Видения чего, сна или лихорадочного бреда, были те кошмары, когда Оксана лежала на расстеленной прямо на полу грязной окровавленной простыне посреди переполненного шумного госпиталя?
Она не знала.
Исполосованные трещинами стены, оскалившиеся разбитыми стеклами, окна пропускали внутрь февральскую стужу и снег. Оксану то знобило от холода, то кидало в жар. А еще сквозь кошмары она чувствовала, что живот ее мертвенно пуст, а по внутренней стороне бедер течет горячая липкая влага. Кровь?
Слезы душили ее. Потоком горечи катились из глаз. Ладони от отчаянья сжимались в кулаки, и ногти впивались в кожу.
Но не ощущала она боли.
Как и тогда во время очередного налета, когда голыми руками, обламывая ногти, раздирая пальцы в кровь, разбирала завал.
Одна из бомб угодила в их дом. И Катя, которой было только девять лет, не успела выбежать: слишком стремительно налетели бомбардировщики. Оксана раскидывала камни. Рыдала. Звала сестренку. Тщетно!
К тому же и силы ее уходили через рваную рану в животе...
Она не помнила, что было потом. Очнулась уже на операционном столе. Вокруг сновали люди. Оксана не видела их лиц: глаза застилала пелена. Не слышала их голосов: в ушах стоял вой падающих снарядов и собственный крик, когда осколок прогремевшего рядом взрыва впился в ее плоть, опрокинул наземь...
Затем новое погружение в мир кошмаров и видений.
Она идет навстречу беснующей метели. Снег бьет в лицо. Ветер распахнул пальто. А она все идет. Провалилась в сугроб. Пытается выбраться, но он затягивает ее, засасывает словно трясина. Она кричит. Жгут огнем холодные объятия снега. Погружается в них с головой...
И от собственных криков просыпается.
Вокруг шум. Суетятся врачи. Чей-то предсмертный хрип. Жутко изливается воплем боль от безжалостного скальпеля. Оксана содрогается от жалости и пронизывающего холода.
В такие минуты просветления она задавалась вопросами. Что с Катей? Сколько я здесь лежу? День? Неделю?
Видения, перемежившиеся с отрезками хмурой реальности, сбили ее внутренний хронометр.
И еще терзалась она, где ее ребенок?
- Где мой ребенок? - кричала Оксана - Где?
Но голос не повиновался ей. Лишь хрипы и стоны вырывались из горла.
И проходящий мимо медбрат прикрикнул:
- Ты не одна! Здесь много других кому тоже нужна помощь! Так что заткнись и не мешай!
Не о помощи просила она. Только спрашивала где ее ребенок.
Не могла Оксана знать, что пролежала без сознания несколько часов на ледяном снегу, истекая кровью, пока не нашли ее. Не знала, как сложно было врачам спасти хотя бы ее жизнь. Но голос она все-таки потеряла. Во время операции кричала так, что к концу впала в глубокий шок, и звонкий голосок Оксаны умер навеки. Как и ее ребенок...
...Оксана проснулась от того, что некто приподнял ее.
Это была медсестра, которая усадила Оксану, обнажила по пояс ее тело. Ни стеснения, ни стыда от своей наготы девушка не чувствовала. Чего стыдиться когда вокруг раненые да умирающие. У каждого своя боль, свое горе.
А медсестра, пожилая уже женщина, сделала тугую повязку ей на грудь, словно гранитною ставшей от молока, которое обильно вытекало.
- ...не то простудишься - шептала медсестра - промокнет то одежка, сквознячком протянет и могилка тогда сырая от воспаления легких...
...А на рассвете вой сирены запоздало оповестил об очередной бомбежке.
Сначала бомбы ложились вдалеке от госпиталя.
Кто мог - бросились бежать.
Паника! Паника охватила людей. Нет ничего страшнее. Люди рвались к выходу. Врачи пытались их успокоить, остановить. Безуспешно. Людской поток несся прочь из госпиталя. В панике люди затаптывали упавших, бежали по телам тяжелораненых. В панике затерялись остатки человечности.
Оксана привстала, с болью глядя на свирепствующий в толпе страх.
И вдруг в здание угодил первый снаряд. Снесло один из углов. Вместе с ним рухнула часть крыши, похоронив многих...
Вторая бомба взорвалась в самой гуще толпы.
Третья неподалеку от Оксаны, оглушив ее. В одно мгновение ее накрыла глухая тишина. Она видела мельтешащих людей. Видела новые взрывы. Разлетающиеся на куски тела. Но не слышала ничего.
Тяжело встала и, пошатываясь, двинулась прочь. Шла как заколдованная. И бомбы и осколки обминали ее.
Вышла в город. Вокруг горели дома. На искореженном асфальте множество изувеченных взрывами трупов. Деревья, вырванные с корнями. Столбы электропередач. Грузовик, лежащий на боку.
Нечто необъяснимое заставило Оксану посмотреть вправо, на обочину. Там, возле женского трупа, лежал завернутый в тряпье младенец. Оксана будто услышала душераздирающий детский плач. Подбежала. Бережно взяла бесценный сверток. Прижала к груди. Вмиг была сорвана тугая повязка, и детские губки жадно припали к соску.
- Нашла! Нашла! Наконец-то я тебя нашла! - немая Оксана могла только мысленно говорить со своим ребенком...