль в лесу оприходует, да и живым не побрезгует. За несколько часов любое животное упакует в плотный кокон побегов и за пару суток переработает начисто.
Огромный, размером с гуся, ворон, тяжело хлопая крыльями, плюхнулся на землю в паре метров от лежащего человека. Деловито обошел его по дуге, внимательно поглядывая на пленника то одним, то другим глазом. Макс наблюдал за птицей, периодически теряя его за пределами угла зрения. Ворон, сделав еще, несколько шажков, остановился перед человеком. Задумчиво наклонил голову сначала в одну сторону, затем в другую и отчетливо произнес: "Дурррак!"
- Тоже мне новость. - Макс с усилием разлепил пересохшие губы. И ежу понятно, что надо было обследовать место для ночлега. Вопрос только в том, как он вообще под этим дубом оказался? - Мотай отсюда вестничек, без тебя весело.
Ворон, издал неопределенный звук "кхм" и по крутой спирали взмыл в небо. Не иначе своих сородичей поспешил на пир позвать, пока травка не всё скушала.
Макс, до этого всё утро безуспешно оглашавший лес истошными воплями о помощи, обессилел окончательно и впал в некий ступор, не отличая окружающую реальность от сонма всплывающих в голове образов. Трава неумолимо врастала в его тело, впрочем, без особых болевых ощущений. Очередной солнечный зайчик ложился на лицо, заставляя прикрыть глаза. Время текло вне его сознания. И когда спустя тысячелетия он снова услышал хлопанье крыльев, то просто отметил сей факт, даже не открыв глаза. Затем чья-то тень легла на лицо. Очевидно крылатому мародеру надоело ждать его смертушки, и тот решил начать трапезу немедля. Разлепив веки, Макс решил высказать нахалу всё, что о нем думает, и... оторопело уставился в два пронзительно зеленых глаза в обрамлении легкой россыпи веснушек и медных волос. Глаза жили своей, непонятной ему жизнью. Сначала в них мелькнула озабоченность, потом вопрос, сменившийся всё более нарастающим недоумением. Но Максу уже было не до расшифровки чужого взгляда. Так и не осознав видение это или явь, он благополучно отключился. И уже не чувствовал, как тонкие, но крепкие руки полосовали охотничьим ножом стебли упокой-травы вместе с его одеждой.
Затем он смутно осознавал себя лежащим нагишом под одеялом. Немилосердно зудело тело, смазанное какой-то пахучей мазью. В просветах крон сияли огромные звезды, рядом тихо потрескивал костер и чьи-то руки подносили к его губам кружку с травяным отваром...
Макс резко открыл глаза и через секунду понял, что всё произошедшее не было сном. Сел, кутаясь в шерстяное одеяло, и огляделся. За прогоревшим костром на бревнышке восседала поистине странная парочка. Крепко сложенная девушка лет, эдак, двадцати. С весьма миловидным лицом и медно-рыжими волосами, собранными в толстую, замысловато уложенную косу. А рядышком с ней, слегка нахохлившись, давешний ворон. Оба молча, и снова таки, с немым вопросом взирали на Макса.
Макс, несколько неуютно ощущая свою наготу под одеялом, решил нарушить молчание.
- Наверное, это глупо прозвучит, но я хотел бы поблагодарить Вас за мое спасение.
Девушка и ворон всё так же молча переглянулись. При этом птичка произнесла что-то вроде: "Мррррак" и сделала крыльями движение, словно пожала плечами. Затем спасительница достала из-за спины довольно вместительный вещмешок и, положив перед Максом аккуратно сложенные широкие брюки и рубаху, такие же, в которые была одета сама. Рядышком поставила его кроссовки, очевидно единственное, что осталось от его одежки, и демонстративно отошла за ближайший ствол, небрежно положив снаряженный арбалет себе на плечо. Макс, торопливо одеваясь, путаясь в завязках, поскольку пуговиц здесь, видать, отродясь не знали и демонстративно игнорируя птицу, нагло его рассматривающую, снова удивлялся странному лесу. Вернее ЛЕСУ. Иначе, как назвать это невероятное скопление деревьев высотой до ста метров каждое? Стоящих друг от друга на расстоянии трехсот - четырехсот шагов и все равно практически смыкаясь кронами. Со стволами, которые за несколько минут не обойдешь и выпирающими корнями, создающими непрерывную гряду холмов. Поневоле ощущаешь себя карликом среди гигантов...
Они шли уже не меньше пяти часов кряду. Петра находила только ей видимые ориентиры в этом хаосе исполинов. Макс, почему-то считавший себя тренированным, хотя, хоть убей, не знал почему, начал выдыхаться уже на третьем часе. Девушка же шагала размеренно, ловко проскальзывая под арками корневищ или взмывая на очередной холм. Хорс то улетал вперёд, то скрывался в кронах, изредка обозначая свое местоположение привычным "крруу". Нет, поначалу было даже интересно. Макс невольно любовался гибкой и, к слову сказать, довольно рельефной фигуркой своей провожатой. Но один момент просто выбил его из колеи. Петра, словно почувствовав, что он сейчас просто умрет от жажды, остановилась и, отстегнув от пояса, протянула ему вместительную баклажку, заполненную родниковой водой. Макс, большими глотками осушил почти половину и, вернув сосуд хозяйке, наблюдал, как она тоже утоляет жажду. Тонкая струйка воды, скользнув из уголка ее рта, стекла по точеной шейке и устремилась в вырез рубахи. Предательская влага намочила ткань, тут же прилипшую к телу и обозначившую крепкие девичьи груди. Некие фривольные мысли невольно закопошились в голове Макса, но осознать их он так и не успел. Его голова резко мотнулась назад и он плашмя рухнул на землю, лишь спустя несколько мгновений поняв, что получил кулаком в скулу.
-Ты чего?! - Макс сел на земле, тряся головой.
- Ничего. Я тебе не гулящая! Думай, что предлагаешь! - Ноздри девушки просто трепетали от бешенства, а сжатые кулаки, казалось, готовы продолжить начатое.
- Ты что, полоумная?! Ничего я тебе не предлагал!
- Да? Значит, мне показалось. - В глазах Петры мелькнуло смущение. - Ладно, вставай, давай посмотрю, что у тебя там. Тонкие пальцы пробежали по начинающей лиловеть скуле. - Ну, все цело. Крепкий ты мужик, не каждому так везет. Как говорится, пока суженую встретишь, сто раз всё заживет.
Мысли непроизвольно вернулись к моменту знакомства. Девушка вышла из-за ствола, критично взглянув на его прикид. Нужно сказать, что роста она оказалась почти такого же, как и Макс (при его метр восемьдесят с копейками) и ее одежка сидела на нем вполне прилично. Хмыкнув, она посмотрела на его кроссовки, мягко ступая по опавшей листве короткими замшевыми сапожками.
- Меня зовут Петра, его - Хорс. - Девушка указала на гордо вскинувшего голову ворона.
- Очень приятно. - Макс галантно кивнул, мысленно удивляясь мелодичности ее голоса - А я - Макс. Еще раз благодарю.
- Много слов. - Петра равнодушно пожала плечами. - Хорса благодари. Он привел. Ты, видать, сам позвать не мог?
- Я?! Да я горло сорвал, пока орал!
- Откуда ж ты такой взялся? Раз не знаешь, что орать - не значит позвать. - Девушка снова смотрела на него с недоумением, как тогда, впервые склонившись над ним. - Да и одет чудно. Ладно, сам ты в лесу и дня не проживешь, пойдем к деду, он придумает, что с тобой делать. - Не спрашивая его согласия, Петра закинула рюкзак за спину и решительно шагнула в ближний подлесок. Хорс стремглав сорвался следом. Максу ничего не оставалось, как двинуться за ними.
И вот теперь, когда ноги уже просто не сгибались, а в спину, будто кол вогнали, он всё чаще возвращался к мысли, что просто сядет сейчас и пускай Петра сама идет к своему неведомому деду. Он уж было открыл рот, что бы заявить свой решительный протест, но в это время Петра сама оглянулась и, вздохнув, сказала:
- Потерпи малость, совсем немного осталось.
На Макса удушливой волной навалился стыд. Он то идет налегке. А девушка мало того, что немаленький груз на спине тащит, так еще не далее как минут пятнадцать назад, не останавливаясь, пришила арбалетным болтом матерого русака, рискнувшего перебежать им дорогу. А теперь, всё так же, не сбавляя шага, несет тушку серого на плече. Макс догнал Петру и решительно отобрал у нее добычу. И на какое-то неуловимое мгновение ему показалось, что в ее неулыбчивых глазах мелькнуло чувство похожее на благодарность. Но даже этого, мимолетного чувства было достаточно, что бы Макс на время забыл о спине, ногах и, насвистывая какую-то бравурную мелодию, с новыми силами двинулся следом.
Дааа... Петра таки не обманула. Последние полчаса марша стоили того, что бы увидеть открывшуюся картину. Впереди раскинулась водная гладь огромного озера, в котором отражалось пронзительно голубое небо с редкими кучевыми облачками. Деревья-исполины, словно споткнувшись в своем наступлении, не добежали до берега метров сто, оставив незанятое пространство для изумрудного ковра сочной травы. Противоположный берег угадывался лишь по выступающими над горизонтом верхушками деревьев. Макс, забыв об усталости, бросился к воде. Забрести по колено и плескать прохладу в лицо горстями - это было просто верхом блаженства. Мокрый, в хлюпающей обуви, но счастливый, он вернулся к Петре, которая, не отвлекаясь на созерцание красот, свежевала тушку зайца, сидя на низком чурбачке в тени прибрежного дерева. Внезапно к ней спикировал запропастившийся было Хорс и, усевшись рядом что-то коротко каркнул. Петра понимающе кивнула и обернулась к Максу:
- Хворосту насобирай. Обед готовить будем, да и тебя высушить не мешало бы. Дальше не пойдем.
- Ага, дед SMS прислал? - Он понимающе кивнул на ворона.
- Что прислал? - Брови Петры полезли вверх.
- Извини, сам не знаю, откуда из меня всякие непонятные слова лезут. - Макс действительно не понял смысла им же сказанной фразы.
- Иди по дрова, балабол. - И Петра, хмыкнув, продолжила ловко орудовать охотничьим ножом.
Остаток дня прошел в блаженной истоме. Ныли натруженные ноги, желудок благодарно переваривал жаренную на углях зайчатину, голова плыла всё в том же тумане неведения. Макс на какое-то время задремал, прислонившись спиной к стене поросшего мхом ствола дуба. А когда открыл глаза, Петры у костра не было. Забеспокоившись, он поднялся на ноги и осмотрел берег. Хотя, чего за нее беспокоиться в лесу? Она здесь дома. Взгляд скользнул влево, затем вправо и... Макса бросило в краску. Вот, вроде бы, что можно рассмотреть с такого расстояния? Но видимо с его зрением что-то произошло. Ему казалось, он видит не только гибкий стан, крутые бедра и крепкие ягодицы, стоящей по щиколотку в воде обнаженной девушки, но способен рассмотреть даже крохотную родинку у нее под лопаткой. А Петра, зайдя глубже, и вдоволь наплескавшись, вышла на берег, просто полоснув по глазам Макса темными сосками и рыжим заветным треугольничком волос. Тщательно отеревшись холщовым полотенцем, она, распустив роскошную косу, буквально окуталась рыжим облаком, спрятавшим под собой упругое тело. Макс, опомнившись, поспешно прилег на место и закрыл глаза, усиленно притворяясь спящим. Поэтому не увидел, как Петра вернувшись к костру, сначала сердито свела брови, а потом улыбнулась, глядя на его потуги.
- Хватит спать. Гроза будет. Подготовиться надо. - Девушка, уже приведшая прическу в первоначальный вид, доставала из бездонного рюкзака рулон тонкой, почти прозрачной кожи. - Надо вырезать семь вооот таких шестов. - Она показала рукой от земли и вручила вскочившему Максу свой нож.
- Есть, мэм! - Он с готовностью бросился в подлесок, снова удивляясь лезущей из него белиберде.
- Смотри не порежься! - В ее голосе явно прорезались материнские нотки.
Притянув жерди и глядя, как прямо на лужайке Петра споро сооружает из дерева и кожи некое подобие палатки без торцевых стенок, Макс, не участвуя в строительстве, не мог успокоить свой язык.
- А откуда ты знаешь, что будет гроза? На небе вон вообще туч не стало.
- Ворон на хвосте принес.- Девушка явно была не расположена пускаться в объяснения.
- А почему шалаш на открытом месте? В лесу, поди, надежнее?
- Правильно я сделала, что тебя с собой забрала. Не знаю, где ты вырос, но лес точно не для тебя. - Петра, заправила за ухо выбившийся локон и, отступив на шаг, критично осмотрела дело своих рук. Низенькое укрытие явно было рассчитано на одного человека. Ну, или, с большим трудом могло вместить двух. - Тащи сюда мешок. А заодно, можешь полюбоваться вон той тучкой.
Над лесом, что на противоположном берегу, появилось сизое пятнышко, угрожающе быстро вырастающее в размерах. Пока Макс сбегал к окраине леса и вернулся с рюкзаком, туча заняла половину небосвода, закрыла предзакатное солнце и приобрела насыщенный черный цвет. Озеро, утратив свою лубочную красоту, покрылось рябью, а затем обрушилось на берег метровыми волнами. Ветер, до сих пор шумевший где-то в запредельно высоких кронах, упругой волной покатился по земле.
