Константин Сергеевич никогда бы не подумал, что станет 'выродком' - как он сам называл сорт людей, ведущих распутную, неправильную, девиантную жизнь, и которых более всего презирал и одновременно боялся своей старомодной христианской моралью. Он был человеком порядочным и ограниченным во всех смыслах, то есть ценящим жёсткие правила и этические ограничения, чтобы всё было правильно. Начальственным, готовым как к выполнению команд, так и к послушанию. Традиционным, благообразным отцом семейства. Но как-то так вышло. Случайно. Глупое недоразумение. По крайней мере, сам Константин Сергеевич ничего такого точно не планировал и даже не мог вообразить. У него и воображения-то не было попросту.
Это произошло однажды на службе, в самый обычный день. У него зачесался зад. Ну он и почесал свою громадную попу, вот же пустяк. И продолжил заниматься самыми обыкновенными делами. Ещё почесал. И опять почесал. Но назойливая щекотка всё не проходила. Более того, переместилась из середины ягодицы в район ануса. Прямо туда. Совершать прочёс становилось проблематичным занятием в его рабочем помещении - конец квартала, понимаешь. День, как назло, выдался чрезвычайно насыщенным: в отделе сновали люди, постоянно подбегая к его столу. Каждые пять минут кто-то стучал в дверь, заходил, торопливо забегал, робко зашаркивал внутрь, приносил бумажки на подпись. Ох, уж эти периоды отчётности, как же он их не ненавидел! Отчёты, отчёты, отчёты, отчёты. Утром - план отчётов на день, вечером - отчёт по утренним планам. Отчёт за день, за неделю, за месяц, за квартал. Сколько времени убито на эти адские отчёты! Целая жизнь его целиком похоронена в макулатуре и табличках!
Но совсем не бюрократия бесила Константина Сергеевича сегодня. А буравящий зуд снизу. Он устал ёрзать в кресле и улучать моменты, но чесотка не проходила. Что же делать? Он помчался в туалет, закрылся в ближайшей кабинке, спустил штаны, трусы, одной рукой оттопырил необъятную засиженную почти до онемения ягодицу. А когда второй принялся массировать да яростно чесать пылающий очаг, то перед глазами поплыли пурпурные круги наслаждения. Свет померк.
'Боже!' - выдохнул он, не в силах остановиться и стукнувшись лбом о перегородку кабинки.
За стенкой внезапно послышалось шевеление. Константин Сергеевич тут же замер, перестав дышать, парализованный ужасом, поняв что он не один в уборной. Невидимый персонаж тут же смыл унитаз и скоренько удалился, без мытья рук, заметно хлопнув дверью, явно торопясь и стесняясь услышанного. А Константин Сергеевич восемнадцать раз пересчитал цветочки на плитке, боясь выйти. И несколько минут планировал спецоперацию - как покинуть чёртов туалет, чтобы ни с кем не встретиться на выходе, чтобы не попасть под подозрения? И благополучно покинул. Но вообще сильно переживал за случившееся. Вроде бы всё обошлось. Но отнюдь не закончилось.
Многое переменилось в судьбе с того дня. Константин Сергеевич страдал, чувствовал щемящее душевное недомогание. От одной мысли о своём возможном пороке - пот покрывал лицо, ком стоял в горле. Тошнота омерзения. Ему мерещилось, что он заболел чудовищной болезнью. И болезнь эта прогрессировала. Кто-то проклял его или сглазил. Заразили. Развратиком. Или подсыпали отравы, таблеток каких. Также ему чудилось, что это злой розыгрыш или подстава неких заговорщиков на работе, чтобы дискредитировать его. Уволить с позором. Слишком уж многим он загромождал путь по службе вековым замшелым валуном. Годами сидел сиднем в своём кресле. Обычно такое делалось через ловлю на взятке. Но взяток Константин Сергеевич отродясь не брал. И тут будет особая подлость...