- Чего стоишь истуканом, давай, ныряй под полог. - Не будучи уверенной, что ее услышат за воем ветра, девушка толкнула в укрытие рюкзак и Макса, проворной ящерицей ввинтившись следом. Рюкзак почти полностью закрыл торец палатки с наветренной стороны, и лишь небольшой треугольник, оставшийся свободным, позволял любопытному Максу наблюдать за разыгрывающимся буйством природы. А посмотреть было на что. На иссиня-черной туче снизу начала набухать фиолетово светящаяся капля размером с футбольное поле. Что за поле такое? Снова провал. Но Макс, зачарованный зрелищем уже привычно пропустил всплывшее и утонувшее понятие. Капля налилась нестерпимым сиянием, и неожиданно устремилась к поверхности воды, разворачиваясь в спираль. Спиральная молния!!! Макс хотел закричать от восторга, но пришедший следом за вспышкой удар грома, казалось, вмял хлипкое человеческое укрытие в землю. И покатилось! Спирали молний срывались с набухших туч и утюжили озеро. Гром просто не смолкал. Затем в раскаты грома вплелся страшный треск, немного в стороне. Макс рискнул высунуть голову и увидел примерно в километре от их стоянки непостижимый факел горящего исполина. Мдаа... В лесу точно не безопасно. Гроза постепенно стихала, но ей на смену пришел дождь. Вернее, ливень под стать самой грозе. Вода сплошной стеной, готова была смыть все живое на земле, но хлипкое человеческое убежище, как ни странно, держалось и даже почти не протекало.
- Вот это гроза! - Молодой человек просто не мог сдержать в себе эмоции.
- Гроза, как гроза. Они что, другими бывают? - Петра лежала у него за спиной, плотно к нему прижавшись. Ей приходилось говорить Максу прямо в ухо.
- Ну, не знаю. Мне почему-то казалось, что они немного другие. Но какие, не могу вспомнить. Слушай, а почему ворон к деду летал? Ты же говоришь "позвать" можно.- Он даже придал голосу легкое ехидство.
- Да потому, дурья башка, что звать в лесу последнее дело. Никогда не знаешь, кто на зов придет. Неровен час, шарк выползет, не к ночи будь помянут. - Петра снизила голос до свистящего шепота.
- Шарк? Что-то знакомое... Нет, не могу вспомнить. - Макс немного поерзал удобнее, умащивая бок. Он ощущал прижавшееся к нему молодое тело, и в памяти снова всплыла плещущаяся в воде рыжеволосая наяда.
- Эх, как дитя малое. - Петра вздохнула и погладила его по голове. - Спи, давай, всё равно дождь на всю ночь.
Как ни странно, пожелание подействовало и Макс, утомленный перипетиями прошлой ночи и дня, вдыхая аромат волос Петры, провалился в черный колодец сна. И сон его был странен и страшен. Он видел себя в непонятном железобетонном лесу. Лес зданий из камня, бетона, стекла и металла разделяли ровные просеки по которым беспрерывным потоком неслись разноцветные автомобили. Мириады людей, занятых своими вопросами, с сосредоточенными лицами, сновали вокруг, подобно обезумевшему муравейнику. И он, подхваченный этой толпой, неумолимо двигался к некоей точке, незыблемо стоящей в царящем вокруг хаосе. Мир во сне был странно знакомым и пугающе отталкивающим. Затем он увидел себя в стерильном белом помещении, сидящим за огромным столом. Напротив сидел лысый человек в очках без оправы. Человек что-то говорил, но его слова сливались в неразборчивый гул, и Макс никак не мог вникнуть в их смысл. Он понимал только, что странный человек его в чем-то убеждает. Но вот в чем? Затем, видимо отчаявшись достучаться до Максова сознания, человек расстелил на столе большущий лист бумаги. Чистый белый лист покрылся контурами и пятнами, превращаясь в карту. Карта начала приобретать объем и Макс, внезапно узнал опушку леса, и маленький шалашик на берегу озера. Человек в очках удовлетворенно кивнул, блеснув гладкой головой в мертвенном свете люминесцентных ламп и, скомкав ожившую карту, разорвал бумагу на мелкие клочки. Свет померк, странный человек утонул в темноте, а Макс почувствовал, что задыхается, и с криком проснулся...
Почувствовав, что он в палатке один, Макс вылез наружу. Мир был незыблем. Где-то за деревьями-великанами всходило солнце, постепенно перекрашивая серый холст неба в лазурь. Обильная роса на траве холодила ноги. Озеро, еще вспоминая о ночном светопреставлении, сердито плескало о берег мелкими и частыми волнами. Петра сидела на бревне у вновь разведенного костра. Оставалось загадкой, где она достала сухое дерево после такого ливня. А рядом с ней, протягивая руки к огню, сидел высокий, но по всему видно, весьма крепкий старик, одетый один в один, как и они с Петрой. Пожалуй, стариком его можно было назвать только из-за совершенно седых волос да белой окладистой бороды. Когда Макс подошел поближе и поприветствовал беседующую пару, из-под белых бровей на него взглянули цепкие молодые глаза, цвета мокрого гранита.
- Вот моя находка. Максом кличут. - Петра коротко кивнула в сторону парня. - Я поначалу думала - блаженный. Они ж тоже, как дети. Но нет. Деда, он глухой. Да и вообще, странный.
- Я странный? - Макс слегка обиделся.- Да, я не помню, откуда я. И вообще многого не помню. Но это еще не повод называть меня странным и глухим.
- Да ты не обижайся на внучку, гость неведомый. Ей непонятно, а значит интересно и страшно. Или страшно интересно? - Дед, лукаво подмигнул, Петре и снова повернулся к Максу. - Меня Вась кличут. Ты присаживайся, в ногах то правды нет. Сейчас откушаем, чего Создатель послал, а там, глядишь, и с твоими странностями разберемся.
Котомка деда Вася очевидно оказалась вместительнее и изобильнее чем у Петры. На расстеленной у костра холстине уютно расположились куски копченой оленины, туесок с моченой клюквой, на листе лопуха запеченные яйца какой-то птахи, ломти соленой лососины, стопка небольших пресных лепешек и фляга с медовухой. Молодежь набросилась на еду, словно век не ела, а Вась неторопливо жевал кусочек красной рыбы и задумчиво на них поглядывал. Когда первый голод был утолен, Петра пошла к озеру умываться и разбирать временное убежище, а мужчины, чинно попивая медовуху из берестяных стаканов, наблюдали за ней, каждый, думая о своем.
- Вижу запал ты на Петру. - Вась снова подмигнул, теперь уже Максу. - Оно не удивительно, девка - красавица. Вся в мать, упокой Создатель ее душу.
- С чего вы взяли, что я на нее, эээ... запал. - Макс непроизвольно потер левую скулу.
- А то нет? Ты не смущайся, дело то молодое. Да и ей пора, девятнадцатый годок пошел. Неровен час, засидится в девках. - Старик вздохнул. Судя по всему не притворно. Действительно волнуется за внучку. - Ей бы среди народу, в городе или хоть бы в деревне, а не со мной по лесу шастать. Так нет. Видел, небось, как она с самострелом то управляется. Не всяк охотник так может.
Мысли в голове Макса, подгоняемые медовухой, неслись вскачь без всякого разбора и порядка. К чему все эти разговоры? Он снова взглянул на девушку, споро убирающую палатку и почувствовал, как быстрее забилось сердце. Хотя, возможно, это медовуха?
- Да ты не волнуйся, я же тебе её не сватаю. Тут дело за ней. Тебя то я вижу, а она скрытная, нипочем не покажет.
- Что значит - "вижу"? - Макс поперхнулся хмельным напитком.
- Так, не только я. Она тоже. И любой человек. - Вась внимательно смотрел как парень медленно опускает стаканчик и в его глазах тускло разгорается искра некоего понимания. - Любой человек может слышать другого без слов. Здесь. - Старик постучал себя пальцем в области "третьего глаза". Другое дело, что не всякий свои мысли другому кажет. Да оно и без надобности, всё на люди то выносить.
- То есть вы - телепаты? - Парень оторопело глядел то на Вася, то на его внучку. - Значит, она слышала... всё... что я там думал?!!
- Слово мне неведомо, но суть ты мыслишь верно. Как ты думаешь, за что она тебе врезала? - Дед бросил в рот несколько ягод моченой клюквы. - Да видно потом поняла, что ты не со зла. Прости, но ты же, как дитя. Весь, словно на ладошке - голый. Себя показываешь, других не слышишь. Только дитё, оно годкам к семи-восьми уже умеет свои мысли на запоре держать, а мамку так с колыбели слышит. Потом и остальных начинает. Вот так-то.
- Хорошо, пусть я глухой и голый, но почему "блаженный"?
- Видишь, родятся у нас изредка человеки, коим кажется, что живут они не в этом мире, а каком-то другом. И тот мир кажется им настоящим. А вот этот для них словно сон. Так и живут, словно во сне. Сами о себе позаботиться не могут и до смерти обуза на руки родных или просто участливых.
- Может, и я живу, как во сне? Может это такой изощренный кошмар? Скажи мне Вась. Ты же меня видишь.
- Заковыка в тебе, мне непонятная. - Теперь старик смотрел Максу прямо в глаза. - Сидит в тебе еще один мир, плотно туманом окутанный. Он изнутри к тебе стучится. Только ты считаешь, что здесь и есть твое. Ты пока спал, мы твой сон смотрели, не обессудь. Вот там настоящая жуть.
- Так кто же я? Я ведь понимаю здесь всё. Вот это дуб, это ворон, вот медовуха. - Макс судорожно сглотнул. - Но и там. В том сне, я всё понимал и каждой вещи имя знал. Где мой мир?
- Не в моей власти тебе на вопрос ответить. Это можешь решить только ты.
- Деда, я пройдусь до громовицы, пока вы беседуете. - Петра махнула им рукой и, привычно закинув самострел на плечо, пошла вдоль берега к дубу, сожженному вчера молнией.
- Присмотри за ней. - Старик подтолкнул ворона, который всё это время, сидя с ним рядом на бревне, внимательно их слушал.
Издав согласное "крррр", Хорс взмыл над берегом. Провожая взглядом черную птицу Макс, вдруг, вспомнил свой ночной разговор с Петрой.