Списать, подставить соперника- обычное дело среди неторопливых карьер министерских, где нет никаких случайных продвижений. Где чиновники- шахматные фигуры, передвигаемые по доске сильнейшими мира сего, лоббистами. Любое лакомое место достигается исключительно сложнейшими интригами. Да, он не достиг заоблачных высот по службе, но, всё же, определённого положения и должности добился. И вот-вот его изловят на непотребстве, запишут убийственный компромат и выложат в общей сетевой папке. Однажды он придёт на службу и все сотрудники разом укажут на него пальцами и заржут громким водопадом позора. Вы слышали?! Константин Сергеевич оказался извращенцем! Первертом! Педиком! Гомиком! Как такое возможно? Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет!
Но голова боится тревожными соображениями, а руки делают. Всё ж взыграло ретивое в Константине Сергеевиче. Тело и его страсти побороли мозг и его страхи. Плотское одолело рациональное.
Надо понимать, что пять с лишним десятков лет Константин Сергеевич жил в своей ортодоксальной, пуританской вселенной, куда не проникали не то что разрушительные лучи содомии, а даже лёгкие волны эротики. Не было никаких студенческих безобразий, какими они бывают у большинства молодёжи. Позже не было никаких постельных экспериментов с женой. Константин Сергеевич за жизнь в сто раз больше фантазировал о вкусной еде, чем о сексе. И про многие современные штучки он, конечно же, знавал теоретически, но старательно фильтровал информацию и отодвигал ненужное подальше. А тут стал выискивать. Запретное. Доселе невообразимое. Сам. Хотя, как сам? Понукаемый, подхлёстываемый. Оттуда.
'Процедуры' - как он это теперь называл - требовали всё большей физической сноровки, интенсивности и утайки от коллег днём, от жены и детей вечером. Его трудновыразимую, но весьма заметную, глубокую нервозную перемену стали подмечать родные и знакомые. Он стал сам не свой. Конечно не свой! Часть его тела, находящаяся фактически в центре организма, часть весомая, можно сказать ядро, центр тяжести, основа, на которой он провёл всю долгую службу- больше не принадлежала ему. Задница превратилась в эрогеннейшую зону, кожа там воспылала чувствительностью, жаждала, просила любви, как просит пыльная степь проливного дождя.
И однажды Константин Сергеевич всё сложил в уме и решился. Про фемасов, или мужин, как их ещё называли, тогда уже знали все вокруг, даже в его предпенсионном окружении - они давно перестали быть слухами. Даже сформировался небольшой, полуподпольный, но вполне нормальный рыночно-амурный сектор с ними. Не прошло это новомодное явление и мимо ушей ультраконсервативного Константина Сергеевича.
Они встретились в гостиничном номере. Мужина оказалась миловидной и даже скромной тонкокостной симпатяжкой, вовсе не похабной, как он их представлял под действием дурацких стереотипов. Слава богу, бороды не наблюдалось! И даже без косметики. Ага, так и задумано. Константину Сергеевичу она (оно?) пояснила - так нужно, чтобы его жена и вообще любые жёны клиентов не унюхали чужих запахов косметики. Как всё проработано, ты посмотри. Да и с виду - девушка девушкой. Очень молодая. Только что волосы ярко зелёно-голубые, аквамариновые. Говорят, эти создания практически не стареют. А если и умирают, то вот такими же внешне юными. А может и брешут, чёрт их знает.
Сначала быстрый душ. Потом без лишних утомительных постыдных ласк он попросил приступить к делу. Скинул просторное полотенце и встал на четвереньки, напоминая всем видом большого бледного хряка. И возбудился только от лишь от предощущения, тяжко задышал раскрытым ртом. А когда она смазала ароматным гелем и ввела ему в заднюю чакру свой - невероятно, он настоящий, живой! - длинный розовый пульсирующий горячий член, Константин Сергеевич заревел от счастья раскрытой пастью и тут же смачно надудонил на пол мощными тугими струями.