- Вась, я понимаю, лес - не родительское подворье, но ведь сам говоришь, она здесь, как дома. Она - суть частица леса. Ей разве что белки орехи с поклоном не приносят. Чего ей бояться? Или лихие люди могут встретиться?
- Да она, поди, и не боится. - Старик пожевал нижнюю губу. - Я за неё боюсь. Татей и проходимцев у нас отродясь не бывало. Кто ж поверит человеку, который говорит не то, что думает? Ибо зачем тебе скрывать мысли, еже ли ты искренен. Знаешь, как у нас сватаются? Молодые уединяются и полностью открывают свои мысли. Вот при таком доверии, как не поверить в любовь. Другого я боюсь. Твари нечеловеческой.
- Шарка, что-ли?
- Типун тебе на язык!! - Вась даже подпрыгнул. - Не ведаешь, что творишь! Зачем по имени зовешь?
- Да что оно такое? - Макс поежился под взглядом старика.
- Один Создатель ведает, зачем сотворив мир, он оставил в нем это исчадие. Может, что бы человек не возносил себя выше положенного. Только появляется эта тварь из ниоткуда и уходит неведомо куда. Самое страшное, что никто ее учуять не может, словно она совсем безмозглая. Самую малую пичугу и зверушку человек в лесу слышит, а ее нет. Одно только ведомо, что нет для неё большего удовольствия, как заглотать человека который либо в горе большом, либо в счастии.
- Эмоции чует, на самые сильные и идет. - Макс проговорил это скорее для себя, но старик согласно кивнул.
- Вот потому и говорю, не трогай лихо, пока... - Закончить он не успел. Панический ужас буквально захлестнул их. Причем Макс УСЛЫШАЛ чуть ли не раньше старика. Следом с неба, дико вереща, свалился Хорс. - Накликали!!
Вскочив на ноги они выбежали на берег. И на секунду застыли. По опушке не видя перед собой ничего, мчалась Петра, и растрепанные рыжие волосы языками пламени вились за ее спиной. А следом с виду неторопливо изгибая тело струилась по траве змея. Но что это была за змея!.. Кровь застыла в жилах при виде чудовища двадцати метровой длины, метровой толщины и пастью в которую можно запихнуть гиппопотама. Тем не менее, несущего свое тело с грацией атакующего хищника. Вась с криком бросился навстречу, вскидывая самострел и уже с отчаянием понимая, что не успеет, а если бы и успел, то только чтобы отдать себя вместо внучки.
Макс стоял и в его голове набатом звучал ужас Петры, глухим рокотом отчаяние Вася, и в эту мелодию вплеталась совсем ненужная мысль - в каком-то из своих миров он панически боялся змей. Что ж, пусть это будет не этот мир. Затем с его зрением снова что-то произошло, с расстояния в полторы сотни шагов он рассмотрел наполненные ужасом глаза девушки и бессмысленно-холодные, немигающие глаза шарка. Потянулся к Петре, успокаивающе погладил по голове и... оказался между змеей и девушкой. Девушка еще бежала по берегу к деду, Вась всё ещё вскидывал самострел, а змея уже оторопело застыла перед маленьким человечком, который, сжав кулаки, смотрел ей в глаза. Если она и чуяла человеческие эмоции то такой волны направленной ненависти, наверное, не испытывала никогда.
- Убирайся туда, откуда пришла! Пока я здесь, ты её никогда не получишь!! - Макс сам вряд ли понимал, что он кричит, одно знал наверняка - пока он стоит здесь, нет большей защиты у Петры.
Неизвестно, могла ли тварь удивляться, но она молча изогнула свое, отливающее чернью и золотом тело и растворилась лесу. Макс несколько мгновений тупо смотрел в то место, где исчез шарк, затем медленно обернулся. И наткнулся взглядом на два зеленых омута, в которых плескался еще не ушедший ужас, и что-то еще, названия которому он пока не знал. Макс обнял девушку, крепко прижимая к себе, и утопил лицо в ее волосах. Как все-таки умопомрачительно они пахли, чабрецом и, еле уловимо, любистком...
Пройдут тысячелетия, пока к ним дохромает Вась, оказывается, подвернувший ногу, и задаст вопрос, на который будет только один ответ:
- Кто ты, Макс? Кто ты, живущий в двух мирах?
И он, ответит, оторвав на секунду лицо от любимой женщины, которая, словно маленькая девочка, всхлипывала у него на груди:
- Человек. Я, Вась, всего лишь человек.
* * *
Борис Аркадьевич нервно побарабанил пальцами по столешнице и, открыл лежащую перед ним тоненькую папку. Стандартная анкета на двух страничках и фото. Тааак. Максим Николаевич Стах. Двадцать восемь лет. Школа. Университет. Гм. Менеджер по кадрам. Холост. В графе "родители" одно слово - погибли. Наследственных болезней не имеется. Травм головы нет. Мдаа... С фотографии на него смотрел самый обычный, можно сказать, среднестатистический молодой человек. Встретишь такого в толпе и через секунду забудешь. Серая песчинка в безликой массе человечества. Правда взгляд... Такой словно обладатель его смотрит не на фотографа, а скорее внутрь себя. Взгляд Борису Аркадьевичу, профессору психиатрии, не понравился еще при первой встрече. Но, в принципе, для эксперимента, типаж был интересен. Профессор снял очки без оправы и, покачивая их в правой руке, вспоминал тот недолгий разговор...
- Итак, молодой человек, что вас подвинуло на участие в эксперименте? - Борис Аркадьевич внимательно, но вместе с тем, доброжелательно, смотрел на высокого молодого человека.
- Наверное, любопытство. - Парень держался вполне уверенно. Видно, что привык работать именно с людьми, а не с компьютером. - Интересно ведь заглянуть в себя поглубже.
- Гм. Ответ вполне стандартен. Но не открывает истинной мотивации.- Профессор улыбнулся понимающе. - Видите ли. Я не очень верю в то, что человек, в общем-то, психически нормальный, не отягощенный некими комплексами и довольный жизнью, рискнет подвергнуть свой мозг одновременному воздействию гипноза, химии и электростимуляции. А вы создаете впечатление человека рационального и вполне разумного.
- Ну, раз уж психиатр причисляет меня к нормальным и вполне разумным, будем считать, что я осознанно иду на познание собственной личности.
- Похвальное стремление, молодой человек. - Борис Аркадьевич понимающе кивнул. Парень что-то явно не договаривает. Но давить на него смысла нет. Под гипнозом он расскажет всё, как на духу. - Но должен вас предупредить, что, в случае вашего окончательного решения, вы подпишете документ, о своем добровольном участии в эксперименте и отсутствии каких либо претензий к институту, в случае непредсказуемого развития событий. Последнее - не просто перестраховка. Примерно в двух процентах случаев участники, при осознанном контакте с собственным подсознанием, получают тяжелый психологический шок. И в последствии требуют длительной реабилитации. Кстати, не всегда успешной. А оно вам таки надо?
- А вам таки нужны добровольцы?
И ведь, начало не предвещало неприятностей. Все стандартные тесты были положительными: отсутствие аллергических реакций на применяемые нейростимуляторы, ЭЭГ без патологических изменений, хорошая реакция на электростимуляцию отдельных участков мозга. Разве что несколько повышенный порог внушаемости. И вот, при таком стандартном наборе, подопытный подложил профессору откровенную свинью. Введенный в гипнотический транс, при попытке стимуляции подкорки слабыми токами высокой частоты, он сначала "выпал" в глубокий сон, очень быстро перешедший в кому первой степени. Все попытки вывести его из этого состояния ничего не дали. В течение суток коматозное состояние достигло четвертой степени, сейчас жизнь в человеке поддерживал только аппарат искусственного дыхания да водитель сердечного ритма. Судя по всё более пологим линиям электроэнцефалограммы, мозг медленно, но неотвратимо умирал... Счет шел уже даже не на часы. И вот теперь именно ему, Борису Аркадьевичу Штейну, руководителю эксперимента, отцу троих детей, младший из которых, ровесник Максима, предстояло принять решение. Логичное, правильное, но от того не становящееся менее страшным. Борис Аркадьевич захлопнул папку и решительно вышел из кабинета.
* * *
Мир то мчался в бешеной скачке, подчиняясь ритму сердец, звучащих тамтамами на празднике их любви. То замирал, боясь спугнуть застывшее время блаженства. Мир танцевал, свивая пространство в тугие спирали и снова разбрасывая его ослепительными протуберанцами. Мир был вокруг и мир был внутри. Они были его бесконечно малой крупицей, и они же были всем! Они любили друг друга так, как любили миллионы до них. Они любили друг друга так, как никто никогда не любил. Открывшись друг другу до самого дна, до самой крохотной мысли и воспоминания. Сплетясь сознаниями и телами. Остановив время и всколыхнув пространство. И ночной лес стоял исполинским стражем над ними. Укрыв кронами и заслонив стволами. И все живое под его сенью застыло ослепленное пламенем их любви...
Макс проснулся всё еще витая в запахе волос Петры, ощущая на губах вкус ее тела, а еще почувствовав теплое прикосновение ее мысли: "Вставай, лежебока". Наскоро накинув штаны и рубаху, Макс выскочил на берег и застыл ослепленный. Наверное, он никогда не привыкнет к этому зрелищу. Выходящая из воды богиня в облаке огненно-рыжих волос,. "Снова подглядываешь?", ехидинка в вопросе и колокольчик смеха. Макс всё еще привыкал к новому умению, но в ответ потянулся к ней и передал согласие с лукавым подмигиванием. В ответ получил такую волну желания, что ноги сами бросили его к застывшей на отмели девушке. Но в этот миг мир качнулся, застыл плоской картинкой и, разом разлетелся клочьями. Вселенная сгорала ошметками бумаги, которые теряли краски, обугливались и рассыпались пеплом. Затем на фоне догорающего мира проступили темные глаза за стеклами очков. Зрачки слились в один черный бездонный колодец, и Макс почувствовал, как проваливается в него. Он еще пытался сопротивляться, зацепиться хоть за что-нибудь, но не было в этом мире опоры... Или всё же была? Теплый мерцающий кокон мягко обернул его, замедлив падение. Затем пришла волна нежности, пахнущая чабрецом и немного любистком, и упрямый голос прошептал: "Пока я здесь, он тебя не получит"...
* * *
Конечно, он мог отдать распоряжение об отключении Максима от аппаратуры и тем самым избавить себя от созерцания чужой смерти. Но ведь себя не обманешь. Ведь это именно он - профессор Штейн убил этого мальчика, дав разрешение на его участие в эксперименте. Чего уж теперь стыдливо прятать руки за спину. Он стоял перед кроватью, на которой лежал увитый проводами парень, так и не сказавший правды. Мерно работающий аппарат искусственного дыхания вздымал грудную клетку молодого человека, ритмично попискивал водитель сердечного ритма, отражая на мониторе пики кардиограммы, но этого человека уже не было. Идеально ровные линии ЭЭГ говорили об этом с беспристрастностью машины. Борис Аркадьевич вздохнул и потянулся к тумблеру. Но в этот момент некий бес толкнул его в бок и настойчиво зазудел на ухо. "Его мозг уже мертв безвозвратно. Ему это не навредит, а результат может быть самым неожиданным. Ну же, попробуй!". Воровато оглянувшись на стеклянную перегородку, отделяющую палату от коридора, он подкатил к койке дефибриллятор и закрепил электроды на висках. Выставил мощность на максимум и, глубоко вздохнув, нажал на кнопку. Уже коснувшись ее холодной гладкой поверхности, он осознал, что секундой раньше в окружающем мире что-то изменилось. Резко обернувшись к окну, он увидел, как из огромной черной тучи зависшей над городом сорвалась сияющая капля, развернувшаяся невероятной спиральной молнией. Страшный удар грома прошелся по зданиям, осыпав блестящую мишуру разбитых стекол. Это была первая вестница. Туча накрыла весь город, и гроза переросла в настоящее светопреставление. Вспышки бьющих по высотным зданиям молний, сменялись непроглядной тьмой. В редких перерывах раскатов грома вой машинных сигнализаций перемешивался с воплями людей. Профессор Штейн стоял у разбитого окна тридцатого этажа и смотрел, как корчится в агонии умирающий город. Гроза закончилась так же внезапно, как и началась, но ей на смену пришел ливень. Сплошная стена воды скрыла от Бориса Аркадьевича печальное зрелище израненного города местами начинавшего гореть. Потом, в разрывах туч блеснуло солнце, и профессор психиатрии твердо убедился, что находится под действием галлюциногенов. Из земли, проламывая асфальт, круша недобитые грозой и ливнем здания, рванули ввысь, разрастаясь до невероятных циклопических размеров, ДЕРЕВЬЯ. Ветвь одного такого исполина вломилась прямо в окно, заставив профессора выйти из ступора и в испуге отпрыгнуть. Внезапно он услышал скрип больничной кровати и, уже догадываясь, во что перерастет его кошмар, оглянулся.
У кровати стоял Максим Стах, одетый в странную домотканую одежду на завязках, глядя мимо профессора на поверженный лесом город. А рядом с ним, крепко держа его за руку, гневно сверкая огромными зелеными глазищами, нимало не смущаясь своей ослепительной наготы, лишь слегка прикрытой роскошными рыжими волосами до колен, стояла высокая крепкая девушка.
- Что же вы профессор? Седой солидный человек, а словно дитя малое. - Максим с укоризной посмотрел на стоящего столбом Бориса Аркадьевича. - Доэспериментировались? Оно вам таки надо было? Сказано же: "Не буди лихо, пока спит тихо".
Затем, обняв девушку за стан, повлек ее к двери. Уже выходя, он остановился и серьезно посмотрел на профессора Штейна.
- Не тешьте себя надеждой. У вас не галлюцинация. И вам в этом и с этим жить.
В развороченное окно, громко хлопая крыльями, влетел ворон невероятных размеров и, сделав круг по палате, уселся на кардиомонитор. Внимательно посмотрел на людей, звонко щелкнул клювом по погасшему экрану и произнес: "Кррррах!"
- Думаешь? Может чему-то и крах, а чему-то и начало. - Макс улыбнулся. - Хорс, дружище, как я рад тебя видеть. Идемте домой